Возглавив станичных казаков, брат призвал Олега не светиться со своими "командировками". Тот как раз только купил машину, подержанную "тойоту", которую холил и лелеял. Но, ухлопав на нее все деньги, Олег собирался отправиться в очередной вояж, чтобы пополнить свой кошелек. И совсем некстати брат вдруг изменил свои взгляды на жизнь. Он-то ладно, если ему так дороги казачьи обычаи и он решил поиграть в новые игры, нехай себе играет. А Олежка привыкать к новой жизни не хотел, скучной она ему казалась. Но старшой есть старшой, пришлось подчиниться. Брат внушал ему, что быть казаком - почет и уважение, что теперь каждый станет перед ними шапку ломать. Они наведут порядок, менты у них по струночке ходить будут. Разбогатеют, станут первыми людьми в станице. Олег относился к словам брата скептически. Может, и не брешет, действительно разбогатеют. А то, что уважать стали, - он это уже заметил. Девки и бабы по дворам прятались, мужики здоровались, хмуро глядя на них исподлобья, когда казаки верхом на хороших конях носилась по узким улицам, поднимая тучи пыли. Устраивали смотры на бывшем колхозном поле, превратив его общими усилиями в плац. Какие-то деньги действительно появились после нескольких "чисток" небольших воровских банд. Но почему-то эти деньги оседали у братана, он не спешил делиться с казаками. Вскоре в центре станицы на месте старенькой хибарки бабки Веры Красновой, которую схоронили соседи, потому что родня ее перемерла еще раньше, возвысился дворец Куренного-старшего. А тут еще беда приключилась. Вздумалось Олегу покатать своих дружбанов на машине. Предварительно напились, возлияние было щедрым - у Романа Кулакова жена родила, вот и отмечали появление нового члена казацкой семьи. Потом в машину набилось человек семь, катались по темным улицам, горланя песни. Олег решил выехать на простор, очень хотелось, чтобы машина не тряслась по кочкам и рытвинам, а катилась по гладкому шоссе. По дороге отхлебывали из одной бутылки, потом из второй… Кто им счет вел, когда было так весело и дух захватывало от скорости и наслаждения, что он сидит за рулем своей машины! Короче, когда надумали поворачивать назад, Олег не справился с управлением и машина врезалась в одинокое дерево, которое стояло над дорогой и помешало развороту. Хорошо, что все целы остались. Виновник торжества только руку сломал, когда вылетел из машины. Остальные отделались шишками да синяками. И вот машина теперь требует капитального ремонта. А где деньги взять? Хватило только, чтобы заплатить водителю грузовика, он как раз мимо проезжал, вошел в положение и отбуксировал машину в станицу под пьяные комментарии казаков и ругань Олега. Потом, конечно, от брата досталось. И отец позорил, за чуб таскал по всей хате. Мать плакала, представляя, чем могла закончиться эта поездка. Даже дед что-то с печки выкрикивал про казачью честь.
Олег смириться с потерей машины не мог. Он стал втихаря от брата заниматься привычным ему делом - как выпадали несколько свободных дней, устраивал набеги на проезжающие через Тихорецкую поезда. Каждый раз подсаживался в разные поезда, чтобы не примелькаться проводникам. Копил сначала на ремонт машины, потом решил, что когда-нибудь сможет себе позволить новую, покруче. И вообще - аппетит рос, ему казалось, что денег недостаточно всегда. На посулы брата надежды мало, он уже понял, что многие его обещания - сплошная туфта. Какая-то мелочь ему перепадала, но разве это деньги? Все чаще вспоминал Кольку Кривого в ладно сидящем костюме и его шикарный чемоданчик.
А тут и Колька заявился в станицу - такой же понтовый, навороченный. Стал хвалиться, что собирается купить себе тачку на полном фарше. Олег слушал и не знал, верить или нет. Но дружбан завел разговор о том, как можно враз разбогатеть без особого риска и усилий. Олег слушал и мотал на ус. К той поре Кривой разведал, откуда к хозяину ювелирных магазинов грузину Шалве поступает золото. Олег поразмыслил и решил смотаться в неблизкие края, аж в город Первоуральск. Брату сообщил, что есть идея, сулит очень богатый улов, но разобраться надо на месте. Поэтому с месячишко он потолкается среди нужных людей. С тем и отбыл.
