32
У Бисли не было ни минуты покоя. Члены самых разнообразных комиссий ОАГ засыпали его бессмысленными вопросами и фантастическими предложениями. Время от времени приходилось выдерживать натиск репортеров, однако он не был уполномочен информировать их без согласия совета комиссии. Несколько раз с ним беседовали деятели из ЦРУ, которым он должен был представлять отчеты о ходе следствия. От них же узнать ничего не удалось; он только понял, что в Сьюдад-Трухильо через посредничество Этвуда используют собранные Уинном материалы и что за ним там наблюдают.
Бисли узнал, что цепь страшных происшествий, объединяющая похищение Галиндеса, смерть Флинна и его дочери, а также исчезновение Мерфи, с привлечением дела Тена, вероятно, закончится судебным процессом против третьестепенных лиц, эпизодических статистов чудовищного преступления. Однако финал интересовал Бисли меньше всего - он не был ни шефом ФБР, ни Даллесом, ни председателем Верховного суда США. Пусть они об этом заботятся.
Агент из Майами, тайно собирающий материалы, касающиеся стран Карибской зоны, по телефону сообщил о прибытии в "Эверглейдс Отель" секретарши Этвуда и передал полученные им от нее известия, в том числе название аэродрома Икс - Эмитивилль. Он сказал Бисли, что вместе с девушкой ждет у телефона результатов его посещения Эмитивилля. Бисли обрадовался: наконец-то в сплошном мраке сверкнул луч света - появилась нить, которая приведет их к нью-йоркскому центру "Белой Розы".
Он тут же вызвал трех агентов из так называемой "оперативной группы" и, пока ждал их, позвонил на аэродром.
- Кто у телефона?
- Генри Ковальский, аэродром Эмитивилль. В чем дело?
- Хэлло! Вы сторож аэродрома?
- Есть здесь у нас один, он живет в сторожке возле ворот. Вы как раз в нее и звоните, но он вышел, и пока я сижу вместо него.
- Кто вы такой?
- Я механик. А в чем дело?
- Как зовут сторожа? И где он?
- Ральф Баллок его зовут. Он пошел перекусить. Метрах в двухстах отсюда есть бар, где можно поесть. Может быть, сходить за ним, я могу…
- Нет, спасибо, Генри. Как называется этот бар?
- "Ниагара". У меня есть их номер телефона. Если Ральф кому-нибудь нужен, ему звонят туда, и он тут же возвращается. Дать вам телефон?
Бисли записал номер, позвонил в "Ниагару" и попросил к телефону мистера Баллока.
- Доброе утро, мистер Баллок, - сказал Бисли.
- Доброе утро, - ответил Баллок, - кто со мной говорит?
- Мистер Ральф, не запомнился ли вам один день, когда на ваш аэродром приехала санитарная машина?
- Да, был такой случай с год назад. Кажется, двенадцатого марта.
- Да-да, превосходно, об этом и идет речь. Возвращайтесь сейчас же на аэродром и ждите меня там. Только, пожалуйста, не задерживайтесь.
- Хорошо, иду. Я даже помню номер санитарной машины. Оттуда вынесли какого-то человека на носилках, а пилот "Феникса"…
- Достаточно! Ничего больше не говорите по телефону! Немедленно отправляйтесь в сторожку.
Бисли поглядел в окно. Машина оперативной группы с шофером и двумя агентами уже ждала его.
По забитым улицам Бруклина добраться до Лонг Айленда оказалось не так-то легко. Бисли проклинал густой поток автомобилей, в который они попали, но и это не могло испортить ему настроения.
Наконец они добрались до Эмитивилля. Машина въехала в ворота аэродрома, на котором стояли два спортивных самолета, полузакрытые брезентом.
Бисли постучал в сторожку.
Ему никто не ответил.
Он толкнул дверь - она открылась. Нагнув голову - притолока была низковата, - он вошел внутрь.
