- Ну, - сказал Рённ, - я считаю, что он понял вопросы и пытался ответить.
- Ну и?
- И на первый вопрос он ответил отрицательно, например, "не знаю" или "я не узнал его".
- Черт его знает, как ты сумел догадаться о таком ответе по этому "днрк", - изумленно сказал Гюнвальд Ларссон.
Рённ покраснел и неуверенно заерзал.
- Да, - сказал Мартин Бек, - почему ты пришел к подобному выводу?
- Не знаю, - ответил Рённ. - У меня сложилось такое впечатление.
- Ага, - произнес Гюнвальд Ларссон. - И что же дальше?
- На второй вопрос он четко ответил: "Акальсон".
- Да, - сказал Колльберг. - Я это слышал. Но что он имел в виду?
Мартин Бек кончиками пальцев массировал лоб у корней волос.
- Акальсон, - задумчиво произнес он, - или, возможно, Якобсон.
- Он сказал: "Акальсон", - уперся Рённ.
- Верно, - согласился Колльберг, - но такой фамилии не существует.
- Нужно проверить, - сказал Меландер. - Может, такая фамилия существует. А теперь…
- Ну?
- Теперь мы, полагаю, должны передать ленту специалистам. Если наша лаборатория не справится, нужно будет обратиться на радио. Там у звукооператоров аппаратура получше. Они могут разделить звуки на ленте, проверить ее на разных скоростях.
- Согласен, - сказал Мартин Бек, - это хорошая мысль.
- Только сперва сотрите этого Улльхольма, - сказал Гюнвальд Ларссон, - а то выставим себя на всеобщее посмешище. - Он огляделся по сторонам. - А где этот желторотый Монссон?
- Наверное, заблудился, - ответил Колльберг. - Все же надо было объяснить ему, как туда добраться. - Он тяжело вздохнул.
Вошел Эк, в задумчивости поглаживая свои серебристые волосы.
- Что там еще? - спросил Мартин Бек.
- Газеты жалуются, что не получили фотографии того мужчины, которого до сих пор не опознали.
- Ты ведь сам знаешь, как он выглядел на этой фотографии, - сказал Колльберг.
- Да, но…
- Погоди, - перебил его Меландер. - Можно дать описание. Возраст тридцать пять-сорок лет, рост метр семьдесят один, вес шестьдесят девять килограммов, сорок второй размер обуви, глаза карие, шатен. Имеется шрам после удаления аппендикса. Темные волосы на груди и животе. Старый шрам на стопе. Зубы… нет, об этом лучше не упоминать.
- Я отправлю им это, - выходя сказал Эк.
Примерно минуту все молчали.
- Фредрику удалось кое-что установить, - наконец сказал Колльберг. - Оказывается, Стенстрём уже сидел в автобусе, когда проезжал по Юргордсброн. Следовательно, он ехал из Юргордена.
- За каким чертом его туда понесло? - удивился Гюнвальд Ларссон. - Вечером? В такую погоду?
- Я тоже кое-что выяснил, - сказал Мартин Бек. - Вероятнее всего, он не был знаком с той медсестрой.
- Это точно? - спросил Колльберг.
- Нет.
- На Юргордсброн он был один, - добавил Меландер.
- Рённ тоже кое-что установил, - сказал Гюнвальд Ларссон.
- Что именно?
- То, что "днрк" означает "я не узнал его", я уже не говорю о человеке по фамилии Акальсон…
Это было все, что удалось установить в среду, пятнадцатого ноября.
Шел снег. Падали большие мокрые хлопья. Уже было совершенно темно.
Конечно, фамилии Акальсон нет. По крайней мере, в Швеции.
В четверг им вообще ничего не удалось установить.
В четверг вечером, когда Колльберг вернулся к себе домой на Паландергатан, было уже больше одиннадцати. Жена читала, сидя у торшера. На ней был коротенький халатик, она устроилась в кресле, поджав под себя ноги.
