- Почему о разных? - удивилась Алевтина Ивановна. - Вы же спросили про лупу адмирала Завьялова, нашего легендарного земляка? Это - единственная принадлежащая Николаю Гавриловичу личная вещь, имеющаяся в нашем собрании. Можно сказать, жемчужина музея, о ней говорится во всех проспектах. Тут никаких вариантов быть не может. Не знаю, почему вы считаете ее пропавшей.
- Дело в том, что самарский коллекционер Козорезов погиб при весьма подозрительных обстоятельствах. Определенные факты наводят на мысль об убийстве. Самый главный из них: у погибшего пропали ключи от квартиры, и, очевидно, убийца сразу после смерти Сергея Ивановича побывал там. Надо полагать, не ради праздного любопытства, а с целью грабежа. По мнению сына Козорезова, который постоянно живет и работает в Тольятти, единственное, что пропало, так это завьяловская лупа. Читая мелкий шрифт, Сергей Иванович пользовался ею, она лежала в определенном месте, а сейчас ее нет.
- Может, то была подделка?
- Вы же прекрасно понимаете, Алевтина Ивановна, что фальшивку воровать не станут. Лучше скажите, когда вы в последний раз видели эту "жемчужину" вашего собрания?
- Несколько дней назад. Когда делали с Зубовой проверку, тогда и видела.
- А до этого?
- Что - до этого? - не поняла Порошкова.
- Вы говорите, в последний раз видели несколько дней назад. А когда видели лупу в предпоследний раз?
- У-у-у, - протянула директор, - перед этим давно видела. Уже и не упомню когда.
- Но при Зубовой или еще при Корзинкиной?
- При Зубовой, - твердо сказала Алевтина Ивановна. - Когда Матрена Васильевна уходила, а Тамара принимала фонды, тогда видела.
- Не часто смотрите, - заметил Турецкий.
- Так ведь нужды не было. Вот на следующий год будет юбилей Завьялова, хотим подготовить выставку. Тогда лупа и потребуется. В обычное время руки до всего не доходят. Мы же бюджетная организация, денег нам выделяют очень мало. Нам в хранение позарез нужна еще одна штатная единица, так я несколько лет во всех инстанциях пороги обиваю и все без толку.
Директор почувствовала, что в глубине души следователь неодобрительно относится к ее работе, поэтому с жаром пыталась рассказать ему о насущных бедах музея.
Александр Борисович помолчал. Потом сказал:
- Ладно, зайдем с другого конца. Вы хорошо знаете мужа Тамары Александровны?
- Да, конечно. Он часто у нас бывает.
- Зачем?
- Ну, за женой на машине заезжает. Или, скажем, на открытия выставок приходит.
- В хранилище он тоже может зайти?
- В принципе, это не положено. Но я не знаю. Может, Тамара его пускает, все-таки свой человек, не посторонний.
- Вообще-то, свой он только для жены, а для хранилища посторонний, - хмыкнул Турецкий. - А как он выглядит, этот Зубов?
- Высокий, лет сорока, шатен…
- Борода, усы есть?
- Да, у него такая, - она провела ладонью от одного уха до другого, - шкиперская бородка.
- Кожаная куртка у него имеется?
- Да, - оживилась Алевтина Ивановна, - коричневатая. А вы откуда знаете? Вы Валерия видели?
- Не видел, - почти со злостью ответил Турецкий. Его начинала раздражать эта святая простота, под носом у которой, судя по всему, спокойно действовали жулики. - Зубов где работает?
- Вот этого я точно не знаю. Раньше Валера на фабрике металлоизделий работал, а потом она закрылась. Кажется, теперь каким-то бизнесом занимается. Можно у Тамары уточнить. Позвать ее?
- Нет, спасибо. Больше того, Алевтина Ивановна, у меня к вам огромная просьба: ничего не говорите Зубовой о моем визите и о нашем разговоре.
И уж тем более мужу ее, товарищу Зубову, если он случайно зайдет на очередной вернисаж, - не удержался и съязвил Александр Борисович. - Ни в коем случае. Есть некоторые настораживающие факты, все они будут проверяться. Я скоро уезжаю в Москву, этим займется городская милиция. Понадобится, так вернусь.
