Мания расследования - Елена Топильская 6 стр.


Я вспомнила, что в моем активе две оладьи со сметаной во время повторного осмотра ресторана "Смарагд" (всю икру, по словам Кораблева, воняющую носками, с аппетитом сожрал он сам). Правда, до этого был еще плотный ланч в компании Горчакова…

Сашка тем временем невозмутимо поставил на плиту кастрюлю с супом.

- Видел бы это Гиппократ, - ворчливо сказала я. - Он бы в гробу перевернулся. Чему тебя учили в институте?

- Учили прислушиваться к организму, он лучше знает, чего хочет. А на голодный желудок вредно ложиться спать, кошмары будут сниться.

- А с набитым желудком лучше будет спаться?

- А мы с тобой сейчас спалим все калории, - подмигнул мне муж. - Кстати, почему ты не носишь мой подарок?

И он снял с кухонной полочки перстень с сапфиром и надел его мне на палец. И мне как-то сразу полегчало на душе, но для порядка надо было поворчать самую малость.

- Что ж я, на работу буду носить твой подарок? Это непрофессионально.

- Почему это? - удивился муж.

- Потому что следователь имеет дело с людьми разного достатка; у одних такой перстень на моем пальце может спровоцировать недоверие ко мне - мол, нам жрать нечего, а она драгоценностями увешалась. А у других даже презрение - раз у меня на пальце такая дешевка, то я авторитета для них иметь не могу.

- Да брось ты, - махнул рукой Сашка.

- Не скажи. Вот я в "Следственной практике" читала, что у женщины-следователя, которая допрашивала мошенника, был на пальце крупный перстень, и это отвлекало обвиняемого от допроса, он все на перстень смотрел, и в результате контакта не получилось.

- Да и Бог с ним!

- Как ты можешь так говорить! - возмутилась я. Но муж перестал поддерживать тему профессионализма следователей и пригласил меня к столу.

Пока я ела, Сашка сидел напротив и жалостливо смотрел на меня, совсем как добропорядочная домохозяйка, обихаживающая уставшего мужика. Я с набитым ртом излагала события сегодняшнего дня, он сочувственно комментировал, а когда я рассказала про то, что киллеры стреляли в Карасева из машины, принадлежавшей убитой жене Нагорного, Сашка оперся подбородком о кулак и спросил, знаю ли я, что жена Нагорного была убита выстрелом с расстояния не менее восьмидесяти метров?

- Ни фига себе! - я перестала жевать и начала осмысливать этот факт. - В экспертизе этого не написано.

- Правильно. В заключении написано, что отсутствуют признаки близкого выстрела, то есть факторы, указывающие на выстрел в упор или с очень небольшого расстояния. А поскольку вопрос о дистанции выстрела не ставился, эксперт свои знания на этот счет оставил при себе.

- А, между прочим, мог бы и написать в заключении про восемьдесят метров. Ему закон позволяет сообщать следователю установленные им важные обстоятельства, даже если его про них не спрашивали.

- Ну, это ты с экспертом разберись, он парень молодой и, видимо, еще неопытный.

- Зато следователь опытный, - пробормотала я и вдруг подумала, что в ходе расследования на первый взгляд сделано все возможное, допрошены все, мало-мальски имеющие отношение к делу, выполнены все надлежащие следственные действия, но стоит копнуть поглубже - выясняется, что все это сделано поверхностно. Лица, видевшие Нагорного последними, допрошены формально, потенциал экспертизы не использован, данные, добытые оперативниками, - в частности сведения о местонахождении мобильного телефона Нагорного и о конфликте между ним и Карасевым, вообще не нашли отражения в деле.

