На протяжении следующих двух часов Эспиноза и Уэлбер задавали одни и те же вопросы, и Габриэл снова и снова рассказывал, как он провел тот вечер, когда был убит чилиец, начиная с момента, как он ушел с работы, и до того времени, как попал домой. Как именно он нес револьвер - за ремнем или в кармане, вытащил ли он пули из него сразу, когда вернулся домой, или они остались в револьвере, сказал ли он матери, что носит оружие, как скрыл его от коллег по работе. Наконец, Эспиноза завершил разговор словами:
- Мне хотелось бы, чтобы ты завтра пришел сюда снова и дал официальные показания. Сегодня у нас была просто беседа.
Прощались они безо всяких признаков дружелюбия.
- Ну и что ты думаешь? - поинтересовался Уэлбер.
- Думаю, что-то он крутит. Все время, пока мы задавали вопросы, он отвечал как заведенный одно и то же. Как будто заранее отрепетировал. Обычно люди начинают добавлять что-то в показания, изменять детали, вспоминать подробности, а не просто повторять одно и то же. Даже если он не виновен, то что-то скрывает.
В конце рабочего дня Эспиноза, как и обещал, заехал за Ирэн, и они вместе направились в Пейшото. Эспиноза купил хлеба, еды, вина, планируя интимный ужин при холодной погоде, которая за последние дни совсем испортилась.
- Ты действительно думаешь, мне лучше остаться у тебя?
- Мне это приятно.
- Но есть ли в этом необходимость?
- Это не необходимо, но предпочтительно. У меня нет никакой возможности обеспечить тебя полицейской охраной. С официальной точки зрения жалоб не поступало, дела нет, и никакого расследования не велось. Мне будет гораздо спокойней, если ты будешь со мной. Я поставил двух детективов следить за Габриэлом до конца недели. А потом посмотрим.
- И как долго, ты думаешь, это будет продолжаться?
- Думаю, что развязка близка.
- Это звучит как предсказание.
Они остались у его. Радовались еде и вину. Потом забрались в кровать, убаюканные ветром, что бился в оконные рамы. Эспиноза ни о чем не спрашивал, но Ирэн сама рассказала ему о своих отношениях с Ольгой. Она подтвердила то, что подозревал Эспиноза: они были любовницами, когда жили вдвоем в Сан-Пауло.
Эта ночь была другой. Не лучше или хуже, чем предыдущие ночи. Просто другая.
9
На следующий день, в тот час, на который было назначено свидание с Габриэлом, дона Алзира поднялась по ступенькам участка и на минуту остановилась в небольшом коридорчике, что вел к кабинету Эспинозы. Она еще раз осмотрела свою одежду (темная и скромная, как раз подходящая к случаю) и пригладила волосы. Она стояла в коридоре и ждала, будто на автобусной остановке, пока ее не заметил какой-то проходящий мимо полицейский.
- Я могу вам помочь, сеньора?
- Я хотела бы увидеться к комиссаром Эспинозой.
- По какому делу?
- Я пришла дать показания.
- Вас вызывали для дачи показаний?
- Конечно, нет.
- Тогда вы не могли бы все же мне сообщить, по какому делу? Комиссар сейчас на совещании.
- Просто скажите ему, что пришла мать Габриэла.
Оглядев стул, на который детектив предложил ей присесть, она поблагодарила его и осталась стоять. Несколько минут спустя открылась дверь кабинета Эспинозы, и оттуда вышли двое. Одного из них она узнала. За ними шел комиссар Эспиноза.
- Дона Алзира, чему обязан вашим визитом?
- Это не визит. Я пришла дать показания вместо сына.
- Сеньора, вы не можете этого сделать! Нам нужен он, а не вы.
- Понимаю, комиссар, но мои показания прояснят те события, в которых замешан мой сын.
- Дона Алзира, мы ценим вашу помощь, но в данный момент заинтересованы в показаниях вашего сына, а не в ваших.
- Но вам придется меня выслушать, комиссар. Габриэл не имеет ничего общего с этими смертями, он просто оказался восприимчив к чужому злу.
- Дона Алзира, это решать полиции, замешан он в этом или нет.
- Вы совершенно правы, комиссар, но думаю, вы измените свое мнение, когда услышите, что я вам скажу.
- Если вы хотите дать показания, то вам надо посоветоваться с адвокатом.
- Присутствие или отсутствие адвоката ни на йоту не изменит моих показаний.
- Хорошо, дона Алзира я вас выслушаю, но хочу сразу поставить вас в известность, что это ни в коем случае не означает, будто ваш сын освобождается от дачи показаний.
Он позвал Уэлбера, закрыл дверь в кабинет и предупредил, чтобы их не прерывали.
- Какие события вы имели в виду сеньора, когда сказали, что ваш сын не имел к ним никакого отношения?
