– Он постоянно находится под внушением. Во время прогулок его действия контролируют один из психиатров и двое охранников.
– Те, что обычно сидят здесь, в этой комнате?
– Да. Они вооружены парализаторами.
– А не может ли возникнуть ситуация, когда кто-либо непредумышленно произнесет слово или фразу, которая будет истолкована пациентом как команда? Например, "бей!" или "беги"?
– Исключено! – авторитетно заявил генерал. – Опасности такого рода существовали ранее, на начальной стадии, когда он реагировал на любую команду. Сейчас он пребывает в высокой степени погруженности и может действовать только в пределах заложенной в него программы. Он не реагирует на простые команды, и это вполне понятно. В ситуации, в которой ему придется действовать, он может нарваться на окрик или приказ, к примеру "Стой!"… И что тогда? Ученые все предусмотрели и исключили подобные неувязки.
– Он уже готов? Вы точно просчитали время?
– Сегодня вечером последний сеанс. После этого, выражаясь казенным языком, объект будет сдаваться комиссии.
– То есть вам, – улыбнулся Фомин. – Из всего этого можно сделать вывод, что событий следует ждать уже в самом ближайшем времени.
– Совершенно верно. Ко мне из "Кремлевки" поступает самая точная информация. Этот… – генерал непристойно выругался, – доживает последние часы. И тогда настанет черед Ангела.
– Вы уже определились с ответами на вопросы "кого?", "где?" и "когда?"?
– Это не от меня зависит, – пожал плечами генерал. – Решение будет принято в самый последний момент. Возможно, придется отрабатывать сразу два варианта. В этом случае понадобится помощь твоих людей. И не прикидывайся слабоумным, Фомин. Тебе прекрасно известен ответ на первый из заданных тобою вопросов.
Фомин пропустил последние слова Ремезова мимо ушей. Он уже несколько секунд внимательно вглядывался в действия врачей. Его лицо заметно побледнело, и он показал рукой на стекло.
– Генерал, взгляните, там что-то не в порядке…
На пульте загорелась красная лампа, и тишину разорвал истошный вой ревуна.
– Черт, только этого не хватало!
Генерал нажал одну из кнопок и прорычал в микрофон:
– Профессор, срочно в палату! Бегом!!
Он выдвинул ящик из нижней части пульта и извлек две кобуры с пистолетами. Одну он протянул Фомину.
– Держи! Это парализаторы. Знаешь, как пользоваться?
– Разберусь, – хмыкнул Фомин, ставя пистолет на боевой взвод. – Не забудьте разблокировать дверь.
Когда они ворвались в палату, оружие им не понадобилось. Ермаков лежал бездыханный, белое как мел лицо было покрыто мелкими блестками пота. Рядом суетились врачи, один из них выкрикивал над ухом Ермакова команды на английском языке. Второй дрожащими руками пытался набрать в шприц жидкость из ампулы.
– Что здесь происходит, черт подери? – рявкнул генерал. – Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?
Врач, который пытался вывести Ермакова из транса, устало разогнулся и кивнул в сторону самописца, чертившего прерывистые линии.
– Аритмия. Периодические остановки сердца.
Он взглянул на таймер и добавил:
– Это длится уже полторы минуты.
В палату вбежал еще один человек в белом халате, и генерал повернулся к нему.
– В чем дело, профессор? Это уже третий случай…
– После, – махнул рукой профессор, – после поговорим.
Он оттеснил генерала Ремезова в сторону и склонился над Ермаковым. Какое-то время он неподвижно смотрел ему в лицо, затем бросил взгляд на приборы.
– Пульс? – отрывисто бросил он.
– Нитевидный, слабого наполнения, – ответил один из врачей. – Давление падает. Сейчас сорок на семьдесят.
– Введите антидот, – приказал профессор. – Восемь кубиков в сердечную мышцу. Быстро!
Врач, которому наконец удалось наполнить шприц, неуверенно посмотрел в сторону генерала Ремезова.
