Он нарочно смешал в кучу названия организованных преступных группировок. А имел в виду, разумеется, азербайджанскую братву, прибиравшую к рукам всю торговлю московского региона - рынки, магазины и, в частности, то самое Большое кольцо, о котором даже в этом кабинете за два последних дня было говорено гораздо больше, чем, возможно, за все время его существования.
- За что уважаю, - спокойно отозвался Грязнов. - Точно в десятку. Так что перед тобой круг действующих лиц. Пока ты из кожи лез, чтобы защитить честь дамы, которой, как мне стало известно, в свое время сам же и помог с нею расстаться?..
- Генерал, фи-и… - сморщился Турецкий.
- Исключительно в целях установления справедливости! - возразил Грязнов. - Так вот, пока ты… Мы в свою очередь изо всех сил помогали тебе не потерять лицо перед вышестоящими товарищами. И если в тебе сохранилась хоть капля мужской чести, ты должен это подтвердить. И сказать большое спасибо седьмому отделу, а не морщить нос, как будто ты один… твою мать, а остальные не люди.
Мягко так, с улыбочкой.
- Да, - сказал Турецкий, - прав был классик - торг здесь неуместен. Мой поклон бойцам автомобильного фронта. А где… - он перевернул фотографию и кивнул, прочитав на обороте фамилию: - Извини… И когда ж они только успели?
- А пока тут некоторые окучивали таганскую братву, мои орлы ночей, понимаешь ли, не спали, все старались… И кстати, по некоторым, теперь уже полностью достоверным данным, твой тот случай был нетипичным. Мне ответственно доложили, что таганские ребятки сами практически организацией подстав на дорогах не занимаются - для этого у них имеется всякая шелупонь, которая предпочитает и машины свои не бить, и гонорары не заламывать. Так, максимум четыреста - пятьсот долларов. Это именно те суммы, с которыми навороченному ездоку и расставаться особо ненакладно. Поэтому подобные операции и не фиксируются, как правило, и не получают крупного общественного резонанса. Можно считать, что твой случай - это, скорее, исключение из правила. И он уже кое-кого насторожил. Так я думаю.
- И откуда ж, позволь полюбопытствовать, у тебя эти сведения?
- Есть источники… - почему-то оглянувшись, сказал Грязнов негромко. Поиграл густыми своими рыжими бровями и в том же тоне добавил: - Старые, понимаешь, контакты.
Этот его своеобразный мимический спектакль определенно тянул на секретность. Турецкий, во всяком случае, понял, что большего он здесь, в кабинете, из Вячеслава не вытянет. И в то же время, как ему показалось, тот готов был сообщить еще что-то - но в другой обстановке. Значит, что? Перефразируя известный тезис о том, что если, водка мешает работе, надо бросить работу, он, как бы размышляя вслух, произнес:
- Ну что ж, если, как говорится, обстановка мешает делу, надо сменить обстановку, верно?
Грязнов лишь подмигнул в ответ.
2
Через пятнадцать минут Турецкий припарковал свою "десятку" возле ресторана "Узбекистан", буквально в двух шагах от Петровки - на Неглинной.
А когда они выходили из управления, он, словно между прочим, спросил Вячеслава, обедал ли тот. Грязнов посмотрел сперва на друга, потом на собственные часы и удивленно пожал плечами. Но промолчал, давая Турецкому возможность для любых предположений.
- Считаешь, еще рано? - не понял Александр Борисович.
- Ну почему же рано, если угощаешь ты? - снова удивился генерал милиции, но теперь уже явно имея в виду иное. - Разве я вообще когда-нибудь и в чем-нибудь отказывал, если ты очень настаивал?
О том, что он предполагал просто перейти через улицу в сад "Эрмитаж" и принять там, в ресторанчике, по соточке, Вячеслав также благоразумно промолчал. Зачем же останавливать человека, если у того вдруг рождаются вовсе не глупые идеи? Так они и оказались в "Узбекистане", где для них всегда имелся уютный уголок. Точнее, маленький кабинетик, которым распоряжался сам хозяин Рустам Алиевич, а в его отсутствие - мэтр Ашурали Ибрагимович и где можно было разговаривать без всякой боязни быть услышанным. И сколько же хороших, но, главное, полезных минут провели они здесь! А какая кухня! Какой замечательный старый коньяк, поставленный на выдержку еще при советской власти!
Отдали должное острым закускам, на которые превосходно лег традиционный коньяк "Москва" двенадцатилетней выдержки, ненавязчиво и мягко напомнивший в разгар ледяной зимы об опьяняющих душу ароматах летних цветов. Вячеслав Иванович невольно размечтался о той поре, когда сможет наконец усесться на ранней зорьке с удочкой, наблюдать медленно подымающийся над сонной водой влажный туман и дышать, дышать полной грудью, поеживаясь от предутренней прохлады… Это видение было настолько зримо, что он даже пропустил мимо внимания какой-то заданный ему Турецким вопрос. Оторвал невидящий взгляд от собственной тарелки и уставился на Александра, тот смотрел удивленно.
- Ну чего? - спросил, жалея об исчезнувшей картинке.
- А чего ты повторяешь мой вопрос? - улыбнулся Турецкий. - Ты, как тот хохол, задумавси?
- Какой хохол? - нахмурился Грязнов, ничего не понимая.
- Тот, что врезался однажды лбом в мой багажник. Ехал на велосипеде с мешком картошки за плечами, башку свою опустил, ну и врезался. И вся картошка его рассыпалась по шоссе. А я и стоял-то на обочине. Я его спрашиваю: ты чего, мужик? Совсем, что ли? А он отвечает: та задумавси… И фингал на лбу растирает. Мне ему даже расхотелось дать в глаз. Слушай, я тебя зачем пою и кормлю? Чтоб ты мечтал тут или о деле думал?
- А-а… Ну да, ты рассказывал, помню… Надоело все, Саня! - с легким таким отчаянием в голосе сказал Вячеслав. - Уйтить бы… как писал один…
- Ага, и не прийтить, - закончил Александр, - тоже читали. Шиш тебе, начальник. Давай-ка лучше колись.
- Так зачем? Ты его и сам прекрасно должен помнить… Джамал Джафарович.
- Во-он кто! А он нынче где обитает? На зоне или как?
Старая уже история. Вместе со Славкой они раскручивали героиновую эпопею, в которой были основательно замешаны трое братьев Багировых. Джамал младший, он пару московских рынков держал тогда. И вопреки проискам многочисленных советчиков, они довели-таки дело до суда. А остальное уже не интересовало Турецкого. Так чем же дело закончилось?
Старшего брата отмазали друзья в правительстве. Средний сел, поскольку с ним вопрос был предельно ясен и он решил, что "ментовская зона" для него, бывшего генерала МВД Азербайджана, гораздо спокойнее, чем слишком жаркие объятия президентского клана, тщетно ожидавшего его экстрадиции на этническую родину. Ну а младший? Главное ведь не в том, чтобы адвокат оказался шибко шустрым и умелым, а в том, чтобы и обвинение в конечном счете не сильно настаивало, и судья способен был пойти на определенный консенсус, и… Ну да, и здоровье у Джамала сразу тогда очень сильно подкачало - гипертонический криз, как настаивали врачи бывшего Четвертого управления. Короче, подошел момент, когда и Грязнов понял, что в отдельных ситуациях прошибать лбом бетонные стены - не лучший способ навести в стране порядок. О чем и проинформировал Джамала - в обмен, естественно, на некоторые, так сказать, взаимоприемлемые условия… И младший Багиров, который мог лишиться всего, остался, как удачливый картежник, при своих, обещая делиться взамен кое-какой нужной Грязнову информацией. Ну а кто сегодня, скажем так, категорически откажется иногда сотрудничать с органами? Только полный идиот. Либо отморозок. Вот таким образом и заимел Вячеслав Иванович важный для себя источник. Но…
Вячеслав мог бы и не говорить этого "но", разве Турецкий не понимал, что иной раз достаточно нечаянного намека, чтобы источник вмиг пересох - и навсегда? Только и спросил:
- И когда ж ты все успел, старина?
Грязнов сделал лишь такой жест, после которого у Александра появилось немедленное желание налить и ему, и соответственно себе.
- Тогда, может быть, мне следовало предположить, что ты… - осторожно, почти с восточной хитрой велеречивостью, начал новый заход Турецкий. - Что тебе удалось, хотя бы в общих чертах, прояснить?..
- Не продолжай, не старайся быть догадливей меня, Саня, - уже закусывая, ответил Вячеслав. - А чего ради я вообще разговаривал бы с ним? Честно говоря, у меня мелькнула мысль, что заказ на тот джип сделал именно он. Ты ведь его помнишь?
Конечно, Турецкий помнил Джамала. Огромный, рыхлый, лысый… Они со Славкой его называли грязным ишаком. И такая кличка, в общем, не расходилась с сутью данной личности, прости, Господи, за слово "личность".
- А я как-то и не подумал! - слегка растерялся Турецкий.
- А ты и не мог подумать. Ты же был уверен, что он "загорает". А я некоторых вещей стараюсь не афишировать. Нет, Саня, тут он оказался непричастен.
- Кто же тогда причастен?
- Правильный вопрос. Видимо, по этой причине и приставил меня Костя к тебе. Кто-то ж из нас двоих должен думать, верно? - сказал без всякой издевки, как об очевидном. - А друг мне ваш Питер или не очень - дело второстепенное.
- Ты забыл, Славка, основную реплику Кости! Не помнишь разве, что он сказал? А сказал он следующее: передай своему приятелю Вячеславу, что жуликов искать никто за него не станет. Совсем их распустил, понимаешь, а нам обещаний тут всяких надавал, вот пусть теперь сам же с угонщиками и расправляется. И расхохотался. Причем смех его я назвал бы отчасти даже издевательским. Это помимо сарказма, иронии, типичной Костиной язвительности, не знаю уж, право, как еще назвать…
- Сейчас это не играет ни малейшей роли, - небрежно отмахнулся Грязнов. - Можешь не изгаляться над старым товарищем… Но слушай дальше. Итак, поняв наконец, что ты с командой Дениски отправился, вопреки данному тебе Костей заданию, заниматься, скорее, личными делами, нежели общественными, я решил, что надо спасать положение и приоткрыл свои личные краны… Так знаешь, чем занимается Джамал?
- Странный ты человек, ну откуда?
- Он уже не два, как раньше, рынка держит, а добрый десяток. В том числе и Царицынский, и Лефортовский, и… и прочие. И на кольце большие для себя перспективы видит. Поэтому мне показалось, что наша беседа с ним могла бы представить взаимный интерес. Помнишь вечный принцип всех спецслужб мира? Враг не должен знать, что мы знаем, что он знает, что мы знаем! Спросишь, к чему я? А к тому, что когда на Джамала наезжают чужие братаны, те же таганские или какие-нибудь другие, они подставляют, компрометируют в первую очередь именно его. К примеру, в моих глазах. Если я ему напоминаю - не наглей! - он же и не наглеет. Я ему говорю: у тебя бизнес, ты хочешь его лишиться? Он не хочет. Он в курсе, что я все про него понимаю. Но вдруг мое место займет кто-то другой?! С другими взглядами? Что совсем не исключено. Вот ведь какая логика! А теперь и ты, Саня, вправе задать мне вопрос: почему моя реакция на твоих наезжал, или подставлял, как тебе угодно, была столь спокойной? А потому, что Джамал, насколько мне известно, уже и сам обеспокоен ситуацией. И его сборная, "мусульманская", команда, которую он, между прочим, держит крепко, - Грязнов показал свой сжатый, поросший рыжими волосками кулак размером с небольшую кувалду, - народ достаточно жестокий, клановый, хотя, по идее, они должны бы сидеть тихо и, как в том анекдоте, нейтралитет в руках держать. Но когда возникнет вдруг ма-аленькая такая войнушка, мы и среагировать не успеем, как очередная новоявленная братва просто перестанет существовать. А мы никогда и не успеваем, понимаешь? И если теперь я говорю Джамалу, что мне надо знать то-то и то-то, он отлично понимает, что мне действительно надо это знать. Ибо в моем знании заложена отчасти и гарантия их собственного спокойствия. Но пока они еще только озабочены, а конкретной опасности для себя не видят, почему я должен волноваться? Объяснил?
- Более чем. Очень удобная позиция. Типично генеральская.
- Фиг обидишь!.. Что-то в горле пересохло. И прикажи, пожалуйста, подавать горячее…
3
Нет, все-таки обед был дан не зря!
Грязнов, держа в руках фотографии троих азербайджанцев, дагестанца и чеченца, а также досье на эту пятерку, имел все основания спросить у Джамала, имеют ли они к нему какое-либо отношение, и если да, то какое конкретно? И показал распечатки с видеозаписей из Германии.
Толстый Джамал соврал, что в первый раз этих типов видит. Так бывает, сказал ему Грязнов, когда фотографии кажутся не очень четкими. И достал снимки из муровского архива. Джамал был просто вынужден тут же признать свою ошибку. Попробовал бы только!
Да, он, конечно, знает этих парней. Но они не его, они служат у Муслима. Несколько наводящих вопросов - и Джамал неохотно поведал Вячеславу Ивановичу то, что сам Грязнов теперь с видом явного своего превосходства излагал Александру Борисовичу.
Итак, Муслим Алиев. По некоторым слухам, которые, возможно, распространяет он сам, имеет отношение к большому президентскому клану. Место постоянного проживания - Нахичевань, государство Азербайджан. Профессия - хлопкороб, короткое время занимал пост министра сельского хозяйства республики. Основное занятие - торговый бизнес. Более конкретно - осуществляет поставки плодоовощной продукции в столичный регион России из республик Северного Кавказа, закавказских государств и стран Ближнего Востока и Причерноморья.
- Другими словами, Саня, с каждого апельсинчика или финика, который слопает твоя Нинка, - постарался доходчиво объяснить Вячеслав Иванович, - копеечка или там центик - неважно, падает в карман Муслимчика. Нехило? А теперь прикинь на круг!
Турецкий охотно подтвердил. Но его интересовало совсем другое.
- Да-да, - кивнул Грязнов, - ты хочешь знать, где он находится? Я тоже того хотел. Но Джамал уперся, а я пообещал перетрясти всю его команду, пока не найду тех, кто мне нужен. И он тут же вспомнил. Как он сказал, совершенно случайно. И стал долго извиняться по поводу своей забывчивости. Нет, Саня, он действительно ишак… Знаешь такое Крошкино по Киевской дороге? Это за Внуковом. Так вот, там, примерно в двух километрах от автотрассы, есть богатенький поселок. И когда Муслим появляется в наших краях, а это, кстати, случается довольно часто, самолеты из Баку в Шереметьево-один летают каждый день, он сразу отправляется туда. Но дом со всеми без исключения восточными удобствами и, надо полагать, забавами, в котором он останавливается, как сказал наш ишак, принадлежит официально не Муслиму, а какой-то его дальней родственнице, едва не ставшей десять, или сколько там лет назад, жертвой войны в Карабахе. Тогда, ты помнишь, они прямо-таки заполонили Москву, многие вдруг стали "беженцами", не имея к ним ни малейшего отношения. Как ты сам однажды мне говорил, очевидный результат имперской политики Центра.
- Я так говорил? Смотри, умный, однако… Но, к сожалению, никто не смог понять простой истины - "Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря…".
- "Отчетный доклад", что ли, вспомнил? Горбачева? - ухмыльнулся Грязнов.
- Большой ты человек, Славка, - покачал головой Александр. - Нет, это Бродский. Только не тот, который художник.
- А, помню, как же! "Ходоки у Ленина"… Еще в школе…
Турецкий почесал макушку, сморщил нос, взглянул на Грязнова:
- Почти, можно сказать, угадал. Только там другой художник, а я имею в виду Бродского, который поэт. И тоже талантливый еврей.
- Слушай, ты совсем уже меня заморочил!.. Кто из них кто?
- Оба, понял? И не бери в голову, давай лучше про твою родственницу. Ну и?..
- Чего - и? Ее теперь искать надо!
- Прости, теперь я не понял, какое все-таки отношение твой продавец фиников имеет к эксклюзивному джипу фирмы "Форд", который сперли в Германии у Реддвея? Или я совсем не просекаю?
- Нет, ну зачем же заранее огорчаться? Всему свое время, Саня. Это возрастное. Я для чего тебе битый час втолковываю?! Если башибузуки Муслима терлись вокруг машины Питера… Если мы именно их подозреваем в краже джипа… Если для наших подозрений имеется немало оснований… Если… тебе не надоело надо мной издеваться? Ну что, скажи, непонятного в том, что, выполняя задание своего хозяина, его братва вывезла из Германии твой эксклюзив? И теперь он, этот трижды проклятый джип, либо отстаивается в гараже Муслима в том же Крошкине, либо тот катается на нем в Баку или родной Нахичевани?
- Не горячись, - поднял ладонь Турецкий. - Ты ведь знаешь, что за машина у Питера. А этот Муслим, он что, тоже толстый, если ему именно такой салон приглянулся?
- Да в том-то и дело! Фу, какой непонятливый…
- Мог бы так сразу и сказать. - Турецкий пожал плечами.
- Мог бы и сам догадаться. Какого черта стал бы я интересоваться чужим джипом у Джамала?
- Но Джамал-то видел у него эту машину?
- Не видел. У него с Муслимом вообще напряженка.
- Ага, поэтому он тебе его и сдал?
- Не сразу. Видимо, поначалу корпоративная, так сказать, порука мешала. Либо национальная принадлежность.
- Цитирую, - засмеялся Турецкий, - "бандитизм не имеет национальности. Генерал Грязнов Вэ И". Ты же не станешь отрицать, что при всем при том они как были бандитами с большой дороги, так ими и остались? Разве что прикид сменили, ну и причесались. Умылись еще… Хорошо, с этим мне понятно. Скажи, ты, часом, не послал кого-нибудь в это Крошкино?
- Часом, послал. И даже краткую беседу имел с начальником областного угро. Тот обещал, если что, немедленно поставить в известность. И насчет дамочки проверяют.
- Это у которой в доме все без исключения восточные сладости?
- Она самая. Если Джамал не соврал, и там проживает не женщина, а какой-нибудь мужик приезжей национальности.
- А чего так долго выясняют?
- Ну, знаешь, Саня, ты нахал! Сам, понимаешь ли, черт-те где… А я только вчера дал указание!
- Я о чем думаю… - словно не слушая Вячеслава, задумчиво сказал Турецкий. - Ведь если эти сукины дети уже успели сплавить джип из Москвы в бывшую братскую республику, нам впору сливать воду. А Питер? Ну пусть попросит себе у "Форда" новый, уверен, ему не откажут. Тем более если он все свалит на "русскую мафию". Между прочим, идея на крайний случай неплохая, надо будет иметь в виду и посоветовать, если сами облажаемся. А бегаем, высунув языки…
Грязнов с откровенной иронией посмотрел на Александра, "бегающего с высунутым языком".
- Свалить хочешь с дела? - спросил он язвительно. - На меня одного перевесить? Даже обедом угостить решил, да? В кои-то веки расщедрился! Знаешь, кто ты после этого такой? А вот я тебя Косте заложу.
- Славка, ты чего? - оторопел Турецкий.
- А как иначе твои слова прикажешь расценивать?
- Фу, а ведь чуть было в самом деле не испугал! Так, слегка… - Турецкий демонстративно промокнул лоб туго накрахмаленной салфеткой. - Это же я для нас с тобой отход готовлю в случае чего. Шутки у тебя, однако, господин генерал… И что ж это ты повсюду скрытый какой-то смысл ищешь? Вот носишься вечно со своими жуликами - и сам уже…
- Ха! Можно подумать, у тебя другие!
- Другие не другие, но я же не хаю те обеды, которыми и ты меня пару раз, кажется… угостил? А почему? Совесть потому что имею.
- Нет, ну ты просто напрашиваешься в лоб получить!