Бухгалтерская симфония
Использовав недоразумение с мастерской Бродянского, Приходько договорился с директором часового завода о проведении плановой инвентаризации в гарантийной мастерской.
- Результаты мы можем вам представить в двух вариантах, - сказал ревизор-инвентаризатор, энергичный молодой человек с университетским значком. - В суммовом выражении это будет гораздо быстрее. Либо по позициям товаров - это нас недельки на полторы задержит…
- Сделайте, как быстрее, - с легкомысленным видом ответил Приходько. - Нам, знаете ли, поскорей в восемьдесят шестой мастерской закончить надо, а без вашего акта это невозможно…
Про себя Приходько подумал, что вовсе незачем афишировать свою глубокую заинтересованность делами Балашова. "Пусть они считают, что мы выполняем пустую формальность, - размышлял Приходько. - А уж сличительную ведомость по позициям товаров мы и сами быстренько сделаем, если у нас будут результаты инвентаризации…"
Порядок в мастерской Балашова был отличный, и поэтому уже через два дня работники центральной бухгалтерии вручили Приходько инвентаризационную ведомость. "Полный ажур", - гласил вывод ревизоров. Действительно, по общей сумме расход часовой фурнитуры в мастерской копейка в копейку совпадал с его приходом.
- Ну и прелестно! - говорил Приходько, рассаживая в просторном кабинете группу опытных ревизоров. - А теперь мы над этой цифирью самостоятельно поколдуем. Посмотрим сейчас, что за этими умилительными суммами скрывается!
Он отлично знал, что анализ "суммового благополучия" зачастую приводил следствие к ошеломляющим результатам, когда за стройными колонками равнодушных цифр открывались волнующие картины… "Ну, какая разница, - иронически говорил в таких случаях Приходько, - то ли один тигр, то ли сотня кошек?! Ведь стоимость-то у них одна, и все мяукают…"
- Вот вы все шутить изволите, - сказал однажды Сергею матерый жулик, директор промтоварной базы, - а ведь и верно, какая разница? Ну, девчонки-кладовщицы не так товар записали. Ведь государство-то на этом не пострадало, всю выручку до копейки получило…
- Оно вроде бы и так, милейший Алексей Иваныч, - весело возразил Приходько, - только чем объяснить, что в наличии у вас все лежалый товарец больше, а не хватает ходового, дефицитного? Например, ватников на четыре тысячи рублей больше, чем должно быть, а кофточек шерстяных на ту же сумму не хватает?
Директор базы недоуменно пожал плечами:
- Действительно, откуда бы?
- А вы не смущайтесь, Алексей Иваныч, я вам эту загадочку помогу подразгадать… Ватники-то вы со швейной фабрики у заворуя Шуры Терехова за треть цены взяли, без документиков, слева, так сказать. А кофточки шерстяные спекулянтам через подсобку сбыли с наценочкой, в одну неделю. Товару на базе было на сто тысяч и осталось на сто тысяч, а вам двойной дивиденд - и суммовой ажур, и растратчиком никто не назовет! И мы вас, - жестко закончил Приходько, - не назовем растратчиком. Есть такое слово "расхититель". Хищник, просто, по-русски говоря…
Приходько отключился от всех оперативных дел. С утра он вместе с ревизорами раскладывал ведомости на столе, вынимал из шкафа арифмометр и счеты - и начиналось! Вычитали, перемножали, складывали. Сергей что-то записывал, вычеркивал, линовал для себя какие-то листы, заполняя их постепенно колонками цифр.
Приходили ребята из отдела, здесь же на плитке кипятили чай, подшучивали. Тихонов серьезно спрашивал:
- Сереж, а у тебя пистолет вообще-то есть? Может, ты в кобуре под пиджаком арифмометр носишь?
Сергей лениво лягался:
- Хорошо, что у меня хоть такое оружие есть. Жаль, нам по форме кортики не полагаются, а то бы ты язык мог в ножнах носить.
- Нет, Серега, ну, серьезно, какой из тебя оперативник? Тебе бы в бухгалтеры-ревизоры, незаменимый был бы ты человек.
- Это мы еще посмотрим, кто из нас нужнее как оперативник…
- Да тут и смотреть нечего. Приемов самбо не знаешь, пистолет, сам признавался, в сейфе у Шадрина держишь.
