тех, кто поставил точку в его судьбе. Честное слово, готов расточать нежности, чтобы как-нибудь узнать
правду…"
В считанные секунды Зося овладела собой.
- О, пан Янек, я не сразу поняла, о чем речь. Да, мы с вами завтра отправимся во Францию.
- На вашу родину, - закинул удочку Ян.
Однако на сей раз улыбка пани Зоей была непроницаемой.
- Там в одном городке под названием Париж есть неплохой дом. В нем живет француз, который
занимается тем же, чем и вы, пан Янек. Вам вдвоем предстоит собрать модель секретной машины. Кстати,
детали ее уже отправлены во Францию. Отец ваш на днях выедет в Англию. И остальные обещания будут
выполнены.
Пани Зося встала из-за стола. Поднялся и Ян. Подошел к женщине, положил руки ей на плечи.
- Ну, что ж, Зося, - сказал тихо, - поскольку ты теперь моя законная жена…
- Не надо, Янек, - мягко сняла с себя его руки пани Зося. - С собой в дорогу надо брать лишь самое
необходимое.
- Что же ты собираешься взять? - смутился Ян, думая о том, что в этой женщине все непредсказуемо.
- Я лично возьму с собой только пана Марека, - улыбнулась Зося.
●
Ч а с т ь III
Битва за тайну
●
Фред Саммербэг страстно желал, чтобы на смену главе Интеллидженс сервис адмиралу Хью Синклеру,
1 которого все больше одолевала болезнь, пришел полковник Стюарт Мензис. Не только потому, что Фред
около десяти лет знал полковника, сотрудничал с ним и был, как говорится, на короткой ноге. Всесильное
военное ведомство считало, что в Англии существуют две незыблемые вещи: адмирал Нельсон, венчающий
высокую колонну на Трафальгарской площади, и пост главы имперской службы разведки, возглавляемый
высшим офицером флота.
У Фреда на сей счет были иные соображения. Он отлично улавливал изоляционистские тенденции штаба
военно-морских сил, не желавшего делиться лаврами и информацией с другими родами войск. Фред предвидел,
что в новых условиях надвигающейся войны подобная тактика принесет значительный ущерб главному делу.
Консерватизм морского командования отражал устаревшие взгляды на роль боевого флота в грядущих
операциях. Увы, многие адмиралы не понимали, что при возрастающей роли авиации действия военных
кораблей вблизи от вражеских берегов и в узких морских заливах обречены на провал. Но Фред недаром
неоднократно колесил по нацистской Германии и выслушивал планы ее заправил, касавшиеся будущей войны.
Ставка делалась на массированное применение авиации и танков. Стремительность войскового маневра
предполагала необходимость надежной связи. Телефон уже не мог обеспечить ее. Не голубями же, в конце
концов, будут пользоваться германские генералы! Все указывало на то, что особо важную роль приобретает
радиосвязь.
Эти соображения Фред не раз выкладывал Мензису. И видел, что его идеи постепенно овладевают
полковником. Вообще-то, Мензис был баловнем судьбы. Даже в его походке проглядывала самоуверенность.
"Конечно, он может себе это позволить, - думал Фред. - Я тоже учился в Итоне вместе с сыновьями
лордов и пэров. Но у меня нет предков в Шотландии, которые выгнали из ячменя столько миллионов галлонов
виски, что они могли бы заполнить Темзу… Если у тебя есть такие доходы, как у Мензиса, ты можешь
улыбаться даже перед вратами ада". Тем не менее внешняя самоуверенность не мешала Мензису
прислушиваться к дельным мыслям.
- Послушай, Фред, - заметил Мензис, выслушав очередной раз убежденный монолог Саммербэга в
пользу необходимости рассекречивания немецкого шифра, - ты так страстно и так долго (при этом полковник
как бы невзначай взглянул на часы) расписываешь красотку, что я, черт возьми, готов жениться на этой
проклятой машине! Но где она? Покажи мне ее - и я поведу ее в церковь.
- Стюарт, ты прекрасно знаешь, что ореха еще нет. Но это вовсе не значит, что не надо готовить щипцы
для его раскалывания.
- Что ты имеешь в виду?
- Добыть машину - полдела. Надо научиться с ней разговаривать. Она по-английски не понимает.
Поверь, Стюарт: эту войну будут выигрывать не только и не столько пушки. Нам нужно более мощное оружие.
Пора создать группу ученых. Нужны лучшие математические умы. Сегодня они отсиживаются в своих
университетских кельях. Свежий воздух им не повредит. И хочешь знать? Я убежден, что их участие в нашем
деле приведет ко многим полезным открытиям.
- Абсолютно согласен с тобой, - широко улыбнулся Мензис. - И даже сам совершил полезное
открытие. Вернее - бесполезное. Кто этим умам будет платить? Где взять средства?
