- Не, правда, не хотел. Так, зашёл о поэзии поболтать.
- Слушай, Казанова, ну что в тебе бабы находят? Понятно, будь ты действительно бандитом, который за каждый поцелуй по полсотне баксов отстёгивает. Или Кевином Костнером.
- Любят меня за душу беззлобную и сердце чистое.
- Сказал бы я насчёт души. Духовный малый с большим пистолетом…
- Я бы попросил!
- Заметьте, господа, - поддержал Гончарова Белкин, - товарищ Казанцев чем-то напоминает Наполеона. Тот вроде тоже шпагу в такие моменты не снимал. Костик, у тебя большое будущее. Про тебя рекламу снимут, типа "Всемирная история, банк "Империал"". Казанова Великий. Я, между прочим, пистолет в сейфе оставлял, когда был холостым. Чтобы не уперли или чтоб он не пальнул в самый неподходящий момент.
- Смейтесь, жеребцы, смейтесь. Что ещё от вас ожидать можно, кроме солдафонского юмора?
- Да уж не поэзии Виктюка. Вообще-то, это режиссёр. Ты блесни в следующий раз эрудицией. Когда артистом представляться будешь.
- Ты бы, Паша, лучше вообще помалкивал. Может, тебе про командировку в Томск напомнить? Когда ты в поезде на верхней полке ухитрился. Герой, даже я так не могу. Я забыл, что ты там дамочке на уши повесил? Ах да - мол, член союза художников. Импрессионист. Еду на открытие собственной выставки. Ух, двуликий Анус!
- Кто-кто?
- Анус.
- Костик, анус не может быть двуликим. Это не лицо, это ниже. Двуликий у нас Янус.
- Без тебя разберусь.
- Ну-ну.
- Господа, вас бы кто со стороны послушал, - подал голос Белкин. - Два офицера милиции делятся опытом клейки баб. А как же кодекс чести сотрудника?
- Можно подумать, что у сотрудника между ног жезл гаишный или свисток. Или что это машина для посадки граждан в тюрьму.
- Ты не улавливаешь разницы между служебной и физиологической необходимостью.
- Глупости. Помнишь "мокруху" в общаге? Если б я тогда с соседкой убитого не перепихнулся, до сих пор бы "глухарь" висел. Со знаком качества. Ты думаешь, она мне расклад на допросе дала? Ага! Как же. А "французский насморк" я, между прочим, потом за свой счёт лечил!
- Взял бы с оперрасходов. Написал бы рапортину. Так и так, заработал гонорею на службе Отечеству. Прошу возместить расходы на лечение. Подписали бы в одни ворота.
Спор прервал вошедший Таничев. Следом плёлся Николай Филиппович, хозяин квартиры на Вишнёвке.
Все как по команде смолкли, не желая раскрывать посторонним ушам маленькие секреты оперативно-розыскной деятельности.
- Садись, - кивнул Петрович на свободный стул.
Хозяин сел.
- Слышь, мужики, мы, по-моему, с товарищем не до конца разобрались. Он нас, кажется, своей клубникой с истинного пути сбивает.
- Ах вот оно как?! - гневно-удивлённым голосом произнёс Белкин. - Он у нас, значит, двуликий Анус. Товарищ, тебя разве не предупреждали, что врать в данном кабинете опасно для жизни? Ты плакатик на двери видел?
Николай Филиппович опасливо оглянулся на двери.
- Поэтому на раздумья даётся минута. Как в "Что? Где? Когда?"
- А, а потом?
- Потом бить будем, - цинично-спокойно ответил Белкин. - А ты что хотел? Чтобы поговорили и отпустили? Спасибо, Николай Филиппович, вы нам очень помогли. Если вдруг что вспомните, обязательно позвоните. Обязательно… Нет, уважаемый, такие разговоры нынче не катят. Время не то. Потому что этого самого времени чертовски не хватает, ввиду резкого увеличения преступности и такого же резкого уменьшения процента раскрываемости. Товарищ Анус, вы, кстати, думайте, минута идёт, а я вроде рекламной паузы.
- А я читал в газетах, что сейчас в милиции не бьют…
Присутствующие переглянулись.
