- В качестве окружного прокурора, - веско высказался Малютин, - я, как и мой следователь, уверен в том, что нападение на исполнительного директора фирмы "Подмосковье-агро" Сергея Грибова и покушение на адвоката Игоря Лейкина - звенья одной цепи. Во всяком случае, почерк преступников одинаковый. Не исключено, что и на первого, и на второго напали одни и те же преступники.
- Значит, как второго, так и первого способны добить в больнице, - только и вымолвил Турецкий.
Через минуту он уже звонил Вячеславу Ивановичу Грязнову, заместителю директора Департамента уголовного розыска МВД, и просил его немедленно включиться в дело.
- Вот что, Слава, - втолковывал он ему по мобильному, - надо срочно организовать охрану Сергея Грибова в областной больнице. Круглосуточную. Глаз с него не сводить!
- Да в чем дело-то, что случилось? - пытался установить Слава, готовый уже поддаться напору друга, потому что знал: Сашка Турецкий понапрасну не станет устраивать, уголовно формулируя, шухер на бану.
- Что случилось, Слава, это долгий и не телефонный разговор. Потом, уже при встрече, введу тебя в курс происходящих событий, за мной не заржавеет, не бойся! Пока тебе достаточно того, что в МОНИКИ лежит человек, которого могут убрать как опасного свидетеля.
АЛЕКСАНДР ТУРЕЦКИЙ - ДМИТРИЙ ВЛАСОВ. ДЕЛО ОБ УБИЙСТВЕ ЕЛИЗАВЕТЫ КАРЕВОЙ
На сегодня у Александра Турецкого была запланирована еще поездка в Московскую областную прокуратуру, расположенную неподалеку от Пушкинской площади. Какие бы печальные события ни происходили на белом свете, старший помощник генпрокурора не забывал о своих прямых обязанностях. Кроме того, если исполнительный директор "Подмосковья-агро" пострадал таким же образом, как и светлой памяти Игорь Лейкин, значит, убийство Лейкина, возможно, также тесно связано со сварой вокруг подмосковных земель. Да, конечно же "Подмосковье-агро" против "Русского земельного фонда"! И следовательно, своим визитом в Мособлпрокуратуру Александр Борисович надеялся убить двух зайцев.
Прокурора области Василия Сергеева Турецкий знал по нескольким совместно проведенным делам. В том грустном состоянии, в котором он пребывал из-за смерти Лейкина, Александра Борисовича несколько утешило то, что Сергеев остался все тем же подвижным и доброжелательным румяным колобком, разговаривать с которым было одно удовольствие. Василий Степанович дружески отнесся к старшему помощнику генпрокурора и о сути визита не забыл.
- Помню, помню, Александр Борисыч, зачем вы к нам ходите! Докладываю, что подмосковная прокуратура усиливает надзор за соблюдением закона в сфере земельных отношений. Уже вынесены приговоры по ряду уголовных дел, связанных с незаконной перепродажей земельных участков, принадлежащих пайщикам бывших колхозов и совхозов.
Далее Василий Степанович, очевидно не надеясь на свою память, раскрыл заранее приготовленную красную папку и вслух зачитал:
- В настоящее время прокуратурами Волоколамского, Рузского, Луховицкого, Подольского районов расследуется двенадцать уголовных дел, связанных с различными махинациями в сфере земельных отношений.
Турецкий одобрительно кивнул.
- Проводится девять доследственных проверок, также связанных с мошенническими делами в отношении земли, - уточнил облпрокурор Сергеев.
- Замечательно, Василий Степанович, - сказал Турецкий. - Сводку вашу, если позволите, я заберу. А теперь хотелось бы перевести разговор в более конкретное русло. Как вы сами видите, вокруг подмосковных территорий идет необъявленная война олигархов. И, как на любой войне, есть на ней раненые, а есть убитые.
- Вы имеете в виду конкретные дела, Александр Борисович?
- Вы угадали. Я попросил бы вас как можно скорее организовать мне встречи с двумя следователями. С теми, кто проводит расследование дела о покушении на убийство Сергея Грибова и дела об убийстве адвокатессы Елизаветы Викторовны Каревой.
