- И сколько? - Он потер подушечки пальцев друг о друга - будто считал хрусты.
Водила снял обе руки от руля, растопырил пальцы.
- Тысяч. Половину сразу, вторую - после дела!
В доводах Пай-Пая была разумная мысль - Лейтенант разрешил вору договорить.
- …И если за мной следила милиция… - Пай-Пай накинул куртку, сунул в карман "паркер". - Она в первую очередь проверила бы такси, в котором я ехал. А не "Тойоту"! Согласны?
- Спросим у Кости, - Лейтенант кивнул. - Мы с ним увидимся…
Оставив Лейтенанта в кабаке, таксист, превратившись в клиента, погнал в таксопарк.
Через несколько минут Карпухин уже выезжал из гаража в родной тачке.
Знакомый вахтер в воротах ахнул:
- Ну, ты проворен!
- Случается…
Константин опаздывал.
Хабиби - моложавый, с усами "а-ля Саддам", в куртке с погончиками, в легких штанах - уже курил у угла своего дома, рядом с аркой.
Оптовик не любил ждать.
Обеденный перерыв в учреждениях заканчивался. Сосед по подъезду, выезжая из двора, пригласил коллегу с собой в машину, Хабиби вежливо отказался. Ему необходим был Константин.
Тот наконец подъехал:
- Прошу извинить…
- В гараже что-нибудь?
- Затор…
Он ушел от подробностей. Поездка в Тулу, разборка с гаишниками на трассе не входили в круг того, о чем Хабиби обязан был знать. Коммерсант не подозревал и о поручении, которое от его имени таксист передал Пай-Паю. Утренний приезд во двор Карпухина с молодым быком был заранее оговорен - речь шла об очередном телохранителе…
- Не опоздаем?
Хабиби ехал на переговоры с очередным покупателем платков.
Свидание было назначено у маленького клуба - сентиментального сооружения постройки тридцатых, в гуще автотранспортных, троллейбусных и трамвайных потоков, рядом с платформой пригородного сообщения.
Было рано. Мероприятия в клубе не начинались. Транспортный час пик тоже был впереди. Движение выглядело весьма и весьма умеренным.
- Тут, тормози.
Хабиби вышел из такси, прошел вдоль тротуара. По периметру квартала парковалось несколько машин. Оптовик огляделся. Коммерческая деятельность не была его основным занятием, скорее хобби. Воспитанник закрытого учебного заведения с опытом работы по специальности, Хабиби сразу обратил внимание на серого цвета "девятку", она шла за ними от Добрынинской площади.
"Опять прилепились…"
Хабиби периодически пасла служба госбезопасности, которую торговые операции мало беспокоили. Он вернулся назад, к такси.
Покупатели подъехали через пару минут - двое, крутые, привлекающие к себе внимание. Молдаване или цыгане. Как было условлено - без провожатых. Глаза выдавали их беспокойство. Хабиби убедился: "Народ неудобный, жесткий!"
- В десять вечера… - Он объяснил снова, как лучше подъехать.
- Мы помним!
Переговорили коротко. Главное было - увидеть друг друга, обратиться к собственной интуиции.
Хабиби повторил то, что уже объявил им по телефону:
- Коробки по двести платков. Вы приезжаете вдвоем. Со мной тоже будет человек. Шофера не в счет…
Покупатели кивнули. Вопрос о цене не стоял, сумма сделки была обговорена заранее.
- Ждать не больше десяти минут…
- Этого достаточно, - они тоже внимательно рассматривали его.
- Возьмите крупные купюры - легче считать.
- Конечно…
Насмотревшись на продавца, оба, как по команде, уставились на таксиста. Заметив это, Константин уткнулся в газету.
- Вот, собственно, все…
Оптовик мельком взглянул на серую "девятку" у тротуара. Слушали ли оттуда разговор или на этот раз ограничивались наружным наблюдением?
- Если у вас ничего нет ко мне…
Покупателям хотелось закончить разговор круче. Хабиби видел их насквозь.
"К ночи будете без товара и денег… С одной вашей амбицией!"