– Это опасно. Слишком большая доза. Мы можем потерять контроль.
– Контроль сохранится, – уверенно сказал профессор. – Но уровень внушаемости значительно снизится. Чего же мы ждем?
– Вы гарантируете, что он останется управляемым? – с недоверием спросил генерал.
– Господи! – тяжело вздохнул профессор. – Что за торги! Тут человек умирает…
– Вы не ответили на вопрос, – настойчиво произнес Ремезов. – И не забывайте, профессор…
– Я ничего не забываю! – вспыхнул тот. – И не нужно меня пугать. Хорошо, я гарантирую… А теперь нужно ввести антидот, иначе мы потеряем этого человека. Если уже не потеряли.
– Добро, – наконец произнес генерал и кивнул врачу. – Что же вы стоите? Сделайте ему укол!
Фомин медленно обошел кровать, остановился у изголовья и поправил сползшую набок подушку. В сутолоке никто не заметил, что из пальцев Фомина при этом выскользнул крохотный, размером с булавочную головку, предмет.
А затем Фомин сделал нечто совершенно неожиданное, и в первую очередь для самого себя. Он наклонился к Ермакову и вполголоса произнес:
– Ермаков, вы слышите меня? Это я, Фомин! Майор Фомин, помните? Возвращайтесь!
Глава четвертая
– Меня зовут Ермаков.
– Ты повторяешь эту фразу уже десятый раз, – произнес мелодичный женский голос. – Придумай что-нибудь новое. И отпусти руку, мне больно!
Ермаков только сейчас заметил, что рядом с ним стоит девушка, чью руку он сжимает своей огромной пятерней, словно опасаясь, что она вырвется и убежит. В голове у него был полный хаос, в ушах что-то непрерывно стреляло и взрывалось, но самочувствие быстро улучшалось. В памяти промелькнули обрывки воспоминаний о голубом тоннеле, оранжевом зареве и протянутой навстречу женской руке.
– Ермаков, отпусти руку! Ты мне ее сломать можешь!
– Стой тихо, – вполголоса произнес Ермаков. Он ослабил хватку, не выпуская при этом женской руки из своей ладони.
Он осмотрелся вокруг. Местность выглядела незнакомой. Они стояли посреди зеленого луга, трава была мягкой и шелковистой и едва заметно колыхалась под легким дуновением ветра. Слева от них, на опушке леса, деревья росли очень плотно, сплошная сине-зеленая стена. Еще дальше, за верхушками лесных исполинов, в легкой дымке угадывались заснеженные вершины гор. Справа в нескольких десятках метров густели заросли тростника, и оттуда на них повеяло свежестью. Небо было безоблачным, солнце находилось в зените, но особой жары не ощущалось. Воздух очень чистый, с едва уловимыми запахами степных трав и земляники. Но что-то в этом мире было не так, и Ермаков не сразу разобрался, в чем тут дело.
– Любопытно. Мир без теней. Ничего не понимаю. И абсолютно ничего не помню.
Он немного помолчал и добавил:
– Мне нужно подумать.
– Наконец-то! – насмешливо произнес грудной женский голос. – Я уж было решила, что ты не наделен такой способностью.
Ермаков взял девушку за плечи и развернул ее лицом к себе.
Его руки сжимали хрупкие девичьи плечи, на него глядели синие огромные глаза. Они смотрели на него очень серьезно, но в их глубине время от времени вспыхивали золотистые огоньки. Ее симпатичный носик был слегка наморщен, словно она старалась не рассмеяться в голос. На вид ей не больше шестнадцати, но она хорошо сложена для своего возраста и красива особой девичьей красотой. Затем в ее облике что-то стало меняться, девушка словно сразу повзрослела на несколько лет, ее красота стала более зрелой, и Ермаков ощутил под своими пальцами тугие налитые плечи молодой женщины. В одежде этой странной незнакомки также происходили непрерывные изменения. Одежда при этом меняла не только форму и цвет, но даже фактуру ткани, временами из плотной превращалась в полупрозрачную. И хотя эти изменения происходили очень быстро, едва заметно для обычного глаза, Ермаков успел рассмотреть высокую, идеальной формы грудь, узкую талию и длинные стройные ноги.
