Андерсон молчал некоторое время. Он стоял на углу улицы, серьезно обдумывая этот вопрос. Мимо с включенными мигалками и сиренами промчались две машины "скорой помощи" американской морской пехоты. Их шум стих вдали, и теперь из сада роскошной виллы доносились звуки песни в исполнении ансамбля "Дорз". Джим Моррисон пел: "Давай, крошка, зажги во мне огонь". Это напомнило Джардину другую войну, но он надеялся, что нынешняя закончится более удачно. Наконец высокий генерал-майор взглянул на Джардина.
- Ладно. Можно сделать и так, если он на самом деле вернется в армию. - Похоже, генерала томило какое-то предчувствие. Или, может, это просто холодный ночной воздух заставил его вздрогнуть. - Вы же…
"Что, мы? - подумал Джардин. - Мы что, уцепимся за него, что ли? Или бросим его, чтобы Пабло и его дружки подвесили его за яйца?" Он молчал, и тишину нарушал только чуть слышный шепот Джима Моррисона: "Давай, крошка, зажги во мне огонь"…
- Я прослежу, чтобы к концу недели он был в Лондоне. Остальное - ваша забота. У меня такое ужасное чувство, словно я знаю, что у вас на уме…
"Слава Богу. Большое спасибо тебе, Господи, ты и впрямь отлично нам помогаешь".
- Спасибо, Роберт. Большое вам спасибо.
- Ладно, а теперь я собираюсь поспать, так что проваливай.
Дэвид Джардин улыбнулся и протянул руку. Андерсон крепко пожал ее, но тихонько вздохнул, будто инстинктивно чувствовал во всем этом какой-то подвох, в котором не желал принимать участия.
* * *
По иронии судьбы Малыш Пи Патрис содержался под охраной полиции на восьмом этаже больницы Бельвью, при нем постоянно находилось не менее трех одетых в штатское полицейских из 14-го участка, чтобы его братцы - убийцы и торговцы наркотиками - не смогли выкрасть его отсюда. А в морге этой же больницы все еще лежал на льду неопознанный труп молодой девушки.
Сержант Эдди Лукко кивнул полицейским, сидевшим возле двери. Когда он появился из лифта, один из полицейских быстренько прекратил подсчитывать, сколько он переработал сверхурочно, а второй поставил чашку с кофе на пол с резиновым покрытием.
- Как дела? - спросил Лукко и, не дожидаясь ответа, открыл дверь и вошел в палату.
В дальнем углу палаты сидел еще один полицейский в штатском и жевал бутерброд с копченой говядиной. Хорошенькая темнокожая медсестра заполняла на Малыша Пи медицинскую карту.
Рана у Малыша Пи оказалась гораздо серьезнее, чем сначала показалось Лукко. Пуля раздробила кость в правом предплечье, он потерял много крови и чуть не умер в результате потери крови. Очень плохо. Но если бы парню удалось выхватить свой "узи", то Эдди Лукко и детектив Варгос сейчас лежали бы внизу в морге, рядом с неизвестной девушкой и последней жертвой Малыша Пи - детективом из отдела по борьбе с наркотиками Бенджамином Ортегой.
На больничной койке Малыш Пи выглядел очень молодым, закованную в гипс руку поддерживал какой-то шкив. Его томные карие глаза настороженно следили за Лукко, который взял стоявший у стенки пластмассовый стул и уселся возле кровати. Сестра, узнавшая сержанта, радостно улыбнулась.
- Привет, Бернис, как дела?
Два года назад Бернис и ее сестру в подземке между Куинз и Манхэттен-Саут изнасиловала банда негодяев, называвших себя "красными бродягами". Сестра ударила одного из насильников его же собственным ножом. В ту неделю Лукко как раз дежурил ночью, а старший полицейского патруля сообщил об этом случае в отдел по убийствам, поскольку имела место насильственная смерть. Эдди решил, что девушке и так здорово досталось, и, после того как он резко поговорил с чиновником из окружной прокуратуры, ее отпустили, не предъявив обвинения в непреднамеренном убийстве, а позже она храбро давала показания в суде против остальных членов банды.