Все сложилось как нельзя лучше. Удачливый Олег из первых рук узнал о грядущей добыче, которой вовсе не собирался делиться с братом. Тот и так не бедствует. А по дороге обратно не удержался от своей ребячьей шалости - пошерстил в карманах московского рогоносца, которого особо и спаивать не пришлось, он и так уже был пьяный в мясину. Добыча досталась не ахти, зато мобильный у москвича был на загляденье, Олегу такие еще не встречались. Видать, очень дорогой, из последних моделей. Не зря говорят: Москва - самый дорогой город. Сколько там этих цацек, не счесть. Может, пора уже перебираться на столичный уровень?
Совсем стемнело, когда Турецкий решился наконец выйти из укрытия. Крупные звезды высыпали на темном небе, на улицах было безлюдно. В окнах горел свет, но народ сидел по домам. Турецкий держался поближе к заборам, чтобы в случае чего слиться с ними. Цивилизация не коснулась этих мест - ни единого фонаря. "И как тут люди живут?" - удивлялся Турецкий, хотя такая темень ему была на руку.
Впереди возникло бледное пятно. Подойдя поближе и приглядевшись, Турецкий понял, что перед ним стоит машина, которая нынче днем подъезжала к отделению милиции. Прицепа уже не было. Оно и понятно - коня подарили, прицеп вернули тем, у кого брали. У дороги стояло неприглядное одноэтажное здание с вывеской "Кафе "Лиман", тускло освещенное единственной голой лампочкой. По затрапезному виду вывески Турецкий сделал вывод, что она не обновлялась с советских времен, и, понимающе кивнув себе, тихо сказал:
- Ага, отдыхаем, значит… Ну ничего, у меня времени вагон, подожду тебя, казачок, а там разберемся.
Он выбрал удобное для наблюдения место за густым кустом, сел на траву и поежился: ночь была прохладной. А курточка осталась в вагоне-ресторане. Скорее всего, у нее уже новый хозяин. Нащупал и сорвал какую-то травинку и стал задумчиво ее покусывать. В животе урчало от голода. За последние дни поесть удавалось нечасто. Рано утром ему принесли в камеру тарелку с овсяной кашей на воде и ломоть черствого хлеба. Днем он погрыз сырой початок кукурузы. Если бы не опасения, что его увидят с дороги, можно было бы развести костер и запечь десяток кукурузных початков. Но дым от костра мог его выдать. Турецкий вспомнил, как наворачивал позавчера в вагоне-ресторане, и сглотнул слюну. Если бы не такая темень, он бы совершил небольшой набег на ближайший сад. Представил себе наливные яблочки, сочные груши и снова сглотнул слюну. А в огородах, наверное, и помидоры, и сладкий перец… Блин, как жрать хочется… А из полуоткрытого окна кафе, как назло, слышались оживленные разговоры, и Турецкий чутким ухом уловил звон посуды. Он ожесточенно стал жевать траву, время от времени сплевывая прожеванное. Хорошо бы подобраться поближе, послушать, о чем так оживленно говорят мужики, среди которых находился Олег, он в этом не сомневался. Но сразу отогнал заманчивую мысль - окна выходили в пустынный двор, ясный месяц сиял, как начищенный, все просматривалось, как на ладони.
На окне висела цветастая занавеска, которая скрывала от него посетителей. Видит око, да зуб неймет - неожиданно вспомнил он поговорку. А тут и око не видело, и на зуб нечего было положить…
21
Четверо казаков, которые днем торжественно прибыли поздравлять начальника милиции, расслаблялись за накрытым столом в придорожном кафе. Свою казачью одежду сменили на обычную, как они любили говорить - цивильную, и теперь с удовольствием проводили время. Батарея бутылок водки и нехитрая закуска - в этом и заключалось их представление о приятном отдыхе. Официантка Зина крутилась как белка в колесе, потому что казаки решили, что за свои деньги они заслужили особенного внимания.
- А селедки почему не несешь? - потребовал Сергей Ковальчук, углядев в витрине открытую банку с толстыми спинами жирной селедки.
- Та вы ж не заказывали! - огрызнулась Зина.