- Каревой? Да, как же, я помню… Постоянно за этим делом слежу. Организовать встречу со следователем, ведущим дело Каревой, будет несложно. Это дело ведет, - Сергеев бегло перебрал свои бумаги, точно музыкант, играющий привычную гамму, - старший следователь Мособлпрокуратуры младший советник юстиции Дмитрий Власов, а следственное управление размещается в этом же здании, где мы сейчас находимся. Так что, если Власов на месте, поговорить с ним вы сможете прямо сейчас.
Пока Василий Степанович связывался по внутреннему телефону с Дмитрием Власовым, Турецкий рассматривал свои, обычно не вызывающие особого внимания, плоские квадратные ногти, чувствуя глубоко засевшую внутри усталость. Сказались-таки обстоятельства последнего времени: и погоня за напоминающими галлюцинации блондинкой и брюнетом, и непривычно раннее пробуждение, и непредвиденная кончина Игоря Лейкина - как раз тогда, когда его здоровье как будто пошло на поправку… Серьезное дело. Точнее, сразу несколько дел. Вроде бы разные дела, разные убийства, разные беды - ну, вроде как разные листья на дереве. А корень один. Надо как можно скорее выкорчевать его из подмосковной земли. В этом и заключается его роль старшего помощника генпрокурора.
Наверное, невыспавшийся Александр Борисович увидел что-то вроде сна наяву, потому что перед ним материализовался из небытия тот самый корень, о котором он подумал. Представленный наподобие схемы в разрезе, погруженный в подмосковную землю, корень разделялся на множество паучьих щетинистых ветвистостей и был до отвращения черен - вот уж поистине корень зла! Наружная часть его, возвышаясь над землей, представляла собой не дерево, а пень, из которого торчали змеистые отростки, наливающиеся багряным ядовитым соком… Турецкий смигнул видение. Корень зла исчез. На его месте нарисовался человек лет тридцати, успешно маскировавший свою интеллигентную внешность бритоголовостью, небритостью сизых щек и общим отчаянным выражением лица.
- Вызывали, Василий Степанович?
- Вызывал, Дима, - ласково ответил подчиненному прокурор Сергеев. - Пожалуй ко мне на ковер… Да нет, не волнуйся, к тебе претензий нет. Пока… А сейчас доложи-ка старшему помощнику генпрокурора Александру Борисовичу Турецкому, как продвигается дело Елизаветы Каревой.
Должность Турецкого произвела впечатление на Власова. Что же касается самого Александра Борисовича, то он проявлений чинопочитания и прочих распространенных в российском отечестве китайских церемоний терпеть не мог, предпочитая разговор точно и по делу.
- Вот что, Дмитрий… Алексеевич? Дмитрий Алексеевич, расскажите мне все, что вам удалось установить относительно убийства Елизаветы Каревой. И покажите материалы.
- Пожалуйста, - смущенно потер бритый череп Власов. - Вот фотографии, вот протокол…
Фотографии и протокол старший следователь Дмитрий Власов развернул на столике перед Турецким, и тот углубился в их тщательное изучение.
Первым делом Александр Борисович прочитал акт судмедэкспертизы - два густо испечатанных через один интервал, пестрящих специальными терминами зеленоватых листа, покрытых пятнами сомнительного происхождения. Минуя заросли терминологии, Турецкий, обладавший навыком чтения подобных документов, заглянул прямо в конец. Как было указано судмедэкспертом (с довольно-таки похоронной фамилией Погребничко), "смерть наступила от механической асфиксии в результате сдавления шеи тупым вытянутым предметом". Кроме того, на теле покойной медики зафиксировали двусторонние переломы ребер и перелом грудины, кровоизлияние в брюшную полость и травму живота. Проще говоря, потерпевшая была задушена брючным армейским ремнем, который преступник оставил на месте происшествия. Ремень этот с металлической бляхой был приобщен к материалам дела как вещественное доказательство.
- Ремень осмотреть можно? - осведомился Александр Борисович.