Такое впечатление, что и важняку из городской, полгода расследовавшему дело, намекали на то, чтобы он особо в нем не копался, и он, похоже, оказался понятливей меня. И о чем это говорит? Если на протяжении всего расследования продолжают намекать, что копаться в деле не надо? Скорее всего, о том, что к руководству горпрокуратуры обращались именно с такой просьбой: мол, расследуйте, соблюдайте приличия, но только не усердствуйте. А кто обращался? Тот, кто заинтересован в отсутствии результатов расследования. А таким человеком может быть только заказчик. Тьфу, как я не люблю всю эту закулисную возню вокруг уголовных дел! Этого не тронь, туда не ходи, сюда не смотри…

- Машенька, да не переживай ты так! Все будет хорошо: ты все раскроешь, всех посадишь, в общем, добро обязательно победит зло, поставит его на колени и зверски убьет.

Я очнулась и встретилась глазами с Сашкой. Это была его обычная шутка, которой он успокаивал меня в случаях травматических столкновений с действительностью. То ли я вслух произнесла то, о чем подумала, то ли все это было написано у меня на лице, но муж откровенно забеспокоился и начал утешать меня доступными средствами. Доступные средства препятствовали завершению трапезы.

- Послушай, Саша, - медленно сказала я, бросив ложку в недоеденный суп, - раз кто-то не хочет, чтобы в деле копались, значит, там есть где копать. Может, я чуть-чуть нажму - и все станет ясно, а?

- Я так понимаю, ты считаешь, что заказчик - Карасев? - спросил Сашка, осторожно расстегивая на мне халат. Я кивнула и вытащила руки из рукавов.

- Значит, с его смертью тебе уже никто не помешает разгадывать исчезновение Нагорного…

Но Сашка ошибался.

Глава 5

Утром, когда я появилась на работе, Зоя положила мне на стол протокол осмотра квартиры с видеокассетой.

- Когда это они успели? - удивилась я.

- Костя Мигулько принес.

- А чего он меня не дождался?

- А он это мне на стол бросил и помчался утреннюю сходку проводить.

- Чего-нибудь, изъяли? - спросила я, листая протокол.

- Костя сказал, что руоповцы набрали там визитных карточек, записок всяких, дискет и увезли к себе разбираться.

К этому я отнеслась спокойно: визитки Усамы бен-Ладена они там точно не найдут, и вообще Карапуз не такой был дурак, чтобы хранить компроматы в своей квартире. У них у всех даже электронные записные книжки запрограммированы так, чтобы, как только аккумулятор разрядится, вся информация из книжки стиралась, - на случай завладения книжкой врагами. Прошли те времена, когда можно было извлечь оперативно-следственную информацию из какой-нибудь видеозаписи кутежа, где видные политики, упившись в зюзю, танцевали шерочка с машерочкой, с лидерами организованных преступных сообществ. Теперь этим уже никого не удивишь. Да и желающих фиксировать с помощью видеокамеры все свои пьянки-гулянки в последнее время явно поубавилось, теперь это считается не комильфо. Так что пусть руоповцы (всех их, и тех, кто работает в УБОПе, и тех, кто попал в штат ОРБ, по старой памяти называют руоповцами) поизучают весь этот бумажный хлам, может, хоть систематизируют его и выстроят для нас какую-то систему отношений между Карасевым и его окружением.

- А Леня Кораблев не звонил? - поинтересовалась я, уже выходя с бумажками из канцелярии.

- Звонил, - кивнула Зоя, - и сказал, что подъедет попозже.

Ну и отлично - решила я, забросив протокол обыска вместе с видеокассетой в сейф. А я пока успею написать отсрочку - постановление о возбуждении ходатайства о продлении срока следствия по делу об исчезновении Нагорного, поскольку срок по делу уже на носу, а работы там непочатый край.

В отсрочке я быстренько перечислила и необходимость обшарить дно канала с помощью водолазов, и повторные допросы работников ресторана "Смарагд", и проведение дополнительной экспертизы по трупу жены Нагорного… Красиво распечатав текст постановления, я подписала его, скрепкой приколола к первому экземпляру план расследования, по совету Лешки раскрашенный цветными маркерами, и пошла к шефу.

На этот раз шеф был мрачен.

- Что у вас? - буркнул он, не поднимая головы от каких-то информационных писем из Генеральной.

- Отсрочка, - я робко протянула ему свои листочки, но он их не взял, мне пришлось положить бумаги на край стола.