- Привет, - поздоровался Колльберг, - Ну, как там твои курсы испанского?
- Естественно, никак. Даже смешно представить себе, что вообще можно чем-то заниматься, будучи женой полицейского.
Колльберг нс ответил. Он быстро разделся и отправился в ванную. Побрился, принял душ, долго обливался водой, надеясь, что разъяренный сосед не позвонит в полицию и не обвинит его в том, что, пустив воду, он нарушил ночную тишину. Потом он надел купальный халат, пошел в комнату и, усевшись напротив жены, принялся задумчиво смотреть на нее.
- Давненько я тебя не видела, - сказала она, не поднимая глаз от книжки. - Как там у вас дела?
- Паршиво.
- Жаль. Просто не верится, что в центре города в автобусе кто-то может застрелить несколько человек, просто так, без всякой причины. А в это время полиция не находит ничего лучше, как устраивать глупейшие облавы. Это просто удивительно.
- Да, - согласился Колльберг. - Это в самом деле удивительно.
- Кроме тебя, есть еще хотя бы один человек, который тридцать шесть часов не был дома?
- Возможно, есть.
Она продолжала читать, а он молча сидел минут десять, может быть, даже пятнадцать, не сводя с нее глаз.
- Что это ты так на меня уставился? - спросила она, по-прежнему не глядя на него, но в голосе у нее появились веселые нотки.
Колльберг не ответил, и со стороны казалось, что она целиком погрузилась в чтение. Она была темноволосая и кареглазая, с правильными чертами лица и густыми бровями. Она была на четырнадцать лет моложе него, недавно ей исполнилось двадцать девять, и она, как и всегда, казалась ему очень красивой. Наконец он сказал:
- Гюн?
Впервые с того момента, как он вошел в дом, она посмотрела на него, со слабой улыбкой и бесстыдным чувственным блеском в глазах.
- Да?
- Встань.
- Пожалуйста.
Она загнула уголок страницы, до которой успела дочитать, закрыла книгу и положила ее на подлокотник кресла. Поднялась и встала перед ним, не сводя с него взгляда, опустив руки и широко расставив босые ноги.
- Отвратительно, - сказал он.
- Что отвратительно? Я?
- Нет. Отвратительно, когда загибают страницы книги.
- Это моя книга, - сказала она. - Я купила ее за свои собственные деньги.
- Разденься.
Она подняла руку к воротнику и начала расстегивать пуговицы, медленно, одну за другой. По-прежнему не отводя от него взгляда, она распахнула легкий халатик и сбросила его на пол.
- Повернись, - сказал он.
Она повернулась к нему спиной.
- Ты красивая.
- Благодарю. Мне так стоять?
- Нет. Спереди ты лучше.
- Неужели?
Она повернулась кругом и посмотрела на него с тем же самым вызывающим выражением лица.
- А на руках ты умеешь стоять?
- Во всяком случае умела до того, как с тобой познакомилась. Потом в этом уже не было необходимости. Попробовать?
- Не нужно.
- Но я могу это сделать.
Она подошла к стене, наклонилась и встала на руки, головой вниз. Внешне без всякого труда. Колльберг с интересом глядел на нее.
- Мне так стоять? - спросила она.
- Нет, не нужно.
- Но я охотно буду стоять, если это тебя развлекает. Если я потеряю сознание, прикрой меня чем-нибудь. Набрось на меня что-нибудь сверху.
- Нет, не нужно, встань.
Она ловко встала на ноги и бросила на него взгляд через плечо.
- А если бы я сфотографировал тебя в таком виде, - спросил он; - что ты на это сказала бы?
- Что ты подразумеваешь под словами "в таком виде"? Голую?
- Да.
- Вверх ногами?
- Предположим.
- У тебя ведь нет фотоаппарата.
- Действительно, нет. Однако это неважно.
- Конечно можешь, если у тебя есть такое желание. Ты можешь делать со мной все, что тебе заблагорассудится. Я ведь уже сказала тебе это два года назад.
