- Наш Казанова расстреливает последние пистоны. Точно тебе говорю. А сотовый выключил, чтобы жена не доставала.
- Может, и так, - рассудительно сказал охранник за конторкой. - Но шеф волнуется - боится, как бы его не украли.
Напарник отмахнулся.
- Перестань! Кому нужен продавец дырок?
- Короче, это не наши проблемы, - подытожил старший. - Кофе хочешь? У меня полный термос.
- Давай…
Лестница задрожала; Рюмин выглянул в щель между ступеньками и увидел, что оба секьюрити расположились за конторкой. Момент был подходящий: капитан выскользнул из укрытия и в два неслышных прыжка преодолел пролет. Еще два прыжка - и он уже стоял на площадке второго этажа, слушая, как охранники внизу, причмокивая, попивают горячий кофе.
Рюмин прошел коридор до конца, остановился перед дверью кабинета и вытащил из кармана ключи.
* * *
Рюмин и сам толком не знал, что ищет. Он провел в кабинете Рудакова больше часа; просмотрел все ящики стола, но не нашел ничего, кроме стандартной документации.
В шкафу обнаружились стопки альбомов с фотографиями девушек - "кажется, эти штуки называются портфолио", - подумал Рюмин. Но сами по себе альбомы ничего не давали.
Капитан пролистал телефонные книжки, облазил бар и аккуратно простукал стены в поисках потайного сейфа, - все зря.
Надо было уходить - на Москву с востока медленно надвигался рассвет. Рюмин был близок к отчаянию. Настенные часы громко отсчитывали последние секунды его относительно спокойной жизни. Дальше будет утро, разговор с Надточием, пинок коленом под зад и недолгий полет из стен МУРа куда-нибудь на стройку. Сторожем.
Он в очередной раз поступил смело, но… Очень глупо.
Рюмин бесцельно обшаривал кабинет тонким лучом фонарика. Фальшивая патина на канделябрах напоминала плесень; стеклянная столешница плевалась в потолок полчищами зеркальных зайчиков. "Голубые танцовщицы" на рисунке Дега - и те над ним смеялись!
"Да, девчонки, - посетовал капитан. - Любите вы мерзавцев, что с этим поделать!".
Этот рисунок он уже проверял - за ним была голая стена. В тщетной надежде Рюмин еще раз отодвинул репродукцию, и вдруг…
Пальцы нащупали полиэтиленовый пакет, приклеенный скотчем к картонной изнанке. Капитан оторвал пакет - в нем оказался компакт-диск.
Рюмин беззвучно выругался. Он ощущал себя человеком, сорвавшим баснословный джек-пот. На письменном столе Рудакова стоял компьютер, но проверять содержимое диска не было ни времени, ни особой необходимости - капитан и так догадывался, что там может быть.
Он сунул диск в карман и тем же путем, что и пришел, покинул особняк. Выйти было легче, чем войти: один охранник спал, составив четыре стула в ряд, второй клевал носом за конторкой.
Рюмин, почти не таясь, пробежал через сад, перелез через ограду и сел за руль верной "восьмерки".
"Ну вот и все, - подумал он. - А теперь посмотрим, за кем будет последний раунд".
19
В семь утра пошел мелкий дождик. Он накрапывал лениво, еле-еле, словно не хотел расходовать силы на редких прохожих. Капли смывали пыль с желтых листьев, асфальт почернел и заблестел, как антрацит. Нахохлившиеся воробьи спрятались под карнизами и угрюмо посматривали в низкое небо, затянутое серой дымкой, которая становилась плотнее с каждой минутой.
Дверь 48-й квартиры в доме № 4 по Васильевской улице со скрипом отворилась, и на лестничную клетку, прихрамывая на заднюю левую лапу, выбежала маленькая пестрая собачка. Ее коротенький хвостик смешно дергался из стороны в сторону, лоснящаяся шерсть на округлых боках жирно переливалась, кривые ножки выписывали нетерпеливые кренделя. Собачка тут же огласила весь подъезд требовательным одышливым лаем.
- Замолчи, Джуля! Замолчи сейчас же! - послышался громкий шепот хозяйки - женщины лет шестидесяти, торопливо накладывавшей на раздутые, словно перезрелые бананы, губы толстый слой ярко-алой помады.
Женщина накинула на выбеленные хрустящие волосы разноцветный платок и повязала концы кокетливым бантиком, прикрыв дряблую багровую шею.
- Я уже иду! - сказала она любимице и надела шуршащий дождевик из прозрачного полиэтилена.
В подъезде внезапно наступила тишина, затем собачка заскулила - тоненько и жалобно.
- Что случилось, девочка моя? - всполошилась хозяйка и выскочила в подъезд. - Кто тебя обидел?
Собачка крутилась рядом с дверью квартиры напротив, 45-й. Она поворачивалась то в одну, то в другую сторону, будто вознамерилась схватить себя за куцый хвостик, напоминая толстую изогнутую сардельку. Потом она села на половик и завыла - на одной протяжной хриплой ноте.
Женщина подошла ближе.
- В чем дело, Джуля? Что ты вытворя… Дверь 45-й квартиры еле заметно качнулась, и стало видно, что она незаперта.
- Странно… - сказала женщина.
В 45-й жила Света - тихая и скромная девушка лет двадцати пяти. Квартира осталась ей после бабушки. Родители с младшим братом жили неподалеку, на Малой Грузинской, прямо напротив костела.
Света вела спокойный и размеренный образ жизни - непохоже, что дверь забыли закрыть в угаре пьяной вечеринки. Девушка работала бухгалтером в небольшой частной фирме, и грабить ее не имело смысла, поскольку взять было нечего.
"Но тогда… почему?" - подумала женщина и после недолгого колебания нажала кнопку звонка. В квартире послышалась мелодичная трель, и снова воцарилась тишина. Женщина позвонила еще раз. И еще. И снова - никакой реакции.
Тогда она осторожно толкнула дверь и вошла. В маленькой прихожей было чисто и уютно; соседка немного успокоилась и двинулась дальше, выкликая:
- Света! У тебя все в порядке?
Она открыла дверь, ведущую в спальню, и замерла на пороге. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять - в порядке далеко не все. Точнее - ничего не в порядке.
На кровати, широко раскинув ноги и нелепо вывернув голову, лежала обнаженная хозяйка квартиры. Ее белое, с легкой синевой, тело прочертили кровавые борозды: три поперечные - на животе и три продольные - на груди. Шея была перерезана от уха до уха. На подушке запеклась бурая корка крови.
Женщина почувствовала слабость в коленях. Дыхание остановилось, и в груди все сжало, словно раскаленными тисками. Последнее, что она увидела перед тем, как потерять сознание, - это большая буква "М", написанная красной краской над изголовьем кровати.
Нет, не краской, - вяло подумала она, ощущая подступающую дурноту.
Кровью.
20
Рюмин проснулся в прекрасном настроении. Собственно, он почти и не ложился - немного подремал, не раздеваясь, в кресле.
Вернувшись домой, он открыл диск, найденный на тыльной поверхности "Голубых танцовщиц", и обнаружил немало интересного. Как и предполагал капитан, к делу об убийстве Ингрид это не имело никакого отношения, зато представляло огромное значение для него лично. И тем более - для господина Рудакова.
О могущественных покровителях Михаила Наумовича и строгих окриках полковника Надточего можно было забыть. Навсегда.
Этой ночью Рюмин лишний раз убедился, что даже самые большие глупости происходят не случайно - он получил такой карт-бланш, что дух захватывало.
Капитан скопировал содержимое компакта на свой компьютер, а потом - переписал его на три диска, создав резервные копии. Одну из них завернул в вощеную бумагу и спрятал под кровлей башенки; другую собирался отправить по почте самому себе, а третью - Северцеву.
Все складывалось как нельзя лучше, и капитан надеялся, что теперь прокурор будет гораздо сговорчивее и без долгих колебаний выдаст ордер на арест господина Рудакова М.Н. А уж расколоть человека, сидящего в следственном изоляторе, куда как легче, нежели заставить говорить фаворита сильных мира сего.
Рюмин поставил свой любимый сборник - "100 самых великих хитов кантри" - и, пританцовывая, вылез на крышу. Жестяная миска была пуста, самого Сезара нигде не было видно.
"Наверное, не только у меня этой ночью были неотложные дела", - решил капитан и, наполнив миску молоком, вернулся в "пентхаус". Он снял свитер и футболку и отправился в ванную бриться.
Рюмин любил бриться опасной бритвой - острым, как лазерный луч, "Золингеном". Это заставляло отвлечься от посторонних мыслей и полностью сосредоточиться на процессе - иначе идеально выправленное лезвие, почуяв близость сонной артерии, норовило полакомиться свежей кровью.
Капитан нанес на лицо обильный слой пены и стал осторожно снимать ее - взмах за взмахом. Кожу приятно щипало; щеки и подбородок после опасной бритвы оставались идеально чистыми и гладкими, словно грудь нимфетки.
Рюмин уже предвкушал момент, когда он смоет остатки пены и протрет лицо ароматными кубиками льда с ромашкой, а потом - щедро побрызгается любимым "Бёрберри" и, распространяя пряный запах барбариса, отправится варить настоящий кофе (не ту коричневую бурду, которой всякий раз пытался угостить его Заселян), как вдруг раздался телефонный звонок.
- Черт! Совсем не вовремя! - проворчал капитан и взглянул на часы.
Без четверти восемь. Кто мог звонить так рано? Ответ был очевиден - по крайней мере, для человека, носившего в кармане удостоверение в красном переплете, а под мышкой табельный "Макаров".
Рюмин положил бритву на стеклянную полочку под зеркалом и взял трубку. На левой щеке еще оставалась пена, и капитан приложил телефон к правому уху, хотя обычно этого не делал.
- Да! Рюмин! Слушаю! - машинальной скороговоркой сказал он.
Звонили из дежурной части МУРа, и, чем дальше слушал капитан, тем мрачнее становилось его лицо.
- Адрес? - отрывисто сказал он. - Понял. Скоро буду.
Про кофе можно забыть. На это не было времени. Рюмин вернулся в ванную и взялся за бритву. Руки предательски дрожали, и капитан решил, что рисковать не стоит. Он насухо вытер лезвие полотенцем и положил "Золинген" в задний карман джинсов, - старая привычка, оставшаяся еще с тех времен, когда оперативников обязывали сдавать после работы оружие. Смыл пену и взял из подставки бестолковый электрический "Браун", годившийся лишь для неполовозрелых юнцов - Рюмин иногда использовал его, как триммер, подравнивая щетину.
Из колонок доносился бархатный баритон Джонни Кэша, певшего про ковбоя-призрака в небесах. Капитан натянул футболку и свитер, подумав, что, наверное, он выглядит дико: с одной гладкой щекой и другой - небритой.
"Не имеет значения. Побреюсь в машине", - решил он и, захлопнув дверь, стал быстро спускаться по лестнице.
На ходу набрал номер телефона, который появился в записной книжке мобильного только накануне, и сказал:
- Слушаешь милицейскую волну? Ты же все равно об этом узнаешь. Васильевская, 4-45. Жду.
* * *
Рюмина не покидало странное ощущение. Кажется, доктора называют это "дежа вю". Картина преступления, холодная и расчетливая жестокость, с которой оно было совершено, даже сам дом из темно-коричневого кирпича, - все напоминало убийство на Тимирязевской улице.
Слово "совпадение" тут не годилось. Во всем, включая положение тела девушки, угадывалась намеренность, какая-то зловещая нарочитость.
Криминалист Быстрое методично, квадрат за квадратом, "обрабатывал территорию". Рюмин следил за выражением его лица, но не заметил даже тени улыбки. Капитан все же поднял вопросительно брови; в ответ - легкое, но категоричное покачивание головой. Ничего. Зверь не оставил следов.
Рюмин вышел на лестничную площадку, где его ждал Северцев.
- Можешь сделать несколько снимков… Только побыстрее. Тело сейчас заберут.
Журналист расчехлил "Никон" и скрылся в квартире.
Рюмин поднялся на один пролет, облокотился на подоконник и закурил. Все надо было начинать сначала - придумывать версии и заново строить ход расследования. Пока он не видел ничего, что могло бы объединять убитых девушек, - за исключением личности убийцы. Но личность преступника - это результат, вершина лестницы, на которую он должен взобраться. Где же первые, нижние ступеньки? Рюмин не мог их нащупать.
Капитан выбросил окурок в самодельную пепельницу, вырезанную из алюминиевой банки, немного поколебался и достал новую сигарету.
Из квартиры № 45 вышел Северцев: он осмотрелся, увидел опера и направился к нему. От Рюмина не укрылось, что лицо журналиста стало бледным, руки, застегивающие кофр, дрожали.
- Ну? Что скажешь?
- К-кошмар, - слегка заикаясь, ответил Северцев.
Рюмин кивнул.
- Еще одна жертва… - продолжал журналист. - Чудовищно!
Северцев запустил пятерню в густые каштановые волосы, откинул их назад.
- Но тогда получается, - сказал он задумчиво, - что мы вчера взяли не того?
- Приятно иметь дело с умным человеком, - съязвил капитан. - А я-то уж и не знал, как тебе об этом сообщить.
- Значит, - рассуждал Северцев, словно не замечая сарказма капитана, - Рудаков здесь ни при чем?
- Не совсем так, - возразил Рюмин. - Он не убийца. Это понятно. Но он имеет отношение к убийству. В квартире Лапиной, на зеркале, был его отпечаток. Не мог же он возникнуть из воздуха?
- Да, действительно… Но если убийца не Рудаков, откуда взялся отпечаток?
- Это мы выясним. И довольно скоро, - Рюмин невольно поморщился, представив встречу с владельцем модельного агентства. - Вчера вечером он был не слишком разговорчив - постоянно требовал адвоката. Но сегодня… Обещаю - Михаил Наумович расколется, как гнилой орех.
- С чего бы это? - засомневался Северцев.
- Найдутся методы воздействия.
- Будете ломать ему пальцы?
- Насмотрелся голливудских боевиков? - усмехнулся Рюмин. - Слава богу, мы не в Америке. Мы - страна с древней культурой, - он достал компакт-диск и протянул журналисту. - Рудаков расскажет все, лишь бы эта информация не просочилась в печать. Через тебя, например, - выразительно добавил капитан и подмигнул.
Северцев с опаской взял диск в руки.
- По-моему, это называется шантаж. Вы уверены, что… - он замолчал.
Рюмин почувствовал, что начинает закипать.
- Эй, парень! Ты уже включаешь реверс? Как же наш уговор: эксклюзив взамен на услугу? Если боишься, вытаскивай из фотоаппарата пленку и вали на все четыре стороны!
Журналист, поразмыслив, убрал диск в карман.
- Не волнуйся! - успокоил капитан. - Скорее всего, этого не потребуется. Но на всякий случай надо быть готовым. Сделаешь?
- Я должен посмотреть материалы, - уклончиво отвечал Северцев. - Что на диске?
- Бухгалтерский отчет. Правда, не совсем обычный.
- Хорошо, - согласился журналист. - Когда я смогу написать об убийствах девушек?
- Когда я их раскрою!
Северцев обескураженно уставился на Рюмина.
- Капитан, - осторожно начал он. - Боюсь, к тому времени, когда это произойдет, убийства перестанут быть новостью. Если память мне не изменяет, никто и никогда не находил маньяка по горячим следам.
- Знаю, - остановил Рюмин. - И даже могу объяснить, почему. Основополагающий принцип любого расследования - qui bono? Ищи, кому выгодно. В случае с маньяком мотивацию найти трудно.
- Ну да! - Северцев пожал плечами. - Маньяк убивает потому, что убивает. Какой тут мотив?
- Ты прав, но… К нашему случаю это не относится.
- Что вы хотите этим сказать? - насторожился журналист.
Рюмин снова закурил, глубоко затянулся и обдал Северцева густыми клубами сизого дыма.
- Порезы! - воскликнул он. - И буква "М" на стене!
Журналист покачал головой.
- Не понимаю, что это дает. Убийца следует определенному сценарию, обоснование которого существует лишь в его больных мозгах! Где здесь зацепка?
- Ты упускаешь из виду одну очень важную деталь! - Рюмин поднял указательный палец.
- Какую?
- Педантичность! Убийца не просто следует определенному сценарию, он строго ему следует! Повторяется в малейших подробностях! Почему?
Северцев состроил недоуменную гримасу.
- Откуда мне знать? Я же не маньяк!
- Вот и я пока не знаю, - вздохнул Рюмин. - Но в одном абсолютно убежден - это не случайно. И раны, нанесенные бритвой, и "М", написанная кровью, имеют какой-то смысл. Я должен разгадать, в чем он заключается.
- Тогда вы найдете убийцу?
- Останутся небольшие технические тонкости, - кивнул капитан.
Северцев задумался. Казалось, он что-то вспоминал.
- Наверное, я смогу вам помочь, - наконец сказал он. - Я знаю одну женщину… Она психиатр из института имени Сербского…
Рюмин только отмахнулся.
- Напрасная трата времени. Я несколько раз сталкивался с этими ребятами. Они с умным видом доказывают тебе, что дважды два - пять, причем настолько убедительно, что рано или поздно начинаешь верить.
- Она - очень грамотный специалист, - начал горячиться Северцев, но Рюмин только отмахнулся.
- Как женщина может разобраться в мужских делах? Нет, парень, ты несешь ерунду. Этот убийца - матерый хищник. Тут нужен кто-то, под стать ему, - и капитан ощерился, обнажив острые белые зубы.
Двери лифта с грохотом распахнулись, показались санитары в синей униформе. Один из них нес нейлоновые носилки, другой - черный пластиковый мешок. Санитары молча зашли в квартиру.
Рюмин затушил окурок, спустился на этаж и подошел к местному участковому.
- Родственники так и не появились? - спросил капитан.
Участковый, седой кавказец с аккуратной щеточкой усов, покачал головой.
- Дома никого нет, а рабочих телефонов я не знаю.
- Ладно. Передай им мои координаты: Петровка, 38, 405-й кабинет, капитан Рюмин.
Участковый записал.
Капитан обернулся и взглянул на Северцева.
- Пока ничего не предпринимай. Жди моей команды. И, пожалуйста, не вздумай мешаться под ногами. Договорились?
- Конечно! - ответил журналист. Северцев уже знал, что поступит по-другому.
21
Четыре шага в длину, четыре - в ширину. И пять с половиной - по диагонали.
Камера предварительного заключения на Петровке была вполовину меньше его гардеробной. И несравненно более мрачной.
Рудаков подошел к умывальнику, открыл кран. Тонкая струйка со звоном ударила в старую щербатую раковину. Михаил умылся и по привычке поискал глазами зеркало, но его не оказалось. Никакого стекла, никаких острых краев, никаких колющих и режущих предметов. Только шершавые стены, откидная жесткая полка, умывальник рядом с дверью и унитаз.
Рудаков со злостью стукнул кулаком по раскрытой ладони. Когда он успел наследить в квартире? Как это получилось? Михаил не мог понять. События той ночи представали перед ним, словно в кровавом тумане. Но больше всего пугало то, что он ничего толком не помнил. Что-то было, но что именно? И главное - кто убил Ингрид?
Порой ему начинало казаться, что руки по локоть испачканы в крови. Она течет по предплечьям, скапливается на кистях и тяжелыми темными каплями падает с кончиков пальцев.
"Я… я убил!" - всхлипывал Рудаков и хлопал себя по груди в поисках цилиндрика со спасительным порошком. Но там было пусто. Этот мерзавец Рюмин все отобрал - даже верное средство, помогавшее Михаилу не сойти с ума в последние несколько дней.
Он не ложился - метался по камере, раз за разом мысленно прокручивая в голове картины той ночи. Кровь, Ингрид, неяркий свет ночника, озарявший ужасные раны на прекрасном теле…