На станции, в парке отстоя поездов, было тихо. Пай-Пай сидел в купе у окна, терпеливо ждал. Вор любил это состояние и ценил его в себе и в других ворах. Оно давалось далеко не каждому - углубленное терпеливое выслеживание. Свет в купе не горел. От разговоров с проводником Пай-Пай с ходу уклонился. Только ждал! В окно виден был неохватный грузовой двор. Огромная мертвая зона материальных ценностей, национального богатства, за которое никто, в сущности, не отвечал. Ни во-ровцев, ни сталкеров Пай-Пай не заметил. Застывшая картинка. Контейнеры, неподвижный луч прожектора, многотонные грузы-тяжеловесы. На крышах вытянувшихся вдоль путей пакгаузов торчали противопожарные приспособления - кирпичные щиты-брандмауэры. Пай-Пай ни на секунду не ослаблял внимания. Люди Белой чайханы появились у вагона внезапно. Мелькнул, разворачиваясь, "жигуль-шестерка", из него выскочило сразу несколько человек - русские, два азиата и среди них амбал Уби.
"Узбекская мафия!"
Уби застучал в вагон к проводнику, потом быстро прокричал что-то по-своему. Проводник громыхнул дверью, подножку открывать не стал. Приехавшие в "шестерке", кроме Уби, входить в вагон не собирались, быстро перекидали в тамбур коробки, находившиеся у них в багажнике. Минуты через четыре "жигуль" укатил, оставив в тамбуре Уби и его груз. Пай-Пай показался в купе.
- Помочь?
Не ожидая ответа, вор прошел в тамбур. Коробок было немного. Вдвоем - проводник больше не выходил - они перетащили груз в купе, в середину вагона, заложили коробки в рундуки под нижние полки. Еще несколько коробок пришлось бросить наверх, в ящик над коридором.
- Все…
Они наконец разглядели один другого. Уби выглядел жизнелюбом, это заметно было по его жирным тяжелым губам, брюшку. Пай-Пай рядом с ним казался аскетом.
- Жаль, что с нами проводник, а не проводница… - амбал причмокнул губами. - Люблю ездить, чтобы баба…
- Это да…
"А еще говорят: человек чувствует свой смертный час… - в который раз разочарованно подумал Пай-Пай. - Сейчас-то с ним все уже ясно! Овцы и те чуют - плачут, когда хозяин приходит, чтобы вести на убой!" Нож с резинкой был у него на поясе. Пай-Пай положил руку на рукоять, потянул - нож легко подался. Уби оставалось жить не больше минуты. Пай-Пай дурковато улыбнулся, мотнул головой на коробки:
- Ну что - теперь покой? До конца жизни?
- Ты что! - Амбал был уверен в том, что впереди у него масса дел, которые не переделать и за жизнь, куча забот, выяснений отношений, импортных платков, валюты, а главное, баб. - Ты что, чудак?! Это только начало.
- Считаешь?
Уби поднял голову к верхней полке - проводник застелил постели заранее.
- Конечно…
В следующую секунду Уби не стало - нож Пай-Пая почти одновременно коснулся обеих его сонных артерий.
"Все!.."
Пай-Пай закрыл за собой купе, выскользнул в тамбур, открыл дверь. Прямо напротив, в пустоте грузового двора, неожиданно показались два вохровца. Первые за этот вечер. Рядом бежала собака. Пай-Пай переждал их, спрыгнул на путь. Было самое время: примерно через час состав должны были подать на посадку. Вохровцы не оглядывались: охрана и преступники были словно на разных орбитах.
"Пора…"
На выездных воротах на проходившего не обратили внимания - тонким ручейком протекала тут за день большая людская река: шли с электричек, с контейнерной площадки, с заводов, расположенных по другую сторону линии. Убийца вышел на Дубининскую улицу. Впереди был район промышленных предприятий - пропыленный, пустынный даже в дневное время, придаток промышленной зоны, прилегавший к подъездным путям. Сзади, от Спасо-Данилова монастыря, показался трамвай - ярко освещенный порожний вагончик. Он довез Пай-Пая до привокзальной площади. Людей вокруг было уже меньше, но все равно много. Пай-Пай подошел к месту, где должен был ждать таксист, взглянул на часы.
