- Только один вопрос, Анна Тимофеевна. - Ант перевернул подушку. - Вспомните - белье постельное… тогда… ну, когда после покойника вы все убирали… Вы видели это белье?
- Белье? - Анна Тимофеевна перекрестилась. - Белье это мы все сожгли. Я Лиде, дочери своей, велела снять и… чтоб глаза не видели.
- Так. - Ант кивнул. - Понятно. Ну что ж, Анна Тимофеевна, тогда, наверное, все.
Анна Тимофеевна ушла. Пааво ходил по квартире.
- Следов насилия нет, - вслух раздумывал он. - Это еще ни о чем не говорит. Хорошо. Следов насилия нет… Нет… Ну ладно. Допустим - это убийство. Значит, тот, кто знал, что у Голуба есть колье Шарлотты, пришел сюда, будем считать, вечером. Около двенадцати. Знал он эту квартиру раньше? Знал. Должен был изучить, судя по почерку. Защелки на окнах здесь липовые. Да и замок дверной можно открыть любой отмычкой. Войдя в квартиру, он поискал, где можно спрятаться. Думаю, идеальное место было здесь, под кроватью. - Ант, отогнув крахмальное покрывало, заглянул под кровать. - Ночью пришел Голуб. Естественно, он скинул туфли, снял часть подушек и лег спать. Дождавшись, пока Голуб уснет, убийца вылез из-под кровати, взял подушку и, вместе с ней навалившись на Голуба "мягким накатом", закрыл ему лицо. Через пять- десять минут все было кончено. Голуб задохнулся. При этом на его теле не осталось никаких следов насилия.
- На теле, - повторил я. - Исключительно на теле.
- Да, понимаю, - согласился Ант. - На теле, но не на белье. На подушке, которая служила орудием убийства, обязательно должны были остаться следы слюны. Или рвоты. Но белья нет. Его сожгли. А следователь… Тропов этот… конечно, не обратил внимания на такую мелочь, как белье.
Резон во всем этом есть. Но одного резона мало. Пока мы только пытаемся подтянуть один к другому факты.
- Ну, что скажешь?
- Похоже, - сказал я. - Добавлю, если преступник был опытный, он мог принести с собой наволочку и переменить ее. Такое могло быть?
- Могло, - согласился Ант.
Мы надолго замолчали. Нет, все это тем не менее, несмотря на наше желание, выглядит шатко.
- Только пойми одно, Ант, - сказал я. - Ведь мы приехали с тобой сюда только для того, чтобы для себя - понимаешь, для себя! - убедиться, что это был не несчастный случай. И что Голуба именно убили. Нам важно было именно для себя узнать это. Ну вот - мы приехали, все осмотрели, изучили дело, все, как говорится, вылизали, а такой убежденности у нас нет. Или есть?
- Нет, - неохотно согласился Ант.
- И не может быть. И следователь, этот Тропов, прав. Хоть он и сделал массу упущений. Допустим, преступник задушил Голуба подушкой, предварительно сменив наволочку. Потом открыл газ. И так далее. Но ведь Голуб был уже мертв. А как может попасть газ в легкие к мертвому - мы не знаем.
- Но ведь нечисто же дело! - в сердцах сказал Ант. - Володя? По всем деталям. И даже - по "косвенным". Ты же чувствуешь?
Я подумал. Нет, здесь надо быть честным.
- Это нам так хочется, чтобы было нечисто, - сказал я. - Мне и тебе. Но ведь одного нашего желания мало. Нужны доказательства. А доказательства говорят, что это был несчастный случай.
Было уже темно, близилась ночь, а мы с Антом все еще сидели в квартире Анны Тимофеевны. Расстелив вместо скатерти газету, при свете лампы мы подкреплялись хлебом, молоком из пакетов и колбасой. Может быть, потому, что мы устали, звонок в дверь показался мне неожиданным. Ант пошел открывать, и я, услышав низкий голос в передней, вспомнил: Тропов и Курчев. Да, это были они. Видно было, что потрудились они на совесть. С ними пришел немолодой, невысокого роста человек в форме железнодорожника. Он был явно насторожен, если не испуган. Тропов чуть придерживал его за локоть.
- Знакомьтесь, - сказал Тропов. - Савин, сцепщик с нашей станции. Вот он вроде видел Голуба. И не одного. Год назад.
