- К сожалению, - мягко перебила ее Романова, - проверять мы обязаны все… Тем более что такая яркая женщина, как ваша покойная подруга, должна была вызывать у мужчин очень сильные чувства. Не думайте, пожалуйста, что нам приятно копаться в грязном белье, но и убийства по личным мотивам исключать нельзя!
Алевтина Борисовна немного успокоилась, задумчиво отхлебнула чаю и нерешительно посмотрела на Галочку.
- Понимаю… Да, до Юры у Машеньки был мужчина… Но я не знаю, из-за Строганова они расстались или сами по себе. Маша на него уже довольно давно злилась, из-за того, что, как она говорила, он ни мычит ни телится…
- То есть?
Гудкова вновь покраснела и замялась:
- Послушайте, я… Мне не хочется, чтобы вы о ней плохо думали! Маша не была корыстной, поверьте… Она просто была одержима своей карьерой, понимаете?
- Если честно, - вздохнула Романова, - не понимаю совсем. Как связан этот мужчина с карьерой Краевой?
Гудкова вздохнула и наконец решилась:
- Вы ведь знаете, что основное место Машиной работы - государственный театр? Она вообще была всю жизнь "государственной" певицей. И вот - такая талантливая, а с зарубежными контрактами ей не везло… Ее всего дважды выпускали поработать за рубеж, но закрепиться там Машеньке не удалось: не из-за голоса, а из-за характера, она очень прямая была… Ну а тут она и встретилась с этим мужчиной, он какой-то начальник большой в области культуры. Конечно, он в нее влюбился, в нее все влюблялись… И наобещал Маше золотые горы - причем зарубежные…
Она вновь замолчала, задумавшись о чем-то своем, а Галочка терпеливо ждала.
- В общем, не знаю почему, но своих обещаний он так и не выполнил. Точнее - тянул время…
- Возможно, просто солгал ей относительно своих нужных связей? - предположила Романова.
- Нет, - решительно возразила Алевтина Борисовна. - Машенька была умной женщиной, предусмотрительной… Насколько знаю, она про его связи разведала по своим каналам, вовсе не с его слов. Думаю, дело было в другом: Шатун уже в возрасте и, мягко говоря, далеко не красавец. Ну и, конечно, не дурак, если уж на какой-то важной должности сидит… Наверняка понимал, что, как только Маша вырвется на просторы зарубежья, только-то он ее и видел… Вот и тянул, старался удержать ее здесь. Так я думаю.
- Шатун - его фамилия?
- Нет, это Мария его Шатуном звала, может, это было прозвищем… Впрочем, не знаю, врать не буду… Дело в том, что имя у него какое-то непроизносимое, во всяком случае, так считала Маша… - Алевтина Борисовна смущенно улыбнулась. - Шатун - это вместо всяких там "заек", которые приняты у влюбленных…
- Насколько могу судить, - усмехнулась Галя, - влюбленной в него она не была.
- Ну вот, - огорчилась Гудкова, - я ведь говорила, что вы начнете Машеньку осуждать… Может, и нет, но и о корысти говорить тоже нельзя! Карьера - это совсем другое: Маша добивалась только того, чего действительно заслужила!..
- Судя по всему, вы были с ее Шатуном знакомы?
- Ну знакома - сильно сказано, - покачала головой Алевтина Борисовна. - Видела, конечно, несколько раз, даже как-то вместе по бокалу шампанского выпили… Я заскочила к Машеньке не совсем вовремя, попала на их совместный ужин… Ну он и настоял, чтобы я с ними хотя бы один бокал выпила.
- Значит, по крайней мере описать его внешность вы сможете?
- И даже нарисовать его могу. - Гудкова улыбнулась. - У него внешность очень характерная, он одновременно волосатый и лысый, представляете?
- Не представляю, но все равно здорово! - обрадовалась Галочка, не сообразившая поначалу, что разговаривает она с художницей.
