Турецкий не успел изложить свои соображения, Меркулов кивнул и, продолжая внимать начальству, набрал номер на другом аппарате:
- Алексей Геннадиевич? Сейчас к тебе подойдет Александр Борисович Турецкий, он занимается одним из пациентов Сахнова, введешь его в курс дела.
- Что за Алексей Геннадиевич? - вполголоса поинтересовался Турецкий.
- Азаров. - Меркулов хотел что-то добавить, но по телефону от него, похоже, потребовали отчета. - Все необходимые меры… - Меркулова опять перебили, и он махнул Турецкому рукой, что означало примерно следующее: иди работай и не мешай другим.
С Азаровым Турецкий до сих пор не пересекался. Ему было двадцать восемь или даже двадцать семь лет, тем не менее он уже успел стать "важняком". За какие такие особые заслуги - неизвестно, наверняка чей-то протеже. Никаких слухов и сплетен по этому поводу Турецкий вспомнить так и не смог, сколько ни старался, единственное, что ему удалось восстановить по памяти совершенно отчетливо, - лицо Азарова. Волосы прямые, темные, глаза близко посаженные, лицо вытянутое, нос орлиный, сломанный. И это правильно.
Азаров ждал его в коридоре с толстой папкой под мышкой.
- Александр Борисович? Я Алексей Азаров, добрый день. Давайте пройдем к вам: у меня кондишен барахлит.
Такой поворот Турецкого обрадовал: на своем поле на правах хозяина проще давить авторитетом. Поэтому он молчал, пока не уселся в свое любимое кресло.
- Ну что там у нас есть?
- Сахнов Георгий Емельянович, профессор, директор НИИ нейрофизиологии и нейропатологии, ведущий специалист действующего при НИИ наркодиспансера, действительный член Академии медицинских наук Российской Федерации и прочая, и прочая, и прочая. Погиб в результате дорожно-транспортного происшествия при выезде из Москвы по Дмитровскому шоссе шестнадцатого июня около шести часов утра - на большой скорости не справился с управлением.
- Стоп, стоп, стоп. Я что-то не понимаю. Его все-таки убили или он погиб в результате несчастного случая? Если последнее, тогда при чем здесь Генпрокуратура, с каких это пор мы занимаемся ДТП?!
- Одну минуту, Александр Борисович, я как раз подхожу к сути дела. По данным судмедэкспертизы, Сахнов скончался не от травм, полученных при аварии. К этому моменту он уже был мертв от десяти минут до получаса.
- Замечательно, - пробурчал Турецкий. - От травм при аварии он не скончался. От них он ожил.
Азаров открыл следственное дело на нужной странице и протянул Турецкому. Он быстро пробежал глазами акт экспертизы. Акт не содержал ничего сверх того, о чем только что было сказано. Итак, профессор Сахнов действительно убит. С этим, по крайней мере, разобрались.
Убедившись, что Турецкий прочел заключение судмедэксперта, Азаров продолжил:
- Есть пять (!) очевидцев, все ехали в одной машине, возвращались с дачи.
- Очевидцев чего?
- Непосредственно самой аварии - как он вылетел на обочину и врезался в столб - никто не видел. Свидетели слышали сильный удар и подъехали к месту происшествия меньше чем через минуту. Дальше начинается самое интересное. Пока свидетели вытаскивали тело Сахнова из-под обломков, появились двое сотрудников автоинспекции, очень оперативно: прошло, по разным показаниям, от двух до пяти минут. Они покрутились вокруг сахновской тачки, якобы вызвали по рации опергруппу, записали фамилии свидетелей происшествия, попросили не расходиться и отчалили. Свидетели прождали еще полчаса, пока не появились еще одни гаишники - на этот раз уже настоящие.
- А первые, значит, больше не светились?
- Нет. Я проверил все зарегистрированные сообщения. Сведения об аварии на Дмитровском шоссе поступили в шесть тридцать две, когда наших виртуальных ментов и след простыл.
Турецкий вздохнул и не почувствовал никакого облегчения.
