- Мне тоже это известно, и я его в качестве конкурента здесь в упор не видел. Честно говоря, подумал - по женской линии что-то, он бабник был откровенный, не знаю, правда, как нынче. Нет, всё равно не понимаю - зачем конспирировать эту Шестову?
- Значит, - полковник, утверждаясь в пришедшей мысли, кивнул сам себе, - значит, кто-то другой его попросил.
- Так полагаете?
- Да, искали хорошо знающего вас человека.
- Хм, брату его я когда-то помог, - Зубакин насупливо помолчал… - Хочется очень надеяться, что никак это не связано с покушеньем на вас, Игорь Петрович.
Сила - гневная, беспокойная - не имея выхода себя приложить, задвигалась в большом человеке.
Сюда по дороге, они с полковником договорились не сообщать Зубакину о женском голосе - когда две ночи назад похитители пришли за псковской иконой, и хотя оно сейчас шло вразрез с принципом "держаться вместе", прокурор об этом ничуть не жалел.
За кофе обговорили действия на ближайшее время, и первым инициативу проявил хозяин: он свяжется с главными лицами азербайджанской диаспоры - они же и лидеры неформальные, пусть сами разберутся со своим продавцом оружия; "своего" они не сдадут. Но первое - чтобы ноги его здесь больше не было, а главное - все сведения о заказчике оружия он должен выложить.
План понравился тем еще, что никаких собственных силовых действий хозяин в виду не имел.
Правоохранители, в свою очередь, будут обо всём информировать "коллегу", в том числе о первом допросе Шестовой, задержание которой уже представлялось безотлагательным.
У полковника совсем прошло утреннее напряжение, а от съеденного-выпитого стала трогать сонливость.
Все приказы, включая контроль на вокзале и дорогах из города, были отданы, оперативная обстановка больше, пока, ничего не требовала.
- Завалюсь-ка я, Витя, спать часика на три? Я в Управлении, на своем удобном диване.
Прокурора это как раз очень устраивало, и что в Управлении - так как попытку повторного покушения не следовало совсем исключать.
* * *
Яна, когда он позвонил, отреагировала растерянно, даже пришлось переспрашивать, хорошо ли она его слышит - нужно сегодня встретиться; правда, девушек на встречи приглашают вовсе не этим, приказным почти, тоном, и, придав голосу, сколько можно, любезность, он предложил ей самой выбрать место и время.
К кому именно он идет - к преступнику, случайно втянутому человеку или вообще невиновному? Хотелось очень этого третьего варианта, но не шло в голову, каким, конкретно, таковой может быть.
Виктор начал искать глазами назначенное заведение и скоро дошел до него.
Поискал внутри Яну…
Она забилась в самый угол полупустого зала, но так, чтобы зал был хорошо виден весь.
Сделала ему приглашающий к столику жест.
Улыбнулась.
Сдержанно, не как прежде - "всем выражением".
Бокал с красным вином почти выпитый.
Глаза исподлобья, большие, и такого серого цвета, который бывает только в глазах и нигде больше в природе.
- Что вы так улыбаетесь?
- Как?
Он не был на той космической волне, где всё застывает и можно разглядывать будущее, чувства человеческие сами по себе космос, они говорили сейчас - перед ним… нет, не преступник.
Сознание человека, привыкшее к знакомым полочкам в родном помещении, противится, когда хотят вывести из него, чтобы показать нечто другое: не удивительно - а вдруг оттуда не удастся вернуться назад; сознание предпочитает обыденность - Виктор остро ощутил это за последние полчаса. "К чему-то надо сначала привыкнуть, и только потом стараться понять", - сказала Яна, когда почувствовала - от ее рассказа у него плывет голова. Очень точно сказала, так же говорил Макс и ребята на семинаре: наткнувшись на новое, люди стремятся найти ему название и этим вписать в существующий круг - всё что имеет имя, приобретает краски привычного мира, перестает быть чужим; потом это "новое" начинают изучать, стараясь отыскать оправдания данному имени, и изворачиваться будут до анекдотических крайностей, настаивая на том, что имя-обозначение дано было правильно, - и это плодотворная диалектика, потому что только всё вместе, и в том числе ощущенье границы с абсурдом, движет вперед.
Хорошо, что он был психологически подготовлен к несовершенству даже очень научного сознания, иначе его собственное сейчас действительно могло не вернуться, туда где "родные полочки".
Дед Яны - дитя коммунистических идеалов - и был тем самым очень молодым командиром отряда, направленным сюда из Москвы для этапирования сотрудников Института согласно дальнейшему ожидаемому приказу. Именно он исчез на четыре года, побывав в реальности, где история пошла по другой ветке.