- Ну, правильно пишут, - вновь ответил за всех Вовчик. - Конечно, не бьют. Всех подряд. А то уж совсем бы нелепо было - приходит человек в милицию с заявой, а ему в морду… Нонсенс. Само собой, никто не собирается лупить и тех, кто чистосердечно рассказывает о своих подвигах или подвигах сограждан. Но, к сожалению, много и таких, кто предпочитает врать или недоговаривать. Тут уж никуда не денешься. Приходится по брюху. В конце концов, вся история юриспруденции говорит об эффективности этого метода. И самое обидное то, мужичок, что, может, в другой раз я б с тобой и стаканчик пропустил, и за жизнь покалякал. Может, ты в самом деле хороший мужик, в душе… Но как говорил Бумбараш: "Не в тебя я стреляю, а во вредное нашему делу донесение". Потому что не мне это надо, мужичок, и, вон, не Паше, не Петровичу… Убийца, знаешь ли, сейчас жрёт, гуляет, баб трахает… А парнишке тому едва восемнадцать стукнуло. Так-то, знаешь ли. Настроение у нас сегодня не важнецкое. В общем, всё, время вышло. Давай. По существу заданных мне вопросов могу пояснить следующее… И всё в том же духе.
Николай Филиппович начал нервно мять в руках свою кепку:
- Вы только не подумайте, что я испугался. Вас испугался. Но вот сами же говорите, что сейчас творится…
- Понимаю, дорогой, понимаю. Жизнь нынче действительно стоит не дороже баночки "Краша". И, честное слово, мне порядком надоела всякая высокая болтовня о моральном долге помогать органам правосудия, потому что даже пацан сейчас знает: лишнее слово здесь - лишний шанс получить пулю там. И все дружно молчат. Кричат только, когда их грабят или убивают. А что кричат, а? "Милиция!" - кричат. Никто ещё не кричал: "Тамбовцы-казанцы! Меня грабят, помогите!" Верно? Но ты, Филиппыч, пойми, что, была б кому-то нужда заставить тебя всё забыть, давно бы заставили. Без уговоров или денег. Плавал бы ты сейчас где-нибудь в голубых озёрах Ленинградской области с верёвкой на шее. Так что не дрейфь. Не такая ты птица, чтобы на тебя охоту устраивать. А что касается терзаний твоих, то никто здесь не собирается перед тобой протокол класть и расписываться заставлять. Как говорил товарищ Жеглов: "Ты уж скажи, а я постараюсь, чтобы тебя никто на "перо" не посадил".
Николай Филиппович ещё раз глубоко вздохнул:
- Это из-за Марата, наверное.
- Мы догадались, что не из-за куртки и старых кроссовок.
- Я тогда случайно дома оказался. За продуктами в город приехал. Марата не было. Я в комнату заглянул к нему - вещи упакованы. Решил дождаться. Ведь не собирался съезжать-то! Часов в двенадцать он приехал. Перепуганный весь, дёрганый. Я ему: "Ты что, съезжаешь?" А он не ответил, сам спрашивает: "Коля, ты вчера случайно не приезжал?" Я: "Нет, конечно, на даче был". Он ещё больше занервничал. По квартире долго бегал, потом звонил куда-то, ругался с кем-то на своём, на кавказском.
- Почему ругался?
- Может, и не ругался, но взволнован был не в меру. А после и говорит мне: "Я уезжаю, Коля, давай рассчитаемся". Тогда-то мы и поскандалили из-за электричества…
- Это мы в прошлый раз слышали. Что-нибудь новенькое изобрази.
- Потом в комнату меня пригласил, отстегнул сто тонн сверху платы и говорит: "Запомни, Коля, я у тебя не жил, и ты меня не знаешь. Вот телефон, если кто-нибудь на днях будет меня искать, дай знать. Мне дай знать, а не им". Я ему: "Понятное дело". Всё, потом он укатил.
- На такси?
- На такси. Шепнул на прощанье, что, не дай бог, болтану где, меня из-под земли достанут. Я посидел немного дома - и на вокзал. Клиента искать нового. Вот Юру и надыбал. А на другой день на дачу вернулся.
- Ты звонил после убийства по этому телефону?