- Конечно, конечно, - обрадовался старший следователь Власов добровольной помощи более опытного коллеги. - Для вас - прямо сейчас. Если захотите.
- Именно сейчас и желательно.
Покинув кабинет прокурора области, они вдвоем спустились по длинной лестнице на один этаж, прошли его насквозь, чтобы снова спуститься уже по другой лестнице, на этот раз в полуподвал, в тесное помещеньице, зарешеченные окна которого до половины утыкались в землю и только верхней частью пропускали струившийся с поверхности асфальта скудный свет. Наверное, по этой причине среди бела дня в помещеньице горели, еле слышно зудя и позвякивая, лампы на сером потолке. Стены здесь были скрыты несметной толпой шкафов и стеллажей, оснащенных сложной системой нумерации, а возле входа подкарауливал посетителей белый, кухонного типа, стол, на который было трудно не наткнуться. Власов, в отличие от Турецкого, счастливо избежал столкновения. Чувствуя себя здесь как рыба в воде, он прямиком направился к возлеоконному шкафу, на ходу доставая ключи из кармана, а затем с помощью стремянки добрался до самого дальнего отделения.
- Вот он, красавец!
Ремень распластался на белой столешнице, напоминая сброшенную шкуру какого-нибудь длинного и хищного животного, например змеи. Впрочем, скорее всего, неблагоприятное впечатление было связано с биографией этого предмета. А так - ремень как ремень, обычный предмет, носимый на брюках большей частью мужского населения. На первый взгляд ничего примечательного в нем не было. Ничего, что способствовало бы установлению личности убийцы. Однако Турецкий по опыту усвоил, что первого взгляда здесь маловато: требуется и второй, и третий, и тридцать третий, чтобы вешдок выдал свои секреты. Если таковые, конечно, имеются. Ну а уж если таковых не имеется, то следователь, по крайней мере, может отчитаться с чистой совестью, что он ничего не упустил.
Надо полагать, Дмитрий Власов считал себя крайне добросовестным следователем. Поэтому он наблюдал за дотошно изучающим орудие убийства Турецким с противоречивой смесью надежды, недоверия и тревоги. С одной стороны, если старший помощник генпрокурора обнаружит что-нибудь, что лично ему, Власову, обнаружить не удалось, хотя он на этот ремень таращился подольше Турецкого, это облегчит работу Власова. С другой стороны, не будет ли это означать недоработку со стороны старшего следователя, незримый минус в его личном деле? Неискушенный в карьерно-служебных играх Власов имел основания волноваться…
- Дима, вы обратили внимание на эти буквы? - услышал он голос Турецкого и встрепенулся:
- Какие буквы? Где? Да это же не буквы, это складки. Ремень старый, потрескался…
- Дима, это буквы, - с нажимом повторил Турецкий. - Ремень в самом деле старый и потрескавшийся, поэтому буквы плохо видны невооруженным глазом. Тем более что они на внутренней стороне, прилегали к телу, вероятно, страдали от пота. Но если провести по ним пальцами, совершенно ясно проступают…
Вслед за Турецким Дмитрий Власов недоверчиво провел пальцами, точно слепой - по шрифту Брайля, по тыльной стороне орудия убийства. Так и есть: две выжженные на ремне буквы "В" и "Л". "Как же это я раньше их не приметил?" - посетовал про себя Власов. Однако знал, что и совсем не заметил бы, если бы Турецкий не указал ему на это обстоятельство.
- Ничего, Дима, - ободрил Турецкий молодого следователя, - не огорчайтесь. Хуже было бы, если бы этих букв так и не нашли. А сейчас еще не поздно…
- Скорее всего, это были инициалы владельца ремня, - озвучил Власов то, что уже было очевидно для обоих.
- Так и есть, - подтвердил Турецкий. - Надо искать некоего господина "В. Л.". А теперь, Дима, если не возражаете, давайте поднимемся к вам и обсудим все остальное.
Прокурор области укатил по делам, а Александр Турецкий и Дмитрий Власов долго еще сидели в небольшом кабинетике следователя, разбираясь в обстоятельствах убийства адвокатессы, намечая план следствия и оперативных действий по этому делу.
