- Ничего, кроме того, что она жила на улице Нотр-Дам-де-Лоретт, что со мной не церемонится и что копается в счетах, выискивая ошибки.
Для горничной этот ответ был исчерпывающим.
- Короче, вы считаете, что она не настоящая дама?
- Конечно, нет. Я служила у настоящей светской дамы и понимаю разницу. И еще я работала неподалеку от площади Сен-Жорж у одной женщины, которая была на содержании.
- Жанна Дебюль тоже была на содержании?
- Если была, то раньше, не теперь. Она очень богатая женщина.
- У нее бывают мужчины?
- Ее массажист, он приходит через день, она с ним фамильярничает и называет его Эрнест.
- Между ними ничего нет?
- Это ее не интересует.
Пижамная кофточка Жоржетты была из тех, которые надеваются через голову, и, когда девушка откинулась на подушки, над поясом стала видна широкая полоса голого тела.
- Вам не помешает, если я закурю?
- Простите, - сказал он, - но у меня нет сигарет.
- Они там, на столике…
Она сочла вполне естественным, что он встал и подал ей пачку египетских сигарет, принадлежащих Жанне Дебюль. Пока он держал спичку, девушка неловко пыталась закурить, втягивая в себя дым, как это делают только начинающие. Она была очень довольна собой, ее разбудил такой знаменитый человек, как Мегрэ, и так внимательно ее слушает.
- У хозяйки много подруг и друзей, но они очень редко бывают здесь. Она им звонит и называет их большей частью по имени. Встречается с ними по вечерам на коктейлях, в ресторанах или ночных кабаре. Я часто думаю, что, наверно, раньше она содержала такой дом. Вы понимаете, что я хочу сказать?
- А какие люди приходят сюда?
- В основном ее поверенный в делах. Она принимает его всегда в своем кабинете. Он адвокат. Мэтр Жибон живет не в нашем районе, а в девятом округе. Она его знала раньше, когда сама жила там. Потом ходит еще один мужчина, помоложе, из банка, с ним она обсуждает помещение капитала. Это ему она звонит, когда надо дать приказ на биржу.
- А у вас бывает некий Франсуа Лагранж?
- Старый колпак? - Она смутилась и засмеялась. - Это не я его так зову. Это хозяйка. Когда я ей докладываю, что он пришел, она ворчит: "Опять этот старый колпак!" Это тоже показывает, какова она, правда? А он, когда приходит, всегда говорит: "Спросите мадам Дебюль, сможет ли она принять барона Лагранжа".
- И она его принимает?
- Почти всегда.
- Значит, часто?
- Скажем, раз в неделю. Бывают недели, когда он совсем не приходит, а бывает, что и два раза зайдет. На прошлой неделе приходил как-то два раза в один и тот же день.
- В котором часу?
- Всегда утром, около одиннадцати часов. Кроме массажиста Эрнеста, он единственный, кого она принимает в постели. - И, заметив, какое это впечатление произвело на Мегрэ, горничная добавила: - Нет, это совсем не то, что вы думаете. Она даже для адвоката одевается. Я признаю, что она очень хорошо одевается, очень строго. Именно это меня так поразило с самого начала: то, как она себя ведет в постели, в спальне, и совсем по-другому, когда одета. Два совершенно разных человека. Совсем разная манера разговаривать, даже голос у нее меняется.
- Она гораздо вульгарнее в постели?
- Да. Не только вульгарнее. Не могу подобрать слова.
- И только одного Франсуа Лагранжа она так принимает?
- Да. Она кричит ему, в каком бы виде не находилась: "Входи уж". Как будто бы они старые друзья…
- …или старые сообщники?
- Возможно, и так. Пока я не уйду, они говорят только о пустяках. Он всегда осторожно садится на край кресла, как будто боится помять шелковую обивку.
- Он носит с собой портфель, какие-нибудь бумаги?
- Нет. Он видный мужчина. Не в моем вкусе, но в нем есть солидность.
- Вы никогда не слышали, о чем они говорят?
