Глава 108
Сэмпсон и я понеслись по Принстону, забыв о том, что в городе существует ограничение скорости движения. Агенты, следившие за Томасом Пирсом, каким-то образом все же потеряли его. И теперь этот вечно ускользающий из-под носа Пирс (или мистер Смит?) снова оказался на свободе. Агенты решили взять его в доме Конклина. Когда мы прибыли на место, там царил полный хаос.
После того, как мы с Джоном подъехали, Кайл подал нам сигнал заходить внутрь. И при всем этом я и Сэмпсон играли роль сторонних наблюдателей! Между прочим, Сондра Гринберг, которая тоже прибыла к дому Саймона, как и мы, оказалась в роли рядового очевидца.
С полдюжины агентов ФБР, Сэмпсон, я и Сондра поспешили через двор, разбившись на группы. Одна направилась к главной двери, другая – к черному ходу. Мы передвигались бесшумно, держа оружие наготове. При этом каждый из присутствующих облачился в куртку с большими буквами ФБР на спине.
– Мне кажется, что он здесь, – высказал я свое предположение Джону. – По-моему, сейчас произойдет встреча с небезызвестным мистером Смитом!
В гостиной стояла темнота. Здесь было намного мрачнее, чем в последний раз, когда мне приходилось быть в этом доме. Пока мы никого не видели: ни Конклина, ни Пирса, ни пресловутого мистера Смита. Однако все здесь было перевернуто вверх дном, словно до нас к Саймону наведывались воры. Кроме всего прочего, в гостиной отвратительно пахло.
Кайл подал второй условный знак, и мы рассыпались по дому. Каждый сейчас испытывал неимоверное напряжение. Меня охватили внезапное беспокойство и тревога.
– Я пока не чувствую присутствия зла, – шептал Сэмпсон, не отстающий от меня ни на шаг. – Но оно все равно где-то здесь, рядом.
Мне очень хотелось разделаться с Пирсом, но с Саймоном Конклином еще больше. Мне казалось, что именно Конклин забрался ко мне в дом и напал на семью. И сейчас мне требовалось всего каких-то пять минут наедине с ним, чтобы выяснить все окончательно. Да, этого времени было бы достаточно. Мы поговорили бы с ним о Сонеджи и о великих и достойных людях, которыми они себя называли и считали.
Кто-то из агентов выкрикнул:
– Подвал! Скорее сюда! Вниз!
К этому времени я уже начал задыхаться. Кроме того, у меня горел огнем весь правый бок. Тем не менее, я последовал за остальными по узкой лестнице.
– Господи, Боже мой! – послышался снизу голос Кайла. Я еще ничего подобного не видел.
Перед моим взором открылась страшная картина. Саймон Конклин лежал распростертый на полу, на старом полосатом матрасе. Человек, напавший на мою семью, был расчленен. Благодаря тому, что я в свое время учился в медицинском институте и проходил анатомию, я оказался лучше других подготовленным к этому кровавому зрелищу. Грудь, живот и область таза у Конклина были вскрыты, как будто здесь орудовал опытный патологоанатом, проводивший срочное вскрытие.
– Его выпотрошили, – пробормотал один из агентов и сразу же отвернулся. – Но зачем это понадобилось, ради всего святого?!
Помимо этого, у Саймона Конклина теперь отсутствовало лицо. В верхней части черепа был произведен впечатляющий надрез до кости по окружности, а затем кто-то натянул весь скальп на лицо жертвы.
Длинные темные волосы свисали до того самого места, где должен был находиться подбородок. Теперь они больше напоминали бороду. Возможно, это имело какое-то символическое значение для Пирса. Если, конечно, уничтожение человеческого лица вообще для него что-то значило.
В подвале оказалась еще одна некрашеная дверь, ведущая наружу. Однако агенты, оставшиеся на улице, не видели, чтобы этим ходом кто-либо воспользовался. Несколько фэбээровцев решили все же преследовать Пирса, я же остался в подвале рядом с расчлененным трупом Конклина. Сейчас я не догнал бы и Бабулю Нану. Впервые в жизни я почувствовал, что это такое – быть физически старым и изношенным.
