сказать людям создатели этого чуда! И как мало мы прислушиваемся к предостережениям предков…
Страшилища, названные химерами, со временем превращаются для пас в обыкновенные житейские химеры.
Мы не придаем им значения до тех пор, пока не сталкиваемся с ними в беспощадной реальности.
- Я вижу, пана Крункеля снова тянет поближе к ужасам, - послышался насмешливый голос.
Ян вздрогнул. Обернулся. За его спиной стоял поручик Губаньский. На нем было темное пальто с
поднятым воротником. В черных волосах непокрытой головы четко обозначался пробор.
Первое, что ощутил Ян, - желание бежать. Но он только улыбнулся.
- Вы опять собрались похищать меня?
- Почему бы и нет? Два часа брожу по Парижу, вы единственный знакомый, которого встретил. Так что
похищаю вас в ближайший кабачок!
Они зашагали рядом.
- Пан Крункель, поскольку мы не станем задавать друг другу лишних вопросов…
- Зовите меня Яном. Без приставок.
- А я Вацлав. Тоже без приставок. Они засмеялись.
- Надо же, встретиться в Париже!
- Почему бы и нет? Разве Берлин лучше?..
- Вы правы, Вацлав! Мы с вами выбрали для встречи самое прекрасное место в мпре. Теперь бы
выбрать еще подходящее бистро…
- Не волнуйтесь. Положитесь на Вацлава. Пан поручик знает одно тепленькое заведеньице.
"Черт его поймет, может, он и неплохой парень, - думал Ян. - Мундиры всегда заслоняют от нас
людей… проклятые мундиры!"
- Надеюсь, Вацлав, список посещаемых вами достопримечательностей несколько шире бистро, кафе н
ресторанов?..
- Час назад я стоял у Триумфальной арки.
- Потянуло к чужой славе?
- Читал слова на бронзовой плите: "Здесь похоронен солдат Франции, умерший за родину".
- Вас что-то не устраивает в надписи?
- Все вранье, Ян. Во-первых, никакой солдат там не похоронен. Так. декорация. Во-вторых, что значит
- за родину? Ни за какую родину этот солдат не воевал. Он погиб за Наполеона. Вам не кажется, что это не
одно и то же?..
- Что-то вы сегодня настроены критически.
- Люди, которые много знают, всегда настроены критически.
Через полчаса они уже сидели в уютном полутемном заведении. На дверях кабачка красовалась
доморощенная реклама: "Здесь не торопятся".
Разговор шел о том, о сем. Оба собеседника чувствовали некоторую неестественность положения. Ян
решил нарушить установленные границы.
- Вацлав, вы бываете откровенным?
- Раз в году и только в солнечный день.
- А сегодня?
- Ну, давайте, давайте ваш вопрос!
- Вацлав, меня мучают обстоятельства гибели Робеспьера. Я должен кое-что понять. Если можете -
помогите.
Губаньский поднял на Яна темные, со злинкой глаза.
- Это сложные игры, Ян. Мне известно далеко не все. Робеспьер порой действовал слишком открыто,
самонадеянно. Его, конечно, могли убрать немцы…
- Как? Я, к примеру, не сомневался, что убийство Робеспьера - дело рук нацистских агентов!
- Не знаю, не знаю… - Вацлав наклонился ближе к Яну. - Мне известно только одно. За рулем
машины, которая сбила француза, сидела женщина. И давайте о чем-нибудь более веселом. День откровенности
кончился…
Они вышли на улицу.
- Да хранит вас святая дева Мария и… Интеллидженс сервис! - тихо пожелал на прощание
Губаньский. - Ну, а свидимся еще… будем действовать по обстоятельствам.
- Спасибо за сегодняшнее… похищение, - отозвался Ян.