- Я имела в виду смерть той девицы и того иностранца.
- Почему вы считаете, что ваш сын не имеет к ним никакого отношения?
- Я не говорю, что он не имеет к ним самим никакого отношения, действительно, он представлял собой исходный толчок всех событий - или, вернее, не он сам, а предсказание этого иностранца. Мой сын является всего лишь жертвой.
- Имеются серьезные указания на связь вашего сына с этими смертями.
- Он никого не убивал.
- Почему вы так уверены в этом, сеньора?
- Потому что это сделала я.
Эспиноза и Уэлбер одновременно наклонились к доне Алзире, как люди, которые сомневаются в том, что они верно услышали сказанное.
- Что вы сказали, дона Алзира?
- То, что слышали. Я убила их.
Ее голос был ровным и спокойным. В нем звучал не гнев: в нем была надменная горделивость, будто она ожидала похвалы за то, в чем призналась. Дона Алзира продолжала сидеть ровно, она и пальцем не шевельнула, руки ее покоились на замке дамской сумочки.
- Сеньора, вы сознаете последствия того, что вы сейчас сказали?
- Конечно. Я призналась в двух убийствах, хотя и не считаю, что это убийства.
- Вы действовали так, чтобы защитить себя?
- Смотря в каком смысле. Я защищала не себя, а своего сына.
- Вы можете рассказать, как именно вам удалось их убить?
- Конечно. Но это потребует некоторого времени.
- Об этом можете не беспокоиться! Мы готовы внимательно слушать вас, независимо от того, сколько для этого понадобится времени.
- Хорошо, хотя трудно точно сказать, когда именно это началось. Я бы сказала, это связано с тем, что падре Кризостомо отказался мне помочь в битве со злом. Я поняла, что он постарел и потерял силу духа, что была свойственна старым христианским подвижникам, а он слишком погряз в благополучном существовании. Когда-то он, как тигр, сражался со злом, верил, что бесов надо изгонять, а теперь вот превратился в сытого ленивого кота. Я пожаловалась ему, что моего Габриэла одолели злые демоны, что надо срочно делать что-то, пока они не разрушили его душу, но падре Кризостомо не придал моим словам никакого значения. Он сказал, что Габриэлу нужно жениться и завести собственную семью - как будто он не имеет семью сейчас, как будто бы меня вообще нет, как будто он нуждается в какой-то другой женщине, чтобы заполнить эту пустоту! Мужчины не понимают, что значит, когда ты кого-то родишь, кого-то, кто является частью тебя, и остается частью тебя и позже. Вы никогда не понимаете, что такое быть матерью.
- Не вижу, какое это имеет отношение к убийствам.
- Но я же объясняю, комиссар! Если кто-то угрожает моему сыну, он угрожает непосредственно мне. Идет ли речь об угрозе его душе или телу, я воспринимаю это как угрозу моей душе и моему телу. Потому, как только я услышала о предсказании, которое сделал дух тьмы, у меня не осталось никаких сомнений в том, что на мальчика напали темные силы. И сын мой тоже в этом был уверен, потому и пришел к вам с просьбой его защитить и помочь. Вы хороший человек, комиссар. Но зло столь коварно, что умудряется захватить самых лучших людей, оно разрушает и их души - и это как раз произошло с вами! Зло принимает непредсказуемые формы, и одна их самых мощных форм - это женщина. Вы этого не понимали, но сразу после пророчества иностранца демонические силы приняли облик двух женщин. Одна - для Габриэла, одна - для вас, они стремились подчинить ваши души. И таким образом вы, сеньор, вы вначале выслушали моего сына с огромной симпатией, а потом вступили в связь с одной из них и полностью были ею захвачены. То же произошло и с Габриэлом, но он дольше сопротивлялся. Вы разве не заметили, как эти две девушки похожи? В действительности же они - суть два воплощения одной сущности. Мне удалось уничтожить одну из них.
Эспиноза застыл, потеряв дар речи. Уэлбер, который, сидя за столом, записывал все, что она говорила, вытаращив глаза, посмотрел на женщину, сидевшую напротив него и признававшуюся в убийстве двух человек с таким спокойствием, будто речь шла о краже рецепта пирога у соседки.
- Вы можете описать в подробностях, как вам удалось это сделать?