– Стой тихо, – повторил Ермаков. – У меня мельтешит от тебя в глазах.
– Так будет хорошо? – спросила женщина, приняв первоначальный вид.
У Ермакова пересохло в горле, и он нашел в себе силы лишь кивнуть ей. Господи, до чего же она красива! Он неотрывно смотрел в ее глаза, тонул в них, умирал и снова рождался. Он испытывал в эти мгновения нечто совершенно немыслимое, непередаваемое, от чего можно было умереть. В нем жили одновременно страх и восторг, ведь он держал ее в руках, его пальцы ощущали ее гладкую кожу, от нее пахло травами и лесной земляникой, и он мог так стоять целую вечность, пока не остановится сердце. Одновременно ему было страшно, невыразимо страшно, что это всего лишь фантом, мираж, мимолетный сон, и стоит попытаться прижать эту девушку к себе, как она тут же исчезнет, растает бесследно, ведь в этом странном мире нет даже теней. И он не хотел просыпаться, зачем ему жизнь, в которой нет этой женщины?
– Я сейчас умру, – пробормотал Ермаков и с большим усилием отвел взгляд в сторону. – Ты слишком красива. Я и не представлял, что такое бывает. Даже в кино таких не видел.
Он попытался вспомнить, что такое кино, но это ему так и не удалось.
– А ты тоже ничего, – с мягкой улыбкой произнесла молодая женщина. Она провела пальцем по его щеке, затем опустила руку на плечо. – Я уже думала, что таких, как ты, там больше нет.
Ее взгляд остановился на его широкой груди, затем скользнул вниз, и на щеках вспыхнул густой румянец.
– А, черт! – выругался Ермаков, прикрывая наготу ладонями. – Извини, совсем забыл. Кстати, нет ли здесь поблизости магазина? Надо как-то решить проблему с одеждой.
– Для начала неплохо бы решить другую проблему, – многозначительно произнесла девушка, показывая на лес, откуда стремглав неслись всадники. Их было немного, пять или шесть, и они направлялись прямо к ним.
– А это что еще за клоуны? – спросил Ермаков.
Всадники быстро приближались, уже хорошо видны были оскаленные морды лошадей и фигуры наездников. В руках у них были кривые сабли, за спиной луки и колчаны со стрелами.
– Похожи на монголов. Какого черта они здесь делают?
– Наверное, прорвались за тобой.
– Что будем делать? – спросил Ермаков. Он обеспокоенно посмотрел на девушку и поразился ее легкомысленному виду.
– Придумай что-нибудь, – пожала она плечами. – Ведь это по твоей части?
Ермаков хмыкнул, но спорить не стал.
– Прячься за моей спиной, – приказал он. – Отойди чуть дальше. Хорошо, так и стой.
Первый всадник был уже совсем близко, остальные немного поотстали. Наездник и впрямь был похож на монгола. Он размахивал над головой кривой саблей и подбадривал себя истошными воплями.
– Не надрывайся так, парень, – посоветовал ему Ермаков. – Инфаркт схлопочешь!
Он стоял в расслабленной позе, аккумулируя энергию для предстоящей схватки. "Макаров" сейчас пришелся бы весьма кстати, но приходилось рассчитывать на свои силы. Ермаков вдруг почувствовал себя неловко и бросил через плечо:
– Отвернись! Не смотри на меня.
Разговоры вести было некогда, всадник вздыбил лошадь и занес над Ермаковым саблю. Он не подозревал, с каким противником ему довелось столкнуться, и действовал недостаточно быстро. Ермаков уклонился от сверкающей стали, перехватил руку нападавшего, да так, что у того хрустнули кости, другой рукой схватил его за пояс и стащил с лошади. Затем слегка придушил его, овладел саблей и попытался сесть на низкорослую степную лошадь. В этот момент он услышал звонкий женский смех.