Савин посмотрел сначала на Тропова, потом на Курчева. Подумав, глянул на Анта - и только после этого кивнул и сказал как-то неопределенно:
- Видел. Видел, видел.
- Да вы садитесь, - сказал я. Савин сел. - Где это было?
- В ресторане вокзальном. - Савин помедлил. Я молчал, стараясь не сбивать его вопросами. - Кушали они. За столиком сидели, кушали. - Чувствуя мое ожидание, он добавил зло: - Ну и все. Чего еще? Пива зашел выпить, а они кушают там. Вот этот кушал, на фото. Которое Алексей Иванович показывал. - Он кивнул на Тропова. - И второй.
Я понял: без наводящих вопросов не обойтись.
- Они одни сидели за столиком?
- Одни.
- Это был городской житель? Печорский? Или приезжий?
- Не, не печорский. - Савин качнул головой. - Своих-то я всех знаю.
- Точно не печорский?
- Да вроде точно. А там - кто его знает.
- А как выглядел этот второй? Вы можете описать?
- Да… никак не выглядел. Обычный человек. Да я зашел-то только на секунду. Пива выпил - и все. Если б показали мне его, вспомнил. А так… человек как человек.
- Хоть какого цвета волосы? Темные? Светлые? - спросил Ант.
- Да вроде средние.
- А глаза какого цвета?
- Да вы что - смеетесь? - Савин улыбнулся и хлопнул рукой по колену. - Глаза. Да я что - в глаза ему заглядывал? - Он помедлил. - Я пива зашел выпить, товарищи… Пива, понимаете? Холодно было. Ну и они сидели… за столиком.
Что-то необычное мелькнуло в этом ответе Савина. Я вдруг понял что.
- Как холодно? Ведь был июль?
- Июль? Во! - Савин посмотрел на Тропова. - Конец марта был. Июль!
- Да, - сказал Тропов. - Я забыл предупредить. Савин этих двоих видел в конце марта. Прошлого года, конечно.
Так. Это уже новость. Значит, Голуб приезжал в Печорск еще и в конце марта. И о чем-то говорил в вокзальном ресторане с человеком, у которого были не светлые и не темные волосы. И - приезжим. Надо попытаться все-таки еще что-то выжать из Савина. Хоть что-то.
- Может быть, вы все-таки попробуете вспомнить, как выглядел этот второй человек? - сказал я. - Ну, хоть какую-то примету?
- Ну пожалуйста, - сказал Ант. - Мы вас очень просим.
- Не знаю даже, - Савин вздохнул. - Да вроде… нет, врать не хочу. Да вроде… нет. Ну…
- Ну, ну, ну… - попытался помочь ему Ант. - Ну?
- Вроде… вроде, знаете, так, избычась, он смотрел.
- Избычась?
- Ну да.
- Это как - избычась? - Ант посмотрел на меня.
Я понял смысл этого взгляда. То, как смотрит человек, - далеко еще не примета.
- Да так, будто бычился.
- Хорошо. Смотрел избычась. А еще что? Ну, вспомните?
- Нет. - Савин сокрушенно качнул головой. - Не помню больше ничего. Сами поймите - давно было. Больше года.
- Хорошо, - сказал наконец я. - Жаль, что мало примет вы запомнили. И все-таки большое вам спасибо. Вам, товарищ Савин, особенно. Ну и вам, конечно, ребята. За то, что нашли.
Мы с Антом пожали всем троим руки. Проводили до дверей. А когда вернулись к своему ужину, вдруг - это случилось, как раз когда я подцепил большой кусок колбасы, - я понял. Я вдруг понял. Понял наконец, где надо искать. И в чем тут дело - с тем, как газ попал в легкие к Голубу. Конечно, это была только догадка, только слабое предположение. Но теперь она могла хоть что-то объяснить. Какой же я был дурак.
- А ведь мы с тобой кретины, - сказал я. - Просто болваны. Исходную точку мы с тобой определили правильно. И сами потом о ней забыли. Понимаешь?
Да, кажется, то, что вдруг почудилось мне, было близко к истине.
- Не очень пока, Володя. Ты же мне ничего не объяснил.
- В чем суть преступления? - сказал я как можно проникновеннее. - В том, что преступник был очень опытный. Матерый. Ты понимаешь - в этом вся суть.