В плетеном кресле сидел Ральф Баллок. Голова его была опущена на плечо, губы неестественно сжаты и искажены от боли, в зрачках застыло удивление. Он был мертв.
Бисли обратился к стоящему позади него агенту.
- Джек, отправляйся в бар "Ниагара", мимо которого мы проезжали по пути на аэродром. Погляди, кто там сидит, и узнай, кто там был, когда Баллок говорил со мной по телефону.
- Слушаюсь, шеф.
Бисли подозвал другого агента.
- Беги в ангар и приведи всех, кто там находится. Среди них окажется некий Генри Ковальский. Давай его сюда.
Оставшись один, он внимательно осмотрел шею мертвеца, кисти рук, каждый обнаженный участок кожи. Ральф был лыс. На его блестящем черепе, над самым ухом, Бисли заметил капельку крови.
Он огляделся по сторонам. В углу сторожки над умывальником лежала бритва рядом с баночкой с какими-то таблетками. На маленькой, плотно закрытой баночке была надпись: "Дельта-Бутазолинид, Джейди".
Внизу кто-то каракулями дописал карандашом: "От ревматизма и люмбаго". Бисли высыпал таблетки в раковину и платком тщательно вытер баночку внутри.
Открыв бритву, он сделал глубокий надрез вокруг капельки крови на черепе Ральфа, положил отделенный от кости кусочек кожи в баночку и тщательно ее закрыл.
Потом Бисли допросил обоих механиков. Генри сказал, что сразу же после возвращения Ральфа из "Ниагары" он пошел в мастерскую - входят туда через ангар - и сел играть с товарищем в карты. Он ничего не знает, ничего не слыхал, никого не видел. Кроме Бисли, в сторожку никто не звонил и о Ральфе не спрашивал.
Второй механик сказал, что никаких врагов у Баллока не было. Не было у него и родных. В сторожку, по-видимому, никто не заходил, - окно в мастерской было открыто, и они услыхали бы скрип ворот или двери или какое-нибудь восклицание и уж, безусловно, услышали бы шум мотора автомобиля. У них с Генри прекрасный слух: оба служили в разведке на Окинаве.
Агенты тщательно обыскали сторожку, ангар и все закоулки аэродрома, но ничего не нашли. Бисли сообщил о смерти Баллока федеральной полиции, которая занималась делом Галиндеса.
Вернулся Джек и сказал, что в "Ниагаре" уже несколько часов сидят постоянные посетители, живущие на Лонг Айленд. Последние два дня туда заглядывал какой-то незнакомец, был он в шляпе, но, кажется, волосы у него белые, и он время от времени прищелкивает пальцами. Бармен сказал, что этот белобрысый тип был в баре, когда Баллок говорил по телефону о санитарной машине, о двенадцатом марта и о том, что собирается вернуться на аэродром… Нет, он не вышел из "Ниагары" вслед за Ральфом, а ушел раньше, когда тот еще разговаривал по телефону.
Проверив на обратном пути с аэродрома полученные от Джека сведения, Бисли понял, что никого другого и не нужно искать; убийца - этот "белобрысый тип", и разыскивать следует парня с белыми волосами, который прищелкивает пальцами. Надо просмотреть все картотеки, потребовать от ФБР, чтобы они отправили в город несколько сотен своих людей, организовать наблюдение за мостами и пристанями Лонг Айленда. Во что бы то ни стало необходимо отыскать белобрысого типа, который прищелкивает пальцами. Из сторожки аэродрома Бисли сразу же позвонил в следственный отдел; он был уверен, что врач обнаружит ту же таинственную причину смерти, что и в случаях с Серхио Бенкосме, Флинном и Лореттой.
"Кто же мог меня опередить? - размышлял Бисли. - Надо перебрать сначала всех, с кем связан Уинн. Может быть, Хуана Манагуа, которая назвала ему аэродром? Пожалуй, нет. Неужели Уинн был настолько неосторожен, что проговорился о своих поисках названия аэродрома Икс? Об этом знали Этвуд, его секретарша и агент из "Эверглэйдс Отеля", который передал из Майами привезенное секретаршей Этвуда сообщение.