Покупатель, что был помоложе, нашел наконец, как ему показалось, нужную фразу:
- Твоя жизнь против товара - если обман! Найдем из-под земли!
Хабиби пожал плечами. Срок его пребывания в Москве заканчивался, он не собирался жить вечно в сумасшедшем городе.
- До встречи вечером…
Покупатели уехали первыми. Хабиби подождал. Никто из тех, кто его пас, покупателей сопровождать не стал. "Не менты! Еще тому подтверждение…"
Он сел в такси.
- Сзади "девятка". Не знаю чья. Езжай спокойно. Зачем нам головная боль? Пусть убедятся: мы не собираемся от них бегать.
- Понял…
Таксист поймал машину в зеркале заднего вида.
- Если им хочется за мной смотреть - пожалуйста! - Хабиби возвращался на службу. Место работы его было хорошо известно тем, кто время от времени, согласно утвержденному начальством графику, устраивал якобы негласные контрольные сопровождения. Серая "девятка" проводила их до знакомой ограды, до будки, в которой постоянно дежурил милиционер. Плавно качнула проблесковыми маяками, удаляясь. Перед тем как покинуть такси, Хабиби распорядился:
- Вечером - работаем! Готовь багажник. Заедешь как обычно - за час!
Подполковник Омельчук не попал в этот день ни в горком КПСС, ни на перегон. Деваха из гостиницы повела московского проверяющего прямо к себе домой. Идти было недалеко - метров сто от пустого кинотеатра, где назначено было свидание, через главную улицу. На некоторое время Омельчук оказался в центре общего внимания: Любку в Шарье знали. Смотрелась она неплохо: грудастая, в прозрачной кофточке, с чувственным, выдвинутым вперед подбородком и мощным задом - образ, созданный в стыдных снах. Омельчука так и тянуло положить ладонь на наиболее выразительное в ней - на лафетную часть, но он преодолел искус. Маленькая квартирка ее оказалась на втором этаже деревянного горкомхозовского дома - чистенькая, в подзорах, в вышивках. Пока Любка суетилась с закуской, Омельчук разлил по рюмкам коньяк…
Через полчаса в дверь позвонили.
Любка расправила на себе юбку, пошла открывать. Омельчук остался в комнате.
- Товарищ подполковник… - Старший опер Виталька прибыл с двумя офицерами, Омельчук видел их в линейном отделении. - Мы по вашу душу…
- Из Москвы позвонили?
- Да нет! Я чего беспокою? Сейчас к теще моей поедем, в Шангу. Уже ждут! Жена с работы отпросилась, махнула в колбасный цех - там у нас свояк… А мы заехали в гостиницу - вас нет! Пораскинули так и этак… Куда человек мог деться? - Бесхитростность старшего опера была на грани оскорбительной глупости. - Думаю: "Заеду к Любе!" И не ошибся!.. "Где же Созинов вас набрал таких!.."
- Люба, ты тоже собирайся!
- Неудобно, Виталий! - Любкино лицо горело.
- Да ладно! Неудобно угли считать - пальцы дымятся! Без тебя не поедем! Точно, товарищ подполковник?
Любка вся подобралась - ждала ответа. "Горячая девка…" Омельчук даже крякнул от полноты чувств.
- Шанга далеко отсюда?
- Рядом.
- Что ж! - Он поднялся. - Можно и съездить! Рабочий день - к концу!
Гуляли в избе-пятистенке, на краю поселка. Пили, орали, дробили… Половицы щедро отзывались на стук. А вокруг - за стенами, за двором, над крышей - первенствовала все та же, устоявшаяся, не прерываемая ничем тишина; за несколько часов пребывания в Шарье Омельчук все никак не мог к этому привыкнуть. Сидели хорошо. Виталькина теща - не старая еще, с раскачивающимися длинными сережками, с повадками лидера - шутками-прибаутками опытной рукой правила застолье.
- Милости просим, гостюшки баские…
На столе царили картовники - диковинные пироги, облитые поверху картофельным свежим пюре на молоке, запеченные на противне в русской печи. К картовникам подали свежего молока, сметану, крутые яйца. Была еще брага! К самогону первачу. Первач был отменный - самогонный аппарат Виталька самолично отобрал в райотделе среди сотен конфискованных оригинальных конструкций, приговоренных к уничтожению.