- Пора потрясти военное ведомство, Стюарт!
- С таким же успехом можно трясти Биг Бэн.
- Мне кажется, надо начинать заранее.
- Ты возлагаешь на меня слишком большие надежды, Фред. Во-первых, я не главный босс. Во-вторых,
без влиятельных людей в правящем кабинете мы нашими предложениями можем лишь попусту сотрясать
воздух.
- Во-первых, мы все надеемся, что главным ты скоро станешь. Не смотри на меня так - это необходимо
для успеха дела. Во-вторых, если подумать, то и на кабинет министров можно оказать влияние.
- Ты положительно сегодня в ударе, - снова широко улыбнулся Мензис - Даже при своей вхожести в
трижды закрытый для многих Уайт-клуб, я не вижу, на кого воздействовать. С нашим Чемберленом можно есть
манную кашу, но не раскалывать орехи. И ты это знаешь.
Фред встал, прошелся по кабинету. За окном моросил тусклый дождь. Фред снова повернулся к Мензису.
- Послушай, Стюарт, а если я снова попробую подключить человека с челюстями?
- Ты имеешь в виду Черчилля? Идея, черт возьми, неплохая. Но насколько я разбираюсь в тонкостях
собаководства, ему сейчас невыгодно рычать на Чемберлена. Он стремится попасть в правительство и хочет
убедить премьера в своей лояльности. В этих случаях больше виляют хвостом, чем показывают зубы.
- И все же… Если Уинстон думает о будущем и связывает его с первыми ролями в правительство, то
должен оцепить перспективу наших предложений.
Фред умышленно употребил слово "наши", том самым автоматически подключая Мензиса к своим
проектам. Но за широкой улыбкой полковника стоял быстрый ум и богатый опыт.
- Что ж, если ты можешь говорить от своего имени… попробуй, а там посмотрим.
"Ловко он ушел от меня, - восхитился Фред. - Если я добьюсь успеха, он от лавров не откажется. А в
случае неудачи останется в стороне. Ну что ж, на его месте, пожалуй, иначе нельзя".
- Хорошо, Стюарт, я попробую переговорить с Черчиллем. Ты разрешишь тебя информировать? -
нанес тонкий укол Фред.
- Обязательно информируй, Фред. Ты ведь знаешь, что я начинаю скучать, если долго не слышу твоей
информации…
- И еще одно, Стюарт. В Париже один толковый поляк колдует над немецкой шифровальной машиной.
Там у него мастерская, где он пытается воссоздать макет ореха. Естественно, за ним присматривают. В силу
известных тебе обстоятельств, мы вынуждены пока делиться предполагаемой игрушкой с французами. Найди
повод отправить меня в Париж. Ненадолго.
- Ну, вот и весь английский патриотизм, - шире обычного улыбнулся Мензис. - Живу в Лондоне,
здесь получаю содержание, уверяю шефа в преданности. А больше всего на свете люблю Париж… Полагаю, ты
прав, Фред. Необходимо съездить. Это я тебе обещаю. Даже без кабинета министров.
Фред вышел от Мензиса ободренный и озадаченный. "Хорошенькое дело, я наболтал о возможности
повлиять на Уинстона, а как это осуществить? В конце концов, я не пью с ним каждый день кофе и не курю
вонючие сигары. Тем более что я вообще не курю. Вот ведь интересная штука: любое положительное качество
при определенной ситуации может превратиться в недостаток - и наоборот!"
Всю ночь Фред размышлял, как обратиться к Черчиллю. Один раз ему удалось сыграть на склонности
политика к театральным жестам. Теперь прежние кнопки не годились. Следовало искать иные пружины. И если
в первом случае Фред нащупывал стороны слабые, то теперь ему предстояло сыграть на сильных. А это, как
правило, ничуть не проще.
Фред навел справки, где сейчас находится Черчилль - в Чартвелле - усадьбе, когда-то купленной на
литературные гонорары за два тома "Мирового кризиса", или же в Лондоне. Оказалось, что в Лондоне. Фреду
был знаком тихий переулок и дом под номером двадцать восемь неподалеку от Хайд-парка, где располагалась
уютная лондонская квартира Уинстона.
Фред знал, что Черчилль не очень любил гулять по столице. Больше того, он плохо ориентировался в
городе. А однажды, решив самостоятельно поехать на метро, даже заблудился. Так что шансов встретить его на
прогулке было мало. Придется набраться нахальства и позвонить. "Надо просить аудиенции. Повод есть.
Памятуя об услуге, оказанной этим человеком в начале операции с шифровальной машиной, я могу
информировать его о ходе дела. Конечно, это несомненное нарушение наших правил. Уинстон сегодня не
занимает никакой официальной должности. И я, по сути, не имею права делиться с ним секретами
государственной важности. Но он всегда поддерживал хорошие отношения с разведкой, жадно впитывал в себя
любую нашу информацию. И таким образом можно перекинуть мост к цели, ради которой я все это затеял".