Может быть, мой звонок в "Ниагару" вызвал или ускорил смерть Баллока? Чепуха. Этот "белый" и так ждал подходящего момента, ждал уже два дня, изучал график дежурств Баллока, выяснял, когда Ральф заходит в бар и когда оттуда возвращается, где находятся механики и в какое время сторож остается один. Известие о том, что Уинн узнал название аэродрома, дошло сюда быстрее, чем шифровка из Майами. Но каким образом?
Человек, который узнал, что Уинн нашел название аэродрома, не успел бы еще ничего сообщить в Нью-Йорк, а ведь "белый" начал подкарауливать Баллока раньше. Это мог сделать тот, кто знал, что Уинн ищет название. И Уинну следует искать ответ именно среди таких людей в Сьюдад-Трухильо. А у меня остается одна задача - найти белобрысого типа, который прищелкивает пальцами".
Вернувшись к себе, Бисли заказал прямой разговор с Майами.
Агент из "Эверглэйдс Отеля" отозвался немедленно.
- Удачно, что вы позвонили… Хорошо, диктуйте, я все передам в Сьюдад-Трухильо… Да, девушка ждет, она у меня и никуда отсюда не выходила… Через час уходит самолет в Трухильо, для нее оставлено место… Хорошо, что вы так быстро позвонили…
Упрощенным шифром Бисли передал краткий отчет о своем посещении Эмитивилля и бара "Ниагара", он упомянул и о белобрысом и посоветовал проверить всех, кто знал, что Уинн пытается выяснить, откуда увезли де Галиндеса.
Час спустя с аэродрома в Майами улетела в Трухильо секретарша Даниэля Этвуда.
33
Посыльный из цветочного магазина принес в "Космос" букет гиацинтов. Не заходя к портье, он направился прямо в мой номер и, убедившись, что мы одни, вручил мне запечатанный конверт.
Отослав посыльного, я осмотрел заклеенные места и штампы. Конверт был цел. Я нашел в нем письмо Этвуда и предназначенный для меня отчет Бисли. По приезде в Эмитивилль Бисли уже не застал Ральфа Баллока в живых. Вот оно что! Значит, меня опередил человек, который знал, что я ищу название аэродрома, но ему было неизвестно, что я его уже нашел. В посольстве никто, в том числе и Ван Оппенс, представления не имел о моих поисках. Этвуду я сказал, что буду знать название, лишь за два часа до того, как его получил. О том, что я ищу, знала Манагуа. И Моника Гонсалес. Она первая об этом услыхала в тот день, когда мулат пригласил ее к моему столику в "Гаване".
Я позвал Эскудеро и спросил, знает ли он Монику Гонсалес, добавив, что познакомился с танцовщицей в "Гаване" и хотел бы пригласить ее поужинать.
- Эскудеро не знать сеньорита Гонсалес, не знать "Гавана". Эскудеро знать одна красивая сеньорита, другая красивая сеньорита. Вы хотеть, Эскудеро приводить красивая сеньорита. Вы будете иметь большой удовольствие с красивой сеньорита.
"Он лжет так, словно ему за это платят", - подумал я. Впрочем, ему безусловно платили. Мерфи посылал с Эскудеро цветы Монике, и было это, очевидно, наутро после проведенной с ней в "Космосе" ночи. Если Мерфи отправил боя к Монике в первой половине дня, ему пришлось пойти к ней домой, и, значит, он знал адрес.
Я велел Эскудеро убираться вон.
Потом я прочел записку Этвуда. Он писал, что получил из госдепартамента шифрограмму с приказом закончить, вернее прекратить расследование, проводимое комиссией конгресса. В Штатах идет подготовка к процессу против участников похищения Галиндеса. Совершенно, ясно, что здесь мы ничего больше не добьемся; пора, наконец, немного реальней взглянуть на положение вещей. Мне следует не позже завтрашнего вечера покинуть Сьюдад-Трухильо вместе с Гарриэт. Билеты забронированы на каждый рейс, как я просил. Сегодня тем же самолетом, что и Гарриэт, прилетает Кастельфранко.