- Заказую. Давай чисть нам, шобы мы тут не ковырялись, косточки не выймали.
- А не жирно будет? - возмутилась наглости клиентов Зина.
- В самый раз. Деньги платим. Клиент всегда прав! - заржал Сергей.
Зина сердито поддела вилкой самую большую тушку селедки и принялась с отвращением ее чистить, что-то бормоча себе под нос.
- …Не, ну менты, конечно, расслабились, - заявил Санек-Кудлатый, разливая водку по стаканам.
Олег опрокинул в рот рюмку и, не закусывая, пояснил:
- А знаешь, почему? Потому что мы этих свиней в жопу целуем. Ходим до них, взятки носим… "Вы только, хлопцы, не обращайте ни на что внимания, сидите себе да отчеты в районное отделение пишите…" Так они и разленились совсем.
- От я и кажу, - вмешался один из казаков, - посадили мы их себе на шею.
- Заткнись, дурень… - резко осадил его Димон. - Хочешь, шоб було, як три года назад?
У Олега на лице появилась шаловливая улыбка.
- А шо, Димон, непогано было бы… Тогда война была, весело… Гужевались на полную катушку!
Димон не поддержал Олега, а, совсем наоборот, осуждающе посоветовал:
- А ты своему братану это скажи. Послухаем, шо он тебе ответит.
- И скажу… - загорячился Олег. - А шо он устроил? Была у нас бригада, от ментов бегали, и шо? Завалили многих… Но зато в Тихорецк, як до себе домой ездили. А теперь шо? Вдруг казаками стали, в лампасы вырядились, как клоуны. А бабок и нема. Тебе не надоело, Димон? Я даже тачку себе купить не могу, - стал он прибедняться.
- Не хрен было разбивать. Сам виноватый, а теперь ноешь. Все правильно Куренной сделал. Мы теперь казаки - и нам почет.
- Почет? - криво усмехнулся Олег. - А шо нам с того почету?
- Ну ты темный, Бэмби! Мы ж теперь в кубанском казачьем войске, а это часть российского казачества! У нас теперь тех земель - и Краснодарский край, и Ставропольский! Усек?
- Да, шо все это наши земли. Только нам всем - дуля с маком. Эти земли на бумаге. А у тебя какие земли? Как были огороды и трохи пашни, так и осталось. И у меня так же. И у всех наших такая же хреновина. Такие мы вже все богатые, шо прямо не знаем, куда ховать наше богатство.
Олег ехидно усмехнулся и сплюнул на пол. Димон сердито смотрел на него из-под густых бровей.
- Шо с тобой говорить? Ты как упрешься рогом, тебя не убедишь. Ты в казачьих делах ни в зуб галошей.
Олег нервно вскинулся:
- Слухай, Димон, а твой дед хто був?
- Пошел ты… - злобно окрысился его собеседник. - Ты на свою родословную оглянись, хто твой дед був?
- А мени до этого дела нет. Это нехай братан нам великих предков придумуе. Хоча мой дед был казаком, он сам говорил. А моя думка - лучше, когда мы просто блатными булы.
- А твой брат каже… - не уступал своих позиций Димон, но закончить фразу не успел, так как раздраженный Олег бесцеремонно перебил его:
- Та я кажный день слышу, шо вин каже… Уже у вухах увязло. "Времена изменились… Пора на другой уровень выходить…" - неприятным тоном передразнил он отсутствующего брата. - Надоело уже.
- Хватит гундеть, - оборвал его Димон. - Шо тут поганого? Все схвачено, менты - наши, дела бывают нормальные…
Димон хотел, чтобы последнее слово осталось за ним, но Олег уже завелся и не собирался уступать. Его глаза зло блестели, рот искривился, на виске пульсировала набухшая от сдерживаемого гнева жилка.
- Де ж нормальные?! Де ж нормальные? Детский сад один… А як шо и случается, так братан вси гроши на какие-то типа организационные дела пускает. Куда вин их сливае, а? Спонсирует Кубанский казачий хор? Никогда не повирю!
- Кубанское казачество только восстанавливается як организация. Ясно тебе? На это знаешь, сколько грошей требуется? Я бачу, Олег, шо ты погано понимаешь нашу задачу. Мы возвращаем наши обычаи, традиции. Это ж не так просто, сто лет прошло, как мы их потеряли.
