6
Джейк разговорился
Ему стукнуло лет сорок пять. Высокий и тощий, с вытянутым угловатым лицом, покрытым въевшейся городской грязью. Поверх черной футболки с короткими рукавами на нем надето несколько рубашек, выбивающихся наружу из рваных джинсов. Длинные, до плеч, волосы перевязаны на лбу ленточкой. Лукко подумал, что он действительно выглядит, как апач, только, как совсем опустившийся апач. Двое полицейских вели его к ожидавшему фургону, а он громко кричал о своих правах и клялся, что грязная дыра под крышкой канализационного люка не имеет к нему никакого отношения, он просто заночевал там, потому что шел дождь, а больше податься ему некуда, так как мэр Нью-Йорка целенаправленно проводит политику искоренения в городе всех апачей.
Джо и Олби Ковик были близнецами. Они работали экспертами в отделе осмотра места происшествия, который не входил в 14-й полицейский участок, но обслуживал отдел по расследованию убийств. Даже во время предварительного осмотра места происшествия ничто не ускользнуло от их внимания. Эдди как-то прочитал об английских полицейских из знаменитого отдела по борьбе с терроризмом Скотленд-Ярда, которые во время обыска перевернули вверх дном конспиративную квартиру ИРА в Лондоне, а спустя четыре месяца, работавшие в доме маляры нашли фальшивые паспорта, несколько обойм с патронами и список важных лиц, подлежащих уничтожению. Близнецы Ковик ни в коем случае не опростоволосились бы подобным образом. Они не отличались разговорчивостью, но, когда уходили с места преступления, можно было быть уверенным, что ничто не ускользнуло от их опыта и интуиции.
Эдди наблюдал, как они работали в грязной норе под тротуаром, которую Апач назвал своим домом. Джо сделал снимки "полароидом", а потом начал вынимать лежащие сверху ворованные сумочки, кошельки, чемоданы, коробки из-под пищевых полуфабрикатов, журналы для женщин, смятые бумажные пакетики, подобные тому, что был зажат в вытянутой руке неизвестной мертвой девушки на Центральном вокзале, грязные носки и футболки, банки из-под пива и прочую дребедень. Каждый предмет, представляющий интерес, фотографировался отдельно, укладывался в чистый пластиковый пакет, помечавшийся специальной биркой.
Время от времени Джо появлялся над крышкой люка, вытаскивая очередную порцию пакетов с вещественными доказательствами и передавая их молодому стажеру-детективу Уолтеру Расселлу.
Эдди Лукко испытывал желание забраться в эту дыру и порыться там, он нутром чуял, что обнаружит что-нибудь, что позволит ему опознать ту худенькую, похожую на бродяжку, девушку, чье лицо похоже на ангела, когда полицейский фотограф вымыл его и расчесал ее длинные прекрасные волосы. Но он был слишком опытен, чтобы проявлять нетерпение, потому что никто бы не разобрался лучше и быстрее с этим хламом, чем близнецы Ковик. И все-таки он испытывал большое нетерпение. Лукко понимал, что Малруни и Джимми Гарсиа из отдела по розыску пропавших без вести правы - он зациклился на этой девушке. Чем-то глубоко тронул его этот труп, и ему не хотелось, чтобы его положили в гроб без всякой надписи и передали мрачному, измученному, изредка отпускающему ехидные шуточки лодочнику, который в сером предрассветном тумане переправит его через Ист-Ривер на мрачный, унылый остров и опустит в безымянную могилу на кладбище для бедняков и бродяг.
Это стало для него делом чести.
Эдди был уверен в успехе и ожидал, что вот-вот раздастся крик Олби или Джо: "Эй, шеф, мы кое-что нашли", но вместо этого слышал только шум машин и печальные гудки пароходов на Гудзоне.
Он поежился и бросил взгляд на часы. В участке считали, что нынешнее мероприятие связано с Патрисом и убийством Ортеги, потому что никто не стал бы тратить деньги и время на какую-то мертвую наркоманку.
- Эй, шеф… - это был голос Олби Ковика.
- Да, что там?
- Ну и вонища же здесь.