Фред позвонил. Через некоторое время трубку взял Черчилль. Фред представился, напомнил об их
встрече во франции и сказал, что хотел бы лично посетить его. Наступила пауза, во время которой Фред слышал
только тяжелое дыхание Черчилля и еще какие-то чавкающие звуки - видимо, собеседник жевал сигару. Затем
последовало всего одно слово:
- Приезжайте.
Когда Фред прибыл, слуга проводил его в спальню, предупредив, что хозяин чувствует легкое
недомогание и поэтому примет посетителя, не покидая постели. Впрочем, Черчилль так часто встречал
визитеров в спальне, что это давно не являлось новостью.
Войдя в спальню, Фред с любопытством огляделся.
Черчилль в пестром восточном халате полулежал на широченной кровати. В левом уголке рта торчала
неизменная сигара. Рядом, на кровати и на полу, валялось несколько книг; одна была раскрыта посредине. В
убранстве спальни было что-то помпезное. На мраморном камине - тяжелые бронзовые статуэтки; на стенах
- большие картины в золоченых рамах. Все здесь было массивным, устоявшимся, не подлежавшим
изменению. И даже пожелтевший листок в скромной рамке под стеклом, висевший на стене над кроватью
хозяина - объявление буров о том, что за голову опасного преступника У. Черчилля назначена награда в
двадцать пять фунтов стерлингов, - не разрушал, а скорее дополнял ощущение устойчивости этого быта.
Но центром этой консервативной стабильности был сам Черчилль. Даже экстравагантность халата,
привычка выводить себя за рамки привычного этикета, не извиняясь перед гостями - все это тоже было частью
его бунтарского постоянства претендовать на исключительность.
- Добрый день, сэр, - произнес Фред. - Я сразу должен извиниться за вторжение…
- Оставим условности, мистер Саммербэг. Мы ведь с вами старые знакомые, - энергично прервал
Черчилль. - Что будете пить? Виски? Джин с тоником?
- Что предпочитаете вы? - вежливо осведомился Фред.
- Президент Рузвельт любезно прислал мне американский "Бурбон". Не желаете ли попробовать
американского виски? Я лично уже к нему приложился и пока остался в живых. Кроме того, нам всем, кажется,
пора привыкать к американским напиткам…
- От "Бурбона" не откажусь, - вступая в игру подтекстов, объявил Фред.
Черчилль взглянул на дверь, на пороге которой уже вырос его давний лакей Сайерс. Это был высокий
мужчина неопределенного возраста с благородным лицом и седыми баками. Он сочетал в себе такую
безукоризненность манер, такую невозмутимость, что трудно было понять, с него ли писался традиционный
характер английского слуги или он сам был порождением литературных трафаретов?
- Да, сэр?
- Сайерс, друг мой, подайте нам "Бурбон" и все остальное.
Уже через минуту Сайерс невозмутимо подкатил к постели Черчилля небольшой столик на колесах, где
было все необходимое.
Черчилль отхлебнул приличную дозу и сказал:
- Мистер Саммербэг, иду на пари, что вас привело ко мне не только доброе отношение, - за что
искренне благодарю! - но, по всей видимости, и дело.
- Вы абсолютно правы, сэр, - отозвался Фред. - И все же я не посмел бы оторвать вас от ваших
занятий, если бы вопрос, с которым я пришел, не касался будущего. Однако прежде всего, если позволите, сэр, я
хотел бы сказать несколько слов о прошлом и настоящем.
- Прошлое - наши кандалы, - усмехнулся Черчилль. - Но это к слову. Итак, мистер Саммербэг…
Фред лаконично и без лишних подробностей информировал Черчилля об операции с немецкой
шифровальной машиной. Особо упомянул об участии в этом деле сына Арчибальда Коллинза.
- Понял. Мое бессмертие обеспечено, - махнул рукой Черчилль. - Давайте о главном.
О необходимости создания "интеллектуальной бомбы" Фред говорил напористо и страстно. Он
аргументировал необходимость, обрисовал перспективы такого секретного объединения.
- Мы иногда видим выгоду только от продажи энного количества бутылок, если это выражено в
конкретной сумме фунтов стерлингов. Но я убежден, сэр, что в наших обстоятельствах есть и другие измерения
выгоды. Даже если на первый взгляд, они характеризуются очевидными затратами денег без каждодневного
поступления валюты в казну. Существует другая валюта. Оценить ее пока никому не дано. Но завтра на эту
валюту может быть куплена победа.
Черчилль слушал Фреда и попыхивал сигарой, перекидывая ее из угла в угол рта. Взгляд его был
устремлен вдаль, сквозь стены. Он словно вглядывался в грядущее.