– Он это сделал только что? – поинтересовался Кайл Крейг. – Алекс, неужели все это произошло за пару минут?
– Если он ненормальный, а в этом уже никто не сомневается, то, безусловно, мог. Не забывай и о том, сколько раз ему приходилось выполнять подобное во время учебы, не говоря уже о "практике" на его жертвах. Он обладает недюжинной силой. Кайл. Обрати внимание на то, что у него не было ни специальных инструментов, ни электрических пил. Он воспользовался одним ножом и собственными руками.
Я стоял у матраса и смотрел на то, что осталось от Саймона Конклина. Потом мне вспомнилось трусливое нападение на меня и мою семью. Конечно, я мечтал о том, чтобы его поймали и наказали, но не так. Ни один человек не заслуживал подобной казни. Только, возможно, у Данте похожим образом расправлялись с грешниками.
Я наклонился вперед, изучая останки Конклина. Почему Томас Пирс так разъярился на него? Зачем ему понадобилось разделываться с Саймоном, да еще так жестоко?
В подвале стояла полная тишина. Сондра Гринберг была бледна, как полотно. Она прислонилась к бетонной стене и молчала. Мне показалось, что она-то уж должна привыкнуть к убийствам. Хотя к такому вряд ли может привыкнуть нормальный человек.
Я прокашлялся, и после этого заговорил:
– Он вырезал переднюю четверть черепа и произвел трепанацию. Похоже, Томас Пирс снова взялся за медицинскую практику.
Глава 109
С Кайлом Крейгом мы были знакомы десять лет, и почти столько же времени дружили. Какие бы сложные запутанные дела нам ни попадались прежде, никогда мне еще не доводилось видеть его настолько обескураженным и озабоченным. Расследование дела Томаса Пирса угрожало всей карьере Кайла. По крайней мере, он так считал и, возможно, не ошибался.
– Как, черт возьми, ему каждый раз удается так незаметно скрыться? – поражался я. На следующее утро мы с Крейгом встретились в небольшой закусочной в Принстоне. Еда оказалась великолепной, но я совсем не чувствовал голода.
– Вот это меня и пугает. А что самое страшное – он знает, что мы будем делать дальше. Он предвидит каждый наш шаг. Еще бы! Не так давно он и сам был одним из нас.
– А может быть, он и вправду явился из космоса? – задумчиво произнес я, и Кайл только покачал головой мне в ответ.
Остатки яичницы Крейг доедал в полном молчании, низко склонившись над своей тарелкой. Он не представлял, как комично выглядит его искаженное горечью лицо.
– Наверное, яичница удалась на славу, – решил я нарушить гробовое молчание, поскольку мне захотелось услышать еще какие-нибудь звуки, кроме скрежета вилки Кайла по тарелке.
Он бросил на меня свой невозмутимый взгляд:
– Я действительно сделал большую глупость, Алекс, и испортил все. Мне надо было брать Пирса еще тогда, когда у меня была такая возможность. И об этом неоднократно заходил разговор в Куантико.
– Ну, ты тогда бы был вынужден выпустить его через несколько часов. Ну не мог же ты бесконечно следить за ним, ища возможности застать его на месте преступления?
– Директор Бернс хотел сразу же арестовать Пирса, но я убедил его подождать. Мне почему-то казалось, что вся операция пройдет успешно. Кстати, я сам убедил в этом директора.
Я в недоумении покачал головой. Поначалу мне даже казалось, что я ослышался:
– Неужели сам Бернс был согласен на арест Пирса? Боже!
Кайл с удовольствием облизал губы, заканчивая свой завтрак:
– Да, и не только он. Дело дошло до генерального прокурора. А может, и еще выше, но мне это неведомо. Это я убедил их, что Пирс и Смит – одно и то же лицо. И мысль о том, что один из оперативных агентов ФБР является серийным убийцей, им совсем не пришлась по душе. Ну, а теперь, как мне думается, нам его уже никогда не поймать. Он непредсказуем, Алекс, и поэтому выследить его невозможно. А сейчас он попросту смеется над всеми нами.
– Не исключен и такой вариант, – согласился я. – Он действительно может бросать нам вызов за вызовом. И сейчас он чувствует, что превосходит нас во всем. Но о его поведении и привычках все же стоит подумать серьезней.
Когда я впервые услышал о запутанном и сложном деле мистера Смита, то еще тогда подумал, что между убийствами обязательно должна быть какая-то связь. Может быть, слишком завуалированная, но все же связь. Закономерность. Я прекрасно знал, что все убийства сильно отличались одно от другого и, что самое неприятное, жертвы мистер Смит выбирал чисто случайно, практически наугад. Это подтверждало предположение Кайла о том, что поймать Пирса теперь будет очень сложно. Но чем больше я задумывался над убийствами и над биографией Пирса, тем сильнее во мне крепло ощущение, что тут обязательно найдется какая-то закономерность, что, совершая преступления. Пирс выполняет какую-то особую миссию. Просто ФБР не отрабатывало эту версию. И от меня она почему-то поначалу ускользнула.
– Что ты намерен предпринять? – наконец, обратился ко мне Кайл. – Я понимаю, что ты вправе отказаться от участия в нашем деле, если захочешь.
Мне вспомнилась моя семья и Кристина Джонсон. Кроме того, пришли на память и обещания, которые я давал своим родным вот уже сколько раз. Но сейчас я не мог себе представить, как сумею бросить это дело. Помимо прочего, меня пугала мысль о том, что Томас Пирс задумает расправиться и со мной. Его реакция на случившееся была полностью непредсказуема.
– Я останусь с вами еще на несколько дней, буду неподалеку. Но никаких больше обещаний с моей стороны. Господи, зачем я все это говорю! Проклятье! – я с такой силой ударил кулаком по столику, что тарелки и обеденные приборы запрыгали по скатерти.
Впервые за все утро Кайл позволил себе улыбнуться:
– Ну, так ты поделишься со мной своими планами? Что же ты все-таки задумал?
Я медленно покачал головой. В тот момент мне и самому не верилось, что я способен на такое.
– А план мой таков, – медленно начал я. – Я возвращаюсь в Вашингтон. Это безоговорочно. Завтра или послезавтра улечу в Бостон. Мне необходимо побывать на квартире Пирса. Ему ведь очень хотелось увидеть мой дом, верно? А там посмотрим. Только, пожалуйста, придержи своих собирателей вещественных доказательств на поводках, пока я не побывал у него дома. Смотрите и фотографируйте все, что необходимо, только ничего не трогайте и не передвигайте. Мистер Смит очень любит порядок. Теперь мне хочется узнать, на что похожа квартира Пирса.
Кайл опять посерьезнел:
– Нам не достать его, Алекс. Теперь и подавно, когда он получил что-то вроде предупреждения с нашей стороны. Он станет предельно осторожным. А может быть, он просто предпочтет исчезнуть, раствориться, как это делают некоторые убийцы.
– Ну, это было бы совсем неплохо, – бодро отозвался я. – Только вряд ли такое произойдет. Есть закономерность и в его убийствах, и в выборе жертв, Кайл. Я в этом уверен. Просто мы пока не сумели ее установить.
Глава 110
Как говорят на диком, диком Западе, "надо обязательно усесться верхом на ту лошадь, которая выбросила вас из седла". В Вашингтоне я провел два дня, хотя они мне показались двумя часами. За мое решение участвовать в охоте на мистера Смита на меня обиделись буквально все. И Нана, и дети, и Кристина. Что ж, так тому и быть.
Я взял билет на утренний рейс до Бостона и в девять часов был уже в квартире Пирса в Кембридже. Постепенно победитель драконов возвращался к своей обычной работе.
План Кайла Крейга, заключающийся в захвате Пирса, можно было бы назвать самым дерзким во всей истории ФБР, которое обычно считается довольно консервативной организацией. Однако, учитывая обстоятельства, другой придумать было, пожалуй, невозможно. Теперь нас мучили сомнения: сумел ли Пирс выбраться из Принстона или до сих пор рыщет где-то в его окрестностях?
Удалось ли ему вернуться в Бостон, или он предпочел улететь в Европу? Никто не мог бы с уверенностью ответить ни на один из этих вопросов. Не исключалась и версия о том, что теперь мы очень не скоро что-то услышим о Томасе Пирсе или о мистере Смите.
Необходимо было искать закономерность в его действиях.
Пирс и Изабелла Калайс жили вместе три года на втором этаже в квартире в Кембридже. Входная дверь открывалась в уютную прихожую, за которой виднелась кухня. Затем начинался длинный, как в железнодорожных вагонах, коридор. Едва я вошел в эту квартиру, как был буквально сражен увиденным. Здесь все напоминало об Изабелле.
Это показалось мне несколько странным. Складывалось такое впечатление, будто эта женщина до сих пор обитала тут. Я так и ждал, что она вот-вот появится из какой-нибудь комнаты.
Почти на каждой стене висели фотографии Изабеллы. Я решил пересчитать их, но, дойдя до двадцати, бросил эту затею.
Как мог выносить все это сам Пирс? Мне было даже трудно представить себе его состояние, когда из каждого угла на тебя смотрят глаза убитой тобой женщины и молчаливо обвиняют тебя в страшном преступлении.
Рассматривая фотографии, я смог оценить и прекрасные, идеально уложенные огненно-рыжие волосы этой женщины, и ее красивое лицо, и милую улыбку. Легко можно было понять, почему Пирс так страстно любил ее. Правда, на некоторых снимках ее взгляд был каким-то отчужденным, как будто она думала о чем-то своем.
Пройдя по комнатам, я почувствовал, как у меня закружилась голова, а в животе неприятно забурчало. Что же хотел сказать всем этим Пирс? Неужели он не испытывает ни малейшего чувства вины, ни грусти, ни любви?
Размышляя над этим, я понял, что сам загрустил. Я стал осознавать, какой тяжелой оказалась жизнь для самого Томаса: ведь он не мог больше полюбить никого. Рассудок его помутился. Возможно, расчленяя очередную жертву, он втайне надеялся, что сможет, таким образом, понять самого себя?
Или же совсем наоборот: Пирс нуждался в присутствии Изабеллы. Он хотел постоянно видеть ее. Не исключено, что он до сих пор испытывал сильнейшую любовь к этой женщине. Может быть, их чувство было для него спасением? Но когда он узнал о романе с доктором Мартином Строу, он сразу же сошел с ума и стал способен на страшнейшие преступления? Как он смог убить человека, которого так любил?
И зачем ее фотографии в таком количестве до сих пор висят здесь, в этой пустой квартире? Зачем Томас Пирс мучает сам себя постоянными напоминаниями об Изабелле Калайс?
Я переходил из комнаты в комнату, и Изабелла наблюдала за мной. Что она хотела рассказать мне в эти минуты?
– Кто он такой, Изабелла? – прошептал я. – И что он задумал на этот раз?
Глава 111
Немного передохнув, я начал более тщательный осмотр квартиры. Теперь я обращал внимание не только на вещи Изабеллы, но и на те, которые принадлежали Пирсу. Так как оба обитателя этого дома были студентами, то меня не удивили многочисленные учебные пособия и тетради с конспектами, которые лежали здесь повсюду.
Затем я обнаружил занятную подставку для пробирок с набором пузырьков, в каждом из которых находился самый обыкновенный песок. На пузырьках оставались приклеенные этикетки с названиями известных курортов: Лагуна, Монтаук, Нормандия, Парма, Вирджин Горда, Оаху. Мне показалось это несколько странным. Пирс запечатал в крошечных склянках нечто бесконечное и огромное, да еще сумел дать каждой из них название и каким-то образом систематизировать.
Так что же лежало в основе всех убийств мистера Смита? Какой принцип использовал он при выборе жертв? Как это все объясняется?
Здесь же я обнаружил два горных велосипеда и два шлема. Изабелла и Томас много катались по Нью-Гемпширу и Вермонту. Я все более убеждался в том, насколько сильно он любил ее. А потом внезапно его любовь превратилась в такую яростную ненависть, которую не каждый из нас может себе представить.