"Успел…"
Костя должен был появиться через несколько минут, привезти оставшиеся деньги. Гонорар был отработан…
Оставив Цуканова на посту ГАИ разбираться с вьетнамцами, Игумнов погнал освобождать Качана. В тридцать шестом, несмотря на поздний час, по обыкновению шумело пьяное братство. Помощник дежурного не успевал оформлять доставленных. Только из "Цветов Галиции" пьяных понатащили не меньше десятка. Старший опер выглядел одним из наиболее отпетых - коротко остриженный, в очках, с оторванным рукавом. Качана успели обыскать, быстро обнаружили служебное удостоверение, которое перед началом пьянки он, как и младший инспектор, припрятал в нашитый под курткой тайный карман. Теперь Качан сидел отдельно, гадал, кто за ним приедет: начальник розыска или кто-то из руководства - инспекция по личному составу, а может, и помощник дежурного по управлению.
"Тогда это уже серьезно… Напился! Не смог убежать! Позволил доставить себя в городскую милицию!"
Вся надежда была на младшего инспектора - отсутствие Карпеца внушало надежду.
"Хорошо, если бы нашел Игумнова…"
Объяснение с женой по поводу разорванного пиджака - была особая статья! Качан уже потерял было надежду, как в дверях показался начальник розыска. Вслед юркнул в дежурку Карпец. Качан ободрился. Игумнов кивнул дежурному.
- Ответственный у себя?
Зам по розыску тридцать шестого, которому он звонил по дороге, ждал их.
- Как доложить?
- С железки приехали…
Зам по розыску - худощавый, с распадающимися на две стороны короткими волосами - был старожилом отделения. Сразу излил душу:
- В этом ресторане я, можно сказать, вырос. По молодости, бывало, пьяный спал у мэтра в кабинете… А как они выручали! Бывало: "Коля, иди! Там, внизу, тебя проверяющий ищет!" Выйдешь через черный ход и уже с улицы входишь! Ну и я стоял за них… И перед хулиганами, и перед начальством… Ночью - такси найду, официанток отправлю… И чтобы меня выставить посмешищем? За чаевые? Такого быть не могло!
Пришли к общему выводу:
- Общество развратили! Начальству ничего не нужно, кроме карьеры. Балом правят цеховики, дельцы!.. Музыканты, мэтр смотрит им в рот! За зеленые горло порвут. Об официантах не говорю…
В целом прогноз для милиции тоже получался неблагоприятный:
- Говорят о новых структурах! Подразделения по американскому образцу. Спецтехника. Связь. "Мерседесы"… Гвардия… Ну и потерпевшие посолиднее… Новая номенклатура! Задача - раскрывать только преступления, вызывающие широкий общественный резонанс!
К тому и шло.
"А мы так и останемся! Уголовный розыск - полиция для бедных! Вроде бесплатной милиции…"
В кабинет позвонили.
- Да… Да… Я сейчас! - Зам извинился. Вышел. Игумнов снял трубку, позвонил на вокзал. Там все было спокойно. Егерь - дежурный, находившийся в самом центре милицейской розы ветров, воспринимал происходившее философски.
- Народ подтягивается. Скоро посадка на душанбинский. Скубилин звонил. Надеется его задержать…
- Голубоглазого?
- А кого же еще! Проел плешь с этой ориентировкой!
- Пусть он ее повесит у себя в сортире!
- Ты чего-то хотел?
- Проверь по адресному… "Юрьева Наташа…" - Надо было это выплеснуть, чтобы к нему не возвращаться. Он попробовал сосредоточиться. - Пиши: "Возраст примерно 21 - 23 года…" Других данных нет. Я не думаю, что их много по Москве. Девушки три-четыре. Узнай телефон. Потом под благовидным предлогом надо позвонить каждой домой - узнать, кто из них ходил сегодня на концерт в Дом культуры КГБ на Лубянке.
- Это касается старухи потерпевшей?
- Розенбаум? Да нет. Не думаю.
- Я сейчас поручу.
Игумнов положил трубку. От концерта на Лубянке ничего не осталось. Все выветрилось, кроме фокуса с мысленным отгадыванием имени девушки, поднявшейся на эстраду.
