– Засекли еще две машины. Милицейская "волга" и пикап "скорая помощь" следуют за вами от Текстильщиков.
Генерал бросил взгляд налево. "Волга" с красными крестами уже обошла его и неслась по проспекту со скоростью за сто километров. Он почувствовал, как вспотели ладони на баранке.
– Внимание, говорит Второй. Девятый и Десятый, подойдите вплотную к Первому. Всем остальным номерам следовать к "Гиацинту". Будем останавливать их на пересечении с улицей Академика Скрябина.
Генерал в сердцах выругался и ударил кулаком по рулю. Он не мог поверить своим ушам. Он, могущественный начальник контрразведки КГБ, не может спокойно проехать по Москве, городу, который он уже давно считал своей вотчиной. Ему позарез нужно было встретиться с Фоминым. Только что они вместе с Черновым обсудили окончательный план действий, и Ремезов хотел лично, с глазу на глаз, проинструктировать Фомина. Но ехать прямо на базу сейчас рискованно. Даже если его сотрудники отсекут хвосты, кто знает, не перехватят ли его "наружники" военных за Кольцевой дорогой. Нет, ехать к Фомину сейчас слишком опасно. Нужно разобраться с этими наглецами. Утром он сменит машину и нанесет визит Фомину. У Ремезова не было никакого желания знакомить военных со своими секретами.
Он сбросил скорость и одновременно нажал на тангенту микрофона.
– Второй, я возвращаюсь. Оставьте две машины для сопровождения, остальные пусть займутся делом. Вяжите всех, кто попадет под руку, и волоките к нам. Там разберемся, что это за птицы…
– Первый, вас вызывает Второй. Они засекли нас.
– Да вижу я, – раздраженно сказал в трубку Савельев. Он сидел за рулем белой "волги". – Сразу трое на хвосте сидят. Хрен стряхнешь, пристали, как репей к собачьему хвосту.
– Объект сбросил скорость… Все, он возвращается.
– Сорвалось, Иваныч. Слишком плотно его прикрывают.
Вельяминов сидел рядом в кресле пассажира. Он хотел что-то сказать, но его опередил голос из рации:
– Первый, вас вызывает Шестой. Меня пасут. Две машины как минимум.
– Так, – протяжно выдохнул воздух Вельяминов. – Начинается самое интересное.
Опять включилась рация, и посыпались доклады.
– Первый… Четыре "волги" шпарят по Новорязанскому шоссе прямо в вашу сторону… Внимание, докладывает Четвертый. Еще три машины выехали со стороны кладбища и по Сормовской направляются к Волгоградскому проспекту. Внимание, четыре машины свернули с Полетаева на Академика Скрябина, идут на всех парах…
Вельяминов протянул руку к рации.
– Внимание всем номерам! Третий и Четвертый, немедленно уходите! Остальным номерам двигаться к перекрестку Волгоградского и Академика Скрябина. Скорее всего, рандеву состоится именно там. Действовать по первому варианту.
– Очень удобное место, – хмыкнул Савельев, не давая притереть себя к бровке двум истошно сигналящим черным "волгам". – Рядом кладбище. Там всех нас и похоронят.
Он резко крутанул руль влево, избегая столкновения с третьей машиной, которая попыталась зайти сзади.
– Вот суки! – выругался Савельев. – Пристали, как банный лист к заднице.
– Хорошо работают, – согласился с напарником Вельяминов. – Чувствуется родная школа. Выскакивай на встречную полосу. Быстрее, иначе они похоронят нас прямо здесь!
– Говорил же я Кобозеву, чтобы дал побольше людей, – недовольно произнес Савельев, включая сирену.
– Тебе дай волю, ты бы за собой батальон спецназа таскал, – с иронией заметил Вельяминов и оглянулся в сторону заднего сиденья.
– Парни, первыми не задираться!
Те же самые слова он повторил в рацию.
На небольшой пятачок у Кузьминского кладбища со всех сторон съезжались машины. Преимущественно здесь были "волги" разных цветов, несколько машин с милицейской раскраской и два "рафика". Машин накопилось уже больше двух десятков, но подмога продолжала прибывать со всех сторон. Каждый водитель пытался найти в этой сутолоке своих, машины истошно сигналили и совершали сложные маневры, чтобы избежать столкновений.
Когда положение стабилизировалось и отчетливо наметилась "линия фронта", Вельяминов и Савельев выбрались из машины. Следом за ними появились трое рослых мужчин в камуфляже, бронежилетах и с "акаэсами" в руках. Захлопали дверцы, из машин поспешно выбирались вооруженные люди.
– Такое впечатление, что их все-таки больше, – ревниво заметил Савельев.