- Нет, не стал. Пошли они все подальше со своими заморочками.
- Телефон с собой?
- Нет, он на кухне, на холодильнике стоит.
Пауза. Оперы переглянулись.
- Номер, номер, спрашиваю, с собой?
- Да, да, в кошельке.
Николай Филиппович достал небольшое складное портмоне:
- Вот. Это двойка. У меня почерк такой.
- Расшифруем. Паша, пробей-ка номерок.
Гончаров принялся накручивать диск телефона.
- Ребята, мне-то что делать? - взмолился насмерть перепуганный дачник. - Он ведь догадается.
- Ну и что? Ты ему вот что скажи: я, мол, честный гражданин и не боюсь умереть от ваших бандитских лап. Шучу, дорогой. Езжай на дачу, никто тебя не тронет. Позаботимся. Нам что, лишние "глухари" нужны? Но покамест, однако, продолжим.
Белкин выдвинул один из ящиков стола и достал запечатанный полиэтиленовый пакетик с одноразовым шприцем. В связи с тем, что кабинеты следователей были буквально завалены вещдоками, которые зачастую навсегда терялись в кучах барахла, наиболее важные улики оперы предпочитали хранить у себя.
- Знакомая вещица?
- Вроде шприц.
- Сами видим, что не телефон. Чей шприц?
- Не знаю.
- Как так? Обнаружен и изъят из вашей отдельной квартиры в присутствии господ понятых. Вы, Николай Филиппович, часом не наркоман? Надо бы ваш участочек дачный проверить. Глядишь, снимем урожай дикорастущей конопли.
- Да не мой это шприц. Мне уколы последний раз пять лет назад кололи, когда желтуху подцепил. И то не дома, а в больнице.
- Так чей "баян"-то? Ну, в смысле, шприц?
- Не знаю. Может, Марат оставил? Он же спешил.
- Может. Всё может. Только не хочется мне по новой вам песни петь про дачу ложных показаний. Что за дачу можно лишиться дачи. Ничего сказал? Поэтому идите, Николай Филиппович, и снова думайте. Про дачи. И как говорят наши отечественные бандиты: "Не дай бог случится "непонятка" - сразу начнётся разборка". Всё, уважаемый, свободен.
* * *
Младенца нашли в мусорном баке. Завёрнутого в рваную белую тряпку с розовыми полосками. Нищий, пытаясь добыть в мусоре что-нибудь съестное, наткнулся на свёрток, а развернув, выронил и убежал.
Младенец был похож на куклу. Вовчик видел как-то в супермаркете такую. С открывающимися глазами и ртом. Сто долларов.
Но это была не кукла. Когда-то живое существо, которое, едва появившись на свет, успело разве что глотнуть воздуха и крикнуть. А потом… Что было потом, может определить только экспертиза.
Белкин осторожно разорвал окровавленную тряпку. Мальчик. Длинная пуповина переплела крохотные ножки. Вовчик выпрямился и огляделся.
- Старый, давай подальше от бака отнесём. Вон, на траву, - обратился он к стоявшему рядом участковому.
- Велели не трогать, пока эксперта с медиком не будет.
- Плевать. Что ж ему, у помойки лежать?! Не мусор же.
Белкин, ухватившись за краешки тряпки, приподнял ребёнка и перенёс на траву.
- Вот суки, - вздохнул участковый. - Зачем рожать-то, если не хочешь? Аборт сделай, а если прозевала, оставь в больнице. Гробить-то на хер?
- Может, мертвый родился?
- Сомневаюсь. Зачем тогда в мусор бросать?
- Да мало ли? Хоронить сейчас дорого.
- Что за житуха?! Чернуха сплошная. Вот что показывать надо, а не "настоящую Америку". Настоящую Россию. Козлы.
К кому была обращена последняя реплика, участковый не уточнил, а Вовчик и не переспрашивал. Русский язык тем и хорош, что одним, весьма простым словом можно очень точно передать настроения и свои чувства.
- Откуда принести могли?
- Да откуда угодно. Вон, две женские общаги, с той стороны ещё одна. И домов куча.