- Какая еще отсрочка? - тем же недовольным голосом вопросил шеф, моего взгляда он по-прежнему избегал. На самом деле он прекрасно знал, какая отсрочка, только, видимо, словно ребенок, надеялся, что если он не проявит интереса, я обижусь и уйду, забрав провокационный документ. Поняв, наконец, что сопротивление бесполезно, он резко притянул к себе отсрочку и стал листать, что-то ворча себе под нос. Долистав до конца, он отшвырнул постановление к другому краю стола, бумажки проехались по полированной поверхности и жалобно махнули планом расследования, как перебитым крылом.

Некоторое время мы с ним оба держали паузу, потом шеф не выдержал и буркнул: "Нет", после чего снова уткнулся в информационные письма с таким видом, что продолжать стоять у него над душой мог только последний невежа.

- Владимир Иванович, вы не хотите отсрочку визировать? - нагло спросила я, потому что поведение шефа других толкований не допускало. Тут его проняло, и он поднял голову. Глаза у него, вопреки моим ожиданиям, были не злобные, а печальные.

- Не хочу, - сказал он устало. - Не надо, Мария Сергеевна. Поверьте, я не о себе забочусь, а о вас. Приостановите дело, не лезьте с ним в городскую, послушайте старика.

- Но не убьют же меня там, - возразила я.

- Там не убьют, - согласился он, голосом выделив слово "там", и грустно усмехнулся. А поскольку я не уходила, он подобрал отсрочку и вручил мне.

- Ну что, зацепило дело? - сочувственно спросил он, и я кивнула. - Ну так будьте умнее, не надо так упираться. Вам ведь поручили убийство Карасева…

- Ну… - кивнула я.

- Ну так по нему и работайте. Я так понимаю, что все, что вы тут напланировали, вполне укладывается в расследование вчерашнего убийства, и экспертиза, и повторные допросы… Только план грамотно составьте.

Я покорно забрала отсрочку, забыв свои мстительные мысли - поехать с рапортом в Генпрокуратуру, настучать там на шефа, добиться продления срока через голову непосредственного начальника… Глупая, если уж родной шеф не хочет ставить визу на моих бумажках по делу Нагорного, смешно надеяться, что в городской меня встретят с распростертыми объятиями и продлят срок. Может, и правда, умнее будет не дразнить гусей и не привлекать внимания к Нагорному? Кто мне мешает все, что я наметила, сделать в рамках дела об убийстве Карасева? За исключением, пожалуй, водолазов; они наверняка выставят счет, оплачивать который надо будет через городскую, а там и без того тяжело выбивать какие-то деньги на следственные нужды, а если я начну лепетать, что мне нужно оплатить услуги водолазов по поиску трупа полугодовой давности, который, возможно, лежит, а возможно, и не лежит на дне канала - понятно, что меня погонят поганой метлой и запретят переступать порог следственного управления.

С более наглым предложением я приходила туда только пять лет назад, когда пыталась выбить деньги на поиск трупа в месте, указанном мне экстрасенсами. Поначалу меня еще слушали, но когда я упомянула, что информация о месте нахождения трупа получена от некоего ясновидящего, который проделал пассы руками над прижизненной фотографией пропавшего и установил, что пропавший убит, а тело его закопано на тридцать втором градусе северной широты и сто девятнадцатом градусе восточной долготы, посреди промерзшего пустыря, и мне надо пару десятков тысяч, чтобы оплатить геологический бур и экскаватор, - меня просто обсмеяли и выставили. При этом зональный еще обидно припомнил древний анекдот про то, что он перестал верить в ясновидящих после того, как позвонил к одному из них в дверь, а тот спросил: "Кто там?"…

После неудачного визита к шефу я, на всякий случай, взяла у Лешки телефон водолазной конторы и позвонила с вопросом, сколько будет стоить осмотр дна канала в зимних условиях. Хриплый водолазный голос мне назвал базовую цифру, а потом перечислил всевозможные надбавки за доставку специалистов на место с зимним снаряжением, за пробивание лунок во льду, куда будет опускаться водолаз, за холодную воду, за получение разрешения в городском хозяйстве (что для меня явилось сюрпризом). После подсчета итоговой суммы я тихо поблагодарила его, положила трубку и подумала, что дешевле пригласить экстрасенсов.