- Отстань, пустомеля! Ну, зачем мне пистолет? Я жуликов из арифмометра лучше, чем ты из автомата, отработаю.
- А если тебе серьезного жулика брать придется, то как? Тоже с арифмометром?
- Для нашего серьезного жулика арифмометр страшнее пистолета!
И снова шутили. Но все знали, что Приходько делает сейчас главное. И Приходько считал. Считал днем, вечером. Стихали шаги и разговоры в бесконечных коридорах управления. Звякал арифмометр, носились, гремя, как кастаньеты, костяшки счетов. Приходько шевелил губами, считал, считал…
- Великая вещь - бухгалтерия, - самодовольно сказал Приходько, входя через несколько дней вместе с Тихоновым в кабинет Шадрина. В руках у него было несколько вкривь и вкось исписанных, испещренных цифрами листов бумаги.
- Посмотрите, Борис Иваныч, это черновик сличительной ведомости по мастерской Балашова. Намазано тут, правда, но результат достоверный, трижды проверили…
Обычная выдержка изменила Шадрину.
- Не томи душу! Какие результаты? - быстро спросил он.
- Результаты? - улыбнулся Приходько. - Результаты… Результаты - они вот какие: только за последние три месяца набрался у гражданина Балашова излишек разных деталей на четыре тысячи семьсот восемьдесят девять рублей!
- Ничего поднакопил! - гордо сказал Тихонов.
- Но это еще не все, - продолжал Приходько. - На эту же сумму у него других деталей не хватает…
- К каким маркам часов не хватает? - напряженно спросил Шадрин.
- Однообразная картина, - хитро прикрыв один глаз, тихо ответил Приходько. - Все недостающие детали предназначены для "Столицы"!
Детям нужен свежий воздух
Электричка протяжно заревела, звякнула во всех своих металлических суставах, поехала. Немногочисленные пассажиры быстро растеклись по платформе, и под большим белым трафаретом с надписью "Жаворонки" остались двое: молодая женщина с курносой девчушкой лет восьми. Женщина крепко держала девочку за руку, а та все время старалась заглянуть ей в глаза:
- Мам, ну скажи, за что?
- Подожди, егоза, дай посмотреть хоть, куда нам идти надо. Вот сюда, по-видимому, направо.
Они спустились с платформы, перешли пути и пошли по узкому шоссе в сторону дачного поселка, начинавшегося сразу же за полем в небольшом лесочке.
- Мам, а мам! Ну, скажи, за что?
Женщина смеялась:
- А ты угадай сама.
- За пятерки? Да? За то, что помогаю? Да? За то, что сама пришила воротничок к форме?
Женщина сделала серьезное лицо.
- Вот если догонишь, тогда скажу, - и она вдруг побежала по шоссе. На ходу она сбросила кофточку и осталась в пестром сарафане из модного набивного сатина. Девчушка на минуту растерялась, а потом кинулась за матерью. Скоро она догнала ее, и они побежали вдвоем, взявшись за руки. У леска мать остановилась.
- Давай приведем себя в порядок, а то таких растреп никто к себе не впустит. Ты похожа на клоуна.
- А ты на матрешку!
Черные вьющиеся волосы девчушки, собранные с трудом в две косицы, теперь выбились из бантиков и приклеились потными колечками ко лбу. Мать причесала девочку. Потом собрала в аккуратный узел на затылке свои густые русые волосы, и они отправились дальше.
- Ну, мам, - не унималась девочка, - ведь говорила же сама, что поеду в лагерь. Говорила? А теперь сама отпуск взяла, да со мной на дачу. Ты что, меня нарочно так разыграла? Да? За то, что я себя хорошо веду?
- За то, что не просила на станции мороженое, а то опять бы простудила горлышко и отпуск не удался бы.
- Да я готова его никогда не есть! Я даже не люблю его вовсе! - тараторила без умолку девочка.
По левую сторону улицы начались дачи. Женщина рассматривала их, читала объявления на заборах.
- Мам, а где будет наша дача?
- Сейчас поищем. Нам ведь с тобой одна комнатка нужна.
