- Первый, да? - загоготала она ему в самое ухо. - А мне олдовые мэны даже больше по кайфу. Только надо пыхнуть. Будешь?
- Не буду, и ты не будешь. - Турецкий усадил ее на вращающийся рояльный стульчик, единственное на кухне посадочное место, и продемонстрировал корочку. - Не пыхнуть нужно, а поговорить.
На кухне тошнотворный запах, которым была пропитана вся квартира, только усиливался, а в районе плиты достигал своего апогея. Его источала двухлитровая алюминиевая кастрюля с томящимся на медленном огне варевом. Рядом на столе стоял большой полиэтиленовый пакет со свежей, еще даже не завядшей коноплей и три пустые банки из-под сгущенки. Турецкий выключил газ и распахнул окно.
- Полиса? - скривилась девица.
- Чего?
- Ну, мент?
- Генпрокуратура. Как вы попали в эту квартиру?
- Была маза вписаться во флэт.
- А по-русски?
- Ну, пустая хата, никто не гонит… Я пыхну, да? - Не дожидаясь позволения, она схватила сковородку и, насыпав на нее немного листьев, поставила на огонь. Пока трава подсыхала, Зая ловко распотрошила беломорину и тут же набила папиросу коноплей.
- Надо бы наряд вызвать, - шепнул Денис Турецкому, - в отделении и поговорим.
- Тут она нам больше расскажет, - ответил "важняк". - Раньше вы бывали в этой квартире?
- Найтовали пару раз…
- Ночевали?
- Ну.
Он еще раз показал ей фотографию:
- Вы его знаете?
- Ну чего ты прискипался?! Не видишь, и так не вставляет. - Девица глубоко затянулась и медленно выпустила вонючий дым.
- Повторяю, вам знаком этот человек?
- Безмазняк. - Она с сожалением затушила окурок. - Клевый мэн, оттяжник.
- То есть вы его знаете?
- Ну.
- А где он сейчас? Когда вы его в последний раз видели?
- Подписал гирлу на фак, - высказала предположение девица, - или скипнул.
Похоже, ей все-таки вставило - зрачки сузились до размера булавочной головки, речь, и без того неторопливая, замедлилась до одного слова в минуту, по лицу блуждала блаженная улыбка.
- Скипнул - это сбежал? Скрылся? - пытался как-то растормошить Заю Турецкий. - Почему сбежал? От кого?
- Миноносец стремительный! - заржала она во весь голос. - Прайсовал всю тусовку, а потом стал беспрайсовый. Его тут аскали цивилы…
На этом она отключилась - медленно сползла со стульчика и завалилась на пол.
- Пошли наряд вызывать, - махнул рукой Турецкий. - Тут, кажется, должен быть телефон.
Они обследовали квартиру. Парни, натешившись урной, отставили ее в сторону и взялись за инструменты, рядом стоял магнитофон, включенный на запись, и квартет выдавал мелодию, чем-то напоминающую кришнаитские песнопения. Пятый парень барабанил ладонями по полу, создавая ритм. Попытки Дениса выдернуть хоть кого-нибудь из них из транса оказались бесплодными.
Телефон отсутствовал - только розетка с оборванными проводами, аппарат, очевидно, унесли и продали или эти гости, или, возможно, еще сам Жека.
Звонить отправились к соседям. Тощая дама бальзаковского возраста, открывшая им дверь, долго изучала удостоверение Турецкого.
- Вообще-то это безобразие, - заметила она, - сколько раз милицию вызывали. Придут, узнают, чья это квартира, и улепетывают, поджав хвосты. И совершенно никаких мер. Понимаете, никаких! Можно подумать, английская королева здесь живет.
- Меры примем, - пообещал Турецкий, - причем немедленно. Позвонить позволите?
- Вы мне зубы не заговаривайте, - вдруг возмутилась дама, - я вашу фамилию запомнила, буду жаловаться прямо генеральному прокурору. Приличный дом в бордель превратили, в притон, можно сказать. Люди из квартир выходить боятся, соседей с первого этажа недавно ограбили. Наверняка эти волосатые, а милиция вся раскуплена. Они деньги зарабатывают, а не порядок охраняют. Мы всем подъездом письмо писали лично мэру, из канцелярии пришел ответ: жалоба направлена для рассмотрения в РУВД. Поняли? Ничего, мы и до Белого дома дойдем, в газеты писать будем…
Турецкий протолкался к телефону и вызвал наряд из ближайшего отделения.