- А моя помощь потребуется?
- Причем очень большая, - сказал Александр Борисович и объяснил: - Вам нужно работать с Зубовой по-прежнему как ни в чем не бывало. Считайте, что ваше отношение к ней ничуть не изменилось. Если заметите что-нибудь подозрительное, мотайте на ус, запоминайте. Однако никоим образом не показывайте, что она находится, ну, скажем, под наблюдением.
- А если мне понадобится вдруг сообщить что-нибудь важное?
- На всякий случай я оставлю свои московские телефоны. - Турецкий дал ей свою визитку. - Правда, в другой город всегда звонить сложно и дорого. А куда звонить в Челноковске, я пока не знаю. Сейчас я схожу в горотдел милиции, разыщу там начальника оперативно-розыскного отдела, все им объясню. Они вам позвонят и сообщат свои телефоны.
В милиции, которую Александр Борисович разыскал примерно с таким же трудом, как и музей, он все подробно рассказал молодому капитану, начальнику оперативно-розыскного отдела.
- Насколько я знаю, у нас в городе художников, можно считать, нет, - сообщил тот. - Есть один, но он рисует на тканях. Платки всякие делает, продает. В газете еще художник есть. Только они такие непрактичные ребята, я обоих хорошо знаю, что еле-еле сводят концы с концами. О дополнительных заработках там речи нет. Скорей всего, авантюры с подделками проворачиваются через Самару, там художников навалом.
- Другая крайность - когда слишком много, трудно проверить, - заметил Турецкий и тут вспомнил про Хачика, с которым сидел в кутузке, и как тот ему рассказывал про редкого умельца из когорты тех, кто способен подделывать эмали.
Александр Борисович позвонил Плетневу:
- Антон, ты хорошо помнишь месторасположение нашего любимого кафе "Фортуна"? Мне понадобился телефон ближайшего к нему отделения милиции, где я недавно провел одну из романтических ночей.
- Начальника?
- Желательно. Остальным придется слишком долго объяснять ситуацию.
- Когда дозвонюсь, что ему сказать?
- А это долго объяснять. Просто скажи, что я позвоню ему через десять минут после того, как ты скажешь мне его телефон. Валяй.
Вскоре Плетнев сообщил ему нужный номер, и Турецкий набрал его.
- Товарищ майор, когда я единственный раз сидел в вашем "обезьяннике", моим соседом оказался некий художник по имени Хачик. Он представился мне как ваш постоянный клиент. Не вспомните, о ком я говорю?
- Прекрасно знаю его. Хачатур Суренович его зовут. Он действительно у нас гостил не один раз. Хотя не злостный нарушитель.
- Мне тоже так показалось. Сейчас я нахожусь в Самарской области, и, представляете, мне неожиданно понадобилась его консультация по художественным вопросам. Могу я узнать координаты этого Хачатура?
- Адрес? Запросто.
- И телефон, если можно.
- Сейчас я распоряжусь, не кладите трубку. - Последовала пауза, в течение которой он отдал нужное распоряжение. Потом майор сказал: - Только приготовьтесь к тому, Александр Борисович, что дома его застать крайне сложно. Во-первых, у него есть мастерская, во-вторых, он часто ночует у всяких друзей, которых у него видимо-невидимо.
- Стиль его жизни я сразу понял, - сказал Турецкий. - Все-таки попытаюсь позвонить. А нет, так в Москве сразу поеду по адресу. В любом случае будет какая-то экономия времени.
Получив нужные данные, Александр Борисович сразу же позвонил художнику. К телефону подошла женщина, как выяснилось, жена сына. Хачатура Суреновича дома не было, когда будет - неизвестно. Следователь пытался выяснить закономерности в режиме художника, однако таковых не оказалось.
Жена сына только жаловалась, что свекор редко бывает дома.