- Мам, и два дерева, где гамак повесить. Папа тебе написал ведь, чтоб мне гамак в подарок купила, а он еще качели привезет.
Навстречу им пожилая женщина неторопливо толкала детскую коляску, читая на ходу толстую книгу.
- Бабушка, а где сдается только одна комната и два дерева? - спросила девочка.
Женщина остановилась, весело взглянула на них:
- Нет, милые, здесь никто не сдает. Тут в основном живут многосемейные, зимние. А вы дальше пройдите, там можно найти комнату, - она неопределенно махнула рукой в сторону поселка.
Они прошли еще несколько дач и остановились у синего забора с красивыми резными воротами и калиткой. Участок был хороший, тенистый, аккуратные дорожки вели к дому и каменному гаражу в глубине двора. За домом была видна какая-то временная пристройка. Женщина постояла, подумала, потом взяла девочку за руку и направилась к соседней даче.
У калитки позвонили. К ним вышла высокая толстущая тетка, смерила строгим взглядом.
Женщина сказала:
- Простите, у вас здесь не сдается?
Девчушка спряталась за мать, а тетка вдруг сказала глухим басом:
- Ежели девчонка глаза с мылом вымоет, чтобы не были такими черными, то пущу в комнату на втором этаже. А зовут-то тебя как, чернушка?
- Аленка.
- А меня Марья Фоминична, - сказала хозяйка дачи и повернулась к женщине. - Девочка у вас уже большая, ей даже интересно будет по лестнице прыгать, зато вещей перевозить - всего ничего. Разве что бельишко. Одна кровать там стоит, могу дать еще раскладушку, а посуды у меня в кухне тьма - бери, что хошь. А если муж приедет, тоже чего-нибудь придумаем.
- Вряд ли он приедет, - покачала головой Валя. - Он в дальней командировке.
- Вот видишь, все куда-то ездят. Одна я, как пень, всю жизнь на месте просидела. И мои-то бесенята на юг укатили, моря, вишь, захотелось, не нравится им здесь. Ну ладно, твоя чернушка мне заместо внучки на месяц будет. Только ежели глаза отмоет, - у моей ведь светлые, - повернулась она к Аленке, по-прежнему стоявшей из осторожности за спиной матери, и вдруг состроила ей рожу, да такую смешную, что девочка захохотала, а потом сделала ответную рожу. Знакомство состоялось. Переезд наметили на завтра.
- Здравствуйте! Меня зовут Алла. - Дачница, лежавшая в гамаке, подняла голову и увидела за легкой изгородью кустов красивую смуглую женщину в коротких кожаных брюках и нейлоновой рубахе-гавайке.
- Здравствуйте. А меня зовут Валя.
- Теперь будем соседями. Это наша дача, - она кивнула на дом. - Вы наверняка хорошо устроитесь у Марьи Фоминичны, она чудесный человек. Жаль, что мы не сдаем второй этаж: мне так скучно здесь! Теперь заживем с вами повеселее.
- Да я больше в гамаке поваляться люблю, - усмехнулась Валя.
- Ничего, я вас расшевелю, - сказала Алла и побежала на кухню, а Валя взяла книгу и блаженно потянулась. "Приятное с полезным", - подумала она и стала читать.
Аленка обнаружила в саду у Марьи Фоминичны трех кроликов и уже не отходила от них. То и дело раздавался ее звонкий голосок. День протекал неторопливо, сонно, бездумно. Обычный дачный день.
Часов около семи - к соседней даче подъехала черная "Волга". Валя увидела, как Алла бросилась открывать ворота. "Волга", фыркнув, вкатилась на участок, мотор взревел и смолк. Хлопнула дверца, из машины вылез мужчина средних лет с легкой, почти незаметной сединой. Одет был скромно, но с большим вкусом.
- Сам приехал, - пробасила над ухом Марья Фоминична. - Солидный мужик, заботливый, хозяйственный, не пьет, Аллу никогда не обидит. Жаль, детишек у них нет, а надо бы…
Балашов скоро вышел из дому в красивой пижаме, уселся в глубокое кресло с маленьким транзистором в руках. Над дачей плыла джазовая музыка, одуряюще пахли грядки табака, и даже издалека было видно, какое усталое и напряженное лицо у Балашова. Потом они обедали с Аллой в зеленой беседке.