А дама продолжала разоряться:
- Дверь железную поставили с домофоном. Домофон свинтили, продали, замок свинтили, продали, журналы из почтовых ящиков воруют, весь дом вонью их отвратительной провонял…
- Простите, как ваше имя-отчество? - прервал Турецкий ее бесконечную тираду.
- Анна Львовна.
- Анна Львовна, когда вы в последний раз видели Евгения Промыслова?
- Двадцатого июня, я уже его матери рассказывала. - Дама жестом попросила сыщиков оставаться у порога, а сама удалилась в комнату и вернулась с зажженной сигаретой и пепельницей. - Бедная женщина, за что ей такое наказание…
- Вы столкнулись в подъезде?
- Где же нам было еще столкнуться? К себе я этого бандита на порог не пущу и к нему заходить также не имею ни малейшего желания.
- Он был один, спускался или поднимался, в какое время? - встрял Денис.
- Около девяти вечера, спускался с каким-то вполне прилично одетым молодым человеком, явно не из этих его друзей-наркоманов. Я, когда входила в подъезд, заметила у тротуара машину "скорой помощи", а после - Промыслова и решила, что его наконец-то забирают в психиатрию. Думала, хоть немного поживем спокойно.
- Но как его сажали в машину, вы не видели?
- Нет.
- И вообще, его ли ждала "скорая", не знаете?
- Думаю, его… Хотя тогда меня тоже смутило, что санитар без халата и Промыслов идет совершенно добровольно… - неуверенно сообщила дама.
На площадку, тяжело топая шнурованными ботинками, взбежали семеро омоновцев во главе с капитаном.
- А это квартира вице-премьера Промыслова, - ехидно сообщила омоновцам Анна Львовна - и уже Турецкому: - Смотрите, сейчас покрутятся, покрутятся - и уберутся ни с чем. Это я вам обещаю.
- Не уберутся, - заверил ее Турецкий.
Он предъявил капитану свое удостоверение и проводил в Жекину квартиру. Там за последние десять минут ничего не изменилось: музыканты продолжали наяривать тибетские напевы, Зая балдела на полу в кухне. Бравые потные блюстители порядка за руки, за ноги поднимали вялых хиппарей и сносили в лифт.
- Подержите их до утра в отделении, пусть проспятся, мне нужно их допросить, - попросил Турецкий капитана, - а квартиру я опечатаю.
Омоновцы забрали также инструменты и пакет с травой.
- До утра подержим, но дольше не обещаю - арестовывать их не за что, на учете они и так состоят и у большинства богатые родители, любой штраф заплатят.
- Как это - не за что? - удивился Турецкий. - А хранение наркотиков? Проникновение в чужую квартиру, хулиганство? Или эти статьи уже отменили?!
- Может, мне им еще по паре пакетиков героина по карманам рассовать, чтобы пошли за распространение?! - усмехнулся капитан.
- Не понял?
- А чего тут понимать. До утра посидят, а там хотите - себе забирайте.
К Турецкому, опечатывавшему дверь, быстрыми мелкими шагами приблизилась Анна Львовна и взялась энергично трясти ему руку.
- Я потрясена! Вы единственный честный человек среди всего продажного милицейского сброда. Я лично буду наблюдать за квартирой, и если эта шпана снова появится, буду звонить прямо вам.
- Анна Львовна, а насчет "скорой", - Турецкий с трудом освободил ладонь из цепкой хватки впечатлительной дамы, - вы ничего больше не припомните? Возможно, еще кто-то из соседей видел, как увозили Промыслова?
Она энергично затрясла головой:
- Не знаю. С соседями я об этом не говорила, но после ухода Евгения в квартире оставался его дружок, он так отвратительно свистел на своей дудке, что я просто не могла этого не услышать. Так вот, этот тип регулярно побирается в подземном переходе у цирка. Так свистит, мерзавец, что люди согласны отдать последние деньги, только бы замолчал.