Пришел Лешка с соболезнованием:

- Что, не подписали отсрочку?

- Не-а. Ты не злорадствуешь? - удивилась я. Но Лешка был полон искреннего сочувствия.

- Чего шеф сказал?

- Шеф предложил не лезть в бутылку и искать Нагорного в рамках дела про убой Карасева.

- Мудро.

- Шеф вообще велик. Он сначала швырялся моей отсрочкой, потом по столу ее возил, и хоть бы одним глазком в нее глянул…

- А потом изложил близко к тексту, да?

Мы с Лешкой усмехнулись с полным взаимопониманием. По глазам нашим, что ли, шеф читал? Во всяком случае, он часто проделывал подобные штучки: вроде бы не слушал сотрудника, а потом раскладывал его речь по тезисам, или, что еще круче, - вроде бы и не смотрел в наши сочинения, как вдруг начинал с полным знанием предмета обсуждать написанное и никогда не ошибался в деталях. Иногда мне казалось, что ему достаточно просто положить руку на уголовное дело, чтобы тут же рассказать его содержание в подробностях; особенно этот его дар производил впечатление на фоне некоторых молодых руководителей, которые по три раза перечитывали полстраницы текста, а, потом путались в словах.

- Я тебе вчера забыл протокол отдать, карасевского охранника. Машинально сунул в папку, да так и умыкнул домой.

Он положил передо мной протокол допроса Горобца Валентина Ивановича, семьдесят восьмого года рождения, уроженца Пскова. Ах… ну да, господин Карасев же у нас родом был из Пскова, и, похоже, активно трудоустраивал в Питере молодое псковское население, причем предпочтение явно отдавалось развитым мышцам перед развитым интеллектом. Я пробежала текст глазами; Валентин Иванович говорил, что они въехали во двор, второй охранник вышел из машины и отправился проверять парадную, проверив, позвонил ему на трубку и сказал, что можно идти; они с Карасевым вышли из машины, и в этот момент на улице возле арки притормозила машина, из нее высунулся человек, прицельно выстрелил в Карасева, и киллеры рванули с места. Горобец четко называл номер машины, из которой стрелял киллер, и даже описывал царапину на правом крыле "ауди".

- Я вчера даже встал на место, откуда этот обморок видел машину. Там же, помнишь, широченная арка…

- Ну конечно, я тоже перепроверила.

Ход мыслей, моих и Лешкиных, был примерно одинаков: охранник запомнил номер машины, проезжавшей мимо двора, и надо было проверить, возможно ли, наблюдая за машиной сбоку, разглядеть ее номер. Я втихаря постояла около карасевской машины, разглядывая проезжавшие по улице машины, и пришла к выводу, что можно. Въезд во двор дома сталинской постройки осуществлялся через такой широкий проем, что его и аркой-то назвать трудно. Из двора открывается очень хороший обзор.

- Удивляешься, как при таком внимательном охраннике Карасева грохнули? - спросил Лешка, внимательно следивший за мной во время чтения протокола.

- Да нет; я вчера этого шкафа хорошо разглядела, у него на лице написаны все его мысли со дня рождения. Его просто не хватило на то, чтобы и покушение предотвратить, и номер машины запомнить, - я дочитала протокол до конца и ткнула пальцем в последнюю строчку. - А это что такое?

Строку, на которой свидетель должен был расписаться, украшало старательно выведенное детским почерком слово "потпись", именно в такой орфографии. Лешка заглянул мне, через плечо и рассмеялся.

- Это я когда его допросил, велел протокол; прочитать. Он прочитал все от первого до последнего слова. Я ему говорю - если все правильно, напиши: "с моих слов записано верно", и подпись. Он написал, а потом смотрю, вместо того, чтобы расписаться, карябает: "потпись". Ну что тут скажешь!