"Если бы колдун знал, что в зале - разыскник, он бы остерегся это делать!"
В коридоре слышались негромкие голоса: Качан и младший инспектор приводили себя в порядок.
Зам по розыску вернулся огорченный.
- Из ресторана принесли заявление на твоих… Качан кому-то врезал, и сильно. Парень здоровый. Могут быть последствия…
- Пока что - сам он с оборванным рукавом!
- Я понимаю. Но и ты пойми! Народ наглый. А если придется дело возбуждать? Может, тебе к ним приехать?
- Они предложили?
- Да. Завтра… Разборка. Как это сейчас принято. Они все будут!
- Первый раз слышу! Чтобы они разбирались с нами?
Зам смотрел в сторону. Игумнов понял: это было большее, что он мог сделать коллеге.
- Что ж! - Игумнов поднялся. - Мы приедем… Обедать. Обещаю… - Он понемногу заводился. - Долларов с нас они не получат. Чаевые самые умеренные. Но если дойдет до драки, то смене этой не работать. Пусть ищут дублеров! Будь здоров!
- Давай.
Качан и младший присоединились к нему в коридоре. Старший опер выглядел трезвым, хотя и не в лучшей форме.
- Не знаю, как случается, но почему-то со мной все и происходит… Картузов знает?
- Нет.
- Может, обойдется?
- Не знаю.
Присутствие Карпеца - доверенного лица начальника отдела - делало это проблематичным. Больше ничего сказано не было. Качан приободрился. Во дворе, рядом с выходом, стояло несколько милиционеров. Увидев Качана и Карпеца, они замолчали. Разговор шел об этой паре, наскандалившей в ресторане.
- Пока… - младший инспектор послал им свою приветливую, чуть суетливую улыбку.
- Счастливо.
В машине водитель спал откровенно сладко, приоткрыв рот. Между сиденьями задушенно хрипело радио.
- Очнись!
Игумнов поправил звук. Передавали ориентировку с вокзала:
- …Повторяю… В купейном вагоне прямого сообщения Москва - Бухара при подаче на посадку обнаружен труп неизвестного мужчины, скончавшегося от ножевых ранений…
Хабиби снял обувь в передней, прошел на кухню. Жена и дети были уже дома.
- Что у нас сегодня? Я умираю от голода… Хумук эт кинс? - Он любил национальные блюда, мясо на огне в первую очередь, с овощами, обильно политое оливковым маслом.
- Я же вчера тебе делала! - Жена встала. - Возьми пока питу, Али!
Пита оказалась свежайшая. Хабиби разрезал аппетитную полую лепешку, стал набивать всем, что нашлось в холодильнике: овощами, мясом.
- Никто не звонил?
Жена перечислила. Звонки в основном были от земляков: почти все жили в этом много-подъездном, построенном в виде каре, с аркой в центре, здании; вечерами заходили друг к другу выпить чашку кофе, обменяться новостями.
- К учителю сестра приезжает… - сообщила жена. - Завтра с утра едет ее встречать…
- Почта есть?
- На столе.
В кухню вошел младший сын.
- Привет, папа.
- Привет, - Хабиби уже поднимался. - Как в школе? - Он погладил сына по голове, ответа ждать не стал - прошел к себе, включил телевизор. По первому каналу шла развлекательная программа. Хабиби выключил ее, прилег на тахту, на секунду закрыл глаза. Спал он не больше минуты - глубоко, со сновидениями. Сон был тягостный. Разбудил телефонный звонок. Жена сняла трубку. Звонил сосед с пятого этажа. Жена говорила громко, обращаясь одновременно к мужу и к звонившему. При некотором усилии сосед мог наверняка ее слышать и без аппарата.
- Это Юсеф! Заходите, Юсеф, мы всегда рады… - Юсеф был слушателем Академии имени Фрунзе, земляк жены. - Он сейчас зайдет! Я ставлю кофе, Юсеф!
Пришел Юсеф, молодой, стеснительный; он жил холостяком - жена с ребенком временно уехали домой, к родителям.
- Как учеба, Юсеф? - спросила жена.
