Полковнику, понятное дело, жутко хочется знать - как оно вышло так счастливо, что Виктор явился вдруг к нему на спасение, а самого его сейчас больше всего интересовали подробности, которые нельзя было утром спросить у Зубакина. Надо бы поскорее поехать к нему вместе с полковником, и кстати, в силу сложившихся обстоятельств, попросить, душевно, еще об одной услуге: назвать московского патрона "Шестовой" - придется сначала раскрыть, конечно же, что она не она.
А интересно, сон, предутренний, подходит под категорию "вещий": волны несли события - появилось, грозящее смертью, бревно - он сумел, непонятно как, увернуться… очень возможно, что от этого страха позже явилась связка: оружие с оптикой - вызов на встречу полковника - новый, за его жизнь страх, да такой, что заставил сэкономить все возможные в те моменты секунды.
- Вроде есть, - прозвучало у него за спиной.
Он повернулся… двое оперативников, натянув резиновые перчатки, присели и начали аккуратно разгребать землю.
Если пуля там, надо сдвинуть автомобиль вперед сантиметров на шестьдесят-семьдесят - тогда это точно не из ближайшего дома.
Один из искавших что-то заметил:
- Вот-вот!
- Она, она самая, - довольно произнесли еще два голоса.
Пуля оказалась в руках у старшего, он, чуть подержав ее между большим и указательным пальцами, уверенно назвал оружие и калибр.
Помучив хозяина автомобиля движеньями вперед-назад, нашли, насколько возможно, окончательную позицию.
Первому посмотреть на направление бумажной стрелки предоставили прокурору.
Получилась… белая башня.
А вот этажи и окна стали определять коллективным мнением.
Процесс, впрочем, оказался коротким и без больших разногласий: подходили седьмой и восьмой этажи - по два окна в каждом.
Прокурор вызвал Владимира.
- Ты где?
- Стоим у дверей квартиры, хозяин будет с минуты на минуту. В квартире почти наверняка никого.
- Дом - белая башня?
- Да.
- А этаж?
- Шестой. О, лифт приехал… Виктор Сергеевич, хозяин прибыл… секунду… сейчас открываем дверь, и я продолжу.
- Давай.
Он в двух словах пересказал коллегам происходящее и приложил аппарат к уху.
Голоса отдаленные… и не очень разборчивые…
Старший оперативник еще раз примерился к бумажной стрелке:
- Шестой этаж? Если только стрелял стоя с плеча…
Владимир заговорил:
- Виктор Сергеевич, квартира точно в таком состоянии, как мы ее при осмотре два дня назад оставили.
- Ты вот что сделай: открой окно и помаши нам чем-нибудь.
Стали ждать…
Прокурор сначала услышал рядом удивленные возгласы… что за ерунда, им махали из окна с другого края дома.
Голос Владимира спрашивал что-то в отведенной от уха трубке.
- Да, видно. Там нет окна, поближе к центру?..
Нет? Ну, ладно. Осмотрите всё еще раз, я скоро перезвоню.
Тем временем установилось мнение, что стрелять из тех окон никак не могли.
- Да и шестой этаж не клеится, - поморщился старший, - глаза сами выше идут.
- С восьмого, с подоконника - ну просто идеально! - добавил его молодой товарищ, как если б сам с охотою это проделал.
Все улыбнулись, и даже виновник, понявший конфуз.
Прокурор позвонил туда в дом.
- Володь, как я представляю, от лифта по обе стороны секции с квартирами?.. Ты в левой секции, если смотреть на нас, так?.. Необходимо проверить две квартиры справа. Но этажи, Володя, седьмой и восьмой… Да, почти наверняка, оттуда.
* * *
По дороге в Управление, уже в милицейской машине, Виктор забеспокоился: он так стремительно выкинулся из дома, что бог его знает, как там с водой и газовыми конфорками - в памяти следа не осталось, что он делал перед звонком Зубакина.
Пришлось резко менять маршрут.
И на предложение "подождать" ответил отказом - сам скоро к ним в Управление доберется, потому что еще надо побриться и… так кое-что.
Главным "кое-что" было, конечно, позавтракать - организм отчетливо заявлял об этой необходимости - а полковник, ничего страшного, полчаса еще подождет.
Тем более, нужна информация по осмотру тех двух квартир.
Информация поступила гораздо раньше, чем он полагал, - успел побриться, но к завтраку приступить не успел, - Владимир сообщил: в квартире на седьмом нормальная пожилая пара, на восьмом не отвечали, соседи сказали - квартира недавно сдана; взломали при свидетелях, там - брошенный карабин.
- Делай протокольное описание и дуй к Игорю Петровичу, я буду там.
Распадается схема - китайцы остаются китайцами… а стрелял-то кто?
Или они сняли две квартиры - вторую для отвода глаз?
Нет, чересчур это как-то. И зачем им вообще стрелять в местного начальника милиции?
Когда Виктор добрался до Управления, туда уже привезли и допросили хозяина квартиры, откуда велся огонь.
Квартиросъемщик вышел на него через объявление. Паспортные данные его хозяин не записал - только фамилию, имя и отчество, причем со слуха, хотя тот и показывал паспорт.
Заплатил он вперед за два месяца, вид имел очень интеллигентный.
Однако по части самого "вида" сведения были слабенькие: лет сорока пяти, рост выше среднего - около ста восьмидесяти, волосы темные средней длины, очки с затемнением - неясен цвет глаз, нос правильный, усы, не то чтоб большие…
Хозяин сам был "после вчерашнего", а может быть еще и "позавчерашнего", в общем - тот еще описатель.
И нервничал - пришлось даже успокаивать, что не привлекут за незарегистрированного жильца.
Отправили все-таки составлять фоторобот и остались одни.
- Витя, спас ты меня. Спасибо за это говорить слишком мало…
- Ладно вам, Игорь Петрович, на плечах же у вас сидел, и поблагодарить за всё мы должны Зубакина.
- Зубакина?
- Позвонил утром с сообщением о недавней продаже в городе карабина с оптикой. Ну, меня, как волной, сразу к вам.
- Это ведь надо было так одно с другим сопоставить!
Полковник всем видом своим показал удивление.
И помрачнел.
- Слушай, а возьми он пониже этак на метр…
- Мы ведь рванули, он впопыхах стрелял.
Погружаться в произошедшее было совсем ни к чему.
- Вы сами-то кого подозреваете?
- Ой, уже измучил себя этим вопросом. Нет, ничего в голову не идет.
- Письмо покажите.
- Что? А, пригласительное это. Я же оформил его и сдал. Сейчас позвоню.
Когда принесли папку, пояснил и без того понятное:
- Отпечатков пальцев там не было.
Прокурор начал смотреть.
Удивило… нет, не то, что написано от руки, но что почерком, а не печатными буквами.
И другое нечто, не удивило, а напрягло.
Отозвавшейся памятью, будто знавшей про это письмо.
Но что?..
День тяжелый для головы.
Объявился Владимир.
Сразу стал громко докладывать:
- Оружие практически новое, глушитель заводского производства, несколько патронов оставлены на подоконнике. Никаких личных вещей. Скорее всего, их там попросту не было. Обнаружить сколько-нибудь отчетливые следы пальцев нигде не удалось.
Прокурор почувствовал раздражение от бодрого тоном рапорта с нулевыми, практически, результатами.
И несправедливость этого раздражения.
Почему-то опять явилась мысль, все ли в порядке дома - ведь уходил торопясь.
Да, тяжелый для головы день.
Дома…
Память открылась вдруг, обрадовала и утешила - в порядке всё с головой!
- Игорь Петрович, машину бы мне - буквально на пятнадцать-двадцать минут. А вы тут чаю к моему возвращению, а?
Он сделал, что мог.
Не вышло.
Силы-преграды - одолимое-недоступное…
События - звенья цепей, связывающих миры…
И как бы ни был значителен в какой-то момент человек, он слишком мал ко всему остальному.
Сделал, что мог?
Да.
Значит - он опять столкнулся с неодолимым.
И надо правильно понимать случившееся, для него это знак.
Знак - уходить.
Часы в вестибюле показывали - он обернулся за шестнадцать минут.
В кабинете еще только заваривался под колпаком чай, полковник, как и Виктор, не любил "из пакетиков".
- Это что у тебя?
- Лермонтов, из квартиры священника.
- Э… та, что ли, из которой листы выдрали.
- Именно. Только вы дарственную надпись не видели. Где письмо?
- Тут где-то… вот.
- Сравните почерк. Ты, Володя, тоже смотри.
Странное человек существо - вот сейчас отчего-то поднялось настроение, хотя радоваться никакого разумного повода нет. Скорее наоборот - расстрельное утро, а впереди - туман гуще прежнего.
- Тэк-с, заварка, надо полагать, уже готова, - сам себе объявил прокурор. - Конфетки, ба-ра-ночки…
Маленькие из самой высокосортной муки сушки незаслуженно обходятся молчанием среди исторических достижений России - одну, не удержавшись, он сразу засунул в рот.
- Что ж получается? - растерянно произнес Владимир.
- Да? - полковник поднял от бумаги глаза с никаким в них выражением.
- Почерк один к одному, Виктор Сергеевич, - голос молодого человека прозвучал детски жалобно.
- Знаю.
Прокурор взялся за разлитие чая.
Кроме отличных сушек у хозяина был еще абрикосовый джем.
- Витя, а чем ты доволен так?
- Вот, - он указал на продукты.
На лице помощника даже высветилась обида.
- Надо, Володя, радоваться, день сегодня счастливый. Во-первых, спасибо Зубакину и дурному сну, который меня насторожил. Игорь Петрович с нами сейчас…
- А не в морге, - досказал тот, и посетовал на себя: - Ну и быстро же человек привыкает к хорошему.
- Во-вторых, пуля, что нам вдогонку, тоже могла достать. В-третьих, у Зубакина наверняка есть какая-то уточняющая информация по оружию: кто продавал, кому продавал.
- Наверняка есть, - полковника мысль, что он здесь, а не в менее привлекательном месте, все-таки привела в хорошее настроение. - Ах, чай получился хороший! Пей, Володя.
- Но почерк! Дарственная на книге помечена шестым мая 1937-го года. Книга старая, и надпись на ней старая, к тому же - чернилами и перьевой ручкой.
- А ты пей, - пригласил прокурор. - И вообще, кто сделал дарственную, почти очевидно: это подарок отцу священника, которому тогда было тринадцать лет, от его отца, то есть от деда священника.
- Тогда ему сейчас… больше ста лет?
- Хорошо сохранился, - пробормотал, как об обычном, полковник.
Владимир шумно вздохнул, провел рукой ото лба к затылку… чая ему не хотелось, но другого не предлагали.
* * *
Коттедж Зубакина, который Виктор видел еще вчера с другого берега озера, не показался тогда среди прочих особенным, а теперь, когда подъехали, он обратил внимание, что на участке вокруг дома нет ни беседок под мрамор, ни бани с башенками и прочими украшательствами, зато розовых кустов много, на некоторых уже завязались бутоны.
Внутри, куда их сопроводил сам вышедший встретить хозяин, тоже не заметно особого шика - холл традиционно вполне оформлен: дерево, камень, большой камин… на его верхней панели фотопортрет.
Уже понимая чей, прокурор подошел ближе.
Старший лейтенант десантных войск, в летнем раскрытом на груди кителе… тельняшка, берет… лицо скуластое, небольшие жесткие усики, взгляд спокойный, уверенный - что-то в хорошем смысле типическое в этом лице, можно внизу написать: "Готов к защите Отечества".
Вспомнились те священнику на исповеди слова о чувстве, запретившем расстрелять мальчишку: "страшное что-то произойдет… мир перевернется…"
Виктор не знал сейчас - фантазия разыгралась или он когда-то действительно видел картину: руки вцепились в падающий земной шар - напряженные до предела они его не удержат.
Полковник с Зубакиным ожидали его в центре холла у стола темного дерева; молодой человек катил тележку с напитками.
Хозяин предложил откушать - второй час, время обеденное.
- Недавно чая с сушками напились, - полковник махнул рукою с досадой на легкомысленный этот поступок.
- Тогда сырку-колбаски.
Тот согласно кивнул, но прежде чем устроиться в кресле, торжественно произнес:
- Сначала о самом главном: сердечно благодарю вас, Борис Григорьевич, за спасение моей жизни.
Хозяин высоко вскинул брови.
Прокурор решил, что лучше ему "ввести в курс дела":
- Игоря Петровича вызвали анонимным письмом на встречу у церкви к Черному лесу, сегодня в восемь тридцать. Я, спасибо вашему звонку, сумел отреагировать. Грохнули мимо - по крыше отъезжавшего автомобиля.
Виктору сразу вспомнилась сказка про медведя, которому очень не понравились чужие действия в собственном доме. Девочке Маше, правда, всё удачно сошло, но вот этот "медведь" прощать такое ни в коем случае не намерен; тут же возникли подозрения, что Зубакин может теперь "затемнить" канал продажи оружия, чтобы самому "разобраться".
- Борис Григорьевич, нам сейчас крайне необходимы совместные действия.
- Понимаю, - хозяин показал рукой, что все-таки надо присесть. - Откуда стреляли?
- Из двенадцатиэтажки, там метров триста.
Не дожидаясь вопросов, он рассказал детали, в том числе примерный облик стрелявшего, но про почерк в письме и на книге говорить не стал, не от задних каких-то мыслей, а простого соображения - не морочить человеку голову не годной для использования сейчас информацией.
Завершив рассказ, прокурор поймал на себе уважительный взгляд:
- Как вам это в секунды какие-то связать удалось?
Появилась вторая тележка; на стол, кроме "сырка-колбаски", поставили заливную осетрину, вареные языки, зелень и соусы.
Подождали, пока прислуга уйдет.
- Как понимаю, теперь слово за мной, - хозяин сначала приглашающе показал на расставленные блюда. - Вы меня простите, если я не раскрою канал поступления информации по продаже оружия? И юридических доказательств тоже нет.
- Простим, - согласился полковник и потянул на себя ручку спиртовой тележки. - Как сказал классик: "Грех такую закуску помимо водки". Я рюмку чистенькой, а вы?
Оба в ответ согласно кивнули.
- Оружие продавал хозяин ресторанчика у Черного леса. Он азербайджанец. Заведение сомнительное. Во-первых, убыточное: посетителей мало, и нет дополнительных промыслов - ни девочек, ни наркотиков, ни азартной, в ночное время, игры.
Полковник, хмыкнув недоуменно, прервал рассказ поднятой за общее здоровье рюмкой, и видно стало - отодвинувшиеся чуть утренние впечатления создали тот фон, на котором каждый вдох теперь доставлял ему радость.
- Ну-ну, - он, кивнув хозяину, захрустел редиской.
- Во-вторых, ресторатор этот контачит с двумя молодыми русскими мужиками; в городе они, как и сам азербайджанец, недавно, - Зубакин недовольно дернул щекой: - А вот отследить человека, которому продали оружие, моим ребятам не удалось. Место он подобрал для встречи тут в старой части города, завернул в арочку, сел на электромопед и смылся по пешеходным дорожкам. Не учли они такого варианта.
- Да как его учтешь? - справедливо заметил Игорь Петрович, желая, заодно, успокоить хозяина.
Тот, привстав, принялся накладывать им на тарелки.
Остановили разговор, чтобы поесть.
Зубакин с полковником решили еще по чистенькой, а Виктор перешел на белое полусухое. Его самого теперь подняло слегка на счастливые крылья - убить ведь могли запросто тем выстрелом по автомобилю или ранить серьезно. Интересно, а у стрелявшего нервы не выдержали - на риск пошел: и промах дать, и себя обнаружить. Или считал, что его уже вычислили, использовал последний шанс?
Полезли другие вопросы профессионального плана и сложились в один:
Хоть и хороший глушитель, но хлопок отчетливо слышится через открытые летом соседские фрамуги и окна. Затем: квартиру выбирали заранее, а могла подходящая и не найтись. Наконец, деньги сейчас тоже очень считают - зачем тратить многие тысячи долларов на дорогое оружие, когда достаточно было отследить маршруты полковника и совершить покушение обычным, так сказать, способом. Это, кстати, надежнее, чем вызывать на встречу в почти безлюдное место, куда полковник, из осторожности, мог и не явиться. Слишком зыбкий получается план операции, если смотреть на него с момента, когда он задумывался. А у покушения на начальника УВД города должны быть серьезные заказчики, по деньгам уже только, которые тянут "зелеными" на десятки тысяч. Кому понадобилось?
Зубакин коснулся салфеткою губ и почти повторил эту мысль:
- Я всё вертел в голове, за последние десять лет - от вашей еще от майорской службы - ну, никак из прошлых городских дел кандидата подобрать не могу, кто способен бы на такое. Вы сами, Игорь Петрович, кого предполагаете?
- Ой, говорил уже Виктору - изломал всю башку.
От подпорченного настроения он взглянул на бутылку.
Хозяин сразу налил, добавил вина в бокал прокурору и поднял рюмку для тоста:
- Город растет, а нормальных людей не прибавляется. Я за то хочу, чтобы вместе держаться, - он неуверенно вдруг взглянул на прокурора.
Виктор быстро двинул навстречу бокал.
А через несколько минут, когда темп насыщения снизился, он взглянул на полковника, предлагая ему эстафетную палочку.
Тот сначала поинтересовался:
- Как, Витя, это винишко?
- Очень хорошее.
- Тогда я тоже. Борис Григорьевич, у нас тут информация - хоть стой хоть падай.
- Да уж после предыдущей вряд ли сумеете удивить.
- А поглядим. Шестова наша, представьте себе, дама с фальшивым паспортом. И это притом, что настоящая Шестова в природе существует и биография ее полностью заимствована, - он сделал маленькую паузу. - Я понятно ситуацию обрисовал?
Виктор готов был поклясться: ни один артист не сыграет так ярко оторопелость - Зубакина стопорнуло… что-то было у него во рту, он попробовал с осторожностью прожевать…
Кашлянул, сглотнул…
- Когда-то, не помню где, рубрика была: "Удивительное рядом".
Все вспомнили, но тоже не вспомнили где.
- Не хочу на вас давить, Борис Григорьевич, - нежно проговорил полковник, - но сами ведь предлагали держаться вместе.
Зубакин сразу понял к чему.
- Да, кто ее московский покровитель. Сейчас скажу…
Нажал кнопку сбоку стола и велел подавать кофе.
Прозвучала фамилия.
Но, против ожидания, не криминального авторитета, а из тех "воротил", которые повылезли из хладных ленинградских болот.
- Ты, Витя, хорошо его себе представляешь?
- Вполне, - прокурор задумался. - Но вот чего не могу себе представить - какой ему тут в нашем городе интерес, - он посмотрел на Зубакина: - Была версия, что чьи-то излишки капитала могут потянуться сюда, на лакомую территорию - на Черный лес. Но не его профиль, совсем не его. И плюс к тому, в последнее время дела у него перешагнули наш местный масштаб.