- Да и обходились без них. А теперь эти обычаи - одна тоска. Прямо театр карликов.
- Слухай, ты казак. А казак не может считать себя казаком, если не знает и не соблюдает традиции и обычаи казаков, - поучительно стал говорить Димон.
- Тебя прямо заслухаешься, говоришь как по писаному, - вяло ответил Олег, которому спор за столом уже надоел.
- Я думаю, тебе будет понятный только один обычай, помнишь такой? "Отеческое внушение". Порка плетьми - самое доходчивое внушение. Вот ты, Олег, совсем от рук отбился. А порка способствует укреплению трудовой дисциплины, - спокойно провозгласил Димон.
Казаки заржали, даже Зина не удержалась и хмыкнула, разделывая селедку. Олег презрительно взглянул на Димона, но отвечать не стал.
За столом повисло молчание, казаки равнодушно слушали перепалку Олега и Димона, слышалось только чавканье. Один из казаков опять наполнил рюмки. Пили без тостов, кто во что горазд. Димон отставил стакан и, глядя Олегу прямо в глаза, задал вопрос, который, видимо, обдумывал последние несколько минут:
- Ты мне лучше скажи, якои холеры той бродяга, шо от ментов сбежал, про тебя расспрашивал? Откуда вы знакомы?
Олег вскинулся и непонимающе вытаращился на приятеля:
- Шо?! Хто тоби сказав? Менты?
Димон внимательно смотрел на Олега, в его глазах промелькнуло что-то, что не понравилось Олегу, и он напрягся. Но голос Димона звучал ровно и бесстрастно.
- Нам менты не кенты! Галька сказала из гагаринского магазина. Она и ментов тогда вызвала. Ты чого натворил, Бэмби?
- Не называй меня Бэмби! - огрызнулся Олег. - Мы ж теперь казаки… - с ехидцей добавил он. Затем демонстративно откусил здоровый кусок мяса, долго прожевывал его, наконец спокойно добавил: - Ничого я не натворил. Ладно, пора мне уже…
Компания осталась сидеть за столом, когда он попрощался со всеми и вышел на улицу.
Турецкий услышал звук хлопнувшей двери и едва не подскочил от неожиданности. За эти полтора часа, которые он провел в кустах, какие только мысли не приходили в голову. Он даже не пытался с ними бороться, заново переживая события последних дней. Услужливая память почему-то подбрасывала один и тот же сюжет - тесная прихожая Антона, испуганное лицо Ирины и совсем недовольное выражение рожи хозяина квартиры. Душа продолжала ныть, потому что он ясно понимал - застал их врасплох. И неизвестно, чем они занимались до его прихода. Хотя оба были в приличном виде, все детали одежды на месте, ни всклокоченных волос, ни виноватого выражения у обоих. Но ведь он тоже не вчера родился, знал одну мудрую истину - дурное дело нехитрое. На такое много времени не нужно… Мысли перескакивали, и логики в них не было. То он видел себя в вагоне-ресторане и сочувствующее выражение лица неожиданного попутчика Олега, то себя, бегущего за мужиком вдоль путей, а потом и его дружбанов, которые с разбойничьими рожами колотили его с нескрываемым удовольствием. Он вспомнил и огни уходящего от него поезда, и на этом месте возникало ощущение безвозвратной потери. Не зря говорят люди: поезд ушел. Да, черт возьми, ушел, и к тому же без него. И все эти напасти, которые навалились на него, - из-за самых дорогих ему людей. "Блин, хватит о них думать!" - приказывал он себе и усилием воли переключал мысли на свою прямую работу. Когда теряешь семью и друзей, остается только работа. А сидеть в засаде - это как раз та работа, которой он не раз занимался. Турецкий знал твердо: терпения ему не занимать. Но когда на тебе легкая рубашка, а ночи уже по-осеннему прохладные, хотя днем солнце и припекает, сидеть в скрюченном виде и дрожать от сырости малоприятно… Он сжал зубы, чтобы не стучали, и в этот момент увидел на пороге кафе своего обидчика. Тот выскочил как ошпаренный, с силой захлопнув за собой дверь. Турецкий сделал стойку, в нем проснулся охотничий азарт, и он успел злорадно подумать: "Ну, сволочь, вот ты и попался!" И тут дверь опять распахнулась, и на пороге замаячила фигура еще одного человека. Хоть лампочка горела тускло, ее неяркий свет падал прямо на лицо второго человека. Турецкий узнал и того. Один из тех, кто сопровождал живой подарок начальнику милиции. Это он вытаскивал из прицепа богатое седло и умело запрягал коня. Турецкий с досадой прикусил губу и чертыхнулся. А это уже перебор… Он навострил уши, и не зря. Второй мужик догнал Олега, когда тот уже спустился со ступенек и собрался пересечь двор, чтобы выйти на дорогу. Догоняющий негромко обратился к Олегу:
- Олежка, слухай, ты шо, опять по поездам начал шляться? Детство вспомнил? Куренной тебя прибьет…
Олег резко остановился, обернулся всем телом к своему приятелю и нервно затараторил:
- Шо прибьет? Шо прибьет? Не прибьет… Откуда он узнает? Ты шо, ему скажешь?