Хабиби взглянул на часы, извинился:
- Я на несколько минут вниз… Не пейте без меня - я сейчас!
В это время обычно появлялся Лейтенант - привозил деньги, долю Хабиби и таксиста.
- Поговорите тут пока…
- Надень что-нибудь, Али! На улице прохладно… - крикнула жена с кухни. - Простудишься!
Он сдернул с вешалки в прихожей легкую куртку.
- Я быстро!
Хабиби спустился в лифте. Он еще находился под впечатлением сна. Сон был короткий, неприятно четкий. Хабиби видел свежевание барана. Очень ясно. Как наяву. Баран лежал с перерезанным горлом, тихий, горбоносый. Черная нежная голова, открытый глаз. Крови уже не было. Старший сын Хабиби, на корточках, надрезал барану кожу. В образовавшийся надрез начал вдувать воздух. К сыну присоединился шофер Константин. В два ножа стали отделять кожу с передней и задней ноги. И снизу - к паху. Хабиби был неприятно удивлен яркостью сновидения. Кожа отделилась - голубоватая, с бледной полоской жира. Внизу фиолетово-прозрачно просвечивало баранье мясо. Константин отрубил голову барану, тушу подвесили к дереву и лишь тогда осторожно, пыром, снизу к голове, кончиком ножа стал вспарывать живот. И по мере надреза все дальше выкатывался обернутый в нежное, голубое, под пленкой, большой круглый желудок…
"К чему бы это?"
Двор был заполнен машинами, припаркованными в беспорядке. В центре, у детской песочницы, высился светильник, он горел вполнакала. Администрация каждый раз обещала навести с этим порядок, но снова забывала. От арки навстречу шел человек, он показался Хабиби знакомым. Это не был Лейтенант. Поравнявшись, он вдруг неожиданно, с силой прижал Хабиби к капоту ближайшей машины - высокому темному джипу.
- Где деньги?
Хабиби узнал Пай-Пая. Утром Константин привозил его показать в качестве телохранителя.
- О каких деньгах идет речь? Уберите руки!
- Вторая половина!
- Еще раз говорю: уберите руки!
- Я свое дело сделал - теперь дело за тобой и таксистом!
- Тут недоразумение, Я ничего не заказывал!
Пай-Пай еще крепче прихватил Хабиби за "сафари".
- Сволочь, гони быстро! Ты просил таксиста привезти меня утром?! Зачем?! Костя все мне объяснил… Доставай бумажник!
Пай-Пай положил руку на пояс - Хабиби увидел наборную рукоять: "Нож…" Его затрясло.
- Там нет денег! Вот! - В бумажнике лежало несколько долларов, Пай-Пай и не посмотрел на них. - Давайте решим это дело завтра! Не будем пороть горячку!
- Завтра?!
- Или подождите Лейтенанта! Он сейчас будет тут с деньгами!
Хабиби не стоило упоминать о нем. Пай-Пай выдернул из-за пояса нож, с силой просунул его между полами хлопковой, с погончиками, куртки "сафари".
- Держи! А деньги оставь себе!
Уби обнаружили еще до начала посадки: темноватый ручеек просочился под дверь купе в коридор. Проводник не сразу заметил. Проходивший к бригадиру, в штабной, коллега из плацкартного крикнул в служебку:
- Там у тебя в коридоре… Что-то натекло!
Проводник подошел. Ему не сразу пришло в голову, что это кровь. Раздумывая, он откатил дверь. Уби лежал на животе, головой к коридору - могучая спина амбала занимала весь проход между полками. На полу стояла черно-кровавая лужа. Проводник бросился по составу к бригадиру. Тихо поскрипывали вагоны, поезд уже двигался. Мягко стучали стрелки. Пустой грузовой двор - мертвая зона. И труп в поезде!..
- Человека зарезали! - заорал проводник еще от тамбура.
- Как? Кто?
Вдвоем побежали в вагон. Состав уже выходил на прямую к платформе. В вокзале проснулось радио, пошли хриплые неразборчивые объявления.
"Начало посадки!.."
Бригадир схватился за голову.
- Как он попал в вагон?
- Я пустил! Много багажа было - он просил!
