Последнюю фразу Коблиц произнес так серьезно, что Ян сразу поверил: Артур сказал чистую правду. И,
кроме того, он, видимо, собирается в очередной вояж, последствия которого непредсказуемы. Эта мысль сразу
примирила Яна с Коблицом.
- Что ж, спасибо, старина. На машине даже интереснее. Не говоря об обществе…
Коблиц насмешливо поклонился.
Путешествие получилось увлекательным. Кристина, порядком уставшая от ежедневной учебы,
радовалась, как девчонка. Коблиц, как выяснилось, немало знал о дорожных достопримечательностях и
оказался незаурядным гидом. Время в пути пролетело незаметно. При въезде в Ковентри Коблиц сказал:
- Не ждите от этого города особых чудес. Хотя Ковентри сложился вокруг монастыря одиннадцатого
века, он сегодня напичкан заводами, станками, автомашинами, самолетами, искусственным волокном. А
замолить все грехи ходят в собор четырнадцатого столетия. Вон видите: его готический шпиль пронзил небо.
Все остальное - типично английское: от краснокирпичных коттеджей с деревянными украшениями до жирных
пудингов… Спасает город от унылости лишь то, что здесь родился я!
- Гип-гип, ура! - отозвался Ян.
Коблиц подвез спутников по указанному адресу и деликатно откланялся,
- Укрепляйте родственные отношения, друзья мои. А к вечеру за вами заеду.
Отца застали на месте. Арчибальд Коллинз разволновался, обнял Кристину так, словно и не представлял,
что Ян может появиться без нее.
Кристина сняла пальто и осталась в армейской форме защитного цвета.
Форма была ей к лицу. Однако отец сразу огорчился.
- Ну вот, - с горечью заметил он, - кажется, наступают времена, когда женщины собираются
защищать мужчин…
- Не суди поспешно, батя, - обнял его за плечи Ян, - мой штатский костюм еще ничего не значит…
- Ты возмужал, ты очень возмужал, Ян, - с удовольствием рассматривал сына Арчибальд. - А рядом
вы вообще смотритесь прекрасно… Насколько я понимаю, у вас но очень много времени? Ну, рассказывайте о
себе!
Отец трогательно ухаживал за Кристиной, которая ему явно понравилась. Ян просто таял от
удовольствия. Но события излагал скупо. Сказал, что Живут в Лондоне и работают для армии.
- Пожалуй, это самое разумное в нынешней обстановке, - задумчиво произнес Коллинз, выслушав
Яна. - Даже здесь, в Ковентри, в глубине страны, многие живут без веры в день грядущий. Хотя иные в войну
не верят.
- Что касается меня, то я рад, батя, что ты устроился именно здесь. Подальше от города с названием
Берлин. Это название теперь дурно начнет. У тебя интересная практика?
- Веду кое-какие дела фирмы, занимающейся авиастроением. Признаться, вполне доволен. Дела
отвлекают от грустных мыслей и немножко от старости…
Они погуляли по городу. По случаю воскресного дня большинство жителей выглядели нарядно,
празднично.
Стрелки городских часов неумолимо бежали по кругу. Настало время расставаться.
- Полагаю, батя, будем теперь видеться чаще, - сказал на прощанье Ян. - Адрес я тебе оставил.
Пиши, пожалуйста.
Коблиц заехал за ними, как обещал.
Обратный путь проходил в полном молчании. Каждый думал о своем.
В Блечли Коблиц подождал, пока Кристина войдет в дом. Руку Яна задержал в своей.
- У меня такое впечатление, Янек, что нас кто-то связал одной веревочкой. Думается, мы еще
встретимся. Только, боюсь, это будет под небом войны…
- Ну, вам-то, Артур, не привыкать к войне. Вы и сейчас там.
- Все равно. Только ведь война может заставить нас встретиться иначе, чем сегодня.
- Оказывается, вы умеете быть грустным, Артур? Вот уж не подумал бы…
- Хотите что-то передать пани Зосе? - тихо спросил Коблиц.
У Яна сразу завертелись на языке вопросы. Но он представил безгласный рот пана Марека.
- Нет, - сказал Ян, - нет, ничего. А что касается нас… дай нам бог встретиться так, чтобы за столом
сидели мои и ваши дети.
- Дети… это хорошо, - сказал Коблиц, сверкнул зубами, забрался в машину и, не прощаясь, тронул с
места.
●
Ч а с т ь IV
Тюльпаны на руинах
●
1 сентября 1939 года гитлеровцы сломали шлагбаумы на границе, всей гибельной тяжестью танковых
1 соединений и бомбардировочных эскадрилий навалились на Польшу. Польша была предана огню и мечу.