- С ней это невозможно. Она обо всем догадывается. У нее тонкий слух. А сама всегда подслушивает за дверью. Когда я говорю по телефону, можно быть уверенной, что она поблизости и шпионит за мной. А когда я хочу отнести письмо на почту, она говорит: "Кому это ты снова пишешь?" И я знаю, что она прочла адрес. Понимаете, что за человек?
- Понимаю.
- Я вам покажу одну вещь, такого вы, наверно, еще не видели. Может быть, вам это пригодится.
Она вскочила с дивана и бросила окурок в пепельницу.
- Идите за мной. Гостиную вы, значит, уже видели. Обставлена в том же вкусе, как и все остальные гостиные в этом доме. Здесь работал один из лучших парижских декораторов. Вот столовая, тоже в современном стиле. Погодите, я сейчас зажгу свет.
Затем она открыла еще одну дверь, щелкнула выключателем и посторонилась, чтобы показать ему спальню, всю затянутую белым шелком.
- А вот как она наряжается по вечерам… - В соседней комнате горничная распахнула стенные шкафы, провела рукой по аккуратно развешанным шелковым платьям.
- Вот. А теперь идите сюда.
Она пошла вперед по коридору, тонкий креп пижамы плотно обтягивал ее бедра. Открыла новую дверь и снова повернула выключатель.
- Вот! Смотрите!
Маленький кабинет помещался в глубине квартиры, и в нем не было ни малейшего следа женственности. Это был кабинет делового человека Металлическая стойка для бумаг была выкрашена в зеленый цвет, а позади вращающегося кресла возвышался огромный сейф последнего выпуска.
- Вот здесь она проводит дневные часы, принимает своего поверенного, человека из банка. Смотрите…
Девушка указала на стопку журналов "Биржевой вестник". Правда, рядом Мегрэ заметил программу бегов.
- Она носит очки?
- Только в этой комнате.
На бюваре с кожаными углами лежали большие круглые очки в черепаховой оправе.
Мегрэ машинально попытался открыть стойку для бумаг, но она была закрыта на ключ.
- Каждую ночь, вернувшись домой, она запирает драгоценности в сейф.
- А что там еще? Вы видели?
- В основном акции. Бумаги. И еще маленькая красная книжка, в которую она часто заглядывает.
Мегрэ взял с письменного стола телефонную книгу, одну из тех, в которую обычно записывают номера телефонов, когда хотят иметь их под рукой, и начал ее перелистывать. Он вполголоса повторял имена. Жоржетта объясняла:
- Молочник… Мясник… Скобяная лавка на авеню де Нейи… Сапожник хозяйки…
Когда вместо фамилии было записано одно имя, она удовлетворенно улыбалась.
- Ольга… Надин… Марсель…
- Ну, что я вам говорила?
Мужские имена тоже встречались, но их было гораздо меньше. Потом шли имена, которые не были известны горничной. В рубрике "Банки" было записано пять названий, в том числе американский банк на площади Вандом.
Он безуспешно искал имя Дельтеля. Правда, в книжке был записал один Андрэ и один Пьер, но были ли это депутат и его брат?
- После того как вы видели всю квартиру и ее туалеты, вы не ожидали, конечно, что у нее такой кабинет?
Желая доставить ей удовольствие, он сказал, что не ожидал.
- Может быть, хотите пить?
- Консьержка была так мила, что приготовила мне кофе.
- А может быть, выпьете рюмочку?
Она снова привела его в гостиную, погасив по дороге все лампы, и, как будто бы надеясь, что их разговор продлится еще долго, снова уселась на диван. Мегрэ отказался от предложенной рюмочки.
- Ваша хозяйка пьет?
- Как мужчина.
- Вы хотите сказать, много?
- Я никогда не видела ее пьяной, только один-два раза, когда она возвращалась на рассвете. Но она пьет виски сразу после кофе с молоком, а затем еще три-четыре рюмки. Вот почему я говорю, что она пьет, как мужчина. Она никогда не разбавляет виски водой.
- Она не говорила, где она остановится в Лондоне, в каком отеле?
- Нет.
- А сколько времени она там пробудет?
- Она ничего не говорила. Собралась за полчаса, оделась, уложила вещи.
- Как она была одета?
- В серый костюм.
- Взяла вечерние туалеты?
- Только два.
- Кажется, у меня нет больше вопросов, ложитесь наконец спать, а я пойду.
- Уже? Вы торопитесь?
Жоржетта, конечно, нарочно откидывалась на подушки, чтобы была видна полоска кожи между пижамной кофточкой и поясом.
- Вам часто приходится вести расследование по ночам?
- Случается.
Она вздохнула.
- А я теперь не засну, раз уже проснулась. Конечно, не засну. Который час?
- Скоро три.
- В четыре уже начнет рассветать и птички запоют.
Он поднялся, досадуя, что приходится ее разочаровывать, и зная, что она еще надеется, что он не уходит, а только хочет подойти к ней поближе. Когда она увидела, что он направляется к двери, она тоже встала.
- Вы еще придете?
- Возможно.
- Приходите, когда угодно. Только дайте два коротких звонка, потом один длинный. Я буду знать, что это вы, и сразу открою. Когда я остаюсь одна, я никогда не открываю.
- Благодарю вас, мадемуазель.
Он снова почувствовал запах постели и подмышек. Тяжелая грудь задела его рукав с определенной настойчивостью.
- Желаю удачи! - сказала она вполголоса, когда Мегрэ вышел на площадку. И перегнулась через перила, чтобы посмотреть, как он будет спускаться по лестнице.
В уголовной полиции его ждал Жанвье, у которого был измученный вид после долгих часов, проведенных на улице Попинкур.
- Как дела, патрон? Он заговорил?
Мегрэ отрицательно покачал головой.
- На всякий случай я оставил там Кара. Мы буквально перевернули вверх дном квартиру. Но безрезультатно. Вот единственное, что я могу вам показать.
Мегрэ сначала налил себе рюмку коньяку и передал бутылку инспектору.
- Увидите, это занятно.
В картонной обложке, сорванной со школьной тетради, были собраны газетные фотографии и вырезки. Мегрэ, нахмурившись, читал заголовки, просматривал тексты под лукавым взглядом Жанвье. Все вырезки без исключения были посвящены комиссару Мегрэ, многие статьи - семилетней давности. Отчеты расследований, печатавшиеся изо дня в день, краткие обзоры заседаний суда и даже приговоры.
- Вам ничего не бросается в глаза, патрон? Ожидая вас, я прочел их все от доски до доски.
Мегрэ сам кое-что заметил, но ему не хотелось об этом говорить.
- Честное слово, здесь отобраны те дела, в которых вы в той или иной степени выступаете в роли защитника обвиняемого.
Одна из статей даже называлась "Добродушный комиссар". Другая была посвящена показаниям Мегрэ, в которых каждая фраза комиссара говорила о сочувствии к обвиняемому молодому человеку. Еще более определенной была статья под заголовком "Человечность Мегрэ", напечатанная год назад в одном еженедельнике; статья разбирала не отдельный случай, а анализировала общие проблемы преступности.
- Ну, что вы об этом думаете? Подборка доказывает, что малый уже давно следит за вами, интересуется каждым вашим шагом, вашим характером.
Многие фразы были подчеркнуты синим карандашом, в особенности слова "снисходительность" и "понимание". Один абзац был целиком обведен карандашом, тот самый, в котором репортер, описывая последнее утро приговоренного к смертной казни, рассказывал, что последней просьбой осужденного, отказавшегося от священника, было желание поговорить с Мегрэ.
- Вам не кажется это занятным?
На лице Мегрэ появилось сосредоточенное выражение, как будто эта находка навела его на новые мысли.
- Больше ты ничего не нашел?
- Счета. Неоплаченные, конечно. Барон весь в долгах. Даже угольщику должен с прошлой зимы. Вот фотографии жены Лагранжа с первым ребенком.