Проводник не вспомнил о втором парне - том, что помогал перетаскивать коробки. Вокзальное убийство - не убийство в лесу или в отдельной квартире. Отчасти его сравнить можно с убийством в переполненном ресторане. На стадионе. Опросы пассажиров, поиск свидетелей. Отправляющиеся каждые несколько минут пригородные поезда. Спешащие пассажиры, носильщики…
В дежурке Игумнова ждала и другая ориентировка, прибывшая чуть ранее:
"…На ул. Мытной… у дома… вблизи стадиона "Красный пролетарий", во дворе, обнаружены трупы трех неизвестных с огнестрельными повреждениями… На месте происшествия изъято следующее оружие: модель "кольта" - "детектив спешиэл"…"
Игумнов быстро читал - что-то необычное, в то же время знакомое и ожидавшееся, стояло за привычными фразами.
"…Вблизи места происшествия находится оставленная водителем машина "ГАЗ" - МК 04-12, с пробитыми баллонами на двух задних скатах. Обстоятельства, личности убитых и принадлежность машины уточняются…"
- Сейчас тебе будут звонить по этому поводу, - предупредил Егерь.
- Кто именно?
- Он сказал, ты знаешь… Не уходи!
Игумнов кивнул. Качан маялся рядом.
- Тебе лучше не лезть на глаза… Тут сейчас понаедет!
- Я знаю.
- Найди бригадира носильщиков. Скажи, что он мне нужен. И покажи ему убитого, пока того не отправили. Иди.
В дежурке людей было немного. Начальство у себя в кабинете кололо бригадира и проводника. Проводник вспомнил о втором пассажире, которого он впустил в вагон незадолго до потерпевшего. Это придало допрашивающим второе дыхание. Верило ли начальство в то, что проводник сам убил неизвестного - скупщика импортных головных платков, чтобы присвоить его товар?
- Коробки с платками у тебя? - спросил Игумнов у Егеря. - Я хочу взглянуть.
- Сейчас.
Дежурный скрылся в подсобке. Игумнов достал ручку. Паста закончилась, он поискал другую. Нацарапал несколько строк. "Не забыть…"
Что-то не сходилось весь этот долгий день. Не вспоминались уже ни похороны Деда, ни старуха Розенбаум. Слой за слоем события накладывались одно на другое.
"Кража у Больших Боссов… Раскол симферопольского каталы… Откровения инспектора из отдела разборов ГАИ…"
Дежурный вынес несколько платков.
"Японский импорт…"
Именно за ними приезжали Голубоглазый и его приятель к директору ресторана. На пульте раздался звонок.
- Тебя! Тот, что спрашивал…
Звонил разыскник из спорткомплекса над оврагом.
- Игумнов? Убили Лейтенанта! И Кабана!
- Где?
- Час назад! На Мытной! У стадиона! У вас нет ориентировки?!
- Есть! Но там - все неизвестные!
- Уже опознали! Третий - шофер, "персональщик"… Тоже у нас жил! Тут сейчас внизу их родители! Представляешь? - Он почти плакал.
- Понимаю. Я сочувствую.
- У тебя данные на какую-то конкретную группу… Может, мне подъехать?
- Ты у себя? - Игумнов увидел в дверях старшего опера, Качан показал головой на перрон. - Я перезвоню, как только определюсь…
Он положил трубку. Вышел.
- Аскер у автоматов с газировкой, - предупредил Качан. К электричкам спешили люди. Было светло от огней, но вся другая жизнь, вне станции, уже замерла, остановилась, В жилых домах на Садовом густо темнели окна. Привокзальная площадь за стоянкой такси была пуста. У автоматов с газированной водой, напротив мемориала с паровозом и вагоном, доставившими тело вождя со станции Герасимовка в Москву, ждал давешний носильщик.
- Мне показали убитого… - Малоподвижное плоское лицо носильщика было абсолютно непроницаемо.
Игумнов поискал в куртке монету. Носильщик уже допивал свой стакан.
- Это не тот, что приезжал в ресторан с Голубоглазым…
- Точно?
- Аб-солютно! Но, думаю, одна компания…
В его отсутствие передали еще ориентировку МУРа - и эта тоже была об убийстве.