- Как он выглядит?
- Бородатый, с лысиной на макушке и засаленным хвостом, ему, наверное, около сорока. Совершенно аморальный тип…
- Спасибо, Анна Львовна, вы нам очень помогли. - Турецкий поспешил ретироваться, увлекая за собой Дениса…
- Слушай, а что они из сгущенки варят? - спросил он, когда они наконец выбрались на улицу. После зловонной атмосферы Жекиной квартиры и подъезда на улице был просто рай.
- Молоко варят, - ответил Денис.
- Шутишь?
- Нет, замечательное средство. На банку сгущенки стакан воды и пару килограммов свежей конопли, варить около часа, подбрасывая траву по мере уваривания, а потом отжать получившуюся кашу через плотную хэбэшку. От пары глотков эффект почище, чем от хорошего заборного косяка. Ровно через сорок пять минут улетаешь часа на два-три, и главное - никакого запаха, кроме того, конечно, который в квартире.
- Ты сам-то пробовал когда-нибудь?
- По молодости, - смутился Денис. - Траву пару раз курил.
- По молодости, - скривился Турецкий. - Тоже мне, старый хрыч выискался. Ну и как, понравилось?
- Нет, ощущения жуткие. Народ говорит, музыка оживает, бродишь среди звуков, а они как цветные макароны вокруг тебя переплетаются или летаешь как бы среди ангелов. Но это у позитивных травников, раскрывшихся. Меня же "демоны" все время мучили, идешь и всего боишься, дорогу перейти - страшно, машина там в километре фарами мигает, а страшно, отбегаешь под дом, ждешь, пока просвистит мимо, а вокруг тени какие-то, того и гляди, растащат на кусочки, сердце колотится, по ступенькам поднимаешься часами. Короче, мерзость сплошная…
В подземном переходе было прохладно, и был жуткий сквозняк, а парня с бородой, хвостом, лысиной и дудочкой не было. Но здешние завсегдатаи, продавцы книг и плакатов, объяснили, что Нинзя - так, оказывается, звали искомого субъекта - приходит попозже и имеет смысл подождать.
Решили, что ждать лучше в кафе с пивом, а когда вернулись через полчаса, Нинзя уже был на месте и, разложив на земле старый рюкзак, в который, очевидно, полагалось бросать деньги, довольно прилично выводил на деревянной флейте "Елоу субмарин".
- Знаешь его? - спросил Денис, дождавшись конца мелодии и протягивая Нинзе фотографию Промыслова-младшего.
- Монетку брось, - предложил тот.
Денис уронил на рюкзак десюлик.
- А теперь знаешь?
- Это Менделеев. Погремуха такая, флэт у него тут.
- А сейчас он где?
- У Вовика, наверно. Давно его не видел.
- А мужика, с которым он двадцатого числа прошлого месяца уходил из своей квартиры, помнишь? - спросил Турецкий. - Ты там оставался.
Нинзя наморщил лоб и зашевелил губами, изображая бурную работу мысли, и, чтобы ее ускорить, Денис бросил на рюкзак еще две двухрублевые монеты.
- Не, брат, не помню, - виновато пожал плечами Нинзя, - под кайфом был. Я это часто, под кайфом.
Выяснив адрес Вовика, сыщики снова выбрались в жару.
- Не там ищем, Денис, - констатировал Турецкий, - это не те люди. Промыслов сидел на тяжелых наркотиках, кололся. А эти просто панки, шпана - принципиально иной круг. Ты обратил внимание - вены у всех чистые: и у тех, в квартире, и у этого Нинзи. Они нас будут футболить от одной тусовки к другой, а толку - ноль.
- Вижу, - согласился Денис, - на серьезные притоны они нас не выведут.
- Значит, так, ты давай проверь лечебницы, диспансеры, места, в которых лечился или мог лечиться Промыслов, а я займусь этой "скорой помощью". Вечером мы с твоим дядюшкой запланировали у меня дома тихий мальчишник, так что заходи с отчетом.