- Ну и что дальше?
- Нужно только ни на секунду не забывать об этом. - Я сейчас как будто бы заклинал - не только Анта, но и себя. - Ни на секунду. А мы забыли. Ну, идиоты. Ну, болваны. Этот преступник был настолько опытный и матерый, что не боялся ничего. Ни возможной мести, ни каких-то других вещей, которые испугали бы, скажем, преступника обычного.
Я встал. Подошел к входной двери. Открыл и закрыл ее. Теперь я должен еще раз все представить себе.
- Был ли резон такому преступнику, отобрав колье, обязательно убивать Голуба? Ант?
- Боюсь, что я тупица, - сказал Ант. - Не пойму что-то насчет вот этого - не обязательно убивать. Почему не обязательно?
Нет, все-таки я был горд сейчас своей догадкой. Пусть это было, в общем, на песке и в воздухе, но все-таки это было кое-что.
- Потому что опытному, матерому, матерому, пойми, преступнику это было не нужно! - Я стукнул кулаком по притолоке. - Он Голуба не боялся. Он вообще никого не боялся. Задача у этого преступника была только одна - добыть колье Шарлотты. Отобрать. Понимаешь?
- Кати дальше, - сказал Ант.
- Качу. Допусти только на минуту, что Голуб, после того как колье у него было отобрано, остался бы в живых. Боялся бы в таком случае такой опытный и матерый преступник мести Голуба? Да нет! Нет. И заявлять о пропаже колье Голуб в таком случае тоже никуда бы не стал. Ясно же. Я не очень сложно объясняю?
- Нет, - сказал Ант. - И все-таки пока мне не все понятно.
- Хорошо, давай восстановим картину. - Я прошел в комнату, взял одну из подушек, положил на стул. - Думаю, ты прав. Преступник заранее хорошо изучил место убийства. Расположение дверей, окон, даже подушек. Их состояние. Ну и в ту самую ночь незадолго до прихода Голуба проник в квартиру и спрятался… да, скорей всего, под кроватью. Затем, дождавшись, пока Голуб уснет, преступник вылез из-под кровати. Взял подушку. Допускаю, что при этом он сменил наволочку. И задушил Голуба. Додумывай сам.
- Сам. - Ант хмыкнул. - Ну, наверное, обыскал Голуба, нашел колье. Допустим, сменил наволочку на прежнюю. А вот дальше - не знаю.
- А дальше… Слушай меня внимательно. Преступник, довольно легко придя к нужному результату, вдруг заметил, что Голуб еще жив. Да - преступник его не додушил.
У Голуба наступил так называемый шок дыхания, асфиксия, но, в общем, он был еще жив. Менее опытный и матерый преступник просто завершил бы начатое. И придушил Голуба. Но этот, быстро просчитав все варианты, сразу понял, что это обстоятельство работает сейчас на него. И сильно работает. Поэтому он наглухо закрывает окна, ставит на плиту ковш с водой и открывает газ. Теперь, как бы ни повернулись события, он в полном выигрыше. Скажем, если Голуб придет в себя раньше, чем газ доделает дело, Голуб не будет знать ни куда ему идти, ни кого ему искать. Да преступника, собственно, это и не заботило. Если же, что вернее всего, газ окончательно добьет полуживого человека - это гарантирует преступнику очень важный для него вывод следственных органов: что смерть произошла в результате несчастного случая. Потому что в легких в случае такой - понимаешь, такой? - смерти Голуба наверняка обнаружат следы газа. Собственно - так и случилось.
По реакции Анта я понял: в какой-то степени моя догадка его проняла.
- А ты знаешь, Володя. - Ант помедлил. - Кажется, то, что ты рассказал… довольно близко по всем деталям. И уж по крайней мере есть идея, где такого преступника, опытного и матерого, можно искать.
- По ориентировкам МУРа?
- Само собой. По ЭВМ "криминальной памяти". И искать надо среди внезаконников. Бегунов, объявленных к всесоюзному розыску. И особенно - ориентированных на наш район. Ты понимаешь?
- Вот именно, - сказал я. - Поэтому надо скорей в Таллин.
Мы собрали остатки ужина, завернули его в газету. Написав записку: "Анна Тимофеевна! Мы уехали в Таллин. Спасибо!" - Ант придавил ее этим свертком. Вышли, осторожно захлопнули дверь квартиры и сели в машину.