Он не ответил. А она по-прежнему стояла у стены.
- А что ты сделал бы с этими фотографиями?
- Вот в этом-то все и дело.
Она подошла к нему и сказала:
- Теперь, по-моему, самое время спросить, зачем, собственно, тебе все это нужно. Если ты хочешь переспать со мной, то у нас ведь есть прекрасная кровать, а если она тебя уже не устраивает, то диван тоже замечательный. Мягкий и пушистый. Я сама его сделала.
- У Стенстрёма в письменном столе была целая кипа таких фотографий.
- На работе?
- Да.
- Чьих?
- Его девушки.
- Осы?
- Да.
- Наверное, это было не слишком приятное зрелище?
- Ну, я бы не сказал.
Она нахмурила брови.
- Вопрос в том, зачем они понадобились, - сказал Колльберг.
- Разве это имеет какое-нибудь значение?
- Не знаю. Но я не могу это объяснить.
- Может, ему просто нравилось разглядывать их.
- Мартин тоже так говорит.
- По-моему, гораздо благоразумнее было бы иногда приезжать домой и смотреть живьем.
- Мартин тоже не всегда проявляет благоразумие. Например, он беспокоится о нас с тобой. По нему это видно.
- О нас? Почему?
- Наверное, потому, что тогда, в пятницу вечером, я вышел один.
- А он что, никогда не выходит из дому без жены?
- Тут что-то не так, - сказал Колльберг. - Со Стенстрёмом и теми фотографиями.
- Почему? У мужчин бывают разные причуды. Она хорошо выглядела на тех фотографиях?
- Да.
- Очень хорошо?
- Да.
- Знаешь, что мне следовало бы сказать?
- Да.
- Но я этого не скажу.
- Не скажешь. Это я тоже знаю.
- Что же касается Стенстрёма, то, возможно, он хотел показать фотографии приятелям. Похвастать.
- Вряд ли. Он не был таким.
- А зачем ты вообще ломаешь себе над этим голову?
- Сам не знаю. Может быть, потому, что у нас нет никаких мотивов.
- А это, значит, ты называешь мотивами? Думаешь, кто-то застрелил Стенстрёма из-за этих фотографий? Зачем же в таком случае ему понадобилось убивать еще восемь человек?
Колльберг долго смотрел на нее.
- Верно, - сказал он. - Резонный вопрос.
Она наклонилась и поцеловала его в лоб.
- Может быть, ляжем, - предложил Колльберг.
- Прекрасная мысль. Я только приготовлю бутылку для Будиль. Это займет максимум тридцать секунд. Согласно инструкции. Увидимся в постели. А может, на полу или в ванне, где тебе угодно.
- В постели.
Она пошла в кухню. Колльберг встал и погасил торшер.
- Леннарт!
- Да?
- Сколько лет Осе?
- Двадцать четыре.
- Ага. Вершины сексуальной активности женщина достигает между двадцатью девятью и тридцатью двумя годами. Так утверждает американский сексолог Кинси.
- А мужчина?
- Около восемнадцати лет.
Он слышал, как она размешивает кашу в кастрюльке. Потом она добавила:
- Но для мужчин это определено не с такой точностью, у них бывает по-разному. Если, конечно, это может тебя успокоить.
Колльберг наблюдал за своей женой через приоткрытую дверь кухни. Его жена была длинноногой женщиной с нормальной фигурой и спокойным характером. Она была именно такой, какую он всегда искал, но эти поиски заняли у него больше двадцати лет, и еще один год дополнительно понадобился ему для того, чтобы наконец решиться.
Она уже едва себя сдерживала, ей трудно было спокойно стоять на одном месте.
- Тридцать секунд, - пробормотала она. - Бессовестные лгуны.
Колльберг улыбнулся в темноте. Он знал, что через минуту сможет наконец забыть о Стенстрёме и красном двухэтажном автобусе. Впервые за последние три дня.