- "Глухарь" значит. По общагам, конечно, можно пробежаться, с комендантами поболтать, а по домам как ходить? Здрасьте, это не вы там в помойку дитё выкинули? Тьфу…
Вовчик снова склонился над тельцем. Сегодняшний случай был, к сожалению, не так редок. Убийства новорождённых - весьма распространённое преступление. И, как правило, нераскрываемое.
- Дождись группу, - немного помолчав, обратился Белкин к участковому. - Я этот подъезд обойду, три окна рядом, может, видел кто-нибудь.
Что именно должен был видеть этот "кто-то", Вовчик тоже не стал уточнять. Всё и так понятно. Козлы.
ГЛАВА 7
- Ты версии начальнику РУВД будешь строить или проверяющему из Главка. А нам они без надобности. Когда будет за этим столом Марат-акробат сидеть в наручниках, вот тогда и будем умничать.
- Да не строю я версий. Так просто рассуждаю.
Казанцев недовольно скомкал испорченный бланк "усовки" - запроса в информационный центр для проверок на судимость - и метко закинул его в корзину.
- Не, писать бумаги в такую жарищу строго противопоказано. У тебя в поликлинике никакого блата нет? Справочку бы сотворить, что товарищу Казанцеву К. Н. категорически запрещено писать какие-либо бумаги - позволительна лишь роспись в ведомости на зарплату - в связи с тяжёлым состоянием здоровья. Ну, или что-нибудь в таком духе. Представляешь, поднял бы меня начальник РУВД на совещании, начал бы вставлять по поводу какого-нибудь ОПД, а я раз и справочку на стол, извиняемся, мол, не можем.
- Тогда после совещания тебе всё же пришлось бы написать одну бумажку - рапорт на увольнение. Наше министерство держится на трёх китах - на бумагах, процентах и проверяющих. И если один кит утонет, ведомство тоже рискует пойти ко дну. Чёрт, где там Белкин с мичуринцами? Время пить "Херши".
Как бы услышав вопрос Гончарова, на пороге "убойного" кабинета возник Вовчик.
- Виноват, господа. Сами знаете, наш суд - самый тягомотный суд в мире. Я уж и так, и эдак. А мне всё одно талдычат: "Вы оказывали психологическое давление на подсудимого? Он утверждает, что оказывали. А ещё он утверждает, что вы заставляли его курить наркотики и под их влиянием он дал вам обличающие себя показания". Я им: "Ясное дело, заставлял. Двое ему рот раскрывали, а я дым вдувал". Тут они давай мне вопросы наводящие задавать, один другого умнее. А не обзывал ли я товарища "козлом"? А не угрожал ли товарищу тюрьмой? Мне в конце концов надоело, я и спросил: "Граждане участники процесса, скажите толком, что вам от меня надо? Мне на задержание ехать пора". А они опять за своё: "Не было ли у вас внутреннего убеждения, что подсудимый не виновен…" Насилу вырвался. Ну что, ломанулись?
- Да, поехали. И так опаздываем.
Время близилось к шести вечера. Номер телефона, полученный от дачника, был установлен в гостинице "Северная", на другом конце города. Днём Казанцев сгонял в отель, навел справочки и узнал, что в одной из комнат второго класса, то есть с телефоном, действительно проживает парнишка по имени Марат, по фамилии Гасымов, по профессии коммерсант. Вероятно, на букву "Б".
Как пояснила всезнающая коридорная, господин Гасымов живёт один в двухместном номере, оплачивая обе койки. Раньше семи в отель не возвращается, посторонних антиобщественного поведения не приводит, в употреблении спиртного и женщин замечен не был, вежлив, морально устойчив, внешне приятен.
Приятность внешности "убойный" отдел не интересовала, но за остальное Казанцев сказал милой женщине большое милицейское "мерси", а заодно успел забить с ней стрелочку завтра вечером у Мариинского театра. Коридорная, оказывается, балет обожает. Какое совпадение. Надо же, Казанова тоже без него жить не может.
Сейчас, взяв напрокат служебный "жигуль" начальника районного розыска, пару жилетов и дубинок, господа дружно двинулись к "Северной".