Открылась дверь, и на пороге показался Кораблев собственной персоной.

- Вовиных охранников обсуждаете? - зловеще спросил он.

Я показала ему последнюю страницу протокола. Он глянул на слово "потпись" и кивнул.

- Правильно. Над ними все смеялись. А Вова Карапуз так и говорил: мне умные охранники не нужны, мне нужны цепные псы, а умные рано или поздно в свои игры играть начнут.

- Но должен же быть предел какой-то, - вмешался Лешка. - А то я его вчера пока допрашивал, с меня семь потов сошло. Спрашиваю его: с какого времени живете в Петербурге? Отвечает: как с армии пришел. И пауза. Представляете? Я же его впервые вижу. Ну откуда я знаю, когда он с армии пришел?! Говорю: скажи год и месяц. Он говорит - не помню, но я два года служил, так что вы сами посчитайте.

- Леня, а у тебя какие новости? - спросила я. Леня тем временем успел по-хозяйски развалиться в моем рабочем кресле, стоило мне на секунду приподняться. - Что говорят криминальные круги об убийстве?

- Я вчера, пока вы протокольчики кропали, набрал эти самые криминальные круги. Одному звоню, спрашиваю - слышал? Вову Карапуза только что завалили… У того реакция мгновенная - "это не я". Звоню следующему, реплика та же: "это не я". Наконец позвонил Косте Барракуде, слышал? - спрашиваю. А он мне то же лепит, - мол, это не я. Я ему - все так говорят. А он быстро так: "Все говорят, что не я?"

Мы посмеялись.

- А Барракуда же сидит, - припомнил Лешка. - Ты ему в тюрьму, что ли, звонил?

- Отсталые вы, следователи, - поморщился Кораблев. - Оковы уже давно рухнули, и свобода в лице соратников по бандитизму встретила его радостно у входа и три дня гудела. Кстати, Мария Сергеевна, он ваш телефон спрашивал. Я не дал, сказал, чтоб в канцелярию звонил.

Я удивилась. Костя Бородинский, способный молодой киллер, моим подследственным не был. Как-то в незапамятные времена я допрашивала его в качестве свидетеля, потом мы встретились еще раз после приговора, когда Костя получил весьма серьезный срок, вот и все наши контакты. Зато он был Лешкиным подследственным, и Горчаков сразу взревновал, это было видно невооруженным взглядом.

- А что ему от меня надо?

- Не сказал, - отмахнулся Кораблев. - Но вы бы с ним встретились и поспрашивали про Нагорного. Злее врага у Кости не было.

- Подожди, но когда Нагорный пропал, Барракуда ведь сидел?

- Сидел, - кивнул Леня, - но лично меня это не убеждает. Знаю случай, когда киллера за ворота тюрьмы вынесли в спортивной сумке. Еще одного вывезли в багажнике машины зама начальника тюрьмы, он свое дело сделал и приехал назад досиживать.

- Блин, а как же он вышел? - не мог успокоиться Горчаков. - Там же срок был больше двадцати лет! А команда его сидит?

- Команда сидит, - снисходительно разъяснил Леня. - Более того, парадокс ситуации в том, что лидер банды Бородинский уже пасется на воле, а пособник, получивший три года за укрывательство, еще парится на нарах.

- Ничего святого не осталось в нашем государстве! Так чего, проверяем Барракуду на причастность? - спросил Лешка.

- К чему? - уточнила я. - К исчезновению Нагорного? Или к убийству Карасева?

Кораблев кашлянул, привлекая к себе внимание.

- Значит, так, - важно сказал он, - пока вы не успели наворотить каких-нибудь бредовых отдельных поручений, разъясняю обстановку. Костя Барракуда был бесконечно предан господину Карасеву и в последнее время являлся единственной боеспособной единицей в этом тухлом сообществе. Я лично не знаю больше персонажей, которым Карапуз мог бы поручить мало-мальски серьезное дело.

- Ну уж? - усомнился Лешка. - Я вот слышал, что Карасев привозил гастролеров из Пскова.

Назад Дальше