– Не воевать же нам с ними? – пожал плечами коллега. Оба были одеты в форму, Вельяминов в военную, а его напарник в милицейскую. Они подошли к стоящей особняком группе мужчин, и Вельяминов представился:
– Полковник Сафонов, помощник военного коменданта города Москвы. Кто у вас старший?
– Полковник Вепринцев, Комитет государственной безопасности. Прошу ваши документы!
Мужчина в темном пальто требовательно протянул руку.
– С каких это пор КГБ командует военными? – сухо поинтересовался Вельяминов.
– Объясните ему, – кивнул через плечо Вепринцев, и из-за его спины объявился человек в милицейской форме с тремя звездами на погонах.
– Мы разыскиваем опасных преступников. Они одеты в военную форму и вооружены. Прошу вас предъявить документы.
Вельяминов выдавил из себя мрачную улыбку и вполголоса сказал своему напарнику:
– Попробуй теперь ты.
Савельев приосанился и вышел вперед.
– Полковник Лиознов, Главное управление внутренних дел города Москвы. Совместно с военной комендатурой осуществляем операцию по задержанию опасных преступников.
Он сделал паузу и, понимая, что его слова звучат не слишком убедительно, добавил:
– Из воинской части дезертировали трое солдат. Они захватили машину. Были одеты в гражданскую форму и вооружены. А теперь попрошу предъявить ваши документы.
– Я не знаю такого полковника в ГУВД, – растерянно произнес его "коллега". – Что это еще за Лиознов?
– Это ты самозванец! – процедил сквозь зубы Савельев.
Наступил критический момент. Четыре "полковника" сверлили друг друга недобрыми взглядами, пытаясь найти выход из тупиковой ситуации. За их спинами сгрудились телохранители. Остальные участники изготовились к бою у своих машин, готовые в любой момент включиться в назревавшую разборку.
Вельяминов в уме прикинул соотношение сил. У него было примерно шестьдесят человек, почти все вооружены "акаэсами". Большая часть его людей прошла подготовку в группах "физического воздействия". Гэбэшников было вдвое больше, но "акаэсов" у них наберется не больше десятка. Вельяминов решил, что положение у них как минимум равное.
– Ну что, так и будем тут стоять всю ночь? – с иронией спросил он у Вепринцева. – Или разъедемся по домам? Так сказать, тихо-мирно…
Полковник из госбезопасности еще не успел продумать свой ответ, когда к месту разборки с завыванием сирены подкатила еще одна милицейская "волга".
– Скажите своему придурку, чтобы он выключил сирену, – поморщился Вепринцев.
– Это не мой придурок, а ваш. Вы ему и скажите.
Вепринцев переглянулся с милицейским полковником и пожал плечами. В это время к ним подбежал запыхавшийся милицейский капитан. Он ошеломленно уставился на полковников, выбирая, к кому из них обратиться, и выделил из всех Савельева.
– Товарищ полковник, что происходит? Тут люди позвонили, говорят, возле кладбища какая-то банда собралась…
Он покрутил головой и с недоумением посмотрел на Савельева.
– Ничего не понимаю… А я уже помощь вызвал. Сейчас сюда машины со всей Москвы едут!
Вельяминов едва заметно улыбнулся и спросил у Вепринцева:
– Так это не ваш человек, полковник?
Тот покачал головой, едва сдерживая улыбку. Они еще несколько секунд обменивались многозначительными взглядами, пока, наконец, одновременно не расхохотались. Вооруженные люди, мгновение назад готовые изрешетить друг друга, убрали пальцы со спусковых крючков и присоединились к своим начальникам. Один лишь капитан продолжал ошеломленно крутить головой во все стороны.
– Ничего не понимаю! Что здесь происходит? Могу я чем-то помочь?
– Можешь, капитан, можешь, – сквозь смех сказал Савельев. – Собери всех этих парней и дуй впереди с мигалкой аж до площади Дзержинского!
– Хорошая идея пришла тебе в голову, Иваныч, – с одобрением заметил Савельев, когда они выехали на Волгоградский проспект. – А то хрен знает, чем бы все это закончилось. Вот за что я тебя люблю, Иваныч, так это за то, что у тебя котелок прилично варит!
– Какая идея? – с недоумением посмотрел на него Вельяминов.
– Эй, хватит прибедняться! Я о капитане говорю.
– О капитане? – повторил вопрос Вельяминов. Он почесал затылок и растянул губы в улыбке. – Так капитан-то настоящий, милицейский! А ты что, не понял?
Они посмотрели друг на друга и не смогли сдержать очередной приступ смеха. А навстречу им по проспекту мчалась кавалькада милицейских машин с включенными сиренами.
Глава тринадцатая
– У старого Кейнса совсем крыша поехала, – неодобрительно сказал Томас Моутли своему напарнику Барри Сандерсу, помощнику пресс-атташе при посольстве США в Москве. – Это же надо придумать, нагнать сюда столько народа! Я не удивлюсь, если русские завтра прикроют лавочку, а всем нам дадут хорошего пинка под зад.