Парень молча смотрел на него. Олег хлопнул парня по плечу, и Турецкий по его голосу понял, что он улыбается.
- Не скажешь… Димон, слушай, а тебе мобильник не надо? Последней модели. Музыка в нем красивая, я уже слушал. Купи, а то у меня грошей совсем нету. Перед людьми неудобно. Ну шо мне, в центр ехать его продавать, чи шо?
Голос его собеседника выразил изумление.
- Ты, Бэмби, совсем охренел…
Он сплюнул с досады и потопал обратно в кафе. Олег проводил его взглядом, тоже сплюнул и решительной походкой вышел на улицу. Турецкий наконец смог размять свои косточки. Он вышел из кустов и, крадучись, пошел за Олегом, стараясь все время держаться у забора. Турецкий умел ходить совсем бесшумно. И хотя на его ногах были не кроссовки, а туфли, он неслышно шагал за "казачком", не вызывая у того никакого подозрения. Олег вдруг остановился, но, прежде чем он оглянулся, Турецкий успел прижаться к забору в тени нависшего дерева. Олег постоял немного, прислушиваясь, потом двинулся дальше. Турецкий не выпускал его из виду, пока не заметил впереди на обочине белеющую в темноте машину. Олег шел прямиком к ней. Оглянувшись еще раз, открыл дверцу. На пару секунд в салоне зажегся свет, и Турецкий увидел на водительском месте лысого молодого парня. Чей-то двор выходил прямо на улицу, и ветхий сараюшка послужил надежным прикрытием для Турецкого. Отсюда он мог беспрепятственно наблюдать за дальнейшими действиями Олега. "Блин, уедет сейчас, кто ж думал, что его здесь поджидают!" - занервничал Турецкий. Но лысый мужик вышел из машины, и оба медленно направились в сторону Турецкого. Тот возблагодарил небеса за то, что ему встретился такой замечательный объект самостроя, который не вписался в масштаб двора и нагло выпирал на улицу. За ним подслушивать было очень удобно, а его самого не было видно.
- Кудря, - услышал он уже знакомый голос Олега, - а ты не боишься вот так у нас разгуливать? А ну как хто увидит? Могли бы поговорить в машине.
- Ой, боюсь-боюсь… - засмеялся его собеседник. - Ну а ты еще больше боишься, как я погляжу.
- Опасаюсь, да, - признался Олег. - Бо братан меня на холодец нарубит, как узнает, шо я с тобой хоровожусь.
- Та шо ты, прямо як малэнький. Ночь на улице, все по хатам сидят, у некоторых уже и свет не горит, дрыхнут… Давай лучше на воздухе. А то я в машине всю задницу отсидел. Вже й не знав, як умоститься… Давай выкладывай, шо там у тебя. Хоч я такой поганый, шо твой брат тебе со мной дружить не дозволяет, но вижу - я тебе зачем-то нужен!
- Зараз расскажу, давай только к деревьям отойдем, а то стоим, как нарочно, всем на погляденье. - Олег потянул за рукав лысого Кудрю, и они остановились рядом с сарайчиком.
- Ну, так откуда он идет? - услышал Турецкий голос лысого.