- В перечне вещей, обнаруженных при убитой, я не вижу мобильного телефона, - отметил Александр Борисович. - Он не зарегистрирован или не найден?
Дмитрий крепко почесал в наголо бритом, едва начинающем обрастать легкой щетиной затылке.
- Слона-то я и не приметил! Действительно, мобильника-то при ней не было… Сейчас даже малолетняя соплюшка из дома без трубки не выйдет, не то что деловая дама!
- Сто процентов, что в этом случае преступники могли похитить мобильный телефон жертвы, - высказал предположение Александр Турецкий, - а также портфель или папку с важными документами. Обратите внимание, насколько миниатюрная сумочка была у потерпевшей Каревой! Обычно деловые дамы, какими бы элегантными они себя ни воображали, носят с собой, помимо сумочки, еще и объемную сумку или портфель.
Дима возобновил почесывание в затылке. Ни объемной сумки, ни мобильника на месте происшествия не оказалось. Это открывало новые горизонты для предположений и поисков…
Таким образом, Турецкий имел полное право отметить, что контакт со следователем, ведущим дело об убийстве Елизаветы Каревой, оказался плодотворным. А следователю Михаилу Базарову из Домодедовского района приказано было явиться на следующий день.
АЛЕКСАНДР ТУРЕЦКИЙ. РАССУЖДЕНИЯ О ПСИХИЧЕСКОМ ЗДОРОВЬЕ
Как бы ни был загружен делами Александр Борисович, а все-таки мысль о галлюцинациях нет-нет да и всплывала на поверхность его разума, начинавшего уже сомневаться в себе самом. Что же это за люди были такие - этот брюнет и блондинка? Почему они вели себя так нагло, практически не прячась? И каким чертовым образом, при бросающейся в глаза неторопливости, им удалось так быстро и эффективно улизнуть на Горбушке? Во сне он их больше не видел - ни одного, ни другую. Зато в беспорядочных штрихах шариковой ручки, которой он машинально размалевывал бумагу во время телефонных разговоров или подготавливая план расследования, то и дело проглядывали контуры тяжелого узла волос блондинки либо фатовские брюнетовы усики. Старший помощник генпрокурора бесполезно напрягал глаза, просматривая картотеки объявленных в розыск: искомых блондинки и брюнета в них не значилось. Похожие лица были - да, но не идентичные. Сомнениями по данному поводу Турецкий ни с кем не делился. Не потому, что поверил в свою психическую болезнь, а просто… просто не хотел.
Ну а если все-таки он психически… психически нездоров? Не шизофреник - при чем тут обязательно шизофрения? - но, допустим, переутомился на работе, с кем не случается?.. Почему-то не меньше предположения о том, что у него могут быть галлюцинации, Турецкого задело замечание Ирины, что он подолгу моет руки. Это еще что за фигня, никогда он такого за собой не замечал! И что это, спрашивается, означает? Пожалуй, несмотря на занятость, пора ознакомиться с материалом…
- Саша, что ты там делаешь?
Александр Борисович, точно ужаленный, отпрыгнул от полок с Ирининой психолого-психиатрической литературой, которая после эпизода на Горбушке изрядно возросла в количестве.
- Да вот, Ирочек, захотелось взять чего-нибудь на ночь полистать… Что-нибудь эдакое, развлекательное. Например, "Психиатрия в вопросах и ответах".
- А ты уверен, что это тебя не расстроит?
После эпизода на Горбушке Ирина стала с мужем вежлива и предупредительна, как никогда прежде. "Боится, что я на нее с кухонным ножом брошусь", - подумал Турецкий и вспылил:
- Слушай, ничего меня не расстроит! Что ты там себе вбила в голову? Я спокоен, как Будда в нирване!