- И наверное, там не было никакой войны с немцами, потому что Тухачевский сразу начал устанавливать военно-политический союз с финнами и поляками. Дед провел там всего полгода, и для его примитивно-партийного сознания каждый день почти становился стрессом: дружба со странами-буржуинами - новое правительство ведь стало восстанавливать отношения в рамках Антанты, право на выделение крестьян из колхозов в кооперативы с возвращением им долевой собственности, мелкотоварное предпринимательство. Он помнил мальчишкой "проклятый НЭП" - и что-то похожее очень на его глазах начиналось. А главное - убит его кумир Сталин, вместе с Ворошиловым, и якобы они, повздорив, стреляли друг в друга, но всем почти было понятно - это сделала новая военно-правительственная группировка.
- И были репрессии к старой?
- Куда-то их поссылали на периферию, но ничего зверского.
Здесь очутившись, скакнув на четыре года во времени в август 41-го, дед ничего не понял сначала, молол ахинею про покушенье военных на Сталина - тех самых, что давно уже были расстреляны. Подумали было сперва, что уклониться хочет от фронта, но две психиатрические экспертизы категорически не признали его симулянтом.
- Потом он стал понимать, что безобразно проспали войну, что этот кремлевский палач срубил не только Верховное, но и вообще кадровое офицерское командование.
- Сорок тысяч старших офицеров, - подтвердил Виктор. - Этот руководящий состав обеспечивал как минимум десятимиллионную армию. И никого не щадили: штабистов опытных, военных инженеров, даже картографов.
- Представляете, а там ничего этого не было. История без трупов, страха, подлостей… блин, ну как мне захотелось туда!
Она уже два раза подносила ко рту пустой бокал, заметно было - нервы ведут себя как хотят.
Прокурор, попробовав успокоить, сжал слегка ее руку, и показал официантке принести им по бокалу, однако вполне успокоить не удалось, на щеках девушки выступили красные пятна.
- Давайте, Яна, теперь про наши дни.
- Нет, скажите, сами бы не хотели жить среди нормальных людей, а не в этой параше?!
- Яночка, вас на весь зал слышно.
- Да черт с ним… ну давайте про наши…
Пошло все-таки поспокойней.
Дед окончил свою жизнь, когда Яна была еще в дошкольном возрасте, но она запомнила тетрадь, про которую он ей говорил: "Прочитаешь, когда станешь взрослой - вот когда получишь высшее образование и совсем поумнеешь". Дед, как сам объяснил в тетрадных записях, не хотел впутывать ее родителей в эту историю, и Яну предупреждал - не предпринимать никаких действий, пока коммунистический режим не сменится. Тетрадь она прочитала даже гораздо позже, чем "совсем поумнела", - будто какая-то сила удерживала. Прочитала четыре года назад, год ушел на перечитывание, обдумывание, а правильнее сказать - на то самое привыкание. Кроме подробного и очень притягательного описания другой той реальности, дед написал, что его "отпустили" от отчаянного желания вернуться, но не только: директор Института взял с него обещание связаться с его оставленным сыном и передать ему, что вся необходимая информация написана симпатическими чернилами на страницах подаренной ему книги лермонтовских стихов, надо только подвергнуть страницы подогреву над керосиновой лампой. Однако уже шла война, а сам дед попал в психушку, и хотя он считался психически неопасным, держали там восемь лет, так как "выздоровев" от другой реальности, дед вынужден был "потерять память" о собственной личности - не мог ведь продолжать быть исчезнувшим командиром.
Виктор сделал знак остановиться и назвал страницы из книги.
- Они?
- Верно, а…
- А еще предположу, что вы побывали в квартире священника и вырвали эти страницы.
На лице девушки возникло что-то вроде желания всхлипнуть.
- Прокурор… я ведь делаю признательные показания, а вы отнимаете у меня самое из них ценное.
Им принесли бокалы, он дружественно протянул ей свой, чтобы чокнуться.
Дальнейшее в контурных чертах уже стало понятно.
А через две минуты и подтвердилось.
Не так трудно ей было найти внука, зная фамилию, отчество и предположив, резонно вполне, что его назвали именем деда, - таким образом она вышла на проректора губернской семинарии.
Тот сначала отнесся скептично, и даже когда ознакомился с информацией, оставленной в книге, - мысль о переходе в иную реальность не согласовывалась с религиозными его представлениями. Хотя и не противоречила. Он так и говорил одно время, оставляя вопрос открытым. Потом переменил свое решение и объяснил тем, что "не хочет подчинять себя искусственной несвободе", говорил, что бабушка воспитывала его под знаком такого вот подчинения, истекающего из "узурпации человеком Божьего Промысла", и он не находит в желанье увидеть другую реальность никакого греха.