Мартину Беку не понадобилось двадцать лет для того, чтобы найти себе жену. Он познакомился с ней шестнадцать лет назад, она сразу же забеременела, и они так же быстро поженились.
Сейчас она стояла в дверях спальни, словно "мене, текел", в помятой ночной рубашке, со следом подушки на лице.
- Ты кашляешь и сморкаешься так, что весь дом просыпается, - сказала она.
- Извини.
- И зачем ты куришь ночью? У тебя ведь и без того горло болит.
Он погасил сигарету и сказал:
- Мне жаль, что я разбудил тебя.
- Это не имеет значения. Самое главное, чтобы ты снова не подхватил воспаление легких. Будет лучше, если завтра ты останешься дома.
- Мне трудно это сделать.
- Пустые слова. Если ты болен, значит, не можешь работать. Надеюсь, в полиции есть еще кто-то, кроме тебя. К тому же, по ночам ты должен спать, а не читать старые рапорты. То убийство в такси ты никогда не раскроешь. Уже половина второго! Убери эту потрепанную старую тетрадь и погаси свет. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - машинально сказал Мартин Бек, обращаясь к уже закрытой двери спальни.
Он нахмурился и отложил в сторону скоросшиватель с рапортами. Ошибкой было называть его потрепанной старой тетрадкой, поскольку это были протоколы вскрытия трупов; он получил их вчера вечером перед тем как уйти домой. Хотя пару месяцев назад он действительно не спал по ночам, просиживая над материалами дела об убийстве таксиста с целью ограбления, совершенном двенадцать лет назад.
Несколько минут он лежал неподвижно, разглядывая потолок. Услышав похрапывание жены в спальне, он быстро встал и на цыпочках вышел в прихожую. Положил руку на телефон, немного постоял, потом пожал плечами, поднял трубку и набрал номер Колльберга.
- Колльберг, - услышал он запыхавшийся голос Гюн.
- Привет. Там Леннарта поблизости нет?
- Есть. Причем ближе, чем ты можешь себе представить.
- В чем дело? - спросил Колльберг.
- Я помешал тебе?
- Ну, можно сказать, что да. Какого черта тебе надо в такое время?
- Послушай, помнишь, что было прошлым летом после убийства в парке?
- Конечно.
- У нас тогда не было работы, и Хаммар велел, чтобы мы просмотрели старые нераскрытые дела. Припоминаешь?
- О Боже, ну конечно же припоминаю. Ну и что?
- Я взял дело об убийстве таксиста в Буросе, а ты занялся старичком из Эстермальма, который исчез семь лет назад.
- Да. И ты звонишь, чтобы сказать мне об этом?
- Нет. Ты не помнишь, чем занялся Стенстрём? Он тогда как раз вернулся из отпуска.
- Понятия не имею. Я думал, он сказал тебе, чем занялся.
- Нет, он никогда не упоминал об этом.
- Ну, значит, он наверняка говорил об этом Хаммару.
- Да, конечно. Ты прав. Ну, пока. Извини, что я тебя разбудил.
- Иди к черту.
Мартин Бек услышал щелчок в трубке. Он еще немного постоял, прижимая трубку к уху, потом положил ее и побрел к своему дивану.
Он погасил свет и долго лежал в темноте с чувством собственной глупости.
XVIII
Вопреки всем ожиданиям, утро пятницы началось с новости, которая вдохнула определенные надежды.
Мартин Бек принял эту новость по телефону, и остальные услышали его слова:
- Что? Установили? В самом деле?
Все бросили работу и уставились на говорившего. Мартин Бек положил трубку и сказал:
- Баллистическая экспертиза закончена.
- Ну?
- Тип оружия установлен.
- Ага, - невозмутимо сказал Колльберг.