- Сейчас представите… - Алевтина Борисовна поднялась с неожиданной для ее обычной медлительности живостью и, на минуту исчезнув в соседней комнате, вернулась с листом плотной бумаги и карандашом в руках. И, буквально тремя росчерками изобразив что-то на листе, протянула его Гале:
- Видите?.. Он жутко похож на депутата Шандыбина, если вы такого помните… Только глаза другие, и плюс борода с усами, и брови погуще… А так - словно брат родной, правда?
- Ой, и в самом деле правда! - не выдержала и рассмеялась Галя. - Здорово это у вас получилось… А что, глаза у него и правда такие… такие…
- Медвежьи! - подсказала Гудкова. - И сам он такой, я бы сказала, медведистый… Словом, впечатление, что воспитан не лучшим образом.
- Возможно, чисто чиновничья бесцеремонность, - предположила Романова.
- Возможно. К тому же он очень богатый человек… Видели колье с изумрудами и бриллиантами у Машеньки в шкатулке? Это он подарил… Стоит, Маша говорила, целое состояние.
- Спасибо вам огромное, Алевтина Борисовна! - искренне произнесла Романова и, аккуратно спрятав рисунок в файл, а затем в портфель, поднялась. - Вы просто бесценный свидетель!
Спустя несколько минут Романова, выйдя из дома погибшей примы, немного подумав, решила поймать машину: ей не терпелось показать Александру Борисовичу портрет неведомого Шатуна с пока неизвестным труднопроизносимым именем.
- Говорят, вы написали оперу, ни на одну строчку не купировав Шиллера? - Турецкий начал разговор с композитором с оперы, во-первых, чтобы расположить к себе Струковского, по его наблюдениям весьма сдержанного господина, во-вторых, дабы продемонстрировать ему, что не такой уж он и "лапоть" в литературе и музыке, как принято считать про работников органов.
Но если он и произвел в этом смысле впечатление на своего собеседника, Валерий Михайлович свое удивление ничем не выдал.
- Это правда, я не стал трогать шиллеровский текст. Я очень люблю этого великолепного поэта и драматурга, оперу на его "Марию Стюарт" мечтал написать давно… Но даже в самых смелых своих предположениях не мечтал о том, что она будет поставлена.
- Работали для души?
- Что-то вроде этого. - Впервые за разговор композитор слегка улыбнулся, и Турецкий подумал, что вид у Струковского не просто утомленный, а болезненный. Во всяком случае, его бросающуюся в глаза худобу здоровой никак назвать было нельзя.
- Говорят, в подлиннике Шиллер действительно впечатляет… Вы знаете немецкий?
- Это мое первое, еще до консерватории, образование, - спокойно произнес композитор. - Я никогда не кормился за счет музыки, работал параллельно переводчиком. В свое время довелось переводить для Фурцевой… Помните, была такая министр культуры СССР в шестидесятых?..
- Конечно, помню! - Турецкий уставился на Валерия Михайловича с изумлением. - И… часто вам доводилось работать со столь значительными людьми?
- Нет, - невозмутимо покачал головой тот. - Еще пару раз… В последний из них я переводил "Кошек", когда они привезли свой мюзикл к нам впервые…
Казалось, этот сдержанный человек, вызванный сюда по делу об убийстве солистки, исполнявшей главную женскую партию в его опере, ничуть не удивлен тем, что разговор зашел о его собственном творчестве.
"Сдается мне, он действительно болен, и, пожалуй, серьезно…" - подумал Турецкий и бросил короткий взгляд на Померанцева, пристроившегося за спиной Струковского в дальнем углу.
Валерий еле заметно кивнул и, поднявшись, направился к столу шефа, возле которого оседлал стул так, чтобы они со Струковским видели друг друга.
- Валерий Михайлович, - начал Померанцев, с немалым интересом разглядывая своего тезку - очевидно, разносторонность интересов свидетеля его впечатлила. - Мы слышали, что за рубежом вы довольно известный человек, а вот у нас что-то в вашей жизни не совсем складывалось.
- Вот как? - Композитор вновь еле заметно улыбнулся. - Что ж, в известном смысле этот слух верен. Хотя за рубежом меня знают исключительно как композитора-духовика. А здесь, в России… Видите ли, в молодости я, как говорят в таких случаях, излишне "разбрасывался". Поэтому и в Союз композиторов документы подал довольно поздно, в первый раз - отказали, хотя в консерватории учился в классе Хачатуряна…
- Почему же отказали?