– Ты не прав, Том, – флегматично заметил Сандерс. – Это у русских крыша поехала. Обрати внимание, второй день за нами нет слежки. А еще неделю назад, вспомни, у нас на хвосте три машины висели.
Его челюсти методично пережевывали резинку, а глаза цепко следили за дорогой. Он сидел за рулем одной из посольских машин. Сотрудники ЦРУ Моутли и Сандерс работали в Москве под дипломатическим прикрытием. Они возглавляли одно из четырех звеньев, сформированных московской резидентурой по приказу Кейнса и Макмиллана. В каждое такое звено входило от полутора до двух десятков отборных специалистов из ЦРУ и АНБ. Макмиллан выполнил приказ директора ЦРУ, хотя на вопрос, как ему это удалось, он вряд ли смог дать вразумительный ответ. Как бы то ни было, но операция, спланированная в Лэнгли усилиями Джексона, Макмиллана и самого Кейнса, перешла в решающую фазу. Все люди были соответствующим образом проинструктированы, каждый знал свое место и обязанности. Звено Моутли было ударным, сам он называл его "бригадой быстрого реагирования". Сегодня они получили задание осуществить закладку двух контейнеров. Первый из них уже был заложен в районе Павелецкого вокзала, теперь предстояло завершить дело. Моутли и его коллега в этой процедуре участия не принимали, они осуществляли контроль за ходом операции.
– Все о'кей! – бросил, наконец, Сандерс, заметив одну из своих машин. Он ответно мигнул фарами и направил машину на мост через Москву-реку, в сторону Филей. Поблизости от церкви Сандерс развернулся и поехал обратно, на Красную Пресню. Проезжая мимо места закладки, они внимательно осмотрелись, но ничего подозрительного не заметили. Моутли нажал одну из кнопок на панели, заработал излучатель, и через три секунды водители всех машин, участвовавших в операции, получили сигнал отбоя.
– Уходим.
Сандерс молча кивнул, продолжая ритмично двигать челюстями. Моутли посмотрел на пустынные улицы ночного города и покачал головой.
– Что происходит, Барри? Мы всю ночь шныряем по городу, а я еще ни одного милиционера не видел! Похоже, что Москва становится удобным городом для нашей работы.
Моутли был не совсем прав, считая, что за ними в эту ночь никто не следил. Но водители трех машин – таксомотора, "рафика" с надписью по бортам "Техпомощь" и серой "волги" – работали настолько четко и слаженно, что опытные асы из ЦРУ так и не обнаружили наблюдения. В иных условиях это могло бы закончиться крупными неприятностями, но в планы наблюдателей это не входило. Через час один из контейнеров был доставлен по назначению, а второй… Второй так и остался невостребованным, и через пять суток, максимальный срок, сотрудники ЦРУ вернули его в посольство.
В кабинете министра обороны щелкнул динамик селектора, и голос помощника произнес:
– Товарищ маршал, на линии председатель КГБ. Просит вас к телефону. Соединить?
Маршал тяжело поднялся с дивана, где прилег вздремнуть, и нажал на кнопку селектора.
– Пошлите его на три буквы!
Он разгладил ладонями лицо и опять нажал на кнопку.
– Добро, переключите линию на мой телефон.
Он несколько секунд стоял молча, пока в трубке не прозвучал бесцветный голос Чернова.
– Николай Андреевич, что же это у нас происходит? Ваши люди перешли все границы дозволенного! Похищают сотрудников КГБ, слежку за ними установили. И почему ГРУ занимается не тем, чем положено? Да еще офицера нашего убили. Почему вы молчите? Вам нечего сказать?
– Ну, ну… – с угрозой произнес министр. – Продолжайте, я слушаю вас.
– Я вынужден буду поставить вопрос на Политбюро, – сухо сказал Чернов. – Думаю, у вас будут большие неприятности. Но мне не хотелось бы идти на крайние меры. Мы можем встретиться, все обговорить и покончить с этим недоразумением… Послушайте, маршал, зачем нам эти лишние хлопоты?
– Нет, это ты послушай, Чернов! – яростно перебил его министр. – Кто первым начал войну? Ты, Чернов! Это ты похищал и убивал моих людей! Что, привыкли над беззащитными людьми измываться?! А теперь получил по роже и сразу в кусты?
– Николай Андреевич…
– Что, "Николай Андреевич"?! – маршала душил гнев, и он уже не выбирал выражений. – … твою мать, Чернов! Надо было раньше головой думать, а не своей жирной задницей! Запомни раз и навсегда, если я еще раз увижу твою битую рожу… Если ты опять залезешь в армейские дела, я выкачу танки на прямую наводку и раздолбаю твою поганую контору к чертовой матери! И если у тебя осталась капля совести, лучше возьми пистолет и застрелись!