- Ну хорошо. Меня, собственно, интересует связь между убийством Сахнова и его профессиональной деятельностью. Есть какие-нибудь зацепки, Алексей Геннадиевич?
- Геннадиевича можно опустить. Пока выявлена всего одна связь - зато практически железная. В машине Сахнова обнаружено значительное количество героина. В его квартире во время обыска - и того больше. Недельный запас для всех его хануриков. Я пытался выяснить, что к чему, непосредственно в клинике, но без шума - сами понимаете: уважаемый человек, медицинское светило и все такое прочее. Но там круговая порука, все молчат.
- Молчат как рыбы об лед, - грустно добавил Турецкий.
- Точно так. Можно, конечно, внедрить своего человека, но, во-первых, это бюрократическая волокита, нужно согласовывать с УНОН, во-вторых, время упущено. С момента смерти Сахнова схема распространения наркотиков в клинике уже наверняка поменялась.
- А ты уверен, Алексей, что это не подставка? Если кто-то посадил уже мертвого Сахнова в машину и упер его ногу в педаль газа, почему этот кто-то не мог подбросить наркоту в багажник и в квартиру?
Азаров как-то странно посмотрел на Турецкого, словно почувствовал в его словах подвох.
- Вы уже не первый, кто выгораживает Сахнова. У вас, как я понимаю, есть какие-то факты?
- Никого я не выгораживаю, - возразил удивленный Турецкий. - Просто высказываю версию. Вполне допустимую. На тебя что, кто-то давил в связи с этим делом? Костя… Константин Дмитриевич в курсе?
- Я нашел одного бывшего пациента Сахнова. Он… подтвердил, правда при беседе, что наш уважаемый профессор снабжал пациентов наркотиками через доверенных сотрудников. Но официальные показания он давать отказывается - боится. И правильно делает, между нами говоря. Я что-то ничего пока не слышал о существовании российской программы защиты свидетелей. Так что хоть уверенность в причастности Сахнова у меня и есть, но фактов-то нет…
Азаров замолчал, выжидающе глядя на Турецкого, очевидно собираясь теперь услышать его историю. Вопрос о давлении он, между прочим, аккуратно обошел, подумал Турецкий. Вообще парень - явно не промах. С этим делом ходит наверняка как по минному полю, но до сих пор не подорвался и не наложил в штаны. Но не это сейчас главное. Когда Азаров сказал про бывшего сахновского пациента, у Турецкого затеплилась надежда, почти уверенность.
- Кто этот свидетель? - спросил он, стараясь не показать своей заинтересованности.
- Александр Борисович, - усмехнулся Азаров, - вы прекрасно понимаете.
- Ты мне не доверяешь? - выпалил Турецкий. - Нужно письменное указание от Меркулова?
- Я вам доверяю, Александр Борисович, я же рассказал вам о свидетеле, хотя в материалах по делу вы не найдете о нем ни строчки. Но мне не известны причины вашего интереса, а не зная их, я не могу гарантировать ему безопасность, да и вы сами, скорее всего, тоже. Есть еще и второе "но", которое все и определяет: я сам не знаю его имени.
- ?!
- Он вышел на меня самостоятельно и обещал поддерживать связь более или менее регулярно.
- Твой свидетель - мужчина?
- Я бы сказал, совсем пацан: ему лет двадцать максимум.
Промыслов отпадает. Обидно, подумал Турецкий. Ему тридцать два, и он наркоман, на двадцатилетнего никак не тянет.
- А когда этот тип лечился последний раз?
- По его словам, более года назад, но он может сознательно называть неверные сроки, чтобы я его не вычислил.
- А ты не пытался сфотографировать и предъявить карточку сотрудникам клиники для опознания?
- Нет, конечно, Александр Борисович, это было бы тактически неверно. Он сам на меня вышел и никаких рычагов, чтобы заставить его колоться, у меня нет. Пусть пока играет по своим правилам. Если я его засвечу - всем будет хуже.
Может, подумал Турецкий, Азаров допросил информатора-агента какой-нибудь службы МВД или ФСБ и не может его афишировать? Один черт… После некоторых колебаний Турецкий достал фотографию Промыслова и протянул Азарову:
- Поинтересуйся при встрече, что он о нем знает.