В эту же пятницу (а именно в пятницу Эдди Лукко обыскивал "гнездышко" Апача) за три с лишним тысячи миль через Атлантику куратор направления "Вест-8" секретной разведывательной службы добавлял оливкового масла в лук, жарившийся в глубокой большой сковороде, стоявшей на конфорке газовой плиты в уютной кухне загородного дома.
- Спайк слегка прихрамывает, наверное, потянул ногу. Не лей слишком много оливкового масла, а то все просто слипнется. Ты откроешь вино или мне открыть? Боже, что за неделя была. А как дела в твоем офисе?
Дэвид Джардин улыбнулся и закрыл пробкой бутылку "Олио ди олива" - тосканского оливкового масла первого отжима компании "Тэйлор энд Лейк" из Оксфорда.
- У собак это бывает, наверное, потянул мышцу. Не открывай… (Дэвид знал, что его обожаемая жена Дороти под его словами "не открывай" правильно поймет "не выбирай")… калифорнийское, моя голубка, это будет слишком шикарно и изысканно. И не строй мне рожицы.
- Я открою "Бароло", оно пойдет к рисовому пудингу. Зачем так много чеснока, Дэвид? От нас будет нести, как от этрусских землекопов.
- Это полезно для сердца. Попробуем "Шато де Бон Дье", только не 78-го года, у нас есть пара бутылок 85-го, вот одну и попробуем.
- Сухое красное вино с рисовым пудингом? Думаешь, подойдет?
- Так что за неделя у тебя была?
Джардин убавил газ под кастрюлей с бараньим бульоном, куда добавил кожуру от ветчины, порезанную на мелкие кусочки на разделочной доске рядом с плитой.
- Просто ужасная неделя.
- Ох, вот это здорово.
- Этот чертов коротышка Ангус Агнью решил взять интервью у труппы бельгийских комиков на французском языке. Эти бельгийские комики несли какую-то несуразицу, и в результате мы получили интервью на французском, в ходе которого никто не смеется и которое будет показано в десять сорок вечера с чертовыми субтитрами. Я бы торжественно вытряхнула внутренности из этого претенциозного маленького засранца.
Джардина разобрал смех, и он даже обжег мизинец о сковороду.
Дороти вернулась в кухню из кладовой и стала с таким удовольствием вкручивать штопор в пробку, будто действительно думала, что перед ней Ангус Агнью.
- Ты не заметила, сколько раз упомянула Бога в своей речи?
- Нет, и я его не упоминала. Прекрасный букет, это урожая 78-го года.
- Тебе повезло, что ты взяла именно эту бутылку, ведь в винном погребе снова перегорела лампочка.
Пробка с шумом вылетела из бутылки.
- А где ты так загорел, или я не должна об этом спрашивать?
- Я был в Эр-Рияде.
- О-хо-хо. Вот как? Но разве там не идет маленькая война или что-то в этом роде?
- Да вроде так. У меня было небольшое дело к Чарли Малоуну. Он расхаживает там в форме полковника Генерального штаба. Поездка заняла всего пару дней.
- Милый Чарли. Могу себе представить его. Дэвид, не сожги рис, пора добавлять бульон. Боже, а что ты бросил туда?
- Шкурку от ветчины, это будет восхитительно. Вот ты, кстати, и помянула Бога.
- А у тебя все по-другому. Похоже, ты постоянно советуешься с Богом, даже после того, как сменил веру.
- Ты говоришь так, будто я вообще двоеверец.
- А как насчет ракет "Скад", ты не испугался?..
Дороти села за выскобленный сосновый стол, который считался обеденным. Откинувшись назад и не отрывая глаз от мужа, она сняла с уэльской полки для посуды два стакана.
Джардин отвернулся от плиты, подошел к жене, наклонился и поцеловал ее в лоб, отбросив волосы с лица.
- Ты же знаешь, что я слишком толстокожий, чтобы бояться, - пробормотал он и коснулся рукой щеки жены.