3 сентября "князь соглашателей" премьер-министр Англии Невилл Чемберлен под давлением палаты
общин и личным воздействием Черчилля объявил, что с И часов утра Великобритания находится в состоянии
войны с Германией.
Помимо всего прочего, для Черчилля это означало официальное признание краха политики Чемберлена,
открывало перспективы выхода на первую роль в государстве.
До этого момента Уинстон вел осторожную тактику нейтралитета, не позволяя себе публичных выпадов
против правительства. On учел уроки прошлого, когда задиристость приводила к конфронтации с собственной
партией. Не выходило из памяти обидное высказывание одного парламентского деятеля по поводу отношения к
Черчиллю: "Консерваторы были вполне готовы позволить ему продолжать играть роль рычащего английского
бульдога, но они считали, что место такого бульдога не в столовой, а в конуре, на дворе".
Тактика сотрудничества, а также ослабление позиций Чемберлена привели к тому, что Черчилль получил
пост военно-морского министра и члена кабинета. Начался период противостояния Англии и фашистской
Германии. Он тянулся с сентября 1939 года по апрель 1940 и получил название "странной войны". Странной
потому, что по существу никакая война не велась. Чемберлен и не собирался предпринимать активные военные
действия. Премьер по-прежнему надеялся заключить с Германией соглашение. Ни правительство Англии, ни
правительство Франции не попытались помочь Польше. Глаза Чемберлена все так же закрывала повязка
политической слепоты.
Закулисные битвы в парламенте и в правительственном кабинете все больше возмущали широкие слои
английского населения. Люди не ждали для себя ничего хорошего от Гитлера. В этих условиях популярность
Черчилля росла.
В то же время он испытывал давление со стороны приверженцев умиротворения германского фашизма.
Порой это давление носило светский характер. Известная "мамаша кливлендцев" леди Астор, чья ненависть ко
всему большевистскому стала чуть ли не поговоркой, считала необходимым приглашать Уинстона на домашние
рауты. Во время приемов разгорались далеко не безобидные дискуссии. Соглашатели старались воздействовать
на Черчилля. Он порой отшучивался, порой остро огрызался. Однажды леди Астор, взбешенная его
непримиримостью, воскликнула:
- Сэр, знаете, если бы вы были моим мужем, я подсыпала бы вам яд в чашку с кофе!
- Леди, если бы вы были моей женой, я бы эту чашку непременно выпил! - немедленно отпарировал
Уинстон.
10 мая 1940 года вермахт двинул свои войска в наступление на Францию, Бельгию и Голландию.
Чемберлен задумал воспользоваться этим актом с целью удержаться у власти. Он понадеялся, что в момент
вспышки военных действий никто не решится на смену правительства. Но лейбористы и либералы, напуганные
непопулярностью премьер-министра, отказали Невиллу Чемберлену в поддержке. Ему ничего не оставалось,
как отправиться в Букингемский дворец и вручить королю заявление об отставке своего правительства.
10 мая 1940 года в шесть часов вечера король наделил Уинстона Черчилля полномочиями сформировать
кабинет, рея предыдущая жизнь Уинстона была долгой дорогой к этой минуте.
Однако вместе с долгожданным торжеством на плечи Черчилля упали тяжелые последствия
соглашательской политики предшественников: неподготовленность к войне. Он принял руководство на грани
катастрофы. Из докладов Мензиса, из личных бесед с Саммербэгом Уинстон составил представление о развале
армии и военного руководства франции. Гитлеровцы прорвали фронт. Их полчища, как волны мощного
наводнения, захлестывали Северную Францию, катились на Париж, нависали смертельной угрозой над
английским экспедиционным корпусом. Черчилль понимал, что практически битва на континенте проиграна.
Тем не менее, он несколько раз летал в Париж, предпринимая отчаянные попытки уговорить французов
продлить сопротивление. С одной стороны, это увеличило бы потери германских вооруженных сил, с другой -
помогло бы выиграть время для укрепления обороны самой Англии.
Солдат на Британских островах было не много. Поэтому французский кабинет настаивал на присылке
новых английских эскадрилий. Черчилль же доказывал, что Франция должна сражаться до конца имевшимися у
нее силами.
Поняв, что от французских военных ничего путного ждать не приходится, Черчилль приложил огромные
усилия для эвакуации английского экспедиционного корпуса и части французских войск из Дюнкерка. Гитлер
дал директиву своим полчищам остановиться якобы для перегруппировки. На самом деле он не сбросил
английскими французские части в море, надеясь, что его "великодушие" облегчит заключение мира с Англией
на выгодных для фашистов условиях.