- Как я это сделала? С этой девицей пришлось повозиться. Я начала ездить вместе с ней в метро. Габриэл говорил, что они иногда встречались в метро, и упоминал название станции. Я стала ездить с ней на одном поезде. Она со мной не была знакома. Но я хотела, чтобы она привыкла видеть меня на той же платформе. Мне пришлось ждать некоторое время, пока сложилась подходящая ситуация. В тот день, когда поезд только приближался, толпа хлынула ему навстречу, и я увидела, что девица оказалась на самом краю платформы. Это было замечательно, ничего лучшего нельзя было и представить! Как только поезд приблизился, я тоже втиснулась в толпу, и там уже не понадобилось ничего особенного - просто толкнула ее плечом, а об остальном позаботились напиравшие люди. Никто и не заметил, что она упала, да даже если бы и заметили, то ничего другого бы не могли предположить, как то, что пожилая женщина потеряла равновесие и нечаянно толкнула девушку. Обычный несчастный случай. Но никто и ничего не заметил. Я воспользовалась общей сумятицей после того, как она упала, и ушла со станции, а наверху взяла такси.
Дона Алзира глядела на Эспинозу и Уэлбера так, будто ожидала аплодисментов. Уэлбер дописывал последние слова, а Эспиноза ждал, когда она приступит к следующий части истории. Через несколько секунд стук компьютерной клавиатуры сменился гулом машин за закрытым окном.
- И что насчет иностранца?
- Это было проще, поскольку не пришлось долго готовиться. Габриэл достал его адрес в больнице и собирался встретиться с ним, чтобы все выяснить. Но мой сын невинный мальчик, комиссар! Он не представляет себе, что такое зло, не понимает, как плетет свои сети Сатана. И я решила его опередить, особенно когда узнала, что он купил оружие. Однажды утром, еще до того, как он встал, я подменила тот револьвер, что лежал у него в кармане, на старый револьвер моего мужа. Они одинаково весят, так что он не заметил подмены. Как только он отправился на работу, я пошла по тому адресу. Позвонила, но никого не было дома. Потом я вернулась туда во второй половине дня, и опять там никого не было. В том здании не было ни портье, ни сторожа у гаража. Я вернулась туда еще раз в тот же вечер и стояла, ожидая в узком проходе между домами позади здания. Мне пришлось ждать почти что целый час, пока наконец я не увидела эту парочку, они возвращались домой. А потом я увидела, как в окне зажегся свет. Я решила позвонить в дверь и стрелять сразу, как мне откроют, и уже пошла к двери, когда неожиданно услышала, как прямо надо мной открывается створка окна. На окне были установлены решетки от воров. Когда мужчина поднял жалюзи и открыл окно целиком, я придвинулась ближе и прошептала его имя. Он тоже приник к прутьям решетки, чтобы посмотреть, кто его зовет. Я подняла револьвер и выстрелила. К моему полному изумлению, на выстрел никто не высунулся из окон, никто не выбежал. Это было время, когда все прилипли к телевизору. Потом я услышала, как внутри закричала женщина. Тогда я быстро положила револьвер в сумочку и вышла на темную улицу. Мне никто не попался навстречу, я шла куда глаза глядят и оказалась у входа на кладбище Сан Жоан Батиста. Я прошла в часовню при кладбище и обнаружила, что на третьем этаже у них расположены служебные помещения. Мне показалось, что там я буду в безопасности. Как только я поднялась туда, то направилась прямиком в туалет. Мне надо было избавиться от револьвера, а на улице я его побоялась бросить - вдруг кто-то заметит. В рукомойной я вытащила пули из барабана и положила их в сумочку вместе револьвером. Потом я увидела комнату, у входа в которую стояли две женщины. Больше там никого не было. Я выждала, пока они уйдут. Внутри комнаты стоял гроб с покойником. Подойдя к гробу, я перекрестилась и засунула револьвер под тело. Все это произошло очень быстро, никто не видел, как я туда вошла и вышла.
Тут дона Алзира остановилась.
- Вернемся чуть назад, - сказал Эспиноза, - к тому моменту, когда вы стояли в проходе, ожидая появления предсказателя, - было ли это место освещено?
- Нет, не думаю. Если и был свет, то очень слабый. Там было темно.
- А где стояли мусорные бачки? В вашей ситуации они могли оказаться полезными.
- Не помню. Как я уже сказала, было темно. Я не могла увидеть, что там еще в этом проходе…
- Но ведь вы были там и днем. Вы не припоминаете никаких деталей?
- Я следила за передвижениями в доме. Не помню никаких деталей, о которых вы спрашиваете. Меня беспокоило, не упущу ли я предсказателя.
- Что вы делали после того, как вышли из кладбищенской часовни?
- Я просто вышла оттуда, будто иду с поминок, - собственно, так оно и было. Села на автобус. Пришла домой как раз перед Габриэлом и пересыпала пули в коробку, я знала, где он ее прячет. Когда он вернулся с работы, мы договорились с ним, что он должен отдать мне револьвер. Не думаю, чтобы он заметил, что револьвер был подменен.
- А зачем вы принесли тот, другой револьвер мне?