- У меня все хорошо. А как жизнь в вашем отделе?
- Ох, жизнь - это как раз не то, чем я обязан заниматься.
Она усмехнулась.
- Я не так выразилась, да?
- Все нормально.
Сержант бросил взгляд на Малыша Пи, и Бернис поняла его намек.
- Закончу позже, - сказала она, кладя медицинскую карту рядом с кроватью. - Не повредите пациента.
Легкая улыбка промелькнула на каменном лице сержанта.
- Ладно, посмотрим.
Глаза его засверкали, когда Бернис спокойно вышла из палаты, словно и не слыша его последних слов.
- Послушай, Стив, закончи свой завтрак в коридоре.
- Конечно, сержант.
Полицейский в штатском встал и вышел из палаты, зажав в руке остаток бутерброда.
В комнате внезапно стало тихо. Малыш Пи притворился, что это его не волнует, закрыл глаза и сделал вид, будто спит, но Лукко видел, как напряженно вздымается его грудь при дыхании.
- Глупо было убивать полицейского, Малыш.
Тишина.
- Теперь ты выйдешь на свободу лет через четырнадцать. Как минимум. Мы проследим, чтобы твоим делом занялся судья Альмеда, а он постарается посадить тебя на электрический стул.
Малыш Пи старался играть роль Джеймса Кагни, которого видел по телевизору, и пытался дышать спокойно, и только дрожащая грудь выдавала его волнение.
- Ты знаешь свои права. Окружной прокурор говорил с твоим адвокатом, и отсюда тебя переведут в тюремный госпиталь. Хочешь ли ты сообщить мне что-нибудь, что могло бы помочь тебе, что учел бы судья при вынесении решения?
- Ты не имеешь права допрашивать меня здесь, белый человек, а свои права я хорошо знаю.
Этот злой шепот прозвучал жалко, не слышно было знаменитого громкого и визгливого голоса Малыша Пи. Лукко подумал, что парень действительно серьезно ранен, и, может быть, Варгос тоже пользовался запрещенными пулями. Хорошо бы расследование вел кто-то из своих, надежных ребят.
- Будь благоразумен, Малыш. Я взял в городе кубинца Роберто, и он выложил мне много чего правдоподобного о тебе и твоих братцах.
К удивлению Лукко, Малыш Пи улыбнулся. Совершенно неожиданная реакция.
- Я сказал что-то смешное?
- Конечно, парень. Ты говоришь, как сын черной женщины. Правдоподобного? - Он рассмеялся, закашлялся и откинул голову назад, тяжело дыша, но продолжая улыбаться. - Ты меня рассмешил, а мне это вредно, парень. Лучше уж пристрели меня, это будет более милосердным поступком с твоей стороны. Только не смеши больше, ладно?
Похоже, Малыша Пи на самом деле позабавили его слова. Лукко пожалел, что назвал его во время ареста куском дерьма. Никого нельзя называть так. Но затем он вспомнил детектива Бенджамина Ортегу, у которого выстрелами разнесло половину лица. Скольким подросткам сгубил жизнь этот двадцатилетний парень? А сам ведь не употребляет наркотики, хватает ума держаться подальше от них.
- Ладно, парень, ты все равно узнаешь об этом разговоре.
- О каком разговоре, Малыш?
- Слушай, я устал, позови сестру. Мне на самом деле плохо.
- Расскажи мне об этом разговоре, - голос Лукко прозвучал мягко, доверительно.
- Я договорился с Малруни, с этим большим ирландцем из отдела по борьбе с наркотиками.
Оказывается, этот маленький ублюдок уже заключил сделку.
- А-а, ты об этом, - это называлось брести наощупь, когда не знаешь о чем идет речь.
- Он сможет меня вытащить? - Глаза парня расширились, на лице появилась тревога.
- Но тебе придется… - "Что же ему ответить?"
Малыш Пи задумался.