Ломать голову над задержанием Марата не стали. Простота - залог успеха. В городе канун Игр доброй воли, вся милиция на ушах, чистка гостиниц - вещь обычная. Здрасьте, это мы, будьте любезны "аусвайс". Ах, нету? Хо-хо, тогда пошли. А бронежилеты с дубинками - на случай непредвиденных глупостей.
В машине, чтобы скоротать час дорожного времени, Белкин вновь принялся излагать правдивые истории из своей жизни:
- Меня постоянно по судам таскают. Чуть кто в отказ - Белкин, ну-ка, бегом сюда, давайте разбираться. А одна мамаша ворюги малолетнего, знаете, что удумала? Пришла ко мне, пока отпрыск её суда в тюрьме ждал, и давай меня трёхэтажным крыть. Такого наплела, в гопкомпании не услышишь, и всё больше с уклоном в эротику. Я, сами понимаете, ответил. Поскромнее, но ответил.
Поорали друг на друга минуту-другую и разбежались. Ну, вернее, она убежала, а я остался. Так и не понял, что ей от меня надо было. Сначала не понял. Вот ведь бестия. У неё в сумке, оказывается, магнитофон был спрятан. Она потом свои реплики стёрла и на суд запись принесла. Так и так, вот каким образом сотрудники милиции ведут себя с посторонними. А теперь представляете, что они творят с подозреваемыми? Представили? Ну, и сынок с адвокатом в ту же дудку - избил, обкурил, оказал психическое воздействие.
Я стою на трибуне, то есть перед судьей, отдуваюсь как могу. А потом говорю - дайте час и все вопросы отпадут сами собой. И мигом к себе. Не, думаю, не получится у вас честного парня Володю Белкина оклеветать. Опорочить его светлое ментовское имя. Потому что у Володи Белкина тоже в столе магнитофон имеется на всякий случай. И выключатель в дверном косяке. Как кто заходит - внимание, запись. Дубль первый, натуралистический.
Я магнитофон извлёк, в дипломат его и на суд. Как врубил мамашины цитаты про любовь на весь зал… Мамашку потом еле водой отпоили. Судья с чувством юмора мужик оказался, влепил хлопцу по максимуму. Не, я, конечно, родителей и близких понимаю, они ради того, чтобы оправдали, на всё готовы, но зачем на нас-то выезжать?! Особенно такими методами? А что, я не прав?
- Прав, Вовчик, прав. Только помолчи немного, надоел трескотнёй.
- А чего ты мне рот затыкаешь? - обиделся Белкин. - Потаскали б тебя с моё по судам, тоже слюной бы брызгал.
- Кончайте, - прервал спорящих Паша. - Как обставляться будем? Перед Маратом? Он же сразу срубит, откуда адресок узнали. Не хотелось бы дачника подставлять.
- Да пошёл он подальше. Мы из-за него целую неделю потеряли, а теперь ещё и обставляться должны, - зло ответил Белкин.
- Я согласен с коллегой, - поддакнул Казанцев. - Будем работать как обычно - проверка паспортного режима. Если что - в рог.
Машина с трудом продиралась сквозь дорожные пробки, постепенно приближаясь к заданной цели. Маячок на крыше слабо действовал на других водителей, желание побыстрее проскочить загруженные участки в большинстве своём пересиливало необходимость уважения властей.
Всё верно, власть нынче неуважаема. Вследствие этого неуважения господа сыскари слегка запаздывали. Тем не менее в начале восьмого "Жигули" остановились у торца гостиницы "Северная". Водитель остался в машине, а Паша, Вовчик и Костя кинулись к парадному входу.
Сунув в нос швейцару потрёпанные красные корочки, оперы поднялись на лифте на пятый этаж и оказались в небольшом холле, покрытом вытоптанным бордовым паласом.
Костина знакомая находилась на своём посту, за столиком, под листьями огромного декоративного кустарника. Она сразу узнала Казанцева и растянула рот в улыбке:
- Ой, Костик…
- Добрый вечер, ласточка. Что наш соколик, в гнёздышке?
- Да, сегодня рано вернулся.
- Чёрт, опоздали. Лучше б его в холле было прихватить. Ну ладно, что ж теперь… Пойдём, малышка, поможешь.
- Куда?