– Ермаков, пожалей животное! Ты ей хребет сломаешь!
К немалому удивлению Ермакова, остальные всадники исчезли, и он спрыгнул с лошади, которая с трудом выдерживала его вес.
– Веселишься! – мрачно посмотрел он на женщину. – Ну, ну…
Он поднял стонущего от боли монгола с земли, наградил его парой подзатыльников и отпустил восвояси. Тот прохромал с десяток метров и также испарился.
– Я же просил не смотреть на меня! Эй, это, случаем, не твои фокусы?
Он с подозрением посмотрел на девушку.
– Нет, нет, – успокоила она его. – Я здесь ни при чем. Такое, действительно, бывает. Ты правильно сделал, что отпустил этого беднягу. А ты молодец, умеешь постоять за себя.
Ермаков пренебрежительно махнул рукой и спросил:
– Так как насчет одежды?
– С одеждой нет проблем. Если бы мы были в другом месте…
Она немного подумала и решительно произнесла:
– Что об этом говорить. Отвернись, Ермаков!
Ермаков выполнил приказ и услышал за спиной треск разрываемой материи.
– Теперь можешь повернуться.
Она протянула ему лоскут. Ее одежда теперь чем-то напоминала греческую тунику, верхний край которой едва доходил до середины бедер. На ногах девушки были золотистые сандалии, волосы на голове собраны в высокий узел.
– Ну что, так и будем стоять с открытым ртом?
Ермаков очнулся, перевел дыхание и взял протянутый кусок ткани. Он обернул ее вокруг бедер и задумался над тем, как закрепить. На помощь опять пришла незнакомка. Она вытащила из волос заколку и собственноручно закрепила ткань. Затем отошла в сторону и критическим взглядом осмотрела Ермакова с головы до ног.
– Неплохо. Похож на туземца. Впрочем, ты таковым и являешься.
– Я сейчас умру, – жалобно произнес Ермаков. Он все еще поражался той удивительной легкости, с которой эта девушка, или молодая женщина, меняет свой облик. С каждым разом она становилась еще красивее, хотя Ермаков готов был поклясться, что такое просто невозможно, поскольку противоречит всем его знаниям о женской красоте.
– Я это уже слышала, – с легким смехом сказала она. – Ты какой-то заторможенный, Ермаков. Здесь рядом река, тебе нужно освежиться.
– Хорошая идея, – согласился с ней Ермаков. – Ты пойдешь впереди, будешь показывать дорогу.
– Боишься, что убегу?
– Шагай, шагай, – проворчал Ермаков и тихо добавил: – Красотка.
Глава пятая
– Ты не сбежишь, пока я буду плавать? – спросил Ермаков, когда они вышли на пологий песчаный берег. Река была достаточно широкой, противоположный берег едва просматривался в легкой дымке. Ветер улегся, вокруг была непривычная для его уха тишина. Он подумал, что в этом странном мире без теней, похоже, нет ни птиц, ни животных, и вполне возможно, что он и девушка были здесь единственными живыми существами.
– В воду! В воду, Ермаков! – звонко засмеялась незнакомка и толкнула его в реку. Он все же успел схватить ее за руку и увлечь за собой.
Они долго плавали, и хотя Ермаков считал себя неплохим пловцом, девушка ни в чем ему не уступала. Несколько раз их тела соприкасались в воде, и тогда он чувствовал, как по нему пробегает электрический ток. Затем принялись дурачиться, Ермаков пытался поймать девушку в воде, но она все время ускользала из его рук, и над берегом звучал их громкий смех. Неожиданно для себя он обнаружил ее в своих объятиях и едва не захлебнулся от счастья.
– На первый раз достаточно, – авторитетно заявила девушка и первой выбралась на берег. Ермаков только сейчас заметил, что под ее короткой полупрозрачной туникой больше ничего нет, у него перехватило дыхание.