Ян возвращался в особняк без особого энтузиазма. Разные мысли роились в голове. Конечно, Губаньский
знает гораздо больше, нежели сказал. Однако явно дал понять, что сомневается в причастности гестапо к
устранению Робеспьера. Тогда кто же? Не польская же дефензива. А почему бы и нет? И это могло быть. Но
почему Коблиц просил Яна опознать на фотографии французского "коллегу"? Возможно, француз
действительно направлялся к дому Яна. А что, собственно, открыл Яну Губаньский? Что за рулем автомашины,
сбившей Робеспьера, сидела женщина? Интересно, водит ли машину пани Зося? Ни разу не видел за рулем.
Можно попытаться проверить. А если то, что сказал Губаньский, провокация с целью навести на ложный след?
Вместе с тем Яну осточертело жить в мире загадок. Необходимо выяснить кое-какие истины. Он словно
долгое время пользовался монетами, любая из которых могла оказаться фальшивой. Среди них Коблиц и пани
Зося.
До самого дома Ян мысленно набрасывал всякие варианты, как выяснить подлинную роль Зоей.
Она встретила его в коридоре с неизменной улыбкой.
- Так долго… Я уже начала тревожиться.
- И правильно сделала. Меня опять похитили.
- Кто? - улыбка исчезла с лица Зоей.
- Поручик Губаньский. Из Варшавы. Что-то дрогнуло в глазах Зоей.
- Ты шутишь, Ян?
- Какое там шутишь? Он утащил меня в кабак и не отпускал пи за какие деньги!
- Вот видишь! Нельзя ходить одному.
- Я одеревенел от сидения под крышей.
- Давай завтра погуляем вместе. Я хочу на Монмартр. _ - С удовольствием.
Прогулка вдвоем совпадала с планами Яна. Ему хотелось посмотреть на Зосю в иной обстановке. И, если
удастся, разговорить ее.
На следующий день они долго гуляли по живописным уголкам Монмартра. Рассматривали работы
уличных художников. Любовались видами города, которые открывались с монмартрских высот. Все это время
Ян и Зося обменивались незначительными репликами и наслаждались красотой и искусством.
- А теперь спустимся на пляс Пигаль, - предложил Ян. - Для разрядки… немножко…
- Ты же знаешь, что я не пью.
- Пан Коблиц сказал, что ты ни в чем не должна мне отказывать. Тем более что у меня сегодня день
рождения.
- Ты с ума сошел! - воскликнула пани Зося. - Это правда?
- Клянусь говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды! - продекламировал Ян,
положив правую руку на воображаемую библию. - А ты?..
- Я такими клятвами не бросаюсь, - без улыбки сказала Зося.
Она тронула Яна за рукав, предлагая взглянуть на противоположную сторону улицы. Там, прямо на
тротуаре, длинноволосый худой поэт писал мелом стихи. Рядом лежала шляпа. В ней тускло блестели монеты.
Несколько туристов молча читали написанное. Ян и Зося подошли поближе.
Я бросаю стихи под подошвы прохожих,
Потому что в стихах пребывает душа.
Все равно вы пройдете по ней каблуками,
И безмолвно застонет от боли она…
Не пугайтесь! Шагайте! Никто мне не нужен
В этом черством, враждебно настроенном мире,
Кроме спутницы бледной по имени Боль!
Лишь она обладает ключами от истин…
Ян положил несколько франков в шляпу поэта, который не обратил на деньги никакого внимания.
Зося вдруг заторопилась, и они почти побежали вниз по узким каменным ступеням.
- У меня такое ощущение, что там камни корчатся и кричат, - призналась она Яну.
- Камни своих голосов не имеют. Они кричат голосами людей, - грустно произнес Ян.
Зося внезапно остановилась, оглянулась, взяла в ладони лицо Яна и поцеловала в губы.
- Что тебе подарить? - шепнула.
- Ты сегодня уже подарила мне Париж! - рассмеялся Ян. - Я люблю подарки без оберточной бумаги.
На пляс Пигаль питейные заведения соревновались в рекламной выдумке. В дверях кабачков вовсю
старались зазывалы. В конце концов Ян выбрал довольно шумный ресторанчик. С трудом нашел в нем
укромный уголок.
- Что же ты выпьешь? - спросил Ян.
- Ну, уж если нельзя избежать… тогда ликер.