Поражение английской армии в этой операции было неоспоримым. Сообщая парламенту в
приукрашенных тонах об успешной переброске остатков британских войск на острова, Черчилль, однако,
вынужден был предупредить:
- Мы обязаны остерегаться того, чтобы приписывать этому избавлению атрибуты победы. Эвакуациями
войны не выигрывают…
После анализа всех трудностей Черчилль произнес речь, похожую на клятву:
- Наша страна в большой опасности. Но, несмотря на неудачи, мы не сдадимся и не покоримся. Мы
пойдем до конца, мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться
с возрастающей уверенностью и растущей силой в воздухе, мы будем оборонять наш остров, чего бы это ни
стоило, мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться в пунктах высадки, мы будем сражаться на
полях и на улицах, мы будем сражаться на холмах, мы не сдадимся никогда! Из мук поражения и угрозы
уничтожения рождается наша национальная решимость сражаться и победить Гитлера.
С капитуляцией Франции Англия теряла своего последнего союзника и оказывалась лицом к лицу с
отлаженной военной машиной вермахта. В этой обстановке взоры Уинстона все чаще обращались на восток,
через все европейские границы, трещавшие под напором фашистских гусениц, к далекой и необъятной
Советской России. Нет, Уинстон с годами не стал меньше ненавидеть большевизм, который он в свое время
безуспешно пытался искоренить. Для ветра социальных перемен все окна и двери его замка были наглухо
закрыты.
Однако, будучи упрямцем по натуре, Уинстон в трудные времена мог проявлять гибкость.
Судьба Англии висела на волоске. Черчилль делал все, чтобы использовать шестимесячную передышку
"странной войны". Фашистский диктатор все еще надеялся, что ему удастся заключить перемирие с Англией.
Тогда он спокойно разделается с большевиками, а уж потом…
Черчилль твердо выбрал курс на борьбу. В этой борьбе у него поначалу было немного преимуществ.
Малочисленность сухопутных войск, недостаточное вооружение, неготовность промышленности в ряде случаев
к оборонному производству, отсутствие психологического настроя населения на тяготы и жертвы войны, - все
это повисало гирями на действиях кабинета. Хуже всего дело обстояло с авиацией. Хотя - опять же благодаря
дальновидным усилиям Черчилля - авиационные заводы уже выпускали улучшенные "спитфайеры", которым
предстояло сыграть немалую роль в битве за небо, их было еще недостаточно. Превосходство люфтваффе в
воздухе угрожало бедами не только островной территории Англии. Оно лишало эффективности британский
военно-морской флот.
В этих условиях Уинстон Черчилль внимательно следил за развитием событий с машиной "Энигма" и
надеялся, что эта операция даст ему хоть какие-то преимущества.
Весь период "странной войны" Фред Саммербэг работал как бешеный, день и ночь был на ногах, спал
2 урывками, составлял различные схемы и графики, засиживаясь над ними до головной боли. Фред не
подгонял людей. Но во всех его подразделениях, которые росли, как на дрожжах, шла напряженная
деятельность.
Пришлось вести переговоры с начальниками разведывательных управлений всех родов войск, чтобы
решить, под каким грифом самая секретная информация будет поступать к лицам, включенным в утвержденный
Стюартом Мензисом список. Это была одна из самых неприятных и изнурительных областей работы Фреда. У
каждого начальника свой характер, свои амбиции и свое понимание весомости данных разведки. При этом мало
кто из крупных военных верил в особую ценность будущей информации. Многие считали Фреда прожектером,
пустым мечтателем и относились к его усилиям с обидным снисхождением.
Между тем, он, вежливо улыбаясь в ответ на шутки и ехидные реплики по своему адресу, продолжал
сколачивать подразделение ученых, способных быстро и четко решать оперативные задачи.
Каждое ведомство получало собственную разведывательную информацию под грифами "Секретно" или
"Совершенно секретно". Был разгадан ряд гитлеровских кодов. В том числе специальный шифр абвера.
Благодаря этому успеху служба безопасности выловила и частично перевербовала многих немецких шпионов.
Однако Фред опасался, что в потоке всяческих сообщений могут потонуть данные особой важности.
Пришлось договариваться с Мензисом и главами разведуправлений. Речь шла о новом грифе.
Большинство предложило девиз "Ультрасекретно". Последнее слово оставалось за Мензисом. Но хитрый
шотландец ладить с подчиненными умел.
- Что ты думаешь о предложении, Фред? Ты - отец идеи, тебе и выбирать имя для ребенка…
- Полагаю, что слишком длинно. Не лучше ли оставить короткое "Ультра"?