– Ермаков, ты мне просверлишь дырку в спине, – с легкой иронией сказала девушка и опустилась на теплый чистый песок. Она похлопала ладонью по песку.
– Садись рядом. Я так понимаю, у тебя накопилось множество вопросов.
Ермаков безропотно подчинился. Его глаза невольно скосились на высокую упругую грудь, облепленную мокрой прозрачной тканью. Голова вновь закружилась, и он очнулся от мягкого грудного смеха.
– Ермаков, только не вздумай умирать.
Она придвинулась к нему вплотную, так что он почувствовал плечом ее упругое тело, и заглянула ему в глаза.
– Прежде чем ты начнешь спрашивать, я хочу сказать одну важную вещь.
Ермаков молча кивнул, не в силах оторваться от ее глаз.
– Ты не должен меня бояться, понимаешь?
– А кто тебе сказал, что я боюсь тебя? – не слишком уверенно спросил Ермаков. – Что в тебе такого страшного, чего я мог бы испугаться?
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, – в глазах незнакомки вспыхнули золотистые искорки. – Но это пройдет. И очень скоро.
Она помолчала и вдруг неожиданно спросила:
– Я тебе нравлюсь?
Ермаков попытался найти нужные слова, но, кроме обычных банальностей, в голову ничего не приходило.
– Нет?
– Я не могу сказать, что ты мне нравишься, – тихо произнес Ермаков. Увидев, как на ее лице появилась легкая тень, он поспешил с объяснениями: – Понимаешь… То, что я вижу, когда смотрю на тебя, и то, что я чувствую в этот момент… – Он опять запнулся. – Это нельзя выразить никакими словами. Не-воз-мож-но! Любое слово, любое сравнение будет здесь слишком слабым. Когда я тебя увидел, я понял одну вещь…
Он задумался, и девушка легким прикосновением дотронулась до его плеча.
– Ну что же ты? Продолжай…
– Я понял одну вещь, – после небольшой паузы продолжил Ермаков. – Что жить без тебя не смогу. Я говорю банальные вещи, но это так. Если ты исчезнешь, даже на одну секунду, я умру. Я не выдержу разлуки. Вот почему я боюсь. И это единственный страх, который я сейчас испытываю. – Он помолчал и добавил: – Я не имел права так говорить. Я не хочу выглядеть в твоих глазах эгоистом или самовлюбленным болваном. И я не могу все время держать тебя за руку. Но ты должна знать, что я… я люблю тебя.
Глаза ее широко распахнулись, затем она отвернулась, и Ермаков почувствовал, как по ее телу пробежала легкая дрожь. Ему показалось, что девушка плачет.
– Ну вот, – обреченно вздохнул он. – Я тебя обидел. – Он осторожно погладил ее по вздрагивающей спине и прошептал: – Не плачь. Я прошу тебя, не нужно плакать.
Девушка вдруг обернулась, и Ермаков увидел, как в ее глазах дрожат слезинки.
– Глупый, – улыбнулась она сквозь слезы. – И слепой вдобавок. Неужели ты не видишь, что и я люблю тебя!
Она всхлипнула и положила ему голову на плечо. Он опять почувствовал этот головокружительный запах диких степных трав и лесной земляники.
– Ты ждала меня?
Ермаков внезапно все понял, и от пришедшей догадки у него пересохло в горле. Он осторожно приподнял за подбородок лицо женщины.
– Ты ждала именно меня?
– Да, – тихо сказала девушка. Ее глаза блестели от счастья. – Тебя.
– И как долго ты меня ждала? – выдохнул Ермаков.
– Какая разница, – с легкой грустью улыбнулась она. – Может, год, а может, и тысячи лет. Это все не имеет значения. Я готова была ждать тебя целую вечность.
– И ты любишь меня… любишь, так же, как я? – спросил Ермаков, продолжая сжимать ее лицо в своих ладонях.
– Да, – прошептала она, приближая к нему свои губы.
Их поцелуй длился вечность. Теперь им предстояло узнать, как рождаются миры и с чего начинается вселенная.