Примерно полчаса мы ехали молча, не говоря ни слова. Я смотрел на шоссе. Лес по обочинам в свете фар изредка сменялся травяными пустошами с огромными валунами. Изредка над пустошью мелькала в свете фар табличка на двух языках типа "Аакси", "Пылльмаа" или "Коорпу" - знакомые названия хуторов. За табличкой обычно виднелись два-три аккуратных домика. Глядя на них, на сменяющий их лес, на ленту асфальта впереди, я пытался разобраться в последних событиях. Собственно - пока наша поездка в Печорск не принесла никаких серьезных результатов. Если не считать, конечно, моей, пока довольно сомнительной, догадки о том, как был убит Голуб, да еще показаний Савина. Но "собеседник" Голуба, которого Савин видел в марте прошлого года, вполне мог быть кем-то посторонним. Он запросто мог не иметь никакого отношения к Голубу, а оказаться, скажем, случайным соседом за столиком в вокзальном ресторане. Да, серьезных результатов пока не было. Но все-таки что-то из поездки в Печорск мы вынесли. Хотя бы догадку, что этот тихий городок вполне мог быть облюбован Голубом - а может быть, и кем-то еще - для встреч, разговоров и даже сделок.
В пять утра мы въехали на окраину Таллина. Рассвело, но улицы были абсолютно пусты, если не считать голубей да компании, возвращавшейся, верней всего, из какого-то варьете. У управления я остановил машину. Мы предъявили пропуска и прошли наверх. Сейчас, конечно, в управлении никого нет, кроме ночных дежурных. Но так как мы с Антом "в приказе" и числимся ведущими по особо важному делу, нам автоматически и в любое время суток открыт доступ к любой технике. Мы сразу прошли в НТО, в помещение, где стояла ЭВМ "криминальной памяти". Дверь нам открыл Леня Ковальчук - ночной дежурный по отделу. Его длинное, узкое лицо сейчас выглядело заспанным. Я подумал: Леня наверняка дремал в кресле, которое стояло в углу.
- Привет. Что-то вы раненько, ребята.
- Леня, очень нужно. - Ант тряхнул его за плечи. - Проснись.
- Дашь ЭВМ? - Мы поздоровались за руку. Леня потянулся. Явно его дрема еще не прошла.
- Берите. Вы же в приказе. Работать мне?
- Садись в свое кресло. Мы справимся.
Леня устроился в кресле и, кажется, уже через полминуты отключился. Мы с Антом сели за ЭВМ. Подали напряжение, потом - электроразгон, потом - электронную память. Засветился дисплей. Мы ввели задачу - бегуны по всесоюзному розыску и внезаконники. Сразу же пошли тексты, фото, тексты, фото. Это были внедренные в память ЭВМ, а также принятые в последние дни по фототелексу ориентировки МУРа на особо опасных сбежавших и до сих пор не выявленных преступников. Сначала поиск ЭВМ напоминал просто мелькание имен, данных и фотографий - анфас и в профиль, в общем, в чем-то похожих. Но постепенно все лишнее - "посторонние" имена, ненужные фотографии - отсеивалось. Серьезных, действительно серьезных и опасных бегунов с проверенной ориентировкой на северо-запад было немного. После часа работы мы с Антом выявили пятерых внезаконников, рассматривать дела которых, включая вероятность пребывания их в Печорске, а также мою догадку о методе убийства Голуба, были все основания. Соловьев, Корчёнов, Пушкявичус, Чередин и Алабян. Конечно, каждый из этой пятерки в конечном счете мог оказаться "пустышкой". Но в любом случае отобрали мы их с Антом абсолютно грамотно и сейчас снова перебирали - вместе с ЭВМ - все о них: имена, отчества, фамилии; ложные имена, отчества, фамилии; места и годы рождения; судимости, клички, краткие биографические данные, особые приметы. Конечно, нам хотелось найти минусы, чтобы отсеять еще двух-трех, в принципе, такие минусы были. Так, Пушкявичусу было всего двадцать четыре года, а Чередину - двадцать пять. В общем - слишком молоды и для серьезной "работы" с Голубом, и даже, скажем, для такого обдуманного способа убийства. Дальше - Соловьев, хоть и казался матерым (два удачных побега и восемнадцать убийств), выглядел по биографии человеком достаточно примитивным. Неспособным на ходы - те, которые мы с Антом приписывали возможному убийце Голуба. То есть, отбрасывая ЭВМ, "внутри", мысленно реальными кандидатурами для нас оставались двое - Алабян и Корчёнов. Но все-таки, когда мы в семь часов закончили работу и зашли в узел связи, у нас в руках были дубликаты дел на всю пятерку. Я набросал и отдал дежурному по связи следующий телекс: "Особо срочно, вне категорий. Секретно, для внутреннего пользования. Печорск, начальнику РОВД Зыкову, следователю райпрокуратуры Тропову. Срочно проведите следственный эксперимент свидетелем Савиным предмет опознания человека, говорившего марте Голубом - показом фотографий следующих лиц, объявленных всесоюзному розыску: Соловьева, Корчёнова, Пушкявичуса, Чередина, Алабяна. Ответ любом результате телеграфируйте немедленно крайне срочно - Таллин, райоперотдел, Мартынову, Пааво".