Московского проверяющего Шарья принимала по высшему разряду, и Омельчук это оценил. Посулы генерала Скубилина, партийные документы Больших Боссов - все ушло на задний план.
"Кайф…"
Любка, сидевшая рядом, положила под столом свою горячую ногу чуть выше его колена, голенью обвила его голень. Они сидели, развернувшись в разные стороны, не разговаривали и даже ни разу не взглянули друг на друга, тесно, плечом к плечу, ощущая синхронное биение крови в переплетенных сосудах.
В избу вплывали новые гости - Омельчук уже не старался их запомнить - соседи, свои, сослуживцы. Оставляли в прихожей или на кухне бутылки, степенно проходили к столу. В присутствии высокого московского гостя несколько минут разговаривали вполголоса, чинно, потом начинали догонять тех, кто раньше начал.
- Гостюшка ты наш дорогой! - Виталькина теща все же вытащила Омельчука из-за стола. - Иди-ка ты полежи! С дороги, чай!
Он и впрямь почувствовал, что отяжелел.
За переборкой стояла застеленная суконным жестким одеялом кровать. Мигом достали подушки. Уложили, накрыли простыней.
С уходом Омельчука в горнице все пошло веселее и громче.
Проснулся он от бешеного стука за переборкой. Кто-то гулко вколачивал каблуки в пол. Женщины тянули тонкими куриными голосами:
Он кудрями потря-сет, Нам по рюмке подне-сет!..
Был уже вечер. В голове прояснилось. Пора заняться делом…
Он поднялся, в носках, как лежал, подошел к горнице. Гости в избе сменились, приехали сотрудники линейного отделения.
Общество распалось.
На месте Омельчука, рядом с Любкой, красовался усач-дежурный. Они сидели молча, не разговаривали. Любка смотрела куда-то в угол, усач тоже не обращал на нее внимания.
- Товарищ подполковник… - Старший опер Виталька - улыбчивый, с нежным, как у девицы, лицом - первым заметил Омельчука. - Котлеты стынут! Садитесь сюда!
Виталька достал магнитофон - старый, без верхней крышки. С двумя бобинами. Пленки были тоже видавшие виды, хрипатые.
Высоцкий, Шафутинский, Аркадий Северный…
- Из бесхозных, что ли? - Омельчук кивнул на магнитофон. - Что пассажиры забыли?
- Ну! Сто лет, а все равно пашет… Списанный!
- Не уничтожил по акту!
- Конечно! А уничтожь я его, как Созинов мне велел, - кому какая польза? А так люди слушают… - Виталька скользнул на рисковый, однако непременный, как закуска к выпивке, разговор о начальстве. - Такой он у нас - честное слово… Ни себе, ни другим!
- И не подумаешь! - подначил Омельчук.
- Вечером вместе работаем на вокзале - скажет, бывало: "Виталька! Купи два кусочка хлеба, кефир и сто пятьдесят колбасы в буфете!" Идешь!.. И тут уж смотри - чтоб ни больше, ни меньше! Все рассчитает! До копеечки! Сдачу отдай точно! А то скажет: "И кефирные бутылки сдай!" Тут уж… "Нет, - я говорю, - Пал Михайлович! Бутылки я не понесу!" А тру-у-ус! Взять с этим же магнитофоном. "А вдруг узнают?" - "Так ведь, - говорю, - его все равно на переплавку!" - "Но ведь, - говорит, - человек сдал нам!.."
"Сдал!"
Мягко, без нажима Омельчук принялся зондировать почву, варьируя нужным словечком.
- Народ, я смотрю тут честный. Приносят, сдают!
- Это есть! Народ у нас хороший, товарищ подполковник, чужого ему не надо.
- А как насчет документов?
- То же самое! Приносят - принимаем, пересылаем…
- А с партийными билетами? Конфликтов с райкомом, горкомом не бывает? Тут ведь дело тонкое!
- Это точно! - Виталий зажегся, однако вначале потянулся за стопкой. - Выпьем, товарищ подполковник! Я вам сейчас одну историю расскажу!