Азаров внимательно рассмотрел снимок:
- Кто это?
- Тоже пациент Сахнова, зовут Евгений. Пока все.
- Хорошо, договорились.
Азаров засобирался.
- Погоди, а мотив убийства Сахнова ты установил? - спросил Турецкий.
- Версий несколько. Наиболее вероятные, на мой взгляд, две: либо он не заплатил вовремя поставщикам, либо что-то не поделил с "крышей", - скорее всего, с большими звездами из МВД. Но вы сами понимаете: это только мои предположения, и вообще, дело дохлое. Ладно, Александр Борисович, я пошел, если что-нибудь выясню про вашего Евгения, сразу сообщу. Все, счастливо.
Темнит коллега, подумал Турецкий, глядя ему вслед. Если Сахнов действительно занимался распространением наркотиков - этого не скрыть от ближайшего окружения, как ни крути. Не может же, в конце концов, лечащий врач не заметить, что его пациент под кайфом. И насчет круговой поруки - тоже туфта, всегда найдется слабое звено в цепи империализма… А Азаров как следователь ведет себя странно, это видно с первого взгляда, хотел бы - поставил бы всех на уши в сахновской клинике. Но не поставил и оправдание нашел - была установка действовать без лишнего шума. Возможно, даже от Кости. Выходит, нашему юному другу указали на его место в истории. И он в целом согласился. А теперь потихоньку что-то там себе разнюхивает в надежде повысить свой статус.
Ползучий борец с мафией, придумал определение Турецкий. Оно ему понравилось, и от этого захотелось поскорее приняться за работу, но для начала выпить пива похолоднее. Потому что опять начиналась жара, и остатки вчерашней амстеловской роскоши нагревались в портфеле.
8
Расправившись с пивом, Турецкий занялся "скорой помощью", предположительно увозившей Промыслова вечером двадцатого июня.
Но оказалось, что к Промыслову эта "скорая" отношения не имеет: действительно, двадцатого июня в восемь сорок пять вечера был вызов на Цветной бульвар по поводу острых болей в животе. Женщину сорока пяти лет госпитализировали с подозрением на аппендицит, но выяснилось, что это пищевое отравление - дамочка объелась грибами.
Турецкий был искренне разочарован.
Значит, и это дорога в никуда.
Для очистки совести нужно теперь проверить названного Нинзей Вовика, а потом переключаться на нормальных знакомых Промыслова, в смысле ненаркоманов.
Перспектива отпуска стремительно отдалялась. То есть становилась все перспективней и перспективней.
9
Вовик проживал в классической пятиэтажной хрущобе.
Турецкий с Денисом подъехали к дому со стороны двора. И, не сговариваясь, начали изучать балконы. Ничего экстраординарного на этот раз не обнаружилось - самый большой оригинал на четвертом этаже в крайнем подъезде вывесил флаг ООН. Этажом ниже бабулька-огородница обихаживала грандиозных размеров кабачки.
- Смотрите, Сан Борисыч, чернобыльские овощи.
- Это вьетнамские кабачки, - выказал осведомленность Турецкий. - Вымахивают метра два длиной, а можно, кстати, не дожидаться, понемногу отрезать и трескать. А они тем временем заново отрастают. Единственная проблема: как их опылять. Им нужен специфический вьетнамский кабачковый ночной мотылек, который у нас не водится. А цветут они всего одну ночь, поэтому приходится целую неделю по ночам караулить с кисточкой, чтобы вовремя совершить акт искусственного осеменения.
Денис никак не прокомментировал глубокие сельскохозяйственные познания старшего товарища, чем заслужил молчаливое одобрение. Со вчерашнего дня, после посещения промысловской квартиры, когда выяснилось, что Денис в курсе жизненного цикла травников, а он, Турецкий, нет, "важняк", постоянно чувствовал собственную моральную устарелость. Он, похоже, отстал от этой самой жизни, причем, как это обычно и бывает, незаметно, но безнадежно.
Поднялись на четвертый этаж. В ту самую квартиру, где на балконе висел ооновский флаг. После этого всякие Кривенковы будут рассказывать, как тяжело выявить наркоманов, подумал Турецкий. Он вытер пот и позвонил в дверь.
В квартире определенно что-то происходило, кто-то чем-то бухал, матерился, включал и выключал воду, но на звонки в дверь упорно не реагировал. Турецкий продолжал настойчиво давить кнопку. Хозяин так же настойчиво его игнорировал.
Денис, несмотря на отменные физические кондиции, а может, и благодаря им, тоже покрылся потом и стал понемногу закипать.
- Заглюкался наш Вовик, - предположил он. - Под кайфом, урод, наверное, воображает, что стирает носки или делает генеральную уборку. Я, как назло, пива нахлебался, держусь из последних сил…
Турецкий укоризненно посмотрел на него. Денис немедленно смутился:
- Ну ладно, дайте, что ли, ногой попробую.
Турецкий посторонился, освобождая Денису оперативный простор. В это время из-за двери грохнул выстрел, через полсекунды еще один. Стреляли, наверное, из дробовика, картечью, в двери на уровне пояса образовались два отверстия с рваными краями, как раз напротив того места, где только что стоял Турецкий и куда намеревался заехать ногой Денис. Не дожидаясь, пока Вовик, или кто там еще, перезарядит свою берданку, Денис сделал то, что собирался, - что есть силы ударил ногой повыше замка. Дверь у Вовика, как и весь дом, была стандартная хрущевская - хилая, открывающаяся вовнутрь, но первый натиск выдержала.
Пока Денис примерялся, как бы приложиться еще сильнее, рискуя получить очередной заряд картечи в живот, Турецкий вытащил захваченный на всякий случай "макаров" и всадил три пули в замок.
Одновременно с Денисом они вломились в узкий коридор, ружье лежало на полу, - видимо, боеприпасы кончились. Истерзанную входную дверь тут же захлопнуло сквозняком.
- На балкон! - скомандовал Турецкий, первым сообразивший, откуда ветер дует.
Балконная дверь была распахнута, и некто медленно переваливался через перила головой вниз, они видели только его ноги, готовые оторваться от земли. Денис юркнул в проход раньше Турецкого и успел поймать неизвестного уже в полете. Человек, похоже, не обрадовался чудесному спасению и начал извиваться, пытаясь вырваться из Денисовых объятий. Турецкий сорвал бельевую веревку и несколько раз обмотал ею падальщику ноги, закрепил конец за перила и, обеспечив таким образом страховку, стал помогать Денису его вытаскивать.
Но парень, вопящий не своим голосом и, по-видимому, совершенно обалдевший, ухитрился дернуться с такой силой, что едва не увлек за собой Дениса вместе с Турецким. Под их весом металлическую решетку выворотило с корнем из бетонного основания. Турецкий, стоявший на полшага дальше от края, сумел ухватить Дениса за брюки, и только благодаря этому Грязнов-младший не сорвался вниз. Третий участник событий, привязанный за ноги бельевой веревкой к завалившейся на пол и держащейся на честном слове балконной ограде, продолжал извиваться, как червь-бодрячок на крючке.
Денис, став на колени, опять поймал его за щиколотки и потянул наверх. Но он вцепился мертвой хваткой сумасшедшего в арматуру, наваренную этажом ниже, служившую несущей для гигантских кабачков.
Турецкий попытался помочь - безрезультатно. Тут он увидел, что бабулька-огородница, до сих пор с интересом наблюдавшая за всеми перипетиями борьбы, почуяв прямую угрозу своим зеленым насаждениям, заорала:
- Сгинь! Сгинь! Да что же это творится такое?!
- Держи! - приказал Турецкий Денису, видя, что их усилия напрасны. - Сейчас снизу подам. - И гаркнул на бабульку, которая продолжала причитать: - Бегом, мамаша, открой мне!
Когда он сбежал на третий этаж, дверь была заперта. Турецкий забарабанил кулаком:
- Скорее, бабка, сейчас сорвется!
- А ты кто такой? - спросила она изнутри недоверчиво. Глазка в двери не было, цепочки, наверное, тоже.
- Служба спасения на крышах!!! Открывай, а то стрелять буду!!!
Дверь слегка приотворилась. Турецкий толкнул ее плечом, едва не завалив пожилую женщину, и рванул на балкон. Слава богу, жилец с четвертого этажа все еще болтался на прежнем месте. Турецкий встал на табуретку и от души огрел его рукояткой пистолета по затылку. Висящий вниз головой сразу обмяк. Турецкий дрожащими от волнения руками расцепил судорожную хватку, которой ненормальный впился в металлические прутья, при этом ободрал в кровь пальцы - и махнул Денису:
- Вира!
Турецкий поднялся наверх и оглядел поле после битвы.
Насильно спасенный гражданин корчился в судорогах на диване.
Денис закрыл дверь на балкон - от греха подальше, и правильно, подумал Турецкий: выпорхнет - опять его лови, делать больше нечего.
- Вовик? - спросил Турецкий, усаживаясь на стул рядом с диваном.
Гражданин поднял на него глаза. Вполне, кстати, осмысленные, удивленно отметил Турецкий, учитывая его предыдущие ужимки и прыжки.
- А в-н-н-ы-ы-н?
- Мы кто? - догадался Турецкий. - Мы - следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Турецкий Александр Борисович. - Он подсунул удостоверение под самый нос лежащему.
- Вовик, - как ни в чем не бывало сказал Вовик и принял сидячее положение. - Надо бы чайку сварганить.
Он стек на пол и начал шарить под диваном. Денис на всякий случай поднялся и изготовился к отражению внезапного нападения. Но Вовик вел себя мирно: из-под дивана он извлек кистевой эспандер, размял руки и потащился на кухню заваривать чай. Денис последовал за ним и, обернувшись к Турецкому, покрутил пальцем у виска.
С чайником Вовик кое-как управился, даже налил себе и гостям, но выпить не успел: его опять скрутило и он осел вдоль стены, выплеснув стакан кипятка себе на грудь и, похоже, не почувствовал этого.
Денис и Турецкий молча наблюдали за ним в течение трех-четырех минут, пока он попеременно рычал и скулил. Вовик пришел в себя так же неожиданно, как и вырубился, и принялся извиняться:
- Сахара нет - рассыпал. Сгущенки хотите?
- А, сгущенки… - улыбнулся Денис понимающе. - Травник?
- Торчал по малолетству. - Вовик закатал штанину по колено и продемонстрировал исколотые вены на щиколотке. - Соскакиваю. Четвертый день пошел. Или третий… Не помню, ломает-по черному.
- Зачем стрелял? - поинтересовался Турецкий. - Ждал кого-нибудь?
- Стрелял?
- Да, стрелял.
Вовик не ответил.
- Ждал кого-нибудь? - переспросил Турецкий и принялся тормошить хозяина квартиры, который, похоже, решил впасть в прострацию. - Боялся того, кого ждал? - подсказал он, не слишком, впрочем, надеясь на успех.
- Шиза, - наконец выдавил Вовик.
- А прыгал с балкона зачем?
- С балкона? - туповато переспросил Вовик. - А… Ну я же говорю: шиза. Ши-за, запаморочение нашло. Я даже специально замок на двери заклинил, чтобы нельзя выйти было. И чтобы войти никто не мог. Иначе в первый же день не удержался бы.
Он отобрал чай у Дениса и проглотил залпом.
- На кой я сдался Генпрокуратуре?
- Мы разыскиваем Евгения Промыслова, Жеку короче. Все подряд отсылают к тебе: Вовик, мол, точно в курсе, - слегка приврал Турецкий. - Так что давай колись по-быстрому, и мы пойдем, даже дверь обратно заколотим, раз уж замок сломали.
Ни слова не говоря, Вовик, шатаясь, направился в спальню, обессиленно рухнул на кровать и вдруг неожиданно выхватил из-под подушки помятую тетрадь и попытался разорвать зубами. Турецкий, внимательно фиксировавший его телодвижения, тут же ударил его ребром ладони по шее. Вовик отключился и выронил тетрадь.