Необходимость моего отъезда усугубляется тем, что ни в коем случае нельзя допустить моей встречи с Кастельфранко, писал Этвуд. Профессор был предупрежден, что некий мистер Кастаньо по поручению посольства сделает первые приготовления к экспедиции, однако ему не сочли нужным сообщить, что Кастаньо официально выступит в роли его ассистента. Поэтому Этвуд просит меня закончить все дела, имеющие отношение к порученной мне миссии, и порвать всяческие связи. Далее: Этвуд собирается встретиться с генералом Эспайатом, который получил от министерства внутренних дел Доминиканской Республики полномочия для самостоятельных переговоров с комиссией.
И еще несколько слов в заключение: Этвуд благодарит меня за бесценную помощь, оказанную комиссии; в Нью-Йорке меня ждет вознаграждение. В интересах дела он хотел бы избежать встреч со мной в Сьюдад-Трухильо. Он также просит немедленно уничтожить оба письма - его и Бисли.
Я поднес к листочкам сигарету. Через секунду от них осталась кучка сыпучего светлого пепла, как от хорошей сигары.
Итак, они "свои дела закончили" - то ли договорились, то ли просто притаились на время.
У меня же в столице Доминиканской Республики кое-какие дела еще оставались.
34
Аббес получил сообщение, что генералиссимус покидает столицу и вернется, очевидно, после полуночи. Об этом его известил капитан Захариас де ла Крус.
- Генералиссимус едет с вами?
- Только со мной!
- Прелестно. Разговор окончен.
Аббес ни о чем больше не спрашивал: куда, к кому, как, зачем… Такие вопросы не полагалось задавать даже самому полковнику Аббесу. В обязанности капитана де ла Круса входила передача лаконичных сообщений, об остальном следовало заботиться главному правительственному управлению безопасности, начальнику личной охраны генералиссимуса и гвардии имени Трухильо.
Аббес знал: если Трухильо выезжает в сопровождении Захариаса де ла Крус без личной охраны, значит, он едет к какой-нибудь даме, с женщинами - либо еще с кем-нибудь - он встречался в одной из двенадцати своих резиденций, разбросанных вокруг столицы. В каждой из них его ждали разного типа лимузины и шкафы с полным набором мундиров, костюмов, обуви, шляп, фуражек, орденов, оружия… В каждой из двенадцати тщательно охраняемых роскошных вилл с многочисленной прислугой три раза в день готовились любимые блюда Трухильо. Заграничная пресса наивно комментировала, что это каприз диктатора, который любит, неожиданно нагрянув в любую виллу, найти на столе любимые кушанья.
Аббесу была известна причина в сотни раз более важная, чем фантазия генералиссимуса. Охране и прислуге не полагалось знать, когда появится Трухильо. В некоторых дворцах он показывался раз в два-три месяца, другие посещал часто и проводил в них по нескольку дней, а некоторые избегал по полугоду, и постоянно менял расписание. Однако в любую минуту дня и ночи его ждали во всех двенадцати.
По этой же причине его шофер и адъютант капитан де ла Крус с целью обеспечения полной безопасности Трухильо сообщал лишь об отъезде генералиссимуса и указывал примерное время возвращения. Подробности оставались неизвестными даже специальным отделам полиции - в такой степени Трухильо не доверял никому. К тому же довольно частые поездки в окрестные резиденции относились к области интимной жизни почти семидесятилетнего генералиссимуса.
В тайных архивах ГУБ - главного управления безопасности - хранилось уже несколько сотен имен героинь однодневных или более длительных романов. Трухильо был старый распутник; если избранная им девушка пыталась сопротивляться, он становился опасным, месть его была жестока.