Ян велел официанту принести шартрез, а себе коньяку.
- Зося… скоро полгода, как мы рядом… Но я тебя не знаю…
- А зачем… знать?
- Ну, вот ты… для чего живешь на свете?
- Ох, у меня так кружится голова!
- Подумаешь! Тебе ведь сегодня не нужно садиться за руль автомобиля!..
На какой-то миг лицо Зоей стало волевым. И тут же расплылось в прежней расслабленности.
- Если что… ты же отвезешь меня домой?.. - улыбнулась Зося.
- Я для тебя многое могу. Только вот убить не сумею… А ты… ты убивала, Зося?
- Ян, ты что - захмелел? Ну, ничего. Сегодня тебе можно. А мне нельзя. Но я тоже выпила. Потому что
у тебя праздник. И потому еще, что ты - чистый.
- У тебя ничего не болит?..
- Ты имеешь в виду те стихи? Я их уже не помню…
- А я помню. "Никто мне не нужен в этом черством, враждебно настроенном мире, кроме спутницы
бледной по имени Боль! Лишь она обладает ключами от истин…"
- Ты очень хочешь сделать мне больно?..
- Где твоя истина? Кто ты?
Зосе, видимо, действительно стало больно, потому что ее лицо, похожее на маску, слегка сморщилось,
как изображение на надувном шарике, потерявшем упругость. Зося на миг стала некрасивой.
- Я - никто… И - ничто… Так же, как ты, Ян… Так же, как ты… Пойдем отсюда. Я хочу домой. Я
очень устала. Очень…
Они добирались пешком и на метро. Ян чувствовал, как отяжелела Зося. Ему довелось почти тащить ее
на себе.
Париж давно накрылся вечерней пеленой, зажег фонари. Уже перед самым домом Зося отстранилась от
Яна и задержалась, роясь в сумочке. Ян сделал шаг вперед, чтобы отворить дверь, и вдруг услышал какой-то
незнакомый, звенящий голос пани Зоси:
- Ян… вернее, мистер Эванс… я не хочу, чтобы когда-нибудь вы задавали мне ваши дурацкие
вопросы!..
Ян с недоумением обернулся. Зося улыбалась. Но из ее оуКи на него смотрело дуло небольшого
вороненого браунинга.
Все эти долгие дни и недели Кристина словно ходила по острию ножа. Коблиц держал связь с Фриче через
5 нее. В конце концов, гестаповец мог позволить себе встречаться с молодой, интересной девушкой!
Контакты же с самим Коблицом могли привлечь нежелательное внимание. Нелегко было Коблицу убедить
Кристину пойти на свидание с Гельмутом после всего, что произошло. Понимая, что шансов уговорить польку
мало, Коблиц сыграл на чувстве ненависти.
- Пани Кристина, этот омерзительный тип вызывает у меня желание нажать на курок. Но я не могу его
сегодня пристрелить. А вы можете ему великолепно отомстить. Для этого вам просто следует быть умной
женщиной, а не наивной девчонкой. Тот урон, который мы нанесем ему в результате совместных действий, он
не восполнит за всю жизнь. Если ему удастся долго прожить. В чем лично я весьма сомневаюсь… Но вы
должны завязать эмоции в тугой узелок. Ради близких. А Фриче свое получит. Я вам обещаю.
Коблиц умел воздействовать на людей. Как музыкант свой инструмент, он знал тайные струны
человеческих душ. И мог извлекать из них не только нужные ему гармоничные мелодии, но и грозные, злые
аккорды. Ну, а если порой какие-то струны рвались от напряжения, что ж, борьба есть борьба. Кто-то погибает,
кто-то побеждает.
"Допустим, я откажусь, - думала Кристина, - чего добьюсь этим? Они все равно продолжат свое дело.
А я останусь одна, окажусь в пустом пространстве. Если подумать, Коблиц прав. Гнусный Фриче не стоит слез.
Куда приятнее затянуть удавку на его шее".
Забежавший проведать Кристину Рудольф Шармах внимательно поглядел на сестру.