Виктор сразу же вспомнил, что в той модели у Макса такое перемещение ничем особо принципиальным не отличалось от наших привычных передвижений в пространстве. И собственная мысль добавилась - в тысячелетних человеческих представлениях любое передвижение всегда неразрывно связывалось с физическим его ощущением: каждого шага - пешком или на лошади, каждой волны - под парусами на корабле. И как бы люди средневековья отнеслись к тому, что из Испании в Индию можно переместиться всего за несколько часов?.. Как к дьявольскому - противоестественному их физической картине мира.
- Задача оказалась не очень простой. Внутри Черного леса, как показывали чертежи, проходит контур, а по нему движется энергетический узел. И для него предусмотрена ключ-спираль, - она уловила что-то в его глазах. - Вы о ней тоже знаете?
- По случайному обстоятельству: мы нашли квитанцию на заказ этой штуки. И какое-то время у вас ушло на добычу нужных камней, да?
- На всё уходило больше гораздо времени, чем мы изначально предполагали. Но дело всё же пошло к финалу, и узел ему удалось обнаружить.
- А причем тут лунный календарь?
Она взглянула пристально и с уважением.
- Прокурор, вы мне очень нравитесь не только уже как мужчина.
- Позволите предположение?
- Интересно.
- По нему можно было отслеживать движение энергетического узла?
- Прокурор, а махнем туда вместе? Только… у меня нет этой спирали.
- Вот теперь, Яна, давайте всё аккуратно и точно.
Девушка кивнула и помолчала, сосредотачиваясь.
- Узел он обнаружил предыдущей ночью, а следующей - должен был проверить его смещение. Ну, убедиться, что у нас всё правильно, и можно идти потом наверняка. Договаривались на половину двенадцатого, я опоздала немного. Удивилась, что полоска света видна - дверь до конца не закрыта, но значения не придала, открыла, быстро ступила внутрь…
Они оба увидели одно и то же, он - по фотографии, она - по живому еще впечатлению, плечи девушки дернулись.
- А… вынула уже телефон, чтобы вызвать милицию, и тут меня холодом облило, и мысль только - что уйти надо, уйти, что это страшным для меня может кончиться!
Он поспешил пригасить этот подъем напряжения.
- Но вы все-таки подошли к нему, чтобы проверить.
- Да, заставила себя. Пульса нет, и рука холоднее моей.
- На полу валялись иконы, - напомнил ей прокурор. - У вас не было ощущения чужого присутствия в церкви, преступники могли спрятаться в глубине. Не долетали шорохи, звуки?
- Вот что хорошо запомнила - абсолютную тишину. А иконы на полу я тогда вообще не осмыслила, позже гораздо мозги врубились. А когда пульс проверила, подумала - спираль у него где-то в кармане. Это диск такой - с крышку от консервной банки, ищу-ищу - нет его, нет, но ключи… Взяла автоматически, без всякой идеи, и голос внутри подгонял - "быстрей уходи!"
- Потом решили, что можете с помощью этих чертежей всё сделать сами.
Она кивнула.
Сняла небольшой пакет, висевший у края стула.
- Здесь всё.
- Спасибо. Вы эту историю…
Угадала и прервала:
- Никому, конечно.
- Хорошо. Завтра официально вас вызову в связи с опознанием одной местной жительницей. Скажете: да, была три недели назад вечером у священника, фотографировала по его просьбе иконы, через несколько дней фотографии отдала, расплатился он со мной наличными, с которых уплачу государству налог, как положено, в конце года. И всё! Про детали мелкие говорить: "не помню".
- Вы чудо, прокурор! - сказано был так убежденно, что, кажется, он покраснел.
Засигналил его мобильник.
Номер, вроде, знакомый…
И только проговорив в трубку "слушаю", он понял, что звонок от дежурного по родной прокуратуре.
Тот стал докладывать про какого-то директора ресторана… с азербайджанской фамилией: "явился, очень хочет вас видеть, говорит срочно…"
Соображение сработало не сразу, а когда сработало, девушка посмотрела на него удивленно, потом обеспокоенно, и спросила:
- Случилось что-нибудь?
Прокурор, чтоб успокоить ее, усмехнулся и сам почувствовал, что вышло "криво".
- Ничего плохого. Но день сегодня богат на события.
- Ой да, и чуть не забыла.
- Про что?
- Мне ехать в губернию Машку встречать. Позвонила, что прилетает сегодня вечером.
- Та-ак, - мысли завертелись - сориентировать ее или нет, последовал вывод: "не надо". - Однако вы, сударыня, триста граммов сухого внутрь кинули.
- На нервной почве, и забыла я совсем про Машкин звонок. Ну, мне выезжать только через полтора часа, и приму побольше "Антиполицая".
- Ладно, - прокурор вздохнул, на что-то решаясь: - Не в моих это правилах, но если остановят, сразу звоните мне. Сразу, до проверки на алкоголь.