Волосы ее пахли точно так же, как и в тот полдень, когда они впервые занялись любовью позади павильона для игры в крикет в последний день его пребывания в Оксфорде. Дороти было тогда двадцать лет, она потрясающе привлекательна, загорелая, грациозная. Как раз в его вкусе. А теперь получилось бы две с половиной таких девушки из крупной, располневшей, курящей Дороти Джардин - шефа отдела новостей телецентра. Но от этого он любил ее еще больше.
Но все-таки загорелые и грациозные женщины время от времени неудержимо влекли его к себе. Он рассказал об этом Богу через духовника-иезуита отца Уитли из церкви на Фарм-стрит в лондонском районе Мейфэр. И Бог через отца Уитли сообщил, что понял его и простил, но супружеская измена является грехом, и Джардин должен стараться быть верным своему брачному обету. Подобные сообщения Бог посылал Джардину не единожды, прощая каждый раз за грех, в котором тот вроде бы искренне раскаивался.
И Дэвид каялся гораздо чаще, чем в действительности испытывал раскаяние, но покаяния касались только того, что на самом деле он не испытывал сколь-нибудь серьезных угрызений совести из-за своих маленьких наслаждений, легких шалостей с грациозными, молоденькими девушками - хотя именно с такими уже редко приходилось иметь дело - не жалел о своей изредка вспыхивавшей страсти к стройным ножкам.
Отец Уитли сказал, что каждый христианин должен быть в ладах со своей совестью. Нам всем надо стараться походить на Христа, и Джардин чувствами и разумом был согласен с этими словами. "Старайся, сын мой, - предостерег священник, - но не терзай себя тревогами, потому что все мы люди. И все мы бренны. Господь любит нас и вознаградит наши искренние усилия быть похожими на него".
"Аминь", - подумал Джардин и нежно поцеловал Дороти, прежде чем снова вернуться к пудингу.
Дороти посмотрела, как он занимается приготовлением пищи, потом взглянула на свои полные, пухлые руки и снова на мужа.
- Ты в самом деле большой и нежный прохвост, - она налила вино в стаканы, - поэтому давай выпьем за твое благополучное возвращение. И за окончание этой проклятой недели.
- И за мучительную, продолжительную смерть Ангуса Агнью, которую покажут в лучшее телевизионное время без субтитров.
- Аминь.
Жилище Дэвида Джардина представляло собой уютный сельский дом на окраине обширного охотничьего имения в Уилтшир-Даунс. Они с Дороти купили его в 1973 году вместе с четырьмя акрами леса и луга, на котором он и стоял. Покупка состоялась на деньги, вырученные от продажи их лондонской трехкомнатной квартиры в Хайгейте и акций, доставшихся Дэвиду после смерти отца, погибшего в результате дорожного происшествия при столкновении его велосипеда с автобусом на Трафальгар-сквер. Да плюс еще твердая пятипроцентная ссуда, предоставленная банком, имевшим неофициальные контакты с "фирмой".
Перед домом протянулся прекрасный луг, росло несколько яблонь и вишен, с востока и севера луг окружала березовая роща, а на западе луг плавно спускался к фруктовому саду. Построен дом был в 1638 году для местного сквайра, погибшего вскоре в мощеном булыжником внутреннем дворике, когда он с мечом в руках защищал своего девятнадцатилетнего сына, потерявшего ногу во время второй битвы при Ньюбери, и за которым охотились шотландские кавалеристы Кромвеля. Дом подожгли, а сына казнили в сарае, где он прятался, но перед этим он успел отправить к праотцам троих "круглоголовых". Двоих застрелил из седельных пистолетов, а третьего убил, метнув через весь сарай кавалерийский тесак.
Отца и сына похоронили на маленьком церковном кладбище, и Джардин с Дороти приносили цветы на их могилы каждую весну в годовщину того дня, когда в 1648 году сэр Ричард и Гай Фодерингем храбро погибли в бою. Этот ритуал превратился у них в непременную семейную традицию, и когда их дочь Салли и маленький Эндрю бывали дома, то всегда сопровождали родителей на кладбище. Викарий местного прихода как-то сделал замечание по поводу "маленькой церемонии" и попытался выразить свое неудовольствие, на что Джардин вежливо поинтересовался, не собираются ли викарий и живущий с ним любовник устроить маленькую неофициальную церемонию, чтобы освятить свой союз. С тех пор они были с викарием на ножах.