- Ты чем-то расстроена, сестричка? Тебя кто-то обидел? Скажи мне - кто, и, клянусь маткой бозкой, он
пойдет на котлеты!..
Руди сжал огромные волосатые кулаки.
- Не беспокойся, Руди, я сама научилась драться. Так что давай без паники, - улыбнулась Кристина.
- Молодец, сестричка.
По указанию Коблица Кристина позвонила Фриче. На встречу с ним в ресторане она шла спокойная,
полная холодного превосходства.
Фриче приподнялся навстречу. Кристина протянула руку для поцелуя. Гестаповец хотел уклониться от
обряда вежливости, потом задержал губы на руке дольше, чем следовало. Кристина убрала руку.
- Вы слишком галантны на людях, Фриче, - заметила с откровенной насмешкой. - Но вы же не
француз…
В немигающих глазах Фриче мелькнуло удивление. Откуда у девчонки подобный тон? Что она себе
позволяет?.. Да ведь стоит ему пальцем пошевелить…
Однако Кристина тут же вернула Фриче к жестокой реальности.
- Мой шеф передал вам привет и первый гонорар, - Кристина ловко положила конверт под тарелку и
пододвинула ее гестаповцу. - А теперь будем есть и слушать.
Фриче невольно приподнял тарелку. Взял конверт, опустил под стол и не удержался, чтобы не взглянуть.
Конверт был полон немецких марок.
- Это задаток, - тихо сказала Кристина. - Не проверяйте, там солидная сумма.
"Интересно, девчонку страхуют или она одна?" - думал Фриче.
Он не торопясь положил конверт в карман. Незаметно оглядел зал. Все было привычно. Разве что за
столиком у окна молодой плечистый человек равнодушно жевал сосиску. Его Фриче прежде не встречал. Нет,
пожалуй, шутить с этим Коблицом не стоит. Сразу видна хватка. А хватку надо уважать. Лучше подумать, как со
временем от него избавиться.
- Вы меня слышите, Фриче? - дошел до его сознания голос Кристины. - Не отвлекайтесь,
пожалуйста. И потом я - ваша девушка. Так что нечего глазеть по сторонам…
Фриче передернуло, но вслух он сказал:
- Извини, моя прелесть. Давняя привычка, ты должна простить.
- В пятницу, - деловым тоном начала Кристина, - крытый фургон будет вывозить ящики с готовыми
машинами. На грузовик погрузят лишний ящик. Грузовик сопровождают трое охранников на мотоцикле. Так
вот, Фриче: надо, чтобы охранники на выезде из города, в районе мельницы, отстали. Задержались минут на
пятнадцать. Распить бутылку шнапса или что-то в этом роде. Потом они грузовик догонят. И все будет в ажуре.
- Охранники не могут нарушать инструкцию, - буркнул Фриче, разглядывая Кристину сквозь стекло
поднятой им рюмки.
- Тогда, - обворожительно улыбнулась девушка, - их просто перестреляют и вам придется
докладывать о происшествии в центр…
Со стороны могло показаться, что двое влюбленных по налюбуются друг другом.
- Твой шеф ставит меня в идиотское положение, - прошипел Фриче.
- Наоборот, Фриче. Он все время заботился о вас. Вы ему слишком дороги, чтобы он рисковал вашим
положением. Именно поэтому он оставил на вашу долю самую легкую часть осуществления плана. Разве так
сложно отвлечь на несколько минут охрану? Надо, чтобы грузовик ушел вперед.
- Легко сказать - отвлечь… Как? Я же не могу посвящать подчиненных в великолепные замыслы
твоего шефа…
- Как сделать - пусть у вас голова болит, - насмешливо отозвалась Кристина. - На то и задаток,
чтобы лечиться от головной боли. Так что передать шефу?
- Я должен подумать, - Фриче и в самом деле казался растерянным.
- Хорошо, - сказала Кристина. - В пятницу, поело обеда, я вам позвоню. Скажите одно только слово
- "да" или "нет". Но второе чревато для вас осложнениями, Фриче. Ящик мы вывезем все равно. Только может
быть больше шума.