- Я максимально осторожно поеду.
Из кафе им было в разные стороны, и только он успел попрощаться, как снова запел мобильник.
Тот самый "свой человек" из мэрии, о котором, за прочими событиями, он успел уже позабыть, сообщил - нашлись материалы, незначительные по содержанию, но отыскали всё что смогли; может их завезти сейчас - он на машине.
Очень кстати, Виктор объяснил, где находится.
И опять оценил преимущество небольшого города - если вы и кто-то обретаетесь в центре, встретиться можно через считанные минуты.
Серебристая "Тойота" скоро подкатила к его тротуару.
Виктор сел, поздоровался за руку.
Ему протянули сложенные вдвое отксерокопированные листы - три или четыре всего.
- Я молодым сотрудникам вчера по вашему заданию "субботничек" сделал, сам был на даче. Ну вот, они отыскали. Говорят, вероятность, что не всё проверили, практически нулевая. А это - списки сотрудников Института с указанием должностей.
- Спасибо.
Прокурор хотел сунуть листки в пакет, но был остановлен.
- Посмотрите под номером первым - мне сразу в глаза бросилась характерность одна.
Прокурор раскрыл листы.
Под первым номером значился директор Института.
- Фамилия, имя и отчество, Виктор Сергеевич, полностью совпадают с теми, что у убиенного священника нашего. Вас куда отвезти?
- К прокуратуре, если не затруднит. Да… И давайте договоримся: вы об этом списке ничего не знаете, и я вас больше никакими просьбами не потревожу, - он подчеркнул: - Вообще никакими.
Человек даже приподнялся слегка на сиденье.
- Не извольте беспокоиться, Виктор Сергеевич, не извольте беспокоиться!
- В прессу попадет, знаете ли, глупые сенсации какие-нибудь…
- Будьте покойны, и благодарен вам чрезвычайно!
Машина так бодро двинулась, словно ей передалось облегчение хозяина, Виктор стал рассматривать листки дальше.
После директора и его заместителя шли лаборатории - без названий, просто под номерами… начальники лабораторий, старшие научные и просто сотрудники… в конце Административно-технический отдел… во главе комендант… Виктор вскинул голову от бумаг, посмотрел вперед на дорогу, но глаза хотели назад… и боялись… да что же это?
- Подъехали, - поняв его взгляд по-своему, сообщил водитель.
Повернули за угол, Виктор увидел здание родной конторы, где его тоже ждал какой-то сюрприз, а он не разобрался еще со случившимся.
Попрощался, вышел.
И задержался у входа.
Мысль, противная чувствам, требовала довести себя до конца.
Холл их небольшой - дежурный работник прокуратуры, охранник-милиционер, дальше внутренний вход, запертый сейчас, как и положено, на решетку.
В холле никого больше.
- А где он?
- Отлучился ненадолго за сигаретами.
- Хорошо, откройте. Я буду у себя в кабинете.
Прокурор поднялся на второй этаж и, привстав на последней ступени, вынул мобильник.
- Да, Игорь Петрович, как поспали?
Тот сообщил - "хорошо, перебрал даже" - и поинтересовался, где Виктор находится.
- У себя в конторе. Сейчас подойдет клиент очень интересный. Разговор, думаю, будет недолгий. Сразу после него к вам в Управление.
Полковник ответил: "добро", и что чаем хорошим его обеспечит.
Еще в кафе, сразу после звонка дежурного, у Виктора протянулась цепочка: Зубакин провел работу с вожаками азербайджанской диаспоры - они "вызвали на ковер" продавца оружия - тот явился теперь в прокуратуру с повинной. Но и тогда же возник вопрос - зачем? Договаривались, что "своего не сдадут". А "повинная" по продаже оружия, из которого уже совершено покушение на убийство, смягчала, конечно, но не могла совсем отменить наказания.
Впрочем, теперь глупо гадать, тем более… дверь слегка приоткрылась:
- Можно?
- Да, входите.
Голос, он сам почувствовал, от показного спокойствия прозвучал у него громче нужного.
Не хотелось смотреть в лицо вошедшему.
- Садитесь.
- Благодарю вас, товарищ полковник, - Виктор не успел вздрогнуть на обращенье "товарищ", перед ним положили удостоверение. - Взгляните, пожалуйста.
Что… что такое?
"Министерство внутренних дел"… "капитан"… указано подразделение центрального аппарата…
Человек напротив вежливо улыбнулся и развел руками.
У Виктора всё стремительно закрутилось назад и встало от звука пули по крыше.
- Капитан, мне сообщили, что через вас прошло оружие, из которого сегодня стреляли. Это ошибка?
- Это не ошибка, но позвольте я всё объясню.
Виктор почувствовал прилив крови к лицу, гость, заметив, очень поспешно заговорил: