- Причин беспокоиться пока нет, Хафиз. Я ничего особенного не слышал. Да и как Имагинера может на местных надавить? Раз они до сих пор не смогли до тебя добраться, значит, у них и в будущем ничего не получится. Да и Осичу не выгодно тебя выдавать имагинерцам - ты знаешь слишком много. Ему международные скандалы не нужны.
- В этом-то и проблема, - поглаживая бороду, ответил Абдулла, - я слишком неудобный свидетель и Осич может просто меня убрать. Такой вариант меня совсем не устраивает.
- Нет, это слишком серьезный шаг, он вряд ли решится тебя заказать. Да и вспомни, какие деньги мы ему платим. Зачем ему лишаться такой кормушки? Так или иначе, если он задумает что-то такое, мы об этом сразу узнаем. Шило в мешке не утаишь, Хафиз…
- Моджахеды недавно говорили что-то о вестлендерском посольстве. Если они чего-нибудь устроят, вестлендеры примут ответные меры. Меня тоже могут загрести заодно с ними.
- Без одобрения хозяев они ничего не сделают. Если и решатся на крайние меры, у тебя будет время перебраться в тихое место…
В этот момент, постучавшись в дверь, в комнату вошла Дженана, сестра Емины - жены Саллеха Абдуллы, неся в руках поднос с горячим ароматным кофе, стаканами с водой и пахлавой на двух фарфоровых тарелочках. Емина и Дженана, работавшая прислугой в доме Абдуллы, были родом из одной из мусульманских деревень под столицей. Обе они были небольшого роста, одетые в скромные длинные платья, с белыми платками на головах, слегка полноватые, с темными глазами, густыми черными бровями и волосами, с неброской, простоватой внешностью, хотя нельзя было сказать, что они были слишком некрасивы.
По правде говоря, иорданцу было все равно как выглядит Емина, да и относился он к ней с видимым равнодушием - брак на ней ему был нужен только для того, чтобы получить гражданство и узаконить свое нахождение в Живице (супруги даже жили отдельно - Емину каждый день возили на работу из ее родного села, где она жила со своими родителями; Абдулла их регулярно "поощрял" небольшими суммами, чтобы те закрывали глаза на странную брачную жизнь дочери). Этим приемом пользовались и другие исламисты, порой всей бандой приходя в дом отца невесты и, под дулами автоматов, пытаясь убедить его выдать дочь замуж. Настойчивость бородачей была легко объяснима - по возвращению домой многим из них грозили долгие тюремные сроки или даже смертная казнь за преступления, совершенные еще до приезда на Балканы.
- Мухамад, я хотел бы с тобой посоветоваться насчет Великобритании… - как только Дженана вышла из комнаты, разговор снова возобновился. - У наших братьев там хорошо развитая сеть, ты знаешь. Я разговаривал с Абдул Вакилом, и он сказал, что если я найду способ приехать, он поможет мне там закрепиться. Имея в виду ситуацию, которая сейчас здесь складывается, я посчитал, что Лондон для меня оптимальный вариант. Посмотри на Абдул Вакила - ты знаешь, что он там делает, но его все равно не трогают.
- Ну… то, что его не трогают, не значит, что британские спецслужбы не могут тронуть тебя. Абдул Вакил все еще на свободе, потому что он им нужен, но это не может продолжаться вечно, - отпив глоток крепкого кофе, ответил Мухамад.
- Здесь мне тоже никто не может ничего гарантировать. Да и неизвестно, сколько еще продержится у власти Осич и его партия. Его все чаще начинают критиковать в прессе. Это первый звоночек…
- Подкинем ему побольше денег на избирательную кампанию, он и следующие выборы выиграет. Да и какая разница кто там, у руля - Осич или другой. И тем, и другим нужны деньги, поэтому всегда можно договориться.
- Они и других спонсоров могут себе найти.
- Вряд ли. Нас пока некому потеснить. Даже если кто-то осмелится занять наше место, не факт, что это ему удастся. Что касается Западной Европы, мы подумаем над этим, если возникнет необходимость. Живица для тебя самое идеальное место. К тому же Имагинера пока еще не признала официально Живицу, поэтому тебя формально некому выдать. Тут хоть я могу вмешаться, если что произойдет. Если они все-таки решат с тобой что-то делать, мы узнаем об этом моментально. Мы тебя так спрячем, что тысячу лет будут искать, а все равно не найдут, - ухмыльнулся Мухамад.
- Я надеюсь, что будет именно так, как ты говоришь, Мухамад. Очень надеюсь…
- Эта твоя Дженана хорошее кофе делает. Ты ей платишь? - Мухамад допил кофе и поставил чашку на стол.
- Да, она за домом следит, занимается хозяйством. Посторонних людей дома держать рискованно. Всякое может быть. От нее хоть не приходится ждать сюрпризов.
После разговора двое мужчин покинули комнату, и пошли вниз, перекидываясь короткими фразами. Абдулла, появившись в зале первого этажа, дал молчаливый знак своему телохранителю сходить и открыть ворота. Фарис, сидевший на диване и возившийся со своим автоматом, сразу вскочил на ноги и устремился во двор.
В это время Мухамад, не спеша, сел в свою машину и завел двигатель. Иорданец встал на пороге дома и, скрестив руки на груди, хмурым взглядом проследил, как внедорожник плавно трогается с места и исчезает за распахнутыми воротами.
По глазам Абдуллы и по тому, как он кусал губы, было видно, что итогами разговора он не удовлетворен. Мухамад не поддержал его идею уехать за границу, косвенно намекая на то, что хозяева хотят, чтобы он оставался под надежным присмотром в Живице. Отношение Дженана Осича, наследившего пост председателя партии ДДЖ (а вместе с ним и управление мусульманской частью Федерации Живица) от Дженара Ибрагимовича, отошедшего от политики в 2000 году из-за болезни, к Абдулле тоже изменилось не в лучшую сторону после того, как имагинерская пресса начала вскрывать подробности о финансовых связях иорданца с властями Живицы.
"Наверное, Осич наблюдает за судебными процессами в Имагинере и ждет, какие будут реакции. Должно быть, боится, что я могу подпортить ему международную репутацию, и поэтому не хочет выходить со мной на связь, чтобы об этом не написали в газетах, - размышлял Саллех, - надо бы и с вестлендерами поговорить, за ними последнее слово. Без их добра имагинерцам меня никогда не выдадут. Когда же позвонит Джон (Джоном иорданец называл Джеймса Коула, его настоящее имя было ему, разумеется, неизвестно), вестлендеры тоже будут сидеть и ждать что ли?".
Больше всего, однако, Абдуллу тревожила мысль о том, что от него могут в любой момент избавиться физически. Хотя Мухамад, являвшийся уроженцем Катара, уверял его, что такого не может быть, и никто не готовит на него покушение, иорданец совершенно четко понимал, что его боссам и Осичу было выгоднее его ликвидировать, нежели бесконечно прятать от иностранного правосудия. Его бы просто застрелили или взорвали, быстро найдя ему замену, тем самым навсегда отделываясь от слишком много знающего свидетеля. Концы были бы безвозвратно спрятаны в воду и никто бы не стал разбираться в произошедшем.
К тому же, внимание иностранной прессы к нему никак не хотело спадать и даже местные газеты, которые, как правило, боялись открыто критиковать ДДЖ и местную мафию (бандиты жестоко расправлялись с любым, кто пытался лезть в их дела, а чиновники звонили хозяевам газет и напрямую угрожали им закрытием), начали все чаще цитировать статьи имагинерских журналистов.
Складывалась безвыходная ситуация: и уехать не позволялось, и оставаться в Живице было больше не безопасно. Абдулла, не имея никаких возможностей повлиять на ситуацию, чувствовал себя настоящим заложником - таким же заложником, как одиннадцать лет назад, когда согласился работать на вестлендерские спецслужбы, чтобы не сесть в турецкую тюрьму.
Говоря о вестлендерских спецслужбах, точнее о MIA, Мухамад тоже был завербован ими. Он делился своими секретами еще и с турецкой разведкой, что спасало его от уголовного преследования, параллельно работая на наркомафию - под его надзором был один из каналов поставок героина, проходящих через Живицу и Копродину, и деньги исламистов, которые отмывались иорданцем.
Как ни странно, Мухамаду, так же как и Саллеху Абдулле, было известно, что его партнер связан с MIA, но в своих разговорах оба старались избегать этой темы, так как, не имея представления какие именно задачи каждый из них выполняет для вестлендеров, боялись подставить себя друг перед другом.
Вестлендерские агенты умышлено поддерживали барьер между двумя соучастниками, назначая им отдельные встречи и давая разные указания, не только в целях конспирации. Благодаря этому, в случае утечки информации, можно было сразу выяснить, кто из них в этом виноват.
"Надо бы с вестлендерами попробовать договориться, - рассуждал Абдулла, - терять мне так или иначе нечего, поэтому стоит постараться. Если они решат меня вывезти, Мухамад ничего мне не сможет сказать. Да и никто не посмеет пойти против вестлендеров - даже Осич… Только как их убедить меня вывезти заграницу? Нужно что-то придумать… Эх, скорее бы позвонил Джон…"
- Хаджи, мы сегодня поедем проверять объекты? - Фарис, заперев ворота, подошел к хозяину, прижавшемуся правым боком к косяку входной двери с застылым на лице выражением глубокой задумчивости.
- Что? - рассеяно, переспросил Абдулла.
- Объекты сегодня проверять будем?
- Объекты? - иорданец посмотрел на свои часы, - верно, объекты… сейчас почти два часа… поедем в половине пятого. Сначала в пекарню заедем, посмотрим, что там делает Емина.
- Вторую машину вызывать, Хаджи?
- Перед выходом позвонишь им и скажешь, чтобы ждали у автомойки. Давай, пошли в дом… - Абдулла развернулся и пошел обратно на второй этаж, в свой кабинет, а его телохранитель уселся на диван в зале первого этажа и, вытащив пистолет, засунутый за пояс под футболкой камуфляжной раскраски, начал его разбирать и чистить, коротая время.
Под словом "объекты" Фарис подразумевал пекарню, автомойку и пункт обмена валют хозяина. Пекарню и автомойку, приносившие символическую выручку, не идущую ни в какое сравнение с доходами от контрабанды, Абдулла построил лишь для отвода глаз. От обменного же пункта (в схеме участвовали еще несколько обменников под контролем местных группировок, действующих в сговоре с иорданцем) была практическая польза - с его помощью отмывалась часть прибыли от табачной контрабанды и переправлялись финансы террористам в Европе.
Процент от прибыли оседал и в карманах местной власти, что подсказывало, почему полиция за последние семь лет не сумела закрыть ни один подобный пункт. Бандиты не только оплачивали избирательные кампании ДДЖ (бюджеты остальных партий, которые тоже охотно брали взятки, были на порядок скромнее), но и, как бы абсурдно это ни звучало, на их деньги даже восстанавливались дороги и уличное осветление, так как в государственной казне средств на эти нужды никогда не находилось. Виновата в этом была не только война, приведшая к экономическому краху (до начала девяностых годов промышленные показатели Живицы были выше, чем, например, у соседних Болгарии или Румынии), но и повсеместная коррупция, усугублявшая и без того тяжелую ситуацию и сводившая на нет надежды на возвращение к прежней жизни.
Кабинет Президента Имагинеры. Середина июля
- Что насчет расследования гибели Клоха и Швалька, Бертвольт? Что там нового? - Президент Имагинеры сидел за своим столом и выслушивал очередной доклад Генерального прокурора. Было около полудня.
- Полиция сообщила, что нашла тела двух лиц, причастных к убийству Швалька. Они были объявлены в розыск около месяца назад.