Струковский усмехнулся и покачал головой:
- Вряд ли вам интересны наши интриги…
- Напротив! - возразил ему Турецкий. - Одна из наших версий дела, по которому мы вас пригласили, как раз связана с интригами…
- Вы, конечно, имеете в виду неприятности с театром, - кивнул Валерий Михайлович. - Что касается лично меня, если я и удивился, так не самому наезду, а тому, что нас так долго не трогали. Дали, как говорят теперь, раскрутиться.
- Кто именно дал, Валерий Михайлович? - мягко поинтересовался Померанцев.
- Если вы ожидаете от меня конкретных имен, я вас разочарую… Наша среда включает в себя слишком много постоянных, я бы сказал, перманентных интриг, причем источников их - масса. Это и зависть друг к другу, я имею в виду, к качеству музыки. И нежелание допускать коллег к своему собственному жирному куску… Да мало ли что!
Я по сей день не знаю точно, что сработало против меня, когда пытался вступить в Союз первый раз. А ведь сработало, несмотря на такую вескую рекомендацию, как рекомендация Хачатуряна… Возможно, просто то, что меня мало кто знал. Возможно, что-то другое, связанное не с моей персоной, а как раз с Хачатуряном… В любом случае в течение следующих пары лет я постарался обзавестись нужными знакомствами, и старался не зря.
- Что вы имеете в виду под "нужными знакомствами"?
- В первую очередь коллег, работающих в самом "Союзе", - усмехнулся Струковский. - Ни о каких "мафиози" речь, разумеется, не идет.
- А вообще-то "мафиози" имеют место?
Струковский, не задумываясь, покачал головой:
- Никогда о таковых не слышал. Наши внутренние делишки тем и противны, что мелки до пошлости… Ну а криминальные киты - это надо искать совсем в другом месте - в шоу-бизнесе…
- Интересная штука получается, - вздохнул Александр Борисович. - Все ваши коллеги твердят одно и то же, мол, крупные, настоящие мафиози - это шоу-бизнес, в крайнем случае попса… Но убили-то оперную певицу, а не попсовую! И по всем признакам - убийство заказное.
- Понимаю, что вы имеете в виду, - кивнул композитор. - Но дело в том, что по меньшей мере одну реальную мафию "Дом оперы" пусть слегка, но совершенно точно зацепил.
- А именно?
- Диски, - коротко произнес Струковский. - Империю, ведающую их производством, а главное, продажей… Эта, с позволения сказать, империя властвует по преимуществу на внутрироссийском рынке: доходы, стало быть, хоть и бешеные, однако на девяносто девять процентов рублевые… У "Дома оперы" по меньшей мере наполовину было наоборот: часть дисков шла по России, часть - за рубеж, и если уж говорить о наездах, то как раз накануне своей гибели, дня за три, Марк Иосифович подписал очень выгодный контракт с американцами, а в качестве исполнителей в нем фигурировали сам Строганов и покойная Маша… К слову сказать, теперь Юрию Валерьевичу как раз по этому контракту, видимо, придется платить большую неустойку: когда эти негодяи громили нашу студию, они уничтожили все диски. Но это вы, вероятно, и так знаете.
- Ну а в этой сфере вы тоже не можете назвать ни одного имени?
- Увы! - Струковский слегка пожал плечами. - Сам никогда с этим не сталкивался и впредь не планирую… Хотелось бы, знаете ли, дожить свой век спокойно - кто знает, сколько осталось?
- Неужели никогда и ничего не слышали? - не поверил Померанцев.
- Ничего. Или почти ничего.
- И в чем же заключается это "почти"?
- Поговаривали, - вздохнул Струковский, - что ножки у тех, кто заинтересован в данной области, растут чуть ли не из Минкульта… Но это - всего лишь разговоры… Возможно, стоит поинтересоваться у владельцев наиболее популярных студий? Конечно, если они захотят рисковать, отвечая на ваши вопросы…
- Например?
Композитор задумался, перебирая что-то в уме, прежде чем заговорить.