Выпили как положено. Не спеша. Также неторопливо, спустя время, одинаково поддели вилками по рыбке с томатом. Виталька поманил Омельчука, зашептал в ухо:
- Сегодня документы принесли. Карточки, партбилеты. Пропуска… Ну, вообще!.. Я таких и не видел! На самый верх. В ЦК КПСС!
Омельчук боялся пошевелиться, чтобы не вспугнуть.
- Из поезда выбросили…
Виталька рассказал всю историю. Про машиниста, про звонок Картузова из московской милиции.
- Хотел чужими руками жар загрести…
У Омельчука прорезался наконец голос:
- И где сейчас все?
- Начальник взял.
- Созинов? Понес в партийные органы?
- Нет!
Старший опер объяснил:
- В санаторий едет. В Москву. Вот и завезет. Прямо с доставкой на дом. В ЦК.
Омельчук отпал.
- И когда ему в санаторий?
- Выезжает? А сегодня!
Виталька был сама беспечность.
- Сейчас, может, уже выехал!
- Мне ждать вас, товарищ капитан? - С Игумновым был все тот же водитель.
- Ждать.
Разыскник 49-го отделения, на территории которого проживал владелец "Тойоты", и другой парень, находившийся вместе с ним в машине, назначили встречу именно тут, в комплексе. Очаг спортивной культуры ютился на краю раскинувшегося широкого оврага. На другом склоне разбит был старый фруктовый сад. Дно принадлежало зловонному стремительному ручью. Комплекс не был престижным, но в нем имелось все, что необходимо пацану в микрорайоне, где, кроме кинотеатра и общественного туалета с наркотой, нет ни одного другого объекта соцкультбыта.
Игумнов дернул входную дверь - она оказалась не заперта; вошел внутрь. Небольшой холл отделяло от зала прозрачное - от пола до потолка - стеклянное ограждение. За ним был ринг. Там шла тренировка. Младшеклассники, совсем дети, отрабатывали "боковые". С шагом левой вперед наносили удары, укрывались за одинаково у всех, как у одного, поднятыми предплечьями; нагнув головы, по-рачьи сводя раскачивающиеся полусогнутые кисти.
Разыскник 49-го - плечистый, невысокого роста - уже ждал Игумнова. Небрежно кивнул в угол, на тренажеры.
- Качаются…
Оказалось: это - ностальгическое. С минуту оба наблюдали молча.
"Большой спорт - наверное, единственный путь наверх для детей из неблагополучных и малоимущих семей, у кого нет поддержки со стороны…" - писали советские газеты про юношей-негров, чемпионов и рекордсменов.
"Предполагается, что у нас все иначе…"
Из тренерской кто-то выглянул - увидев вошедших, ни о чем не спросил, закрыл дверь. В спорткомплексе был нюх на ментов и бандитов. Разыскник показал на низкую спортивную скамейку перед ограждением.
- Лейтенанта я давно знаю…
Они присели. Игумнов уточнил:
- Хозяина "Тойоты"?
- Да. Росли вместе. В школе тоже вместе учились. Потом он ушел… На шесть лет.
- Грабеж?
- Квартирные кражи. Потом вернулся.
- Работает?
- Обещает… Я с него несколько раз слово брал. Требую, чтобы учился или работал…
- Специальность есть у него?
- Поступал на факультет журналистики…
- На учете состоит?
- На списочном. А точнее, просто в голове держу! - Разыскник предложил откровенность.
"Значит, ни в картотеке УМУРа, ни в Зональном информационном центре не значится…"
- А второй? Который с ним?
- Кабан. Этот чемпион по юниорам. Классик. Борец. Восходящая звезда.
- Как бы она не взошла в Бутырке.
- Запросто!
Разыскник оказался того же разлива. Коротко поведал о себе. В спорт привел культуризм - желание развить мускулатуру. Качались в подвале, который сами же обустроили. Многие из тех, с кем вместе начали, быстро отсеялись: тренировались вечерами - не у каждого хватило сил постоянно конфликтовать с семьей. Легче было тем, у кого одна мать или бабка. Потом нужны стали деньги. На снаряды, на тренажеры. На анаболики - растить дикое мясо… Не говоря уже о спортивной одежде, о косметике для девочек.