Передав телекс дежурному по узлу, мы с Антом двинулись в приемную Валентиныча. Галя была уже на месте. По огонькам, мигавшим на пульте селектора, я понял - шеф у себя. Кроме того, по виду Гали я понял и другое: трогать Сторожева сейчас нельзя, идет его неприкосновенная "прямая Москва".
- Галочка, сообщишь шефу, что мы прибыли?
- Естественно, Володя. Но пока… - Она улыбнулась. - Сами видите. И, по-моему, еще не скоро.
Мы с Антом сели на стулья и стали ждать. Честно говоря, давала себя знать бессонная ночь. Я еле удерживался, чтобы не задремать. Ант сидел, сцепив руки, - он тоже честно пытался бороться со сном. Наконец я не выдержал. Все - и стук Галиной машинки, и начавшийся за окном дождь, и мигание лампочек на селекторе - стало восприниматься сквозь какую-то пелену. Вывел меня из этого состояния голос Гали:
- Володя, ты телекса не ждешь?
- Жду. - Я тряхнул головой. Лампочки мигают, значит, Сторожев все еще на проводе.
- Принес рассыльный. - Галя протянула несколько листков. По грифу в углу я увидел - телекс из Печорска. Ант, увидев, что это печорский материал, сразу очнулся. Сначала в телексе шло короткое сообщение:
"Особо срочно, вне категорий, Таллин, оперотдел, Мартынову, Пааво. Вашему запросу проведен следственный эксперимент свидетелем Савиным предмет опознания человека, говорившего Голубом марте. В серии из трех раз из пяти предъявленных фотографий - Соловьева, Корчёнова, Пушкявичуса, Чередина, Алабяна - Савин все три раза опознал Корчёнова".
Все остальное место в телексе занимала подробная ориентировка МУРа на Корчёнова. Мы с Антом принялись изучать ее, перечитывая по нескольку раз - благо Сторожев продолжал говорить с Москвой и время у нас было.
"Московский уголовный розыск. Секретно. Для внутреннего пользования. Разрешено для передачи по служебному телексу.
Всем РОМ, РОВД, железнодорожной, воздушной и водной милиции. Особо опасный преступник. К всесоюзному розыску вне категорий. Представляет опасность для людей и общества. Объявлен вне закона (решение колл. Верховного Суда СССР и колл. МВД СССР). В случае идентификации работникам органов МВД, госбезопасности и погранвойск разрешено открывать огонь без предупреждения.
Корчёнов Евгений Михайлович. Тридцать девять лет. Место рождения - город Москва. Отец - Корчёнов Михаил Степанович, место рождения город Москва, русский, профессия бухгалтер (умер). Мать Корчёнова (Мишина) Зинаида Васильевна, место рождения - город Владимир, домохозяйка (умерла). Братьев и сестер нет.
Он же по поддельным паспортам: Гуляев Евгений Иванович; Гулько Геннадий Сергеевич; Веретенников Игорь Дмитриевич; Румбутис Станисловас Витао; Камалетдинов Борис Рашидович; Викторов Сергей Иванович. Клички: Пахан, Левым, Корма, Санитар, Шеф. В уголовном мире и в местах отбытия сроков заключения больше известен под кличкой Пахан. Ориентировка по всесоюзному розыску на эту кличку как основную.