- Их, наверное, убрали как лишних свидетелей, да?
- Скорее всего, да, господин Одест…
- Что известно о двух убитых? - постукивая концом карандаша по столу, спросил Президент.
- Оба ранее служили в контрразведке. Один из них, который был сотрудником Первого отдела ЦБТ, уволился по собственному желанию в феврале этого года, а другой два года назад, тоже по собственному желанию, ушел из антинаркотического отдела. После увольнения они нанялись в одну и ту же охранную фирму. Один работал шофером, другой - телохранителем. Следователи уже допросили хозяина и персонал компании, но ничего серьезного там не нашли.
- Над какими версиями работаете? У кого мог быть мотив их ликвидировать? - стук карандаша вдруг прекратился.
- Проверяем версию причастности организованной преступности, так как среди клиентов этой фирмы есть несколько криминальных авторитетов.
- Вы думаете, у Швалька могли быть связи с мафией?
- Конкретных подтверждений этому пока у нас нет. Продолжаем проверку…
- Вы эту охранную фирму хорошенько встряхните, - строго сказал Президент и помахал указательным пальцем в сторону стопки бумаг перед Генпрокурором, - нужно выяснить на кого действительно работали эти двое. Что с Клохом? Там подозреваемых не разыскали?
- Мы выяснили, где и у кого подозреваемые приобрели автомобиль, на котором было совершено покушение на Клоха. Составлен фоторобот подозреваемого, который непосредственно купил его, и сейчас ведутся его поиски…
- Хорошо, если вы успеете найти его живым и допросить, Бертвольт. Он случайно не связан с этой охранной фирмой… или с разведкой?
- Нет, этот человек не связан с фирмой, полицейские это проверили. Связь с разведкой тоже не подтвердилась, господин Одест. Скорее всего, он из преступной среды. Сейчас по этой линии идет проверка… ищем и его вероятных сообщников.
- Внимательно проверьте и уволенных из ЦБТ за последние полгода. Может, там чего всплывет, Бертвольт…
- Да, это уже делается, господин Одест…
- Что там насчет террориста, которого на днях в "Арабском" районе застрелили? Он не из этой террористической группы, которую сейчас судят?
- В саму группу он не входил, но был связан с некоторыми из ее членов. Он был завербован в Калиопе, в радикальной мечети, которую закрыли пару месяцев назад. Имам мечети тоже среди подсудимых террористов.
- Он, насколько я понял, был беженцем, да?
- Да, господин Одест. Он приехал в Имагинеру из Йемена, прошел комиссию и официально получил статус беженца. Впоследствии начал посещать радикальную мечеть, где и был завербован террористами.
- Наверное он не единственный, кого успели завербовать в этой мечети, Бертвольт? Сколько еще таких, как он, могут гулять на свободе? Какие у вас данные на этот счет?
- Ну… - Генпрокурор начал рыться в стопке бумаг в поисках нужного листка, чтобы ответить на нетерпеливый вопрос Президента, снова начавшего постукивать карандашом по столу. - ЦБТ ведет поиски приблизительно тридцати лиц, из которых может исходить потенциальная террористическая угроза…
- Эти тридцать человек посещали мечеть и их там завербовали, так что ли понимать? - Одесту не понравилась уклончивость официальной формулировки.
- Да, господин Одест…
- Надеюсь, что это окончательная цифра и не окажется, что их в два или три раза больше. Вы, Бертвольт, внимательно наблюдайте за работой ЦБТ. А то они одно пишут в этих своих докладах, а на деле оказывается совсем другое…
- Да… - покорно кивнул Генпрокурор.
- Кстати, а вы уверены, что нет других мест, где могут вербовать террористов? Что делается по этому вопросу?
- Появление новых активных центров вербовки на данный момент не наблюдается. Недавно в Калиопе и других городах были ликвидированы две подпольные типографии и несколько центров, где пропагандировался радикальный ислам. Люди, которые руководили этими объектами, арестованы.