Балашов сказал:
- По-моему, у нас еще есть "Камю"? Налей мне рюмочку. Что-то я устал сегодня. И сделай кофе покрепче.
- Что это ты на ночь глядя? Уснуть же не сможешь.
- Ничего, я хочу немного очистить мозги от дневного мусора.
Балашов, откинувшись в кресле, маленькими глотками потягивал коньяк, золотистый, жгучий, пахнувший облетевшей дубовой листвой.
- Кто эта женщина?
Алла подняла голову:
- Какая?
- Там, у старухи.
- А-а, это новая дачница у Марьи Фоминичны. Очень милая женщина, с девочкой.
- Не люблю я дачников.
Алла задумчиво посмотрела на него:
- Скажи, Витя, а кого ты вообще любишь?
- Тебя, например. Еще вопросы есть?
Алла не ответила и только покачала головой. Балашов встал:
- Завтра сюда приедет мой механик Юрка. Ты его знаешь, он со мной приезжал и станочек привозил. Он пробудет здесь несколько дней. Надо закончить срочную работу…
Валя встала с гамака, поднялась к себе наверх. Набегавшаяся за день Аленка со вкусом чмокала губами во сне, иногда сердито бормотала: "Не лезь, хуже будет…" Валя укрыла ее одеялом и пошла к хозяйке. Старуха пила чай и одновременно гадала на картах.
- Марья Фоминична, мне надо сходить на станцию, позвонить домой, узнаю, нет ли писем от мужа.
- Сходи, голубка, сходи.
- Вы, пожалуйста, присмотрите за Аленкой… Я через полчаса вернусь.
- Ступай, ступай, все будет в порядке…
Так прошел первый день их отдыха.
Волшебные очки
Утром Валя снова читала, лежа в гамаке. Вдруг она услышала мужской голос. Подняла глаза - на участке Балашовых подметал дорожки, собирая граблями мусор и старые листья, какой-то высокий полный мужчина. Он стоял спиной к Вале. Она видела его почти лысую круглую голову, чуть прикрытую какими-то остатками серых волос, заросшую жирную шею. Мужчина сгреб весь мусор в кучу в глубине двора, туда же бросил сухой валежник, щепки и ушел в дом. Валя снова углубилась в чтение.
Вечером Балашовы ужинали в беседке со своим гостем. Там, видимо, разгорелся острый спор. Алла бросила на стол салфетку и решительным шагом ушла на кухню. Немного погодя встал Балашов. Гость остался в беседке один. Он докурил сигарету, налил в чайный стакан остатки водки, которую, наверное, стеснялся выпить при хозяевах. Выпил, смачно крякнув. Сходил в дом и принес большой бумажный пакет. Постоял, подумал, обогнул дачу и бросил пакет в кучу мусора, собранную утром. Стоя на корточках, громко сопел, чиркал спичками, дул в разгорающееся пламя. Почесывая грудь, смотрел в огонь, потом плюнул и ушел спать. В тихом вечернем воздухе над дачами поплыл синий дымок с острым, неприятным запахом…
За завтраком на следующий день Марья Фоминична недовольно ворчала:
- Черт лысый, нажег вчера какой-то падали, дым аж глаза разъел. Отмел бы к забору, он там и перегниет, мусор-то, ведь земле от него польза. Да они ничего не сажают, им земля что? А здоровущий какой да страшный! Ты хоть видела его-то? Зубы все железные, как мой самовар, блестят! Уж я страшная, все дети боятся, а такую образину не каждый день увидишь!
- Бабушка, вы не страшная, я вас очень люблю, - вмешалась Аленка.
- А дай честное пионерское, что любишь? Или октябрятское? Даешь?
- Даю!
- Ну, тогда прими от бабы-яги костяной ноги волшебный подарок. - Она улыбнулась и протянула девочке какой-то предмет, похожий на очки, - лист тонкого стекла с ровными круглыми дырками. - Через эти очки сразу видно: кто правду говорит, а кто - врет. А это маме такие же, чтобы ты ее никогда не обманывала, - и старуха извлекла из бездонного кармана своего фартука еще одни "очки".