Ирина Генриховна, поджав губы, удалилась на свою территорию - в спальню под торшер. Александр Борисович остался в гостиной возле телевизора. По времени должны были уже идти новости, которые он ежевечерне включал, неизменно восхищаясь с оттенком брезгливости, как эффективно и нагло на разных каналах проделывается обработка общественного сознания - куда эффективнее и наглее, чем в советские времена! Однако сегодня прелестям отечественной тележурналистики Саша предпочел научные дебри психиатрии. И зачитался…
"А, пожалуй, Ирку можно понять, - выныривая из очередного справочника, подумал он. - Прелюбопытнейшее ведь, черт, чтение! Никакую художественную литературу и рядом не поставишь с этим голым, необработанным материалом. Вот, к примеру, описывается случай белой горячки, когда больной едет в поезде и слышит, что за стеной купе сговариваются его убить - то есть на самом деле этот разговор ему только в бреду мерещится. И фонарь за окном - поезд едет, а фонарь остается на месте… Ведь попробуй писатель вставить такой эпизод в роман, это показалось бы натяжкой, фальшью, а здесь, в справочнике, описано сухо, дотошно, но в этой сухости и дотошности есть что-то, от чего волосы дыбом встают. Если честно, я даже доволен, что Ирка читает такие вещи, а не любовные романы, как большинство дам в ее возрасте. Приятно лишний раз убедиться, что у меня очень умная жена. Вот если бы еще перестала диагнозы на меня навешивать, совсем была бы золото".
Поверхностно прочесав в этот вечер литературу, ничего стопроцентно сходного со своим (всего лишь предполагаемым!) случаем Турецкий не нашел. Галлюцинации говорили скорее за психоз, привычка тщательно мыть руки - скорее за невроз. Кстати, что касается мытья рук, Александр Борисович обнаружил, что здесь у него был собрат - Николае Чаушеску, страдавший патологической боязнью инфекций. Тоже о чистоте рук заботился. Румынский диктатор даже в Англию велел везти для него специально простерилизованное и запакованное нательное и постельное белье… Однако жизнь его прервалась не от заразной болезни, а, как известно, в результате расстрела. Наглядная иллюстрация тщеты усилий человеческих.
От описания привычек Чаушеску Александр Борисович внезапно повеселел. Чаушеску боялся инфекций, а умер насильственной смертью. Ему, Турецкому, постоянно грозит насильственная смерть, но он ее не боится… Ну, принимает, когда надо, меры предосторожности, но чтобы какие-то страхи по этому поводу были - совсем нет. Боится же он… вот сумасшествия - да, пожалуй, боится. А не надо бояться! Пример Чаушеску если что-то и доказывает, то, пожалуй, одно: в жизни случается обычно совсем не то, чего боишься. А что на самом деле в ней случается, того ни предугадать, ни подготовиться к этому нельзя. Мораль: навязчивые страхи только отягощают жизнь, но не несут никакой полезной функции. Поэтому Турецкий дал себе слово избавиться от страха перед сумасшествием. Лечиться для этого совсем незачем. Волевым усилием запретить себе втягиваться во всю эту дурь, вот и все.
А с мытьем рук - полная чепуха! Где и кем предписаны нормы, сколько времени допустимо расходовать на то, чтобы помыть руки? Просто Ирка начиталась психиатрической литературы и стала пристальнее приглядываться к окружающим, выискивая у них симптомы душевных расстройств. А самым удобным объектом наблюдения для нее стал муж, что и требовалось доказать. Может, у Сашиных коллег этих мелких симптомов еще больше, но у них нет жен, увлекающихся психиатрией, и поэтому никто не подозревает их в клинической ненормальности…
- Ира! - крикнул Саша, влетая в спальню. Его встретили распахнутые глаза жены, на дне которых высвечивалось: "Неужели ОНО?" Турецкий не сдержался, чтобы не поморщиться.
- Что с тобой, Сашенька?
- Ничего, - медленно и раздельно произнес Турецкий. - Со мной - ровным счетом ничего. А вот с этими так называемыми "галлюцинациями", которые от меня на Горбушке улизнули, будет "чего". Дай срок, я их поймаю и тебе предъявлю.
О Чаушеску Ирине он рассказывать не стал. Она бы не поняла. Еще решила бы, пожалуй, что это новый симптом…