- Мистер Саммербэг, - сказал Черчилль, выслушав ходатая, - я сегодня лишен возможности отдать
распоряжение и помочь вам безоговорочно. Но ваши идеи созвучны моему пониманию момента. Я не знаю
сейчас, что я смогу для вас предпринять. И все же заверяю вас в полной своей поддержке. Конечно, лучше
распечатать сундуки министерства ради перспективной работы, нежели ради безнадежных речей. Попробую
убедить кое-кого, а вы не теряйте надежды. И спасибо за полезную информацию.
- Не знаю, как вас благодарить, сэр, - поднялся Фред. - Даже нашему ведомству необходим
моральный импульс…
- Ну, моральной поддержкой я располагаю в неограниченном количестве! - рассмеялся Черчилль. -
Звоните, когда потребуется. Да, вот о чем еще хотел спросить… что этот Арчибальд Коллинз? Где он?
- Насколько мне известно от коллег, мистера Коллинза, в связи с тем что гестапо рыщет в поисках его
сына, на всякий случай собираются переправить к нам, в Англию.
- А-а, - сказал Черчилль и отвлеченно пожевал сигару.
Сайерс проводил Фреда до выхода и наклонил голову с безукоризненным пробором.
Стюарт Мензис обещание свое сдержал. Через несколько дней Фред отправился во Францию. Полковник
2 был прав, посмеиваясь над своим сотрудником: больше всех городов на свете Фред любил Париж. Для
Фреда Париж, его облик, его архитектурные ансамбли являлись зримым воплощением человеческого гения.
Стоя на площади Звезды перед Триумфальной аркой или на острове Ситэ перед Дворцом Правосудия, Фред не
только любовался творением Рук людских. Здесь он черпал надежду на победу добра над злом. Фред упоенно
бродил по неповторимым улочкам и крутым лестницам Монмартра. Особое удовольствие испытывал в тихих,
старинных уголках. Он мог буквально часами разглядывать стрельчатые башенки древнего отеля "Де Сане";
отель был заложен еще в пятнадцатом столетии и своими глухими стенами больше напоминал крепость.
Каждый раз, когда Фред попадал в Париж, в обаяние его неповторимых красот, еще нелепее начинала
казаться война с ее слепыми, черными силами разрушения. Он не мог представить себе мир без Елисейских
Полей или без собора Парижской богоматери. А ведь вся эта потрясающая гармония мысли, страсти, камня и
труда в одно мгновение могла превратиться в бессмысленный хаос! Фреду казалось унизительным для человека
отдавать плоды гения безумному неистовству войны.
Между тем здесь, в Париже, по соседству с прекрасным, за окнами официальных и неофициальных
учреждений зрели, копошились, сталкивались темные военные силы.
Прежде всего Фред отправился к своему давнему приятелю Жоржу Ронену, сотруднику французского
Второго бюро. Жорж был обладателем тонких пикообразных усиков, стройной фигуры, выразительных черных
глаз и живого ума, сдобренного провансальским остроумием. Фред освоил французский язык, еще будучи
лесорубом в Канаде, поэтому говорил и понимал без труда.
- Великолепно, что ты приехал, Фред, - воскликнул Жорж, обнимая англичанина. - Я так хочу
обругать наших военных, а моим коллегам уже осточертело об этом слушать… Ты для меня - находка! Нет-
нет, серьезно: если ты думаешь, что у нас есть генералы, то совершаешь непоправимую ошибку: это просто
общество слепых!.. Никогда не видел такого количества людей, которым бы платили высокое жалованье только
за то, что они не желают открывать глаза…
То, что рассказал Жорж, подтверждало опасения Фреда. Особенно надеяться на Францию как на боевую
союзницу, способную сдержать фашистские полчища на рубежах, далеких от Англии, не приходилось. Жорж
пожаловался на низкий моральный дух армии, на некомпетентность офицеров.
- Многие убеждены, что воевать с нацистами нет смысла, потому что политики все равно продадут
наши интересы. Тактика насаждается старая, вооружение старое, и только любовницы у генштаба новые. Но
этого, милый Фред, может оказаться недостаточно для разгрома противника!..
- Я вижу, ты нервничаешь, дружище Жорж, - заметил Фред.
- Что за радость петь песни глухим… надоело! Хочу вернуться в авиацию и летать, пока хватит сил и
горючего. Ну да ладно, бог с ними, с генералами. Ты какими судьбами? Небось, не терпится собственноручно
пощупать новую машину?
- Ты в курсе дела?
- Ну, мы же мучаемся, так сказать, на паритетных началах. Я был в мастерской. Они там творят вдвоем
- ваш поляк и наш хромой. Но пока эта штука напоминает верхнюю часть пианино без клавишей и ножек. На