- А знаете… Я только сейчас осознал, что студий звукозаписи, процветающих как отдельное предприятие, уже практически нет… Насколько знаю, последней погибла фирма "Мелодия"…
- Она ведь была государственной? - поинтересовался Турецкий.
- Да, но, кажется, потом ее кто-то попытался приватизировать, но это, во-первых, неточно, во-вторых, все равно ведь не устояла… В общем, все более-менее солидные студии существуют при чем-либо или при ком-либо. И запись там обходится в копеечку… Сам я знаю только одну такую: называется она "Струна", а существует при известной продюсерской фирме Мохнаткина.
- А имя-отчество у этого господина есть? - улыбнулся Турецкий.
Вместо ответа Валерий Михайлович открыл свою объемистую спортивную сумку, с которой пришел в прокуратуру, и извлек записную книжку. Полистав ее с минуту, он наконец нашел то, что нужно:
- Мохнаткин Николай Генрихович, телефон… Ну а адреса у меня нет, хотя на словах могу описать, где располагается: там когда-то был обычный ДК, Мохнаткин при нем служил директором…
- А в принципе чем занимается сама продюсерская фирма? - поинтересовался Померанцев.
- Как раз тем, о чем мы говорили - попсой… Судя по тому, как они в последнее время отремонтировались, люди богатые… стали… Я к ним тогда сунулся как раз из-за студии, хотел попытаться издать свой диск на собственные деньги при их спонсорстве…
- И что?
- С чем пришел - с тем и ушел. Цены у них - поднебесные, а спонсированием не занимаются, оно у них столь же запрещенное понятие, как "благотворительность"…
- Благодарю, что уделили нам столько времени. - Турецкий поднялся из-за стола и протянул композитору руку.
- Ну что вы! - Струковский тоже встал и улыбнулся Турецкому своей невеселой улыбкой. - Если бы я реально мог вам помочь - одно дело, а так какая от нашего разговора польза?
- Не скажите, - возразил Александр Борисович. - Для нас сейчас любая информация - на вес золота, а вы нас, можно сказать, очень даже просветили!..
Не успела за композитором закрыться дверь, как в кабинет Турецкого постучали и на пороге объявился Володя Яковлев собственной персоной.
- Ка-ак-кие люу-уди… - завелся было Померанцев, но Александр Борисович немедленно на него цыкнул и сделал Яковлеву приглашающий жест рукой:
- Очень вовремя, Володя! Надеюсь, не с пустыми руками!..
- Я и сам надеюсь, - улыбнулся Яковлев и, подмигнув Померанцеву, расположился на стуле, который только что занимал Струковский.
- Тогда давай… Как там наша красотка, в порядке?
- Как писали классики, "шикарная шмара"! - ухмыльнулся Володя.
- Какая еще "шмара"? - удивленно поинтересовался Валерий.
- Некая Мила Круль, подруга известного киллера по кличке Ятаган, - сообщил Турецкий.
- Мы что, вышли на киллера? - не поверил своим ушам Валерий. - А чем тогда занимались все это время мы с Романовой?!
- Не спеши так быстро, торопись медленно, - посоветовал своему подчиненному Александр Борисович. - Кто тебе сказал, что мы вышли на киллера? Вышли мы пока всего лишь на хозяина ствола, из которого угробили Краеву, да и то пропавшего без вести… Володя?
- Думаю, не пропавшего, а угроханного кем-то из его же коллег. Судя по всему, вы были правы, Сан Борисыч, - неторопливо заговорил Яковлев. А Померанцев, два дня подряд встречавшийся с солистами "Дома оперы", посещавший вместе с Галей разгромленную студию и выяснявший у рабочих, занимающихся ее ремонтом, насколько, с их точки зрения, целенаправленно громили вандалы аппаратуру и само помещение, на рабочем месте объявившийся только сегодня, вновь ничего не понял. Турецкий просто-напросто не успел ввести его в курс всей собранной информации - в частности, касающейся пистолета. Что и сделал сейчас, прервав ненадолго Яковлева.