Я вспомнил, что в первых полицейских отчетах из Кембриджа состояние Пирса описывалось, как "искреннее неутолимое горе". Вот что рассказывал один из копов, непосредственно присутствовавший на месте преступления: "Он поражен, удивлен, полностью обескуражен случившимся. Сердце его разбито навеки. Разумеется, Томаса Пирса нельзя подозревать в том, что здесь произошло".
Что еще? Что же еще? Ну, должна же существовать хоть какая-то зацепка. Тут просто должна быть закономерность, некая система.
В коридоре висел плакат с цитатой, заключенной в рамку. Надпись гласила: "Без Бога мы были бы обречены на полную свободу". Кто это сказал? Кажется, Сартр. Интересно, чей образ мыслей походил на это изречение? Воспринимал ли Пирс такие слова серьезно, или для него это была простая шутка? Меня особенно заинтересовало слово "обречены". Неужели Томас Пирс тоже считал себя обреченным человеком?
В спальне стоял большой книжный шкаф, где мне сразу бросился в глаза прекрасно сохранившийся трехтомник Менкена "Американский язык". Он лежал на самом виду. Очевидно, такое уникальное издание Пирс получил как награду за свои успехи в учебе. А может быть, это подарок? Мне вспомнилось, что у Пирса в институте было два профилирующих предмета: биология и философия. Кстати, здесь, в квартире, я нашел множество книг по данному предмету. На корешках значилось: Деррида, Фуко, Жан Бодрийяр, Хайдеггер, Хабермас, Сартр.
Кроме того. Пирс увлекался языками. Я увидел стопку словарей: французские, немецкие, английские, итальянские и испанские. Подарочный экземпляр двухтомного Оксфордского словаря с таким мелким шрифтом, что для работы с этими книгами приходилось использовать лупу.
Над рабочим столом Пирса висела диаграмма, графически изображающая частотные характеристики звучания человеческого голоса. И еще одна цитата: "Язык – это больше, чем речь". На столе покоилось целое собрание произведений известного лингвиста Ноэма Хомски. Об этом ученом я смог припомнить только то, что он первым предложил считать язык сложным биологическим компонентом. Разум же он рассматривал как некий набор ментальных органов. А может быть, я и ошибался.
Сейчас я раздумывал над тем, какое вообще отношение к Смиту и убийству Изабеллы Калайс имеет и лингвист Ноэм Хомски и, например, эта диаграмма частот человеческого голоса.
Погрузившись в свои мысли, я вздрогнул от неожиданного резкого звука, раздавшегося в противоположной стороне квартиры, на кухне.
Я считал, что нахожусь здесь в полном одиночестве, поэтому на всякий случай достал "Глок" из наплечной кобуры и двинулся вдоль коридора. Потом перешел на легкий бег.
Ворвавшись в кухню с оружием наготове, я только тогда понял, что именно издавало этот звенящий звук. Дело в том, что я прихватил с собой переносной компьютер Пирса, когда уезжал из Принстона. Томас оставил его в гостиничном номере. Может быть, преднамеренно? Что означала его поспешность? И есть ли в этом вообще какой-то смысл, какая-то зацепка? Итак, источником звука был сигнал этого самого компьютера, сообщавший о поступлении электронной почты.
Может быть. Пирс решил переслать нам какое-то сообщение? Например, факс или даже голосовое? Или, наоборот, кто-то отчаянно пытался добраться до Пирса? В таком случае, кто же этот таинственный незнакомец?
Сначала я проверил голосовые сообщения и сразу же попал в точку.
Я услышал самого Пирса.
Голос его звучал твердо и ровно, почти успокаивающе. Так мог говорить только тот, кто считает себя уравновешенным и полностью владеет сложившейся ситуацией. Учитывая все обстоятельства на сегодняшний день, мне показалось даже жутковатым, что Томас продолжает сохранять полное спокойствие. Особенно странно звучал его голос здесь, в пустой квартире, где кроме меня не было ни единой живой души.
Доктор Кросс! (Во всяком случае, я очень рассчитываю, что попал именно на Вас.)