- Хорошо, Бертвольт. Как там идет суд над террористами? На подсудимых достаточно материалов собрать успели? Общественность отреагирует крайне негативно, если кому-нибудь из террористов удастся избежать правосудия из-за пропусков следствия.
- Сторона обвинения собрала солидное количество доказательств, так что я не думаю, что кому-то из террористов стоит надеяться на оправдательный приговор, господин Одест.
- О главаре террористов, который скрывается на Балканах, новости есть?
- Мы продолжаем добиваться его экстрадиции по дипломатическим каналам, но пока нет никаких результатов. Власти Живицы по-прежнему не желают с нами сотрудничать…
- Ладно. Если будет какое-то развитие по вопросу с экстрадицией, сразу сообщайте. Вы, Бертвольт, проверьте и деятельность комиссии, которая занимается беженцами. Все ли в порядке там, внимательно ли проверяются кандидаты, нет ли злоупотреблений, пропусков и так далее. Обратите особое внимание на иммигрантов из стран, где есть проблемы с терроризмом.
- Да, конечно, господин Одест. Будет сделано, - Генпрокурор прилежно записал указания Президента.
Через несколько минут Бертвольт вышел из Президентского кабинета, неся в левой руке портфель, и с видом человека, которого только что нагрузили весьма неприятной работой, отправился в здание Генеральной прокуратуры.
31
Город Поврилец. Вторая половина июля.
- Руководство решило, что Хафиз должен оставаться в Живице. Будем продолжать удерживать его здесь, Джеймс, - Уильям Трейси и его напарник, Джеймс Коул, снова встретились в двухэтажном доме в столице Живицы.
- Мне ему звонить насчет встречи? - Коул сидел напротив Трейси, на диване в кабинете с металлической дверью, и внимательно слушал указания офицера.
- Да, позвони ему и договорись о встрече. Нужно убедить его, что ему безопаснее всего находиться здесь, в городе, что ему нельзя никуда без нашего позволения уезжать, и что только мы можем обеспечить ему полную безопасность.
- От местных властей сюрпризов ждать стоит, Уильям? Как бы они не взяли и не сорвали нам работу.
- Да нет. Хафиз под нашим контролем. Местные без нашего ведома его не тронут.
- Насчет Западной Европы мне что-либо говорить?
- Нет, лишнего не говори, Джеймс. Пусть он пока думает, что сможет уехать. Ситуация должна оставаться без изменений. Не будем раскачивать лодку, так сказать. Вот еще. У меня есть идея насчет Басима Аль-Хабара. В разговоре с Хафизом подними вопрос об Аль-Хабаре. Вытяни из него как можно больше информации. Спроси Хафиза о том, где скрывается Аль-Хабар, его маршруты передвижения, где он останавливается, с кем общается, что он намеревается делать, и все такое. Все, что можешь, узнай. Обязательно нужно его слова записать на пленку. Возьми с собой аппаратуру.
- Будем на Хафиза компромат делать? - усмехнулся Коул.
- Да, на всякий случай. Руководство дало нам зеленый свет. Если Хафиз выйдет из-под контроля или станет лишним, нам разрешили действовать по собственному усмотрению. Для этого и нужна запись… чтобы самим руки не марать. Его подельники вряд ли обрадуются, если узнают, что он их сдает с потрохами…
- Понятно, все сделаю.
- Если Хафиз чего-то начнет отпираться насчет Аль-Хабара, надави на него и скажи, что если хочет от нас помощи, он должен говорить. Что-то в этом роде. Главное сделать запись, Джеймс.
- А с самим Аль-Хабаром мы что-либо делать будем?
- Если попытается от угроз перейти к действиям, мы его сразу нейтрализуем. Мухамад даст сигнал, если этот сукин сын действительно решит устроить теракт, - Трейси встал с дивана и подошел к кулеру, чтобы налить себе воды. - Об этом нам пока не нужно беспокоиться.
- Хорошо. Я подготовлю записывающие устройства и позвоню Хафизу.
- После встречи сразу позвони, Джеймс.