- …А вокруг уже вовсю фарцевали, крали, спекулировали. Остальное тебе ясно! - Разыскник не стал уточнять.
- Встречаетесь?
- С ними? Бывает. И выпиваем! Соседи… Куда денешься? - Он пожал плечами. - Пьем за то, чтобы не встречаться по разные стороны. Они знают: в случае чего - я буду в них стрелять. И они в меня тоже. А что делать?
За стеклянными ограждениями начались спарринги. На ринг первыми вышли самые младшие. Отцы привели их, когда детям исполнилось шесть-семь лет. Теперь это были юные профессионалы.
- Лейтенант, Кабан… - поинтересовался Игумнов. - К нам, на железку, они не ходят?
- Нет, - разыскник покачал головой.
- Кражи у пассажиров…
- Нет.
- Пай-Пай - кличка - тоже ни о чем не говорит?
- Пай-Пай? Никогда не слышал.
- Жаль…
Поездной вор был впервые в пределах досягаемости. Как никогда! Но для этого надо было влезть глубоко в дела Лейтенанта и его бригады.
- Твои друзья крутят что-то серьезное. Откуда у них деньги на "Тойоту"?
Разыскник приоткрыл завесу:
- За ними разгоны. Приезжие спекулянты договариваются с оптовиками о покупке, назначают место. Тут они появляются под видом ментов. Точно, конечно, мне не говорят, но у меня есть данные… Конфискуют товар, деньги покупателей…
- А товар? - Игумнов понял. - Импортные японские платки?
- Ну! Денег у спекулянтов много! Покупатели рады обычно, что хоть ноги унесли! - Разыскник отчасти даже злорадствовал. - Фрунзе, Ленинабад… В принципе - нам-то? Вор у вора дубинку украл…
Все прояснилось.
Разыскник дополнил сообщение вокзального авторитета и дал ему объяснение.
"Это Лейтенант, а не ОБХСС оставил вчера без платков бригаду Голубоглазого! Вот почему в Управлении БХСС города нет об этом никаких сведений!"
- Ясно…
За стеклянным ограждением прозвучал гонг - минутный перерыв между раундами.
- Фамилия "Карпухин" тебе говорит о чем-нибудь?.. - Пора было разъезжаться: Игумнов установил все, что хотел. - Это таксист.
- Константин! Я проверял его… Он приезжал к Лейтенанту!
- Таксист возит еще поставщика платков - Хабиби… Так вот! Карпухина сегодня выследили! У дельцов, которых они накануне сняли, записан номер его машины… Тут, правда, одно обстоятельство. Карпухин - человек вора в законе… Афанасия. Если Лейтенант под крышей у Афанасия, тогда другое дело!
Разыскник помотал головой.
- Нет! Лейтенант сам по себе! Москву поделили, когда он сидел в колонии. С ним не советовались. Он считает, что его это не касается!
- Тем хуже… На твоем месте я бы подключил МУР. Наш генерал в такие дела не вмешивается, но мы введем и его в курс…
- Но в милицию-то дельцы эти все равно не придут! - Разыскник улыбнулся. - Рискованно! Могут получить срок первыми! Контрабанда! Тут все продумано! Так что ни жалоб, ни заявлений!..
- Нет, конечно! - С этим-то было все ясно.
Игумнов уже прощался.
- Лейтенанта и его бригаду, скорее всего, просто перестреляют…
С вокзала Андижанец и Голубоглазый заехали на переговорный пункт, оттуда прямым ходом погнали в Теплый Стан.
К Рэмбо.
В такси почти не разговаривали. Голубоглазый спросил только:
- Как к тебе попал номер телефона?
- Директора? Уби принес. А ему дали в ресторане "Узбекистан"…
- Неизвестно кто?..
- Считай, что так.
- Ясно…
Наезд на Андижанца во время покупки платков накануне, директор ресторана, связанный напрямую с транспортным КГБ… А перед тем нападение на человека Белой чайханы в Новосибирске…