Снимок был плохой. Платье старомодное, прическа тоже. Молодая женщина печально улыбалась. Возможно, в эту эпоху грусть считалась признаком изысканности. Но Мегрэ готов был поклясться - любой человек при взгляде на эту фотографию понял бы, что женщина несчастна.
- В одном из шкафов я нашел ее платье из бледно-голубого шелка и картонку с детским приданым.
У самого Жанвье было трое детей, младшему не было еще года.
- А моя жена хранит только их первые башмачки.
Мегрэ снял трубку.
- Изолятор тюремной больницы! - сказал он негромко. - Алло! Кто у телефона?
Это оказалась сестра, та рыженькая, с которой он был знаком.
- Говорит Мегрэ. Как Лагранж? Что вы сказали? Плохо слышно.
Она сказала, что больному сделали укол и он заснул почти сразу же после ухода профессора. Полчаса спустя, услышав слабый шум, она на цыпочках вошла в палату. Он плакал.
- Он с вами говорил?
- Я зажгла свет. На его щеках были следы слез. Лагранж молча, долго смотрел на меня. Мне показалось, что он хочет в чем-то признаться.
- Он вам показался нормальным?
Она заколебалась.
- Не мне об этом судить.
- А что было дальше?
- Он хотел взять меня за руку.
- Он взял вас за руку?
- Нет. Он начал стонать, повторяя все одно и то же: "Вы не позволите им меня бить, не позволите?.. Я не хочу, чтобы меня били".
- Все?
- Под конец он стал волноваться, закричал: "Я не хочу умирать! Не хочу! Спасите меня!.."
Мегрэ повесил трубку, повернулся к Жанвье, который явно боролся со сном.
- Можешь идти спать.
- А вы?
- Я буду ждать до половины шестого. Нужно проверить, действительно ли мальчуган уехал в Кале.
- А для чего это ему понадобилось?
- Чтобы догнать кого-то в Англии.
В среду утром, украв у него револьвер, Ален раздобыл патроны. В четверг он вошел в дом на бульваре Ришар-Валлас, а через полчаса проживающая в этом доме Жанна Дебюль, знакомая его отца, которой кто-то позвонил по телефону, поспешно собралась и уехала на Северный вокзал.
Чем занимался мальчик днем? Почему он не уехал сразу? У него не было денег? Он мог их раздобыть только одним путем, для этого он должен был дождаться наступления темноты. Вряд ли было случайностью, что он ограбил промышленника из Клермон-Феррана вблизи Северного вокзала, незадолго до отхода поезда на Кале.
- Да, я совсем забыл сказать вам, что звонили по поводу бумажника. Его нашли на улице.
- На какой?
- На улице Дюнкерк.
Опять вблизи вокзала.
- Без денег, конечно.
- До ухода позвони в паспортный стол. Спроси, выдавали ли они заграничный паспорт на имя Алена Лагранжа.
Мегрэ подошел к окну. Еще не рассвело, был тот холодный серый час, который наступает перед восходом солнца. Сена казалась почти черной в синеватом тумане; на катере, пришвартованном к набережной, матрос поливал палубу из шланга. Буксирный пароход бесшумно шел вниз по течению, чтобы забрать откуда-то баржи и нанизать их, как четки, на трос.
- Он просил паспорт одиннадцать месяцев назад, патрон. Он хотел поехать в Австрию.
- Значит, срок паспорта еще не истек. В Англию не нужна виза. Ты не нашел в его вещах паспорта?
- Нет.
- А костюмы?
- У него, вероятно, только один приличный костюм, в котором он ходит. В шкафу висел еще один, изношенный до дыр. И все носки дырявые.
- Иди спать.
- Вы уверены что я вам больше не понадоблюсь?
- Уверен. Здесь еще два дежурных инспектора.
Незаметно для самого себя Мегрэ задремал, сидя в кресле. Он проснулся от того, что возвращающийся вверх по течению буксир громко загудел, подходя к мосту. Открыв глаза, Мегрэ увидел розовое небо и сверкающие под лучами солнца изломы крыш. Он взглянул на часы, снял трубку.
- Соедините меня с портовой полицией Кале!