- Армейский автомат, - заявил Гюнвальд Ларссон. - Они тысячами лежат на никем не охраняемых складах. С таким же успехом их можно было бесплатно раздать преступникам, чтобы сэкономить на новых замках, которые приходится менять каждую неделю. Мне понадобится всего полчаса, чтобы съездить в город и купить целую дюжину автоматов.
- Это не совсем так, - сказал Мартин Бек, взяв лист бумаги, на котором сделал пометки. - "Суоми", тридцать седьмая модель.
- Это еще что такое? - спросил Меландер.
- Автомат старого образца с деревянным прикладом, - объяснил Гюнвальд Ларссон. - Я не видел их с сорокового года.
- Он изготовлен в Финляндии или здесь, по финской лицензии? - спросил Колльберг.
- В Финляндии, - ответил Мартин Бек. - Человек, который звонил, говорит, что это совершенно точно. Патроны тоже старые, они изготовлены фирмой "Тиккакоски - Швейные машины".
- Тридцать седьмая модель, - повторил. Колльберг. - С тридцатисемизарядным магазином. Трудно представить себе, у кого сегодня может быть такой автомат.
- Сегодня ни у кого, - заявил Гюнвальд Ларссон. - Сегодня он уже лежит на дне Стрёммен. В тридцати метрах под водой.
- Возможно, - сказал Мартин Бек. - Но у кого он был четыре дня назад?
- У какого-то сумасшедшего финна, - ответил Гюнвальд Ларссон. - Надо устроить облаву и схватить всех сумасшедших финнов, которые живут в этом городе. Веселая работенка.
- Прессе сообщим об этом? - спросил Колльберг.
- Нет, - предупредил Мартин Бек. - Прессе ни слова.
Воцарилось молчание. Это была первая зацепка. Сколько понадобится времени, чтобы найти вторую?
Дверь распахнулась, в кабинет вошел молодой человек и с любопытством осмотрелся вокруг. В руке у него был серый конверт.
- К кому? - спросил Колльберг.
- К Меландеру, - ответил молодой человек.
- К старшему ассистенту Меландеру, - поправил его Колльберг. - Вон он сидит.
Молодой человек положил конверт на письменный стол Меландера. Он уже собрался выйти, как вдруг Колльберг сказал:
- Что-то я не слышал, чтобы ты стучал.
Молодой человек, который уже взялся за дверную ручку, замер, но ничего не ответил. В наступившей тишине Колльберг медленно и отчетливо, словно давал пояснения ребенку, произнес:
- Перед тем как войти в комнату, следует постучать в дверь, подождать, когда ответят "войдите", и только после этого входить. Понятно?
- Да, - буркнул молодой человек, глядя на ноги Колльберга.
- Это хорошо, - сказал Колльберг и повернулся к нему спиной.
Молодой человек быстро выскользнул за дверь и бесшумно закрыл ее за собой.
- Кто это? - спросил Гюнвальд Ларссон.
Колльберг пожал плечами.
- Он чем-то напоминает Стенстрёма, - добавил Гюнвальд Ларссон.
Меландер вынул изо рта трубку, открыл конверт и вытащил оттуда зеленую книгу сантиметровой толщины.
- Что это? - поинтересовался Мартин Бек.
Меландер перелистал зеленую книгу.
- Заключение психологов, - объяснил он. - Я попросил переплести его.
- Ага, - сказал Гюнвальд Ларссон. - У них тоже имеются гениальные версии? Наш несчастный преступник, совершивший групповое убийство, якобы однажды в переходном возрасте вынужден был отказаться от поездки в автобусе, так как у него не было денег на билет, и это событие оставило такой глубокий след в его впечатлительной душе…
Мартин Бек прервал тираду Ларссона.
- В этом нет ничего смешного, Гюнвальд, - сухо сказал он.
Колльберг бросил на него быстрый удивленный взгляд и обратился к Меландеру:
- Ну и что там у тебя в этой книге?
Меландср вытряхнул из трубки пепел на листок бумаги, сложил его и выбросил в корзину.