- Расскажи мне о мерах по защите свидетелей…
Вот это да! Неужели Малыш Пи может так много рассказать? Лукко внимательно посмотрел на раненого убийцу. Ходили слухи, что его старший брат Симба Патрис непосредственно связан с колумбийцами Велесом и Кардоной, основными людьми картеля в Нью-Йорке, отвечающими за распространение наркотиков. Но Лукко также знал, что отдел по борьбе с наркотиками прослушивал разговоры Симбы и постоянно висел у него на "хвосте", и, хотя главарь банды "Острый коготь" торговал "крэком", героином и марихуаной, длившуюся восемь месяцев операцию пришлось свернуть, потому что в ходе ее было установлено, что слухи о непосредственной связи Симбы с колумбийцами оказались ложными.
И вот теперь Поросенок Малруни заключил серьезную сделку с этим мальчишкой, который хладнокровно пристрелил одного из его детективов. Неужели же отдел по борьбе с наркотиками не следил все это время за Малышом Пи? А если не следил, то, может быть, именно младший из братьев осуществлял тайную связь?.. Боже мой.
Он встретился взглядом с юношей, глаза у того были старыми, как само время.
- Малыш, ты ведь хочешь остаться в живых, так ведь? Тогда никогда и никому не говори о том, что только что рассказал мне. Даже своему адвокату, особенно адвокату. И никому из полицейских. Пусть это останется между тобой и лейтенантом Малруни, хорошо?
Малыш Пи задумался над этим превосходным советом, и тут его осенило:
- Ты хочешь сказать, что ничего не знал…
- Именно так. И я забуду о том, что слышал. Но в следующий раз тебе может не повезти.
Лукко поднялся. Теперь ему стало понятным и наличие фургона телефонной компании, который он заметил на Двадцать восьмой улице напротив заднего входа в больницу, и появление в больнице мускулистых "медбратьев", протиравших уже вымытый коридор.
Малыш Пи выглядел подавленным, он продолжал смотреть на сержанта, но достоинство члена "Острого когтя" в любом случае не позволяло ему поблагодарить полицейского.
Лукко подошел к двери и остановился, будто вспоминая какую-то незначительную мелочь. Он вернулся к кровати и наклонился над Малышом.
- Ты выбрал единственный путь, чтобы избежать наказания, и это разумно. Разумно самому помогать себе, потому что мы приходим в этот мир в одиночку и в одиночку уходим из него, не так ли?
Малыш Пи настороженно посмотрел на него. Куда клонит этот мент?
Эдди Лукко достал из кармана фотографию. Симпатичная белая девушка, глаза закрыты. Похожа на мертвую. Малыш пожал здоровым плечом и покачал головой.
- Я ее не знаю, парень.
- Отравилась "крэком", ее нашли две недели назад на Центральном вокзале. У кого она могла получить наркотик?
- Послушай… да она могла купить его у двадцати, тридцати, "докторов", ошивающихся на вокзале и соседних улицах.
"Докторами" члены банды называли уличных торговцев наркотиками.
- Да, конечно. - Лукко засунул фотографию обратно в карман и повернулся, чтобы уйти.
- А у нее была при себе сумочка?
Сержант замер, глядя на дверь, волосы у него на затылке встали дыбом.
- Нет.
Он продолжал стоять, не двигаясь.
- Там только Апач срезает сумочки. Другим способом он не может достать денег на наркотики. Он примечает какую-нибудь девушку, подкрадывается, срезает сумочку и убегает. Сумасшествие, конечно, но он не выбрасывает сумочки и содержимое. Там у него есть укромное местечко под тротуаром, так оно забито сумочками и прочей мурой. Забирает только наличные, а кредитные карточки не берет, потому что не знает, как ими пользоваться. Ну и, конечно, наркотики, если попадаются, а более или менее ценные вещи продает. Поищи там, если у твоей отравившейся не было при себе сумочки.
- А где это место, Малыш? - спросил Лукко таким тоном, словно это вовсе и не имело для него никакого значения.