Пришлось ждать. Полиция порта не отвечала. Наконец к телефону подошел запыхавшийся инспектор.
- Говорит Мегрэ из парижской уголовной полиции.
- Я в курсе дела.
- Ну что?
- Мы как раз заканчиваем проверку паспортов. Пароход еще не отошел. Мои коллеги там.
Мегрэ слышал гудки сирены отходящего почтового парохода.
- А молодой Лагранж?
- Мы его не нашли. Никого похожего. Было мало пассажиров. Проверить было легко.
- У вас имеется список тех, кто уезжал вчера?
- Сейчас поищу в соседней комнате. Подождете?
Вернувшись, он сказал:
- Во вчерашнем списке Лагранжа тоже нет.
- Дело не в Лагранже. Поищите некую Жанну Дебюль.
- Дебюль… Дебюль… Д… Д… Сейчас. Вот. Дома… Дазерг… Дебюль, Жанна-Луиза-Клементина, сорок девять лет, проживает в Нейи-сюр-Сен, номер 7–6, бульвар…
- Знаю. Какой адрес в Англии, она указала?
- Лондон, отель "Савой".
- Благодарю вас. Вы уверены, что Лагранж?..
- Можете быть спокойны, господин комиссар.
Мегрэ было жарко; может быть потому, что он всю ночь не спал, он был в дурном настроении и с видом человека, желающего кому-то отомстить, схватил бутылку коньяку. Потом нервно взял трубку телефона и проворчал:
- Ле Бурже.
- Повторите.
- Прошу соединить меня с аэропортом Ле Бурже.
Он говорил хриплым голосом, телефонист заторопился.
- Говорит Мегрэ, из уголовной полиции.
- Инспектор Матье у телефона.
- Есть ли ночью самолеты на Лондон?
- Один в десять часов вечера, другой в двенадцать сорок пять ночи, первый утренний вылетел только что. Я слышу отсюда, как он набирает высоту.
- Достаньте, пожалуйста, список пассажиров
- Какого самолета?
- Двенадцать сорок пять ночи.
- Минутку.
Мегрэ редко бывал таким нелюбезным.
- Нашли?
- Да.
- Ищите Лагранжа.
- Хорошо… Лагранж, Ален-Франсуа-Мари…
- Благодарю вас.
- Вам больше ничего не нужно?
Но Мегрэ уже повесил трубку. Из-за этого проклятого Северного вокзала, который его прямо загипнотизировал, он не подумал о самолете, и в результате Ален Лагранж с его заряженным револьвером уже давно находится в Лондоне.
Пошарив по письменному столу, Мегрэ снова схватился за телефонную трубку.
- Отель "Савой" в Лондоне.
Его соединили почти сразу.
- Отель "Савой". Дежурный слушает.
Мегрэ устал повторять все одно и тоже - свое имя, звание.
- Скажите, не останавливалась ли у вас вчера некая Жанна Дебюль?
На это ушло гораздо меньше времени, чем на переговоры с полицией. Дежурный просто взглянул на висящий перед ним список прибывших.
- Да, месье, номер шестьсот пять. Хотите с ней говорить?
Мегрэ замялся.
- Нет. Взгляните еще, не прибыл ли к вам сегодня ночью некий Ален Лагранж?
Дежурный ответил почти сразу:
- Нет, месье.
- Я полагаю, что вы спрашиваете у вновь прибывших паспорта?
- Конечно. Согласно инструкции.
- Значит, Ален Лагранж не мог записаться под чужим именем?
- Только в том случае, если у него имеется фальшивый паспорт. Учтите, что полиция каждую ночь проверяет паспорта.
- Спасибо.
Ему оставалось позвонить еще в одно место, и этот звонок был особенно неприятен, тем более что придется воспользоваться своими слабыми школьными знаниями английского языка.
- Скотленд-Ярд.
Было бы чудом, если бы инспектор Пайк, которого он принимал во Франции, дежурил в этот час. Пришлось беседовать с неизвестным, который с трудом понял, кто с ним говорит, и отвечал гнусавым голосом.