- Потому что я понимала, что вы пошлете его на экспертизу. Поскольку из этого оружия не стреляли, то с Габриэла таким образом должно было сняться всякое подозрение. Я не предполагала, что вы пересчитаете пули и заметите, что одной не хватает. Когда прошлым вечером Габриэл мне рассказал о том, что вы его спрашивали об этой пуле, я решила, что настало время прояснить все обстоятельства. И это я и делаю сейчас.
- Вы сознаете, что признались в двух убийствах?
- Комиссар, я полностью сознаю все, что я делаю.
- Кто-нибудь еще знает об этом?
- Мой исповедник.
- А Габриэл?
- Сын ничего не знает! И я бы хотела, чтобы вы ему об этом не говорили. Мне нужно сделать это самой.
После этих слов наступила долгая пауза, и Эспиноза понял, что исповедь окончена.
- Детектив Уэлбер распечатает ваши показания. После того, как вы их внимательно прочтете, вам надо их подписать.
- Вы меня арестуете?
- Нет. Вы пришли сюда по собственной воле с добровольным признанием, кроме того, у нас есть ваш адрес, так что нет необходимости арестовывать вас. Кроме того, нам надо уточнить некоторые детали вашего рассказа. Вы помните ту комнату в церкви, где оставили револьвер?
- Это было на третьем этаже. В двух комнатах было много народу, другие были пусты. Это будет нетрудно найти.
- Я хочу, чтобы вы пришли сюда завтра вместе с сыном и адвокатом.
- Почему с сыном? Что вы еще хотите узнать?
- Я ведь предупредил вас, что ваши показания не означают, что он не должен дать свои. Кроме того, кое-какие детали…
- Почему вы не хотите спросить о них сейчас?
- Потому что мне важно, чтобы при этом присутствовал ваш сын.
Уэлбер подал Эспинозе отпечатанные показания, и тот передал их доне Алзире.
- Посмотрите, пожалуйста, точно ли записано то, что вы нам рассказали.
Дона Алзира внимательно перечла свое признание, подписала его и вернула Эспинозе. Потом она встала, поправила прическу, попрощалась, не протягивая руки полицейским, и пошла к дверям, прижимая к груди свою сумочку.
- Слушай, Эспиноза, эту сеньору можно выпускать против целой армии!
- Точно. Но ты вот лучше подумай: ведь выстрел из револьвера можно произвести и издалека, просто нажав курок. И есть существенная разница между таким выстрелом и ситуацией, когда кто-то стреляет в упор, глядя человеку прямо в лицо, или собственноручно сталкивает девушку на рельсы.
- Думаешь, она врет?
- Ну, то, что она призналась, не означает, что она сказала правду. История насчет того, что револьвер спрятан в гробу, наверняка правдива - такое не выдумаешь! Но сделала ли это она сама - уже совсем другой вопрос. Придется проводить эксгумацию. Попробуй найти тех двух женщин, что были в часовне на третьем этаже.
В пятницу утром Эспиноза опять завтракал в одиночестве. Ирэн переехала домой накануне. Когда он шел на работу, небо хмурилось, ветер гнал тучи. В этот день ни дона Алзира, ни Габриэл не появились. Эспиноза послал им письменное предписание. И от Ирэн ни слова. Он тоже не стал ей звонить. Эспиноза заснул за чтением детектива, который, как он подозревал, уже читал раньше. Во сне он не слышал, как ветер за окном шумит и гнет ветви деревьев.
Когда на следующее утро Эспиноза открыл дверь, чтобы спуститься за газетами, ему навстречу, бурно виляя хвостом и чуть не обрывая поводок, ринулась Кнопка. Ее хозяйка преодолевала последний лестничный пролет.
- Я забрала тебе газету снизу.
- Спасибо, Алиса. Давненько мы с тобой не виделись.
- Ты, кажется, очень занят.
Он уловил иронию в ее голосе, но сделал вид, что не заметил этого. Алиса знала, что до завтрака он обычно не особенно разговорчив.
- На следующей неделе можно будет забирать Соседа. Не хочешь навестить его еще разик до этого?
- Отлично. Навестим нашего друга завтра утром!
Кофеварка была уже включена, хлеб поджаривался в тостере. Эспиноза пробежал глазами заголовки, отхлебнул первый глоток кофе, и тут зазвонил телефон. Это была Ирэн, она предлагала пообедать вместе. По крайней мере, она была не в Сан-Пауло. Тосты были готовы, он глотнул еще кофе, и тут телефон зазвонил во второй раз. Он решил, что это Ирэн забыла о чем-нибудь сказать. Снял трубку.
- Комиссар Эспиноза?
- Да.
- Моя мать умерла.
- Габриэл! Ты где?
- Дома… с ней.
- Из-за чего она умерла?
- Газ.
- А ты уверен, что она мертва?
- Абсолютно.
- Ты уже кому-нибудь сообщил об этом?
- Нет.
- Я сейчас буду.