- Не, Сань, хоть убей, не поеду… Я, может, потому и не женился, что с этими самыми делами - ну там животы и все остальное… Ну ты меня понял… Словом, чтобы не сталкиваться!.. Смотрю на тебя и понимаю, что был прав: за любимую женщину всегда страшно, ты вон сам на себя сейчас непохож!
- Зато семья, зато дети! Знаешь, как это здорово - сразу две девчонки?.. А ты у нас так бобылем и помрешь?.. Смотри, еще не поздно, Слава… Думаешь, не знаю, как твоя Лида спит и видит, как тебя наконец окрутить?..
- Да ну тебя! Ты еще мне насчет одинокой старости песню заведи…
- А что? Вполне даже имеющая право на существование песня!
- У каждого, Саня, своя судьба, - вздохнул Грязнов-старший. - Ты думаешь, я просто так все время про отставку упоминаю? Устал я… А это и есть старость…
- Брось!
- И ничего плохого в этом нет, поскольку у каждого возраста своя прелесть и свои радости. - И в чем же ты видишь эти радости? - улыбнулся Турецкий.
- Смеяться не будешь?
- Ни за что!
- Друг у меня есть один, с детства еще остался, ты его не знаешь: когда мы познакомились, он уже с полгода как в Сибирь мотанул, в заповедник…
- В Сибирь? - Турецкий даже сбросил скорость от удивления, догадываясь, что услышит дальше.
- Нечего удивляться… Мы с ним об этом когда-то вместе мечтали!.. Но он, в отличие от меня, свою мечту претворил в действительность. И ни разу в жизни об этом, между прочим, не пожалел!.. Вот уйду в отставку - и к нему… Место для меня там всегда найдется.
- Надеюсь, ты это не всерьез? - хмуро поинтересовался Александр Борисович. - Тем более что об отставке всерьез, чего доброго, из нас двоих думать придется не тебе, а мне… Только Ирке не говори, если вдруг позвонит!
- Я что, похож на дурака? Конечно, не скажу… Ты имеешь в виду слухи насчет отставки генерального?
- Если это не просто слухи, новый шеф наверняка начнет менять всю команду… Помощников и зама - в первую очередь.
- Что твой друг Меркулов говорит по этому поводу?
- В том-то и дело, что ничего. Зато очень заметно нервничает при малейшем приближении к данной теме. Некоторое время они молчали, паузу нарушил мобильный телефон Александра Борисовича. Глянув на определитель, он вновь слегка притормозил и поспешно включил связь:
- Уже еду, Иришка, у тебя все в порядке? - И, послушав некоторое время, улыбнулся: - Хочешь со Славкой поговорить? Он как раз рядом, едем с этих… с закупок… Что купили?..
Округлив глаза, Турецкий уставился на Вячеслава Ивановича и тихо прошипел:
- Славка, быстро, что мы купили?..
Генерал растерянно приоткрыл рот, потом быстро завертел по сторонам головой и внезапно, наткнувшись взглядом на какую-то витрину, обрадованно закивал головой:
- Кукол купили, этих… Барби! И… И машинки!..
- Кукол Барби, - отрапортовал Турецкий, - и машинки… Об остальном я решил посоветоваться с тобой!.. Сколько денег?.. Кажется, тысячи три, нам все не дали, касса у Кости… Приеду - поговорим, Иришка, а то, кажется, наша пробка с места двинулась!..
С облегчением отключив мобильный, он покосился на друга, едва сдерживающего смех.
- Почему именно Барби? - сердито поинтересовался у него Александр Борисович. - Ирка говорит, что девочкам с ними играть вредно, в моральном отношении…
- Ну извини… - Генерал развел руками. - Я по части брехни на ходу несилен: увидел в витрине манекены и вспомнил этих кукол… А машинки сами на ум пришли… Заранее надо было думать! Или Дениске позвонить: он-то, в отличие от нас, действительно с этими подарками сейчас мается! Вместе со своей секретаршей, правда, на пару ездят… А что, Ирина не захотела со мной поговорить?