- Вот это да! - восхитился Померанцев, выслушав шефа. - Сколько живу, а о таком везении не слышал… Чтоб киллер грохнул жертву из паленки… Вы думаете, Александр Борисович, что ствол все это время хранился у подруги Ятагана, "шикарной шмары"?
- Она ему уже не подруга, - вмешался Яковлев. - Круль - бывшая модель, и она не из тех дамочек, точнее, девиц, которые в состоянии долго проживать в одиночестве. На этот раз кавалера себе нашла не криминального, хотя рожа у него так и просится в рубрику "Внимание, розыск!". На своей фирме он пашет начальником охраны, и, судя по его джипу, за хорошие бабки… У Людмилы Круль бывает ежедневно, даже в рабочее время: видать, втюрился по уши…
- И на какой же фирме трудится данный персонаж? - поинтересовался Турецкий.
Яковлев назвал фирму, после чего уже он не понял, почему Валерий и Сан Борисович так красноречиво переглянулись, а физиономия Померанцева сама по себе расплылась в улыбке:
- Ого! Похоже, все дорожки начинают разворачиваться в сторону Рима?..
- Погоди, Валера, не спеши… - Турецкий раскрыл папку с делом и вынул из нее рисунок, который Галя Романова привезла ему всего около двух часов назад.
- Ты, Володя, насколько понимаю, успел покрутиться возле этой фирмы?
- И даже попробовал наняться к ним на работу охранником, - усмехнулся Яковлев. - Вчера я от дома Круль не отходил и ее нового дружка засек еще вечером. Ну, подумал, может, случайный знакомый… Он у нее всего и был-то часа два. А когда он снова сегодня к ней завернул, я на свой страх и риск двинул за ним следом, так вот и доехали вдвоем до фирмы… Спрашивать просто так, кто да что, не пойдешь. Пошел "наниматься". Меня и направили прямиком к нему - Васильеву Игорю Симоновичу, начальнику охраны…
- И как он на тебя среагировал?
- Удивился, сказал, что кто-то ввел меня в заблуждение и охранники им не нужны, своих хватает…
- Глянь-ка на картинку. - Турецкий подтолкнул рисунок Яковлеву. - Случайно, пока крутился там, не видел этого типа?
- Нет, Александр Борисович, - покачал головой опер. - Я бы запомнил…
- Жаль… Ладно, теперь по меньшей мере ясно, кого следует немедленно брать в плотную разработку. Ты, Володя, отправляйся в свой департамент, до Славы я дозвониться не могу, он на каком-то правительственном совещании… Соберешь там по вашим каналам все, что можно, по данной фирме. Кому принадлежит, как давно существует и тэ дэ, все, кроме налоговой стороны: налоговикам я сам позвоню и озабочу… Ясно, что основное внимание на возможную связь с Краевой?.. Прежде всего это касается владельца! Зовут его Николай Генрихович Мохнаткин. Дальше ты, Валерий. Делаешь то же самое, но по нашим каналам и главное - потряси свою агентуру на предмет этого Васильева… Вдруг повезет?.. Насчет агентуры - тебя это, Володя, тоже касается!.. Но учтите: работать тихо, как мыши… Должен добавить ко всему сказанному: что не дай бог, на фирме раньше времени узнают о нашем интересе! Так что задействовать только надежных, проверенных людей и агентов…
- А что Романова? - несколько ревниво поинтересовался Померанцев?
Александр Борисович усмехнулся и покосился на часы:
- Галина Васильевна Романова в данный момент в обществе моей супруги занята инвентаризацией гардероба Ирины Генриховны! - и, увидев изумленные физиономии Померанцева и Яковлева, окончательно развеселился. - Дамы отправляются на премьеру с последующим банкетом какого-то - убейте, не вспомню - свистуна… В том смысле, что из нынешних скороспелых звезд того, что теперь у нас считается эстрадой… Как вы понимаете, главная цель не премьерный концерт, а тусовка, которая затем последует…
- Везет же некоторым, - вздохнул Померанцев. И, бросив на шефа обиженный взгляд, добавил: - Между прочим, если уж говорить об охране Ирины Генриховны, я бы справился куда лучше - мужик все-таки!..