"Конечно, у Дэвида в характере есть слабости, - подумала Дороти, наблюдая за мужем, возившимся с рисовым пудингом, - что делает его вовсе неплохим парнем. Но очень хорошо, что он, похоже, не подозревает о них".
Когда Салли слегка задурила, учась в последнем классе школы-интерната, именно Дэвид взял отпуск, несмотря на панику, царившую в его офисе в связи с вторжением американцев в Панаму, поехал на машине в Дорсет, привез девушку домой, сидел с ней, выслушивал, ласково убеждал, страдая от вспышек раздражительности дочери. Он снова и снова слушал ее, не уставая, давал советы, а потом отвез назад в школу, и ей удалось нагнать в учебе и вполне прилично сдать экзамены по повышенной программе, что позволило поступить в университет. Сейчас она изучала в университете биологию, намеревалась заняться медициной, и, похоже, все у нее в жизни наладилось.
А когда Дороти стала серьезно прикладываться к бутылке, о чем не подозревали коллеги из Би-би-си, и вести себя отвратительно по отношению ко всем членам семьи, именно Дэвид сказал ей тогда жестокие, но столь необходимые слова о том, что скоро она может превратиться в алкоголичку, что эта пагубная слабость поставит ее в унизительное положение. Но в то же время ему не нравится идея жить со скучной трезвенницей, которая вообще не берет в рот ни капли спиртного.
- Черт побери, у тебя же есть чувство самосохранения, Дот, - сказал он ей тогда, - и ты обязательно выкарабкаешься из этого чертова кризиса. Но начинай прямо сейчас… чтобы на закате наших дней мы могли с тобой выпивать время от времени, но при этом наше существование не будут отравлять трясущиеся руки.
- Ты хочешь сказать, что не оставишь меня?.. - спросила она сквозь слезы.
- Конечно нет, глупышка.
Он был прекрасен в своем терпении и умении слушать. Да, он был прирожденным слушателем, что, возможно, очень помогало ему в работе, и обладал чувством юмора, которое, по его словам, было у него оттого, что он знал собственные недостатки. А уж если у человека не появится чувство юмора от знания собственных недостатков, то оно не появится вообще. Дэвид убедил Дороти бросить пить, затем, как он сам говорил, вернул ее на землю к реальной жизни, в которой она вполне могла с удовольствием выпить бокал или два вина без всякой боязни запить, чтобы забыть обо всем, о чем следовало забыть.
Он во всех смыслах хороший парень, старина Дэвид Арбатнот Джардин, кавалер ордена Святого Михаила и Святого Георгия III степени и почти отличный начальник. Дороти улыбнулась и без всякого чувства вины отхлебнула большой глоток "Шато де Бон Дье".
Счастливые денечки!
- Эй, здравствуйте!
Малькольм Стронг покатил свою тележку для продуктов от прилавка с пирожными и бисквитами к прилавку с замороженными продуктами, где Джардин перебирал различные пакеты "Лин Квизин", чтобы пополнить припасы в своей лондонской квартире.
- Гм, подождите-ка… Стронг, Малькольм Стронг.
- Мы познакомились в клубе "Пеллингз", и я подвез вас сюда. Правда, именно сюда?
- Да, конечно, подвезли. Просто я не мог вспомнить вашу фамилию.
Они рассмеялись, оба несколько смущенные.
- Я собирался позвонить вам в Министерство иностранных дел, но в последнее время мы по горло были загружены работой. Много калорий набрали? - Малькольм посмотрел на пакеты. - Триста двадцать, дружище, да вы так с голоду помрете.
- Я съедаю по две порции за один раз, - доверительно сообщил Джардин.
- Послушайте, моя подружка ушла на вечерние занятия чертовой аэробикой. А вы свободны?
- Ну, на самом деле… да. Да, кстати, свободен.
- А что вы скажете насчет тушеного мяса с соусом?
- Обожаю.
- Его подают в одном небольшом заведении на Смит-стрит. Что вы на это скажете?
- Что ж… если только выпьем сначала по пинте пива.