- А где вы такие достали, бабушка-ежечка? - спросила Аленка.
Бабка показала кулаком в сторону соседней дачи:
- У идолища отобрала!
- Правда, Марья Фоминична, где вы такие потешные раздобыли?
- Поднялась чуть свет, а мне все дым вчерашний чудится. Думаю, неужели еще дымится куча проклятая? Пошла разобрать ее, так около пепла и нашла несколько этих забавинок…
И еще один день прошел…
Вечерний визит
И еще один день прошел. Под вечер Валя качала Аленку в гамаке, а та, как всегда, тараторила, ни на минуту не замолкая.
- Мамуля, тетя Алла красивая, ведь правда? Но ты все равно красивее. Мам, ну, отрежь волосы, как у тети Аллы, а то носишь пучок, как старая старушка. Мам, отрежешь, а?
Валя погладила девочку по голове:
- В кого ты у меня такая болтушка? Как птица какаду: бормочешь все время без остановки.
Соседи - Балашов и Алла - пили в беседке чай. Их знакомый давно ушел в дом.
- Мам, а сшей себе такой блестящий халат, как у тети Аллы. Мам, а когда я вырасту, ты мне купишь такие брюки, как у нее? Нет, нет, туфли, как вон у той тети, и сумку такую же. А, мамуля? И такую курточку…
Валя посмотрела в том направлении, куда показывала ручонкой дочь. От калитки к даче Балашовых шла высокая миловидная девушка. "Наверное, подруга Аллы", - подумала Валя. Девушка подошла к беседке, поздоровалась. Балашов сразу поднялся и увел ее в дом. Алла осталась пить чай. Минут через пять они вышли с веранды. Гостья еще несколько минут поговорила с Аллой, но Балашов даже не предложил ей сесть, и она стала прощаться. Отворяя калитку, Балашов отчетливо сказал;
- Ладно, до завтра, передайте ему, что буду… - запер калитку и вернулся в беседку.
Валя взглянула на часы: без четверти девять.
- Марья Фоминична, присмотрите, пожалуйста, еще сегодня за Аленкой. Хочу снова сходить позвонить - я что-то беспокоюсь: целую неделю никаких вестей.
- Ты же знаешь, что все будет хорошо. Не подведешь меня, чернушка? - спросила у Аленки старуха.
- Если будет сказка, то прямо сейчас иду в постель, - лукаво сказала девчушка.
- А ну-ка, бегом наверх!..
Приближаясь к станции, Валя ускорила шаг. Перрон был почти пуст. Несколько человек сидели на скамейках в ожидании поезда и вели неспешную беседу.
Валя зашла в автомат, набрала номер. Частые короткие гудки. Занято. Она снова набрала: опять занято. А ведь так хорошо было бы сейчас поговорить - около телефона никого нет. Наконец раздался протяжный басовитый гудок, и в трубке щелкнуло.
- Борис Иваныч! Здравствуйте! Докладывает Радина, - она еще раз оглянулась. - Ну, хорошо, хорошо, Валя говорит. Как вы все там живете? Я соскучилась. Вы не скучаете? Вот видите! А как там мои очки? Пригодились? Даже очень? Ох, как я рада! А то лежи и отдыхай, как на курорте. Что? Все по-старому. Знакомые наши все на месте. Что? Нет, нет, больше не жгли.
Валя еще раз оглянулась. Рядом никого не было.
- Сегодня появилась занятная дама, - и Валя подробно рассказала все о вечерней гостье. - Да, так и сказал: до завтра, передай, мол, что буду. По-моему, это что-то срочное. Ладно. Аленка? Спит. Хозяйка попалась чудесная. Что? Да бросьте, все у нас хорошо, не волнуйтесь. А Виталий приехал? Звонил? Как он там без меня? Голодный, наверное. Скажите ему, приеду - откормлю. Аленка, скажите, очень скучает без него и ждет, что он привезет ей качели. Есть отдыхать дальше, товарищ… Ну, хорошо, хорошо, Борис Иваныч! Спасибо ребятам за приветы, передайте и им от меня привет… Ну, раз так, то до свидания. Вот.
Валя спустилась с перрона и, не торопясь, пошла по узкому шоссе через поле…