- Он вбил себе в голову, будто нам мешает, и старается появляться здесь пореже. Хотя это совершенно не так, все тут его любят, а ему кажется, что мешает. Зачем, говорит, буду мозолить глаза молодежи? В результате мы все время беспокоимся, не случилось ли с ним чего-нибудь.
- Вы бы купили ему мобильный телефон.
- У него в каждом кармане по мобильнику. Только он их включает, когда сам звонит сюда.
- Звонит часто?
- Каждый день. Он обязательно должен поговорить и с внучкой, и с внуком. Иначе, говорит, у него нет вдохновения.
- У меня к вам большая просьба, - сказал Александр Борисович. - Когда он будет звонить, передайте, пожалуйста, что мне требуется его консультация по художественным вопросам. Сейчас я нахожусь далеко от Москвы, но скоро приеду, и, очевидно, в воскресенье нам нужно будет связаться.
Глава 22 ОБОРОТЕНЬ В ПОГОНАХ?
Хоть и звонил Турецкий жене регулярно, раз, а то и два в день, но все равно Ирина Генриховна скучала по нему. И разумеется, тревожилась - муж недавно выкарабкался из тяжелой болезни. Вдруг произойдет какое-нибудь осложнение? Тем более что питание там у него не самое лучшее. Ходит по каким-нибудь случайным кафе или, чего доброго, перехватит на ходу хот-дог, запьет кока-колой и будет сыт до вечера.
Огорчало и то, что Ниночка так быстро улетела в Англию. Ирина Генриховна надеялась, что дочка побудет в Москве до конца августа. Однако у нее за год кембриджской жизни появились подруги. Судя по всему, хорошие девушки. Нина взахлеб рассказывала о них, показывала фотографии. Они каждый день перезванивались и договорились встретиться задолго до начала занятий в колледже, чтобы отдохнуть вместе, поехать на море, где у родителей одной из девочек был большой дом, чуть ли не замок. Подобная самостоятельность Нины настораживала мать, мало ли что может случиться в чужой стране!
От дурных мыслей немного отвлекал Васятка Плетнев. Сейчас он жил у Турецких. Но каникулы скоро заканчиваются, учиться будет в школе у себя, в Медведкове. Там вроде бы хороший класс, и не имеет смысла переводить Васю в другую школу. Придется ей иногда подъезжать туда, как это бывало в прошлом году. Случалось, что Антон допоздна занят. Тогда Ирина Генриховна, к неудовольствию Турецкого, сидела с Васей. К неудовольствию примешивалась и ревность. Александр Борисович знал, что Плетнев неравнодушен к его жене. Но тут он мог быть спокоен, Ирина не позволит себе ничего лишнего. Да и Антон проявил неожиданную тактичность в своем поведении. К тому же они видятся очень мало, когда Плетнев возвращался, Ирина Генриховна уезжала. Сейчас Антон тоже сильно занят. Оно и понятно - на первый взгляд, дело Свентицкого простое. Однако, когда мало следов, приходится метаться из стороны в сторону. Хорошо бы ему помочь, пока муж в отъезде. Но чем?
Ирина Генриховна припомнила все, что рассказывали ей Саша и Плетнев. Вспомнила свой разговор с женой Свентицкого. Обдумала каждую фразу Натальи Викторовны, проанализировала ее поведение. Если и можно к чему прицепиться, так это к тому, как она узнала про покушение. Говорит, почувствовала безотчетную тревогу, вышла на лестничную площадку, выглянула в окно… Из психиатрии известно, что большинство безотчетных тревог имеют вполне объяснимую причину. Что она потом сделала? Вышла во двор, видит - все бегут, побежала в ту же сторону. Там услышала про черную "Волгу", узнала у милиционера, куда она уехала… Милиционеру откуда это знать? Это даже не "скорая помощь". Случайная, неподотчетная ему машина…
Есть тут какая-то закавыка, нужно еще раз поговорить с женой Свентицкого. Впрочем, сначала лучше поговорить с милиционером, который там стоял.
Ирина Генриховна позвонила в ближайшее к Фаянсовому переулку отделение милиции и после долгих переговоров выяснила, что на место покушения приехали не их милиционеры, а муровские. Позвонила по сотовому Щеткину, который многих знал в МУРе. Петр был на задании в Черемушках.