- Она тебе привет передала! А поговорить не могла, к ней как раз медсестра пришла с уколом… Так едешь со мной или нет?
- Я, пожалуй, лучше к Лиде… Останови-ка, Сань, рядом с метро, как раз ее ветка!
- Ты к ней всегда на метро ездишь?.. - ехидно посмотрел на друга Александр Борисович.
- Не на служебной же машине мне к ней кататься?.. И так про меня черт-те что болтают, твой Меркулов чуть ли не в профессиональные донжуаны записал… Все, тормози!
Турецкий съехал на обочину возле подземного перехода, ведущего к метро, и попрощался с Грязновым-старшим. Но отъезжать не спешил, задумчиво глядя другу вслед. Потом, словно спохватившись, перегнулся через переднее пассажирское сиденье и, приоткрыв дверцу, высунулся наружу:
- Слав, погоди!
Вячеслав Иванович, слегка вздрогнув, обернулся:
- Ты чего?
- Насчет заповедника ты что, всерьез?..
- Серьезнее не бывает! - Грязнов-старший махнул ему рукой и торопливо зашагал к переходу.
Дождавшись, когда грузная фигура генерала скроется с глаз, Александр Борисович покачал головой, вздохнул и лишь после этого тронул "Пежо" с места. На душе у него почему-то сделалось тоскливо и неспокойно. Возможно, как обычно в последнее время, из-за Ирины, а возможно, из-за подозрения, что его старый друг Славка и впрямь не шутит… Или потому, что тот не поехал с ним к Ирине?
В то, что его друг до такой степени боится роддомов, как он только что утверждал, Турецкий не верил: скорее всего, не желает видеть его жену в "разобранном" состоянии… Александр Борисович улыбнулся, припомнив, как всего полтора месяца назад, после того как Ирина по его просьбе прошла преддипломную практику у Славы в департаменте, Грязнов-старший восторгался ее умом и проницательностью. Словом, профессионализмом! Именно благодаря ей он убедился, насколько большую роль может сыграть в процессе следствия психолог-юрист.
И, совершенно позабыв, как еще недавно подтрунивал над Александром Борисовичем по этому поводу, заявил буквально следующее:
- Знаешь, Сань, если бы у меня было в департаменте место и при этом выбор, кого взять - тебя или ее, честное слово, я выбрал бы Ирину!.. Надеюсь, тебя это не обидело?
Турецкий и не подумал обижаться, поскольку отлично знал, что именно его жена помогла раскрыть дело, которым в тот момент занимался уже то ли второй, то ли третий следователь и которое так и напрашивалось в "висяки".
Александр Борисович очень удивился бы, узнай он, что и Ирина Генриховна почти все то время, которое он потратил на дорогу к ней, размышляла о том же самом - вспоминая в обществе Кати свою практику у Грязнова… То, что именно Катя и спровоцировала ее на этот разговор, Ирина не заметила. Так же как не сообразила, что у подруги имелась в данной связи своя собственная цель.
МАЙЯ
Майя спала спокойно, крепко и без сновидений, а проснулась в одно мгновение и сразу с ощущением бодрости, что бывало с ней редко. Дядя Юра сидел рядом, словно и вовсе все это время не двигался с места, оберегая ее сон. Хотя вряд ли это было так, времени прошло много, потому что за окнами уже стояла ночь, комнату теперь освещало не солнце, а небольшая настольная лампа, стоявшая на журнальном столике.
- Ну как, отдохнула? - Он улыбнулся и поднялся с места, подошел к окну и, дернув за шнур, свисавший с карниза, опустил жалюзи, которые Майя только что разглядела. - Сейчас попьем чайку и будем репетировать, - сказал дядя Юра. - Ты готова?
- Конечно! - Майя немного охрипла со сна и, откашлявшись, живо вскочила с кушетки. - Я не хочу чаю, я сыта, давайте лучше сразу репетировать!
- На сей раз, - улыбнулся он, - это действительно будет чай, с конфетами и с замечательными восточными сладостями: ты таких никогда не пробовала!