С окруженной аркадами террасы ресторана отеля "Вилла Сен-Мишель" открывался потрясающий вид на ночную Флоренцию. Из бара доносились звуки пианино, исполнялись мелодии из популярных мюзиклов Ллойда Уэббера. Официанты в белых пиджаках и черных галстуках бесшумно и сноровисто обслуживали десять или двенадцать столиков. Мужчина в пиджаке из верблюжьей шерсти, потягивая апельсиновый сок, сидел за стойкой украшенного фресками бара, откуда хорошо просматривался ресторан. После встречи в Париже его коллега сменил блейзер цвета морской волны на зеленый пиджак из шерсти и темные брюки. Сначала Юджин даже не заметил его, потому что внимание его было обращено на парочку загорелых мужчин лет тридцати пяти. Один из них, возможно, был европейцем, а во втором оливковый цвет кожи, широкие скулы и усы выдавали южноамериканца. Они сидели за столиком в дальнем конце бара, держа под наблюдением все пространство. Вина на столике не было, только бутылка минеральной воды, мужчины поглощали салат и рыбное филе. Рядом с каждым, чтобы можно было легко дотянуться, стоял прямоугольный чемодан-дипломат, и у Пирсона не было никаких сомнений в том, что в них находятся автоматы "узи".
Остановившись возле стойки бара и не обращая внимания на телохранителя в пиджаке из верблюжьей шерсти, Пирсон заметил еще одного телохранителя, медленно прогуливавшегося во внутреннем дворике рядом с террасой ресторана. Этот был одет в длинный хлопчатобумажный плащ, правую руку держал в кармане, готовый в любой момент воспользоваться каким-то солидным оружием, висевшим на плече под плащом. Потом Пирсон перевел взгляд на Рестрепо и второго человека. Перед отъездом из Дублина Юджин попросил начальника разведки ИРА снабдить его всей имеющейся информацией о картеле и особенно о Пабло Энвигадо.
Он изучил бумаги, включая секретные документы департамента полиции Нью-Йорка, добытые тайными сторонниками ИРА. Просмотрел фотографии и редкие видеозаписи Энвигадо и его советников. Энвигадо посещает футбольный матч в Санта Фе в своей любимой провинции Антьокии, Энвигадо во время корриды в окрестностях Медельина, где толпа приветствует его радостными улыбками и аплодисментами. А разве не он построил новые дома и больницу, да и этот стадион для корриды и все для местных бедняков, считавших его современным Робин Гудом?
Таким образом Юджин Пирсон имел представление о фигуре и внешности колумбийского крестного отца кокаинового картеля. По мере того как он подходил к их столику, у него исчезали последние сомнения в том, что это был именно Пабло Энвигадо. Дон Пабло, как уважительно называли его соратники.
Боже мой, какой прекрасный шанс для его ареста. Преступник номер один, разыскиваемый в Колумбии. Человек, при попытке схватить или убить которого американская таможенная служба, управление по борьбе с наркотиками и ЦРУ потеряли двенадцать отличных агентов. Человек, ответственный за то, что в Колумбии воцарилось постоянное осадное положение, приказавший "казнить" предыдущего президента страны Эмилио Барко, посмевшего дать согласие на выдачу Соединенным Штатам главарей картеля по обвинению в контрабанде наркотиков, тайной деятельности, убийствах, вымогательстве. Другие, более цивилизованные заправилы картеля даже заключили тайную сделку с тайной полицией Боготы с целью схватить Энвигадо и убить его, чтобы вернуться к прошлому, более приемлемому положению вещей, к тем временам, когда не допускалось убийство любого полицейского в ранге выше капитана и чиновника в ранге выше младшего окружного судьи.
В мире бизнеса, где обычным способом подкупа неугодного, соблюдающего закон чиновника является вежливое предложение получить пару миллионов долларов в любой точке земного шара или лишиться любимого отпрыска, жены или брата, осуществляемые с одобрения Пабло поголовные убийства были не только неоправданными, но и губительными для самой прибыльной колумбийской индустрии - изготовления, контрабанды и распространения кокаина.
Пирсон уже оправился от пощечины и унижения. Он понимал, что у него есть два выхода, как и тогда, на склоне холма в Уиклоу, когда Брендан Кейси приказал ему - иначе это и нельзя было назвать - от имени организации продолжить переговоры с колумбийцами с целью получить согласие картеля на распространение наркотиков в Европе, включая и его горячо любимую Ирландию, чьи крупные города - Дублин и Корк - уже начала захлестывать волна пристрастия к героину и гашишу. Бог свидетель, он насмотрелся на это в суде. А пристрастие к наркотикам тянуло за собой жестокие преступления с целью добыть денег для удовлетворения пагубной привычки.