- Договорились! Удачное совпадение, да?
- Просто замечательное. - Джардин улыбнулся, и они покатили свои полупустые тележки в направлении кассы мимо коренастого венгра, разглядывавшего джемы и приправы. - А как называется этот индийский ресторанчик?
- Кажется, "Свет Индии", но не уверен. Он находится на Смит-стрит, чуть подальше пивной "Феникс".
- Я знаю его. А пиво сможем выпить в "Фениксе".
- Прекрасная идея.
Они расплатились за покупки и вышли из магазина.
Ронни Шабодо выбрал банку мармелада "Фрэнк Куперз Оксфорд" главным образом потому, что был ужасным снобом и считал, что изделия со словом "Оксфорд" в названии выше классом. Он заплатил в кассу и не спеша вернулся к принадлежащей офису "сьерре". За рулем машины сидела Кейт Говард, она нагнулась и открыла Ронни дверь.
- Знаешь что, Кейт, ты просто напрасно теряешь время в отделе кадров. Никогда не думала перейти в оперативный отдел?
- Слава Богу, нет, - ответила Кейт, солгав с легкостью, хотя всем было известно об этом ее желании.
- Хорошая девочка.
Припарковав машину около пивной "Феникс", Ронни распахнул дверь и они вошли в душный зал, не глядя в сторону Джардина и Стронга, стоявших у стойки бара слева от двери.
- Что будешь пить?
- Двойное шотландское, - ответила Кейт, подтверждая свое желание перейти на оперативную работу, потому что оперативники с подозрением относились к трезвенникам.
Джардин и юрист сидели за маленьким столиком в индийском ресторанчике, который, как оказалось, назывался "Мохти Махал". В компании друг друга они чувствовали себя легко и свободно, и после второй пинты пива перешли на испанский. Они уже выяснили, что оба любят парусный спорт, средневековую музыку и "Роллинг стоунз" и терпеть не могут телевизионные "мыльные оперы". Джардин выслушал некоторые подробности личной жизни Стронга, о которых уже был осведомлен, и снова, как и тогда в клубе "Пеллингз", отметил про себя, что Стронг довольно скрытен, хотя и не показывает этого.
Они снова перешли на английский, чтобы заказать первые блюда, и остановились на баранине и цыпленке с отварным рисом.
- И два пива, - добавил Стронг. Официант вежливо поклонился и отошел от стола.
- Вы курите? - спросил Стронг, снова переходя на испанский.
- Время от времени, в постоянную привычку не вошло.
- Странно, у вас, должно быть, невероятная сила воли.
- Отнюдь нет, если дело касается хорошего секса, - откровенно признался Джардин и улыбнулся.
- А я курю трубку.
- Вот как? - Джардин удивился гораздо сильнее, чем это позволительно разведчику.
- Начал на этой неделе. Джин купила мне вересковую трубку "Петерсон" на день рождения. ("В прошлый вторник", - подумал Джардин.) И пачку прекрасного табака.
- В моем офисе ребята курят "Данхилл", и мне действительно нравится запах.
- Дэвид, вы ведь работаете в протокольном отделе, так?
- Что-то вроде того. - "Начинается", - подумал Джардин.
Стронг внимательно посмотрел на него, рассчитывая, словно компьютер, свой следующий вопрос. Как бы там ни было, парень преуспевающий юрист. По данным Кейт, коэффициент его умственного развития составлял 169.
- Но у меня двоюродная сестра работает в Министерстве иностранных дел, и ее работа связана с протокольными делами: организация визитов министров иностранных дел и прочее.
- И она никогда не встречалась со мной?..
- Сначала она сказала, что вы не можете работать в протокольном отделе, иначе бы она вас обязательно знала. А когда позже мы с ней встретились, она уже ответила более уклончиво. Сказала, что вы большая шишка и один из секретных сотрудников. И покраснела при этом. Виктория ужасная лгунья.
- В моем офисе она бы не удержалась.
Джардин искренне улыбнулся и дружелюбно посмотрел на Стронга. Молодчага старушка Кейт, она на самом деле великолепна в подборе потенциальных агентов.