Лычев вернулся со Смоленской площади в полупарализованном состоянии. Он до сих пор помнил, как у него едва не подкосились ноги, когда он прочитал личное послание президента США. А стоило ему узнать, что незадолго до него подобные письма прочли Сергеев и министр иностранных дел, он чуть не потерял дар речи. Он с большим трудом справился с приступом паники и дал понять американскому послу, что считает это послание гнусной клеветой на весь советский народ, и безнаказанным такое деяние не останется. Посол не слишком огорчился и, перекинувшись несколькими фразами с министром, уехал к себе в посольство. Министр комментировать письмо не стал, а Сергеев наотрез отказался обсуждать сложившуюся ситуацию: в их распоряжении имеется сорок восемь часов, и разбор полетов можно устроить на следующий день. Но взгляд Сергеева ему запомнился на всю жизнь. Так глядят на человека, которого смертельно ненавидят.
Лычев посмотрел на часы. Без четверти три. Нужно срочно что-то предпринять. Акцию придется отменить, это ясно. Черт побери, откуда американцам стало известно о готовящейся акции? А то, что им известно немало, у него сомнений не вызывало. Даже фамилии указаны: Чернов, Ремезов, Кондрашов и некий Фомин. Да, тот самый, о документах для которого он хлопотал перед военными. А начинается этот ряд с фамилии Лычев.
Говорил же он Чернову, чтобы тот действовал осторожно! Секретарь ЦК Лычев был настолько возмущен, что совершенно упустил из виду то обстоятельство, что инициатива исходила с его стороны. В запасе у него всего сорок восемь часов. Нет, и того меньше, уже сегодня Сергеев может потребовать объяснений. Нужно срочно позвонить Чернову, пусть сворачивает операцию и позаботится, чтобы не осталось никаких следов. Если все они будут действовать достаточно быстро, катастрофы удастся избежать. Покушение? Какое покушение? Ни о каком покушении товарищ Лычев не знает. Разве можно доверять американцам? Они спят и видят, как бы внести разлад в высшее руководство страны. Нет, это даже странно, что товарищ Сергеев так быстро поверил американцам! Это заставляет о многом задуматься…
Лычев почувствовал облегчение и потянулся к телефону.
– Ну что, нашелся Чернов? Срочно соедините меня с ним.
В трубке отозвался голос помощника Председателя КГБ.
– Товарищ Чернов сейчас занят. Он перезвонит вам попозже.
– Да вы что там, охренели все?! – зарычал в трубку Лычев. – Ты что, не понял, с кем разговариваешь?! А ну быстро мне Чернова!
– Прошу извинить меня, товарищ Лычев, – виноватым тоном произнес помощник, – но Председатель категорически приказал никого с ним не соединять.
Лычев в сердцах швырнул трубку на стол и мрачно прокомментировал события:
– Все сошли с ума!
Глава четырнадцатая
В эту ночь все занимались поисками.
Кейнс искал возможность наладить прямой контакт с агентом-инициатором по прозвищу Блаженный. Он в должной степени оценил информацию, только что полученную из Москвы. Ничего подобного он когда-либо в своих руках не держал. Два десятка микрофильмов содержали поистине бесценные сведения. Даже беглое знакомство с некоторыми документами и краткими комментариями Блаженного привело его к мысли, что здесь работы для его аналитиков хватит на долгие месяцы. Хорошо бы заполучить самого Блаженного! Предложить ему сотрудничество, а главное, заставить его самого подробно прокомментировать свою информацию. Черт побери, он даже согласен, чтобы Блаженный на время возглавил весь советский отдел!
Мечты, мечты… Кейнс отдавал себе отчет в том, что Блаженный не станет на него работать. И приказ о закладке контейнера с планом эвакуации Блаженного на Запад он отдал больше для очистки совести.
Лычев искал выход из тупикового положения и периодически предпринимал попытки связаться с Черновым.
Председатель КГБ заперся в кабинете и ждал вестей от своих помощников. Те занимались поисками начальника Второго главка генерала Ремезова и начальника отдела того же управления полковника Кондрашова.
Генерал и полковник в это время находились на конспиративной квартире Второго главка в юго-восточной окраинной части Москвы. Ближе к утру Кондрашов уехал по своим делам, а его начальник занялся поисками вариантов, где и когда ему удобнее встретиться с Фоминым.
Офицеры ГРУ искали Фомина и Ермакова. Данные о поездке Ремезова поступили в базовый комплекс оперативного отдела ГРУ, и Кандауров с Кобозевым, вычертив на карте пунктиром маршрут движения начальника контрразведки, пытались вычислить место, в которое он мог направляться. Вельяминов и Савельев вместе со своими помощниками продолжили заниматься поисками объекта, где комитетчики могли скрывать Ермакова.