Можно, конечно, обратиться к властям Дублина, но это означает крах его профессиональной карьеры, несмываемый позор не только для него, но и для Мараид и любимой Сиобан, отказ от борьбы, которой посвятил жизнь, а может быть, и смерть. Или же он может продолжить переговоры, чтобы впоследствии контролировать разработанные Кейси планы (на что его, без сомнения, подтолкнули толстосумы, нажившиеся на вооруженной борьбе и разбогатевшие на отмывании денег, вымогательстве, порнографии и проституции в массажных кабинетах Белфаста) и, пользуясь своим положением и изворотливым умом, расстроить их и уничтожить Брендана Кейси, к которому он испытывал теперь непреодолимую ненависть.
Рестрепо бросил взгляд на приближающегося Пирсона. Судья подержал на лице намоченное холодной водой полотенце, и следа на левой щеке и скуле от пощечины Рестрепо уже почти не видно. На судье был отличный твидовый пиджак от "Брукс бразерс" с этикетками этого нью-йоркского магазина, что соответствовало его роли торговца антикварными книгами Джеймса Ханлона.
Пирсон был зол, что его швырнули на пол в прекрасно обставленном гостиничном номере, но чувствовал себя уверенно от того, что принял решение продолжить переговоры и с головой пуститься в это рискованное предприятие. Да, он найдет способ, и да поможет ему Господь полностью развалить его, и причем так, что никто не сможет заподозрить его - патриота, о котором в один прекрасный день будут распевать песни в прокуренных барах Ирландии.
Рестрепо встал и подвинул кресло для Пирсона, бросив на судью прямо-таки дружелюбный взгляд.
- Прошу, присоединяйтесь к нам, мистер Ханлон. Я искренне надеюсь, что вас не обидела наша предыдущая деловая консультация.
Пирсон, в свою очередь, посмотрел на Рестрепо взглядом, который как бы говорил: "Нет проблем, я реально смотрю на вещи, и мы играем в жестокую игру. Оставим личные счеты".
- Оставим личные счеты, - пробормотал Рестрепо, наблюдая, как судья усаживается за стол.
- Хватит об этом. Поговорим лучше о будущем.
Пирсон взглянул в затянутые поволокой глаза второго мужчины, сидевшего за столом напротив. И в глубине души поклялся, что увидит его в преисподней.
- Я очень рассердился на Луиса. У него шалят нервы, а все эти путешествия очень утомили его.
"Боже мой, - промелькнуло в голове судьи, - это же Энвигадо, спокойный… властный. Как Падрик, который скоро станет премьер-министром".
- Я понимаю.
"Я понимаю? Этот ублюдок влепил пощечину судье апелляционного суда Ирландии и патриоту, швырнул меня на пол, а я сижу здесь и говорю, что понимаю? Матерь Божья, дай мне силы вытерпеть этого ублюдка, да простит меня Бог".
- Луис, извинись. Немедленно.
Рестрепо повернулся к Пирсону.
- Глубоко сожалею, сеньор. Я вел себя как… - Он подождал, пока официант передавал Пирсону меню и наливал в бокал белое вино "Шардонне", - …как животное.
Заключительную часть фразы он произнес тише и тоном искреннего раскаяния.
- Забудем об этом. - Пирсон улыбнулся, почувствовав при этом боль в щеке. - Но если я когда-нибудь встречу вас на темной дорожке, после того как мы завершим наши дела, то найму троих убийц, чтобы они перерезали вашу поганую глотку.
Энвигадо хмыкнул в салфетку, а затем рассмеялся. Его по-настоящему позабавили слова судьи.
- Вы говорите, прямо как колумбиец! - И доверительным тоном добавил по-испански, обращаясь к Рестрепо. - Мне нравится этот человек…
"Всего один верный удар, - подумал Пирсон, - и ты мертвец, Рестрепо. Не связывайся с "временными" и держись от них подальше". Судья усмехнулся.
- А теперь расскажите мне о своих планах, джентльмены…