- Я могу выяснить это завтра, - сказал он.
- Петя, время не терпит.
- Никак вас охватил охотничий азарт?
- Как всякому дилетанту, мне кажется, что иду по верному следу, - призналась Турецкая. - Пока не пропал запал, можно я кому-нибудь попытаюсь позвонить прямо сегодня?
- Не хотел вас утруждать, думал сам выяснить. Но если такой боевой настрой, то пожалуйста. Кураж сбивать не надо.
Он продиктовал ей телефоны оперативного отдела, велел при разговоре сослаться на него. Ирина Генриховна дозвонилась до начальника, который, проверив протоколы, назвал обоих оперов, выезжавших в тот день с бригадой на место покушения. Турецкая поговорила с обоими. Оба утверждали, что никто не спрашивал у них, в какую больницу уехала черная "Волга". Ни одна женщина не представлялась женой Свентицкого. Они говорили настолько уверенно, что можно было не сомневаться в точности их слов.
Оставалось поговорить с самой Натальей Викторовной. Турецкая позвонила ей, - ответа не было. Набирая ее номер чуть ли не каждые пятнадцать минут, Турецкая застала жену генерала дома только около пяти часов вечера и попросила о встрече, сказав, что открылось некое странное обстоятельство.
- Я недавно вернулась и очень устала, чтобы сегодня куда-то ехать.
- А я буду в вашем районе, - схитрила Ирина Генриховна, - и могла бы, если вы не возражаете, зайти. Думаю, отниму у вас несколько минут.
- Тогда назовите точное время, чтобы я не залезла в ванную или не легла спать.
Договорились, что Ирина заедет к половине восьмого. Она хотела к семи, но оказалось, в это время Свентицкая любит смотреть последние известия.
Жене генерала приходилось ежедневно ездить в больницу, наверняка она нервничала. Турецкая ожидала увидеть перед собой изможденную страданиями женщину. Когда же хозяйка открыла ей на звонок дверь, едва не ахнула - так хорошо выглядела Наталья Викторовна. Можно было подумать, что она не дежурила возле больного мужа, а вернулась из приморского санатория. Глаза не подведены, губы не накрашены, как при первой встрече, а выглядит очень молодо. К тому же видно, что недавно побывала в парикмахерской, вернее, в каком-нибудь дорогущем салоне красоты.
Свентицкая сразу предложила ей кофе, Ирина Генриховна согласилась. Застолье придает беседе неофициальный оттенок. Будто это не допрос, а задушевный разговор двух хороших знакомых.
- Наталья Викторовна, - помешивая кофе ложечкой, сказала Турецкая, - когда я говорила о некоем новом обстоятельстве, то имела в виду следующее. Дело в том, что стрелявший, побежав за левый угол дома, так следует из показаний Алферова, оказался в тупике. Чтобы выбраться, ему пришлось бы или спрятаться на стройке, или вернуться той же дорогой в переулок. На стройке оставаться рискованно - оперативники могли приехать с собаками. Скорей всего, стрелявший вышел, переодевшись. Тут настораживает одна деталь. Вы обратились с вопросом к милиционеру. То есть он был в форме?
- Да. Как бы иначе я его узнала?
- Так вот, в оперативной бригаде, приехавшей на место, оба работника милиции были в штатском. Значит, тот, к кому вы обращались, был преступником. Вы сможете описать его внешность?
- Ну, я не знаю, - растерянно произнесла Свентицкая и, насупив брови, задумалась. - Я была так сильно взволнована, испугана. Совершенно не обратила внимания на внешность. По-моему, мужчина средних лет, рост выше среднего, кажется, светлые глаза…
- Усы, прическа?
- По-моему, усов не было. Прическу тоже не заметила, он был в фуражке…
- То есть это офицер?
- А может, в пилотке. Точно не помню. Кажется, он был в головном уборе.