6
Турецкий просидел у себя в кабинете почти до девяти вечера, удерживали его на работе по преимуществу не дела, а наличие кондиционера. И слоняться по собственной пустой квартире - пренеприятнейшее занятие. Дома тихо и жутко, как в мертвом городе. В результате, когда он добрался до своего жилища, под дверью уже торчал Грязнов и терзал звонок.
- Скажи спасибо, что я культурный человек, - сказал злой и потный Славка. - В следующий раз буду из пистолета замок открывать. Или группу захвата приглашу.
- Лучше пожарную команду. Тогда не придется подниматься на лифте, подадут прямо на кухню через балкон.
Несмотря на поздний час, жара и не думала спадать. Турецкий распахнул настежь все окна, но от этого стало только хуже: воздух на улице за день накалился, и асфальт во дворе, и вообще вся Москва. Вдобавок пацаны подпалили где-то поблизости несколько шин, вонь и копоть стояла по всей Фрунзенской набережной.
Турецкий с Грязновым разделись до трусов. Бутылку коньяка на пять минут поставили в морозилку, изъяли оттуда миску со льдом и направили на нее все вентиляторы в доме (три штуки), а принесенных Грязновым цыплят кинули на сковородку разогреваться. Атмосфера стала частично пригодной для жизни.
- Есть оригинальный тост, - объявил Грязнов, доставая из морозилки коньяк. - За идиллию!
- За отсутствующих здесь дам! - поддержал Турецкий.
Но настоящей идиллии не получилось. Именно из-за отсутствия дам. К тому моменту, когда цыплята окончательно обуглились, сыщики поглотили не более трети бутылки. Без всякого энтузиазма.
- Сашка, надо пригласить Старухину, - в задумчивости произнес Грязнов. - Шутка.
- Согласен. Шутка.
- Зря шутишь - не улавливаешь сути момента. Еще через двести граммов с тебя начнет спадать маска "важняка", и после этого она, как великая физиономистка, все прочтет на твоем лице, тебе даже говорить ничего не придется.
- Она не согласится, - вздохнул Турецкий. - Твоих волосатых ног испугается. Давай лучше Клаву Шиффер пригласим. Может, она цыплят лучше тебя разогревать умеет.
Потом они обсудили более реальные кандидатуры, и Грязнов принялся звонить. А еще через пятнадцать минут раздался звонок в дверь.
- Открывай ты! - Турецкий подскочил и вприпрыжку помчался за брюками. До того успех Славкиной затеи казался столь же сомнительным, как в случае со Старухиной и Клавой Шиффер.
Турецкий принял парадный вид, тщательно оглядел себя и с замиранием сердца проследовал на кухню.
- Добрый вечер, Сан Борисыч! - Это был Денис.
Грязнов-старший недовольно стаскивал штаны. Турецкий последовал его примеру. Потом подал Денису стопку, но он отказался.
- Жарко, я пивка принес. - Он указал на холодильник с неплотно прикрытой дверцей.
Внутри оказалось два ящика "Амстела". В этом просматривалось какое-то скрытое неуважение к его, А. Б. Турецкого, персоне, но в чем именно оно состоит, он так и не смог сформулировать для себя. Возможно, в том, что пришел Денис, а не Старухина.
Денис открыл себе бутылку пива, взглядом поискал стакан, не нашел - пришлось удовольствоваться чашкой. Турецкий наблюдал за ним с ехидцей и, все еще непонятно на что обиженный, не сказал, что стаканы в гостиной в серванте.
А Денису и из чашки оказалось вполне удобно.
- Сан Борисыч, - он осушил полбутылки и, блаженно растянувшись на стуле, закурил, - тут одна интересность обнаружилась: наш Жека совсем недавно лечился в клинике при НИИ нейрофизиологии и нейропатологии. Выписался он тринадцатого июня, а шестнадцатого руководитель клиники профессор Сахнов был убит.
- И? - осторожно спросил Турецкий.
- Я, конечно, не утверждаю, что это Жека его пришил, но есть повод проверить его последнюю госпитализацию более подробно.