Итак, Аббес знал, что генералиссимус отправляется к даме, и знал, где должно произойти свидание. Трухильо ехал в бирюзовом "шевроле", который вел капитан Захариас де ла Крус, к девятнадцатилетней смуглой и стройной Мони Санчес. Она ждала его в пятидесяти километрах от столицы, на ранчо Сан-Кристобаль.
Об этих свиданиях следовало знать как можно больше, ибо в случае какого-нибудь происшествия Аббесу предстояло безошибочно указать виновников.
"Какое может быть происшествие?" - думал Аббес и сам себе отвечал: - Например, молодой, очень красивой и безупречно сложенной - что для генералиссимуса было особенно важно - девушке обещают сто тысяч долларов, если она предупредит кого-то, интересующегося ее встречей с Трухильо. Ей ничего больше на надо делать, только сообщить о времени и месте свидания…
Сумма совсем невелика, - размышлял Аббес, - масса людей оценивает смерть Трухильо в миллион и более долларов. Девушку просто подсовывают генералиссимусу, представив ее ему на каком-нибудь банкете или даже дипломатическом приеме. Прелестно.
И тогда остается самое простое. Трухильо назначает прекрасной даме свидание, а эта дама обо всем уведомляет некое лицо - того, кто ее нанял, подкупил, кто обещал ей деньги и гарантировал безопасность. Тридцатилетняя женщина может не решиться на такой шаг, но молоденькая девушка не станет колебаться. К тому же сто тысяч долларов на полу не валяются, с такой пачечкой можно неплохо устроиться…
Именно таким методом рассчитывал воспользоваться Аббес, когда Трухильо поручил ему "смахнуть" президента Венесуэлы. Однако номер с девушкой не удался - Бетанкур оказался более сдержан, и пришлось прибегнуть к другому способу - со взрывчаткой и управляемым по радио детонатором в зеленом "олдсмобиле"… Второй вариант тоже не принес успеха. "Ну и дела пошли, - думал Аббес, - уж какая, кажется, мелочь, а справиться вовсе не так легко. Одно есть утешение: Бетанкур все равно уже не президент".
Аббес принялся просматривать рапорты своих агентов.
Среди них была записка, переданная сегодня по поручению генералиссимуса; Аббес получил ее во второй половине дня. Она касалась генерала Диаса. Трухильо не доверяет генералу. Никто не знает, в чем он его подозревает. Известно лишь, что Диасу диктатор не доверяет. Гений знает, на кого можно положиться; об Аббесе он такого не подумает. Сегодня за обедом гений невзначай бросил, что хочет сместить генерала. "Сместить, - усмехнулся Аббес. - Он сам "сместит" генерала Диаса - коренным образом и навсегда". "Очевидно, есть какие-нибудь основания", - как говорит Моника Гонсалес. Нужен только предлог; скорее всего придется инсценировать "несчастный случай". Потом, если Трухильо согласится, можно будет устроить пышные похороны заслуженного генерала с фанфарами и барабанным боем, с траурным шествием и венками на лафете орудия… Дети будут бросать цветы, женщины прослезятся. Прелестно. "Ах, - подумал Аббес, - как легко быть благородным и великодушным по отношению к тем, кто умер!"
Прошел уже час с того момента, когда капитан Захариас де ла Крус сообщил об отъезде генералиссимуса. Пора проверить, приехали ли они на место.
Аббес связался с Сан-Кристобаль.
К телефону подошел агент ГУБ, служивший на ранчо управляющим. Аббес узнал, что генералиссимус не приезжал.
- Мони Санчес здесь? - спросил он.
- Да. Генералиссимус приедет?
- Пусть Мони Санчес ждет, - ответил Аббес. - Пусть ждет, пока я тебе не скажу, что больше ждать не стоит.
Аббес приказал соединить его с Тапурукуарой.
Через минуту ему ответили, что Тапурукуары нигде не могут найти, но поиски будут продолжать.