- Звучит прямо как имя любимой девушки, - широко улыбнулся Мензис. - Кто же устоит перед
женским обаянием?..
Так Фред оказался крестным отцом нового источника информации. С тем отличием от обычных крестин,
что имя Давали нерожденному ребенку: самой информации еще не было…
В эти дни Фред стал почти молиться рукотворному чуду, прозванному "бронзовой богиней". Богиня
родилась в секретном цехе, от соединения блестящей научной мысли с достижениями техники.
На всю жизнь запомнил Фред, как собранные им "очкарики" торжественно ввели его однажды в
"святилище". Святилищем служила обыкновенная комната в одном из бараков в Блечли-Парке. В комнате
возвышалась довольно неуклюжая небольшая колонна бронзового цвета. По прихоти создателей, не лишенных
фантазии, колонну венчало изваяние никому не известной восточной богини. Сама богиня была довольно
уродлива. Но в чертах ее лоснящегося лика сквозила загадочность.
Фред ощутил почти благоговейный страх перед таинственным творением. Долговязый Дилли Нокс
глянул куда-то сквозь Фреда через толстенные стекла своих очков, постучал пальцем по лбу богини:
- Мистер Саммербэг, если вы хотите, чтобы девочка "Ультра" явилась на свет, молитесь этой
потрясающей женщине. Без помощи бронзовой богини "Энигма" не заговорит… Так не оскверним этот храм
сомнением!
Фред осознал, что начинается тяжелейший поединок математических умов, мгновенных импульсов тока
с хитрой технической загадкой, зажатой в железных челюстях шифровальной машины.
Фред быстро распознал организаторские способности Яна. Однако главным достоинством поляка было
умение располагать к себе людей. К нему относились без особой настороженности. Фред решил извлечь пользу
из личного обаяния нового сотрудника. Он добился, чтобы Яну присвоили звание майора, и стал поручать ему
различные, порой весьма деликатные задания, отправлял в штабы и министерства, если необходимо было
преодолевать ограниченность и тупость чиновников, непомерные амбиции высокопоставленных лиц.
Случались и неудачи. Но общий счет был в пользу Яна.
Однажды рано утром Фред разбудил Яна - тот ночевал в бараке - и сказал взволнованно:
- Ян, поднимайтесь! Кажется, "великий немой" заговорил…
Они ворвались в помещение криптографов. Им вручили четыре узкие полоски бумаги. На них по-
немецки были записаны расшифрованные тексты. Перехваченные радиограммы исходили от командования
гитлеровских сухопутных войск. Фред пробежал их глазами, протянул Яну. Тот прочел и сразу понял все
разочарование шефа: радиограммы касались ничего не значащих для большой войны дел. Два текста касались
обеспечения фуражности артиллерийских лошадей. Сообщалось о перемещении полевого госпиталя, о
прибытии новой партии сапог для офицерского состава.
Ян еще раз перечитал тексты. Поднял глаза на явно обескураженного Фреда.
- Мистер Саммербэг, вы как-то говорили мне, что немцы только вводят свою машину в действие. Но
ведь для этого необходимо обучить сотни, может быть, тысячи операторов, опробовать передачу-прием. Не ка-
жется ли вам, что "Ультра" и "Энигма" взрослеют одновременно?
- Что вы имеете в виду, Ян?
- Что мы перехватили тренировочные передачи. Я думаю, расстраиваться нет повода. Как только
начнутся серьезные боевые действия, оракул заговорит в полный голос…
Фред еще раз всмотрелся в полоски бумаг, лежавшие на ладони. Улыбнулся Яну.
- Спасибо, Ян. Вы молодец. Пожалуй, так оно и есть. Ян оказался прав. Через два с половиной месяца
"бронзовая богиня" впервые помогла Уинстону Черчиллю.
Острые клинья танковых соединений вермахта пронизали Голландию и Францию, прижимая английские
и бельгийские войска к морю. Командующий группами войск генерал Вальтер фон Браухич готов был
приступить к осуществлению плана "Срез серпом". Еще три месяца назад этот план одобрил Гитлер. Браухич
уже отдал телеграфные приказы о всеобщем наступлении своих армий. Это ставило экспедиционный корпус
генерала Горта в безнадежное положение. Но тут "Оракул Блечли" перехватил директиву верховного
командования приостановить продвижение танковых корпусов. Приостановить с целью перегруппировки.
По указанию Мензиса все расшифрованные радиограммы немедленно передавались Фреду для
определения степени важности. Не без оснований считалось, что нужно читать не только строчки, но и между
ними. Вот когда неоценимо пригодился опыт личного общения Фреда с главарями третьего рейха!