- О чем это вы, мужики? Мы пиво пить собрались или на производственное совещание? - возмутился Грязнов и, решительно отодвинув бутылки, разлил по стопкам коньяк. - И с каких это пор, герр Турецкий, мой родной племянник на тебя батрачит? Ты что, его на полставки младшего прокурора оформил?
Турецкий слегка разомлел и вдруг понял, что дамы в такую жару были бы внапряг, и даже хорошо, что их нет. И на Дениса он зря обижался.
- Не-а, Слава, я ему такого клиента нашел! Целый вице-премьер, большой человек, а главное - не стеснен в средствах. Кстати, пиво, Денис, тоже включи ему в счет, в качестве расходов на форс-мажорные обстоятельства.
- И по две бутылки коньяка в день, - добавил Грязнов. - Вернее, в сутки.
- Коньяк, Слава, придется квалифицированно отрабатывать, - заметил Турецкий.
- А я что, я разве против? Все равно у вас без меня ни хрена не выйдет, а так - лишний стимул к конструктивному сотрудничеству. Чего там стряслось у вашего вице-премьера, жена, что ли, к нефтяному магнату ушла?
- Он у нас сам магнат, - откликнулся Турецкий, - курирует энергетические отрасли, а ушел от него сын.
- С магната можно и по четыре бутылки потребовать, - прикинул Грязнов, - а то и по пять. Будем создавать стратегический запас на зиму. Ладно, быстро излагайте, чего нужно, и на том о работе закончим.
- Ты про этого профессора что-нибудь знаешь? - лениво спросил Турецкий. - Как его там…
- Сахнов, - подсказал Денис.
- А это разве не твое дело? - удивился Грязнов. - Я думал, у вас в Генпрокуратуре только ты один и работаешь…
- А это мы расследуем?
- Ну.
- Значит, еще кто-то работает, - вздохнул Турецкий.
- Сахнов ваш на машине разбился, а потом у него дырку в голове нашли. Я, собственно, особенно не в курсе. Но если нужно, могу поговорить…
Турецкий снова вздохнул:
- Ладно, я сам.
- Дядь Слава, нужно нашего пропавшего Промыслова по сводкам проверить: ДТП, неопознанные трупы или, может, он вообще в розыске числится.
7
С утра Турецкий поехал навестить хиппарей с промысловской квартиры.
Они уже проспались, и все, кроме Заи, способны были воспринимать окружающее вполне адекватно. Промыслова по фотографии опознали трое из пяти парней, но никто из них понятия не имел о его нынешнем местонахождении. Двадцатого июня, когда в последний раз Жека появлялся на своей квартире, они всей компанией были в Крыму, о чем заявили единодушно, и даже взялись расписывать Турецкому прелести пеших походов по южному берегу. С Сарыча на Балаклаву. И обратно. А потом…
Турецкий переписал их координаты, хотя был почти уверен, что пользы от этого мало. Можно, конечно, проверить, действительно ли они были в Крыму или врут, но это уже в крайнем случае. Судя по всему, с Жекой у них мало общего, просто пользовались его квартирой - ничего особенного в этом не было: нерушимое наркоманское братство.
И еще маленький нюанс, который грозил вырасти в огромную проблему. Любители тибетских напевов дружно утверждали, что Жека давно и прочно сидит на героине, что не очень согласуется со словами его папаши, но, возможно, тот не совсем в курсе. Жека мог ему всего и не рассказывать (наркоманы не самый искренний народ), а какова рыночная стоимость дозы колес или опиума и почему сын просил больше денег, Промыслов-старший наверняка не уточнял.
По поводу убийства Сахнова нужно держать военный совет с Меркуловым. Для начала выяснить, кто ведет дело, потом получить доступ к материалам следствия, и, по возможности, без объяснения причин собственной заинтересованности. А без помощи Меркулова тут не обойтись никак.
Меркулов разговаривал по телефону. Точнее, слушал с утомленным видом. Должно быть, высокое начальство.
- Давай, что там у тебя, - сказал он, прикрыв трубку ладонью.
- Я хочу ознакомиться с делом об убийстве директора клиники, где лечился наш пропавший.