Гестаповец долго, неотрывно смотрел на Кристину. И она удивилась - откуда у нее берутся силы
бестрепетно и холодно выдержать этот змеиный гипноз. Наконец Фриче слегка улыбнулся.
- В субботу, моя прелесть, я хочу тебя видеть.
- Доживем до субботы, - философски откликнулась Кристина. - А на сегодня хватит.
Кристина не позволила себя проводить. Хотя и знала, что ее должны страховать, домой шла с
неприятным ощущением: словно вот-вот ощутит внезапную острую боль в затылке…
Дни недели тянулись в тягостном ожидании. Во всяком случае, для Кристины. Она даже на работе
становилась рассеянной.
- Не иначе, наша Кристя замуж собралась, - судачили подружки на фабрике.
В четверг утром Кристину навестил Коблиц. Он пришел заметно уставший, тяжело плюхнулся в кресло,
помолчал, словно собираясь с силами, и лишь после паузы заговорил:
- Панна Кристина, я принес вам билеты и документы. В пятницу вечером, что бы тут ни случилось,
отправляйтесь в Берлин, там пересядете на парижский поезд. В Париже разыщете этот адрес… выучите его
наизусть, бумажку порвите. Явитесь по адресу, об остальном не беспокойтесь.
- Я поеду… поеду к Яну?.. - голос Кристины задрожал.
"Чем только ни приходится заниматься разведчикам, - думал Коблиц. - Если бы эта девчонка знала,
сколько у меня на сегодня проблем… А я вожусь с ее отправкой к воздыхателю да еще забочусь о безопасности.
Между тем, мои мысли частично в Париже. Как там поручик Губаньский? Он ведь должен болтовней о
возможной операции по похищению машины отвлечь внимание французов от операции настоящей. Хорошо,
когда не знают враги, но еще лучше, когда не ведают друзья… Черт возьми, все ли я учел в завтрашнем плане?
Какое-нибудь звено обязательно лопнет. Гладко все идет лишь на бумаге. А в реальной охоте за тайнами…"
- Вы что-то спросили, панна Кристина?
- Я увижу Яна?..
- Надеюсь, - устало улыбнулся Коблиц. - У вас найдется что-нибудь перекусить?
- Ой, ради бога, простите! - засуетилась Кристина. - Я совсем растерялась.
Пока она собирала на стол, Коблиц инструктировал ее.
- Если проверка документов, держитесь спокойно - вы это умеете. Липа абсолютно надежная. Начнут
спрашивать, куда и зачем - еду к жениху. Его данные мы с вами уже уточняли. Чемоданчик - самый
маленький.
- Спасибо. Обо мне не беспокойтесь. А как же вы, пан Коблиц? - в глубине ее глаз играли синие
блестки.
- Как получится, - усмехнулся Коблиц.
"Если бы ты только знала, девочка, - хотел сказать он вслух, но не сказал. - Мои абверовские
документы теряют силу. Эти черти затеяли обмен удостоверений. Через двое суток любой шуцман может
отвести меня в тюрьму. Но просто тюрьмой дело не кончится. За меня примется Фриче. И примется, полагаю, с
большим удовольствием… Так что завтра надо идти ва-банк. Хотите, позолочу вам ручку, моя верная
покровительница?.."
- Давайте, панна Кристина, за госпожу Удачу, - сказал Коблиц.
Он столько раз испытывал терпение этой госпожи… с ума сойти! И она ему все прощала.
Но однажды в голову пришла мысль: может быть это потому, что еще нет войны и люди не успели
ожесточиться?.. Впрочем, разведчики всегда находились в состоянии войны - поэтому они раньше других
привыкали к ожесточенности. Не падали бомбы, не рушились города. Но война - негромкая, часто скрытая от
людских глаз - уже шла, руинами становились чьи-то души. Разрушались люди - а уже потом должны были
стать развалинами города и села…
Артур Коблиц изредка вспоминал бои на ринге. Лучшие свои годы он работал в среднем весе. Физически