- Вы все-таки постарайтесь припомнить, - сказала Ирина Генриховна. - Не обязательно сейчас. С ходу это трудно, а потом, возможно, что-то возникнет. Мы попытаемся найти еще других свидетелей, там же было достаточно много людей. Глядишь, удастся составить фоторобот. Вы не откажетесь помочь нам?
- Само собой.
- Мы вернемся к этому вопросу через несколько дней. А пока я вас оставлю.
Хозяйка проводила визитершу до лифта. Турецкая заметила, что сейчас Наталья Викторовна выглядела уже не так хорошо, как полчаса назад.
Глава 23 ЖЕНСКИЙ ДЕНЬ
Рано утром Плетневу позвонил из госпиталя генерал-лейтенант, бодрым голосом поинтересовался:
- Каковы ваши успехи, Антон Владимирович?
- Пока особенно похвастаться нечем. На мой взгляд, расследование продвигается крайне медленно, топчемся на месте. Вся беда в том, что практически нет свидетелей покушения. Мы уже вертимся и так и сяк, пытались узнать марку или хотя бы цвет машины, на которой уехал стрелявший. Никто толком ничего не видел. Те мерзавцы старательно подготовились.
- Хочу вам помочь по мере сил и возможностей. Правда, других свидетелей, кроме себя, предложить не могу. А вот помощника сосватаю. Полковник Дробышев Кирилл Владимирович, это мой помощник, но согласен стать и вашим.
- Чем он может помочь?
- Разобраться в том, в чем без пол-литра не разберешься. Ни вы не разберетесь, ни я. Ему известны многие бюрократические хитросплетения.
- Что вы имеете в виду, товарищ генерал-лейтенант?
- Вчера он разговаривал насчет оформления документов о предоставлении помещения для нашего фонда "Рукопожатие" с Анатолием Алексеевичем, новым заместителем главы управы.
- Знаю такого, - сказал Плетнев.
- Он тоже вас знает и рассказал Дробышеву про ваш визит к нему, чем вы интересовались. Полковник изъявил желание ввести вас в курс дела. Там имеется тонкость в отношении непосредственно здания и земли, на которой оно расположено. Там же разные собственники. Вам целесообразно поговорить с ним. Мне кажется, беседа может помочь следствию.
Совет генерал-лейтенанта порадовал Антона. Одно дело, когда приходится уговаривать о встрече, когда чувствуешь нежелание человека иметь с тобой дело, когда на тебя обрушиваются всяческие отговорки, ссылки на чудовищную занятость. Тогда поневоле руки опускаются. Если же человек добровольно вызвался помочь, уже за одно это нужно быть ему благодарным.
Не откладывая дела в долгий ящик, Плетнев позвонил Кириллу Владимировичу, и тот сказал, что готов сегодня встретиться с детективом в промежутке с двух до трех.
- У нас в это время обеденный перерыв, поэтому не проводится никаких совещаний. За остальное время ручаться не могу.
- Вам же тоже нужно пообедать.
- Я сейчас на китайской диете, - засмеялся Дробышев. - Приходилось сталкиваться?
- Даже не слышал.
- Завидую вам белой завистью. Четыре ложки вареного риса и стакан минеральной воды. Такой обильный обед много времени не занимает. Подъезжайте, если сможете.
Антон появился в его кабинете ровно в два.
У полковника было холеное, гладко выбритое лицо, редкие волосы зачесаны назад, голубые глаза поглядывали на собеседника с ироничным прищуром. Говорил серьезно, однако все время казалось, будто силился сдержать улыбку.
Кирилл Владимирович сказал:
- Узнал я в управе у Анатолия Алексеевича, что ваше детективное агентство заинтересовалось нашими проблемами. И как-то мне даже совестно сделалось. Ведь шеф всегда рассказывал мне о встречах с Вересаевым и юристом, переговорах с ними. Я думаю, что эти люди не могли участвовать в покушении на генерала.
Плетнев насторожился:
- То есть вы хотите сказать, что мы идем по ложному следу?
- А разве это ваша единственная версия? - вопросом на вопрос ответил Дробышев.
- Нет, одна из нескольких.