Сладкое она любила и, немного поколебавшись, согласилась, хотя на самом деле девушке не терпелось заняться главным делом, преодолев наконец последнее препятствие на их с мамой пути. А потом раз и навсегда забыть о свалившихся на них бедах. Дядя Юра улыбнулся:
- Ты способная и умная девочка, у тебя все получится, и много времени нам не понадобится. Скоро все будет позади!
Она кивнула и направилась вслед за ним на кухню, где, оказывается, уже был накрыт чайный стол, посередине которого стояла коробка конфет, заставившая Майю слегка вздрогнуть: это были любимые мамины конфеты… И, как выяснилось со временем, Крысины тоже…
Она на мгновение замерла посреди кухни, а дядя Юра этого словно и не заметил, спокойно занявшись вскипевшим чайником и начав какие-то сложные манипуляции с заваркой.
В пятнадцать с половиной лет хранить тайну очень трудно. Однако Майя отлично понимала, что, раскрой она мамочке секрет отцовских "командировок", и вся их спокойная, налаженная жизнь превратится в настоящий ад… Но и оставлять все как есть тоже было нельзя.
В тот день она долго бродила по улицам, не замечая, что ноги сами несут ее в сторону дома, и хотя от него до Ботаники было целых три троллейбусных остановки, преодолела она их как-то неожиданно быстро. И когда поняла, что находится буквально в трех шагах от своего подъезда, испугалась: Майя никогда и ничего до сих пор не скрывала от мамы, а теперь… Мамуля умница и наверняка сразу поймет: что-то случилось. Поймет, едва глянув на дочкино лицо. И, конечно, учинит ей настоящий допрос, как отцу после его очередной "командировки"…
Девушка замерла на месте, вспомнив про эти "допросы", на которые он так сердился: а вдруг… вдруг мамочка на самом деле что-то знает или по крайней мере догадывается?.. А от нее просто-напросто скрывает?.. Вдруг она знает про Крысу?!
Майя испуганно огляделась - никто, слава богу, не обращал на нее внимания - и бросилась прочь от подъезда, в глубь двора. За детской площадкой росли деревья и густые, высокие кусты, там, в укромном месте, стояла скамейка, давно уже облюбованная влюбленными парочками по ночам и местными бомжами по утрам. Но сейчас был разгар дня - и скамейка, как и предполагала девушка, пустовала. Ей нужно было посидеть в тишине и хорошенько подумать, по дороге домой сделать это она не успела от потрясения перед своим ужасным открытием. По крайней мере понять, насколько оно серьезно…
Конечно, о том, что существует любовь, измена и ревность, Майя знала. Она и сама влюблялась дважды - и оба раза безответно. Во второй раз - совсем недавно и, как считала тогда сама, навсегда… А он предпочел ей другую девчонку, которую она тогда возненавидела почти так же сильно, как ненавидела сейчас Крысу… Если бы не мама, которой она о себе всегда и все рассказывала, Майя наверняка бы как-нибудь отомстила своей сопернице. Но мамуля ее остановила, они тогда с ней чуть ли не сутками разговаривали - до тех пор пока Майины слезы наконец не высохли, а ненависть, злость и обида не растаяли почти до конца… Сейчас ей даже смешно вспоминать, как она думала, будто влюблена на всю жизнь в этого сопляка, к тому же рыжего… Может, и у папы это с Крысой также пройдет?.. В любовных романах она не раз и не два читала, что у мужчин так бывает, называется это "увлечение". Еще секс… А любовь для них - это совсем другое.
Девушка путалась в своих мыслях и соображениях, терялась в собственных ощущениях, потому что привыкла за свою недолгую жизнь все обсуждать с мамой, находить верные решения с ее помощью. И вот впервые она не могла это сделать и даже понять себя оказалось трудно: единственное, в чем Майя была уверена, - в своей жгучей ненависти к Крысе…
В реальной жизни Крысу звали Любовью Сипуновой, и, если уж совсем честно, на крысу она на самом деле не походила. Если мамочка была блондинкой, то Сипунова - ее полной противоположностью: темноволосая, темноглазая, с физиономией, похожей на мордочку лисенка, с насмешливо вздернутым носиком. Еще мамочке было тридцать шесть лет, а отцовской секретарше лет на десять меньше, во всяком случае на вид. Мамочка одевалась на рынке, а эта тварь, которую Майя прежде видела не больше десятка раз, носила дорогущие фирменные костюмы с юбками, едва прикрывавшими задницу.
И как Майя ни была потрясена в тот момент, когда отец вел эту гадину к машине, она запомнила: на его поцелуй секретарша среагировала так, словно делала своему шефу немыслимое одолжение, а мамочка от малейшей ласки отца расцветала, словно лесная незабудка, и кидалась ему на шею. И после этого уже он выглядел так, словно делал ей одолжение, позволяя себя обнимать…
Девушка просидела на скамейке около часа, пока не поняла, что мама наверняка уже о ней беспокоится, нужно идти домой. Единственное, что она решила, - ни в коем случае пока не рассказывать ей о своем ужасном открытии, может быть, повезет, и мамочка не заметит, что дочь от нее что-то скрывает. И, уже поднимаясь по лестнице, приняла еще одно решение, от которого на душе и правда немного полегчало: последить за Крысой и за отцом, чтобы понять, "увлечение" это у него или самое настоящее предательство мамулечки… Вот завтра же и начнет слежку за этой поганкой. Все равно идти в школу без толку, вместо того чтобы слушать учителей, она будет думать о своем!
Поняв, что есть уважительная причина, для того чтобы оттянуть главное решение - говорить или нет маме про отца и Крысу, - Майя ускорила шаг, почти уверенная в том, что сумеет не выдать себя хотя бы с порога.
Ей тогда здорово повезло: к маме зашла самая болтливая из их соседок, и они как раз в момент ее возвращения пили чай на кухне, что-то обсуждали и смеялись. Говорили о чем-то, что интересовало обеих, потому что мама едва взглянула на Майю, когда та вошла на кухню, и даже не спросила, почему та задержалась, похоже, и вовсе не заметила. У девушки образовалось время, чтобы взять себя в руки и успокоиться, а главное - сразу после того как пообедала, по-прежнему в обществе не только мамочки, но и соседки, возможность скрыться в своей комнате под незатейливым предлогом: мол, много задали по литературе - и обдумать свои завтрашние действия.
Первая слежка вышла глупая и бесполезная, хотя Майе тогда казалось, что продумала она все как надо.
С утра пораньше она отправилась прямиком на отцовскую фирму. Она и раньше бывала здесь несколько раз и ориентировалась неплохо: длинный барак - это и был единственный, правда, очень большой упаковочный цех - можно было пройти весь насквозь изнутри, чтобы попасть в контору. А можно было обойти и попасть туда с "красного" входа, над которым висела длинная вывеска "Колычев и K°" без каких бы то ни было пояснений. Те, кому надо, и так знали, что здесь можно заказать любую тару, а потенциальных клиентов отец отыскивал сам. Никакой "компани", разумеется, и в помине не было, если не считать Крысу. Но то, что отец еще год назад сделал ее своим равноправным партнером, Майя узнала позже.
А тогда она не стала заходить в цех, предпочла его обойти, решив появиться перед "гадиной", как и положено дочери хозяина, с парадного входа.
Сипунова, как девушка и предполагала, увидев ее, удивилась и даже едва не выронила зеркальце, перед которым в момент прихода Майи красила свою рожу.
- Майя?.. - Она, кажется, даже немного растерялась и тут же нахмурилась.
- Майя Игоревна! - холодно поправила ее девушка. Крыса нахмурилась еще больше и убрала зеркальце и тушь в ящик стола.
- Игорь Викторович в отъезде, разве ты не в курсе?
- Разумеется, в курсе. - Майя поглядела прямо в глаза Сипуновой с нескрываемой ненавистью. - Я не "ты", а "вы"… Отец забыл оставить мне денег на карман. Поэтому я заехала перед школой сюда!
- Денег? - Крыса выдержала взгляд девушки, немного покраснев. - Но при чем здесь я?
- Не сомневаюсь, что у вас есть ключи от отцовского сейфа. - Все, что она собиралась сказать, Майя продумала еще накануне и ночью, потому что ей так и не удалось заснуть. - Я знаю, что он держит здесь наличные!
Она это действительно знала, так как не раз слышала, что мама увещевала отца, убеждая не держать скапливавшийся к концу каждого месяца "черный нал" в рабочем сейфе, уж лучше дома… Ведь в любой момент могли нагрянуть налоговики, и что он тогда им скажет? Отец только смеялся, отмахиваясь:
- Да что угодно! Хозяин - барин, храню тут личные сбережения, решил, мол, сегодня после работы мебельный гарнитур купить… Или два: спальный и кухонный!.. Да и какие там деньги? Так, гроши…
Однако, как выяснилось, голыми руками Сипунову взять было трудно! Злобно усмехнувшись, она тоже посмотрела на Майю с ненавистью и заявила, что, во-первых, ни о каких деньгах в сейфе она знать не знает. Во-вторых, если бы они действительно там были, Майя их все равно от нее не получит без разрешения Игоря Викторовича. Было и в-третьих… Крыса оказалась проницательнее, чем можно было предположить, и она поняла, что на самом деле дочь ее любовника заявилась вовсе не за какими-то там карманными деньгами. Что она знает про ее отношения с хозяином… Потому что сказала эта дрянь буквально следующее:
- Игорь наверняка мне сегодня позвонит, я спрошу… А сейчас, прошу прощения, мне некогда, до свидания!..
Она назвала отца не Игорем Викторовичем, а Игорем, словно нарочно подчеркнув их "особые" отношения, насчет непременного его звонка тоже сказала нарочно, чтобы унизить Майю, а главное - мамочку!
Самое ужасное, девушка не нашлась что ответить и, круто развернувшись, выскочила из конторы как ошпаренная, запомнив последнее, что там увидела: насмешливую и торжествующую ухмылку Крысы… Щеки Майи пылали от пережитого унижения, сердце почти разрывалось от ненависти и колотилось где-то в гортани. "Я убью ее!.. - прошептала девушка, на мгновение замерев на крыльце. - Я ее убью!.."
Теперь слежка за секретаршей приобретала дополнительный смысл. Майя не сомневалась в том, что отец прячется у Крысы дома, значит, надо узнать, где эта гадина живет. Оглядевшись, она с немалым облегчением обнаружила маленькое кафе-стекляшку - напротив входа в контору. У нее хватило ума не пойти туда сразу: наверняка Крыса подглядывает за ней из окон!
Стараясь двигаться как можно спокойнее и медленнее, Майя зашагала в сторону ближайшей автобусной остановки. Потом она еще какое-то время плутала по прилегающим улицам и переулкам, едва не заблудилась, поскольку этот окраинный райончик был ей незнаком. Наконец снова вышла к кафе и поспешно туда проскользнула.
Заведение, к Майиному удивлению, оказалось довольно популярным. Почти все столики не слишком опрятного вида были заняты, хотя место возле окна, из которого просматривался вход в контору, нашлось. Чуть позже она сообразила, откуда берутся посетители: в кафе наверняка ходят перекусить отцовские рабочие и еще кто-нибудь из соседних фирм - таких же маленьких и убогих: их здесь, если верить попадавшимся на глаза вывескам, немало. А кафе на весь райончик, насколько сумела заметить Майя, одно. Мало кто рискнет открывать ресторан или забегаловку на таком небойком месте, разве что пивнуху какую-нибудь для местных алкашей… К тому же, как выяснилось, кормили здесь совсем неплохо.
Девушка понимала, что ждать ей, скорее всего, придется долго - до самого вечера, конечно, если эта тварь не воспользуется блатом и не ускользнет раньше… А есть ей хотелось, потому что к завтраку она сегодня, после бессонной ночи, едва притронулась. Майя надеялась, что обслуга не обратит на нее особого внимания, а людей в кафе не убавится. Ведь впереди еще обеденный перерыв!