- Я не понимаю… - начал он, но Гюнвальд Ларссон тут же перебил его:
- Я, конечно, пришел сюда не для того, чтобы обсуждать, как воспитывать детей или обставлять комнату.
- Да-да, - покорно сказал Цакриссон.
- Меня интересует только одно. Когда ты наконец-то явился на место пожара на Шёльдгатан, то перед тем как начать спасать всех тех людей, ты что-то начал бормотать насчет того, что пожарные уже должны были бы приехать. Что ты хотел этим сказать, черт возьми?
- Ну, я… я хотел… когда я сказал… это не я…
- Перестань мямлить. Отвечай быстро.
- Я увидел пожар, когда был на Розенлундсгатан и сразу побежал к ближайшему телефону-автомату. В центральной диспетчерской мне ответили, что они уже приняли вызов и пожарная машина уже находится там.
- Ну и что же, была она там?
- Нет, но…
Цакриссон замолчал.
- Что, но?
- Но человек из центральной диспетчерской мне действительно так ответил. Мы послали пожарную машину, сказал он. Она уже там.
- Как же такое могло произойти? Эта чертова машина что же, исчезла по дороге туда?
- Нет, я не знаю, - сконфуженно сказал Цакриссон.
- Ты побежал обратно, так?
- Да, когда вы… когда вы…
- Что тебе ответили в центральной диспетчерской на этот раз?
- Я не знаю. На этот раз я побежал к телефону срочного вызова.
- Однако в первый раз ты звонил из телефона-автомата?
- Да, я был ближе к нему. Я побежал к нему, позвонил, и в центральной диспетчерской мне сказали…
- …что пожарная машина уже там. Да, да, я об этом уже слышал. А что тебе сказали в центральной диспетчерской во второй раз?
- Я… я не помню.
- Не помнишь?
- Наверное, я был очень возбужден, - неубедительно сказал Цакриссон.
- Полицию на пожары тоже вызывают, так ведь?
- Конечно… Думаю, что да… Я хотел сказать…
- Куда же в таком случае подевался полицейский автомобиль, который тоже должен был приехать?
Мужчина в майке и форменных брюках виновато понурил голову.
- Не знаю, - угрюмо ответил он.
Гюнвальд Ларссон посмотрел на него в упор и повысил голос:
- Как ты мог быть настолько тупым, что никому об этом не сказал?
- Что? А о чем я должен был сказать?
- О том, что пожарные уже выехали, когда ты им позвонил! И что пожарная машина исчезла! Кто, например, вызвал пожарных в первый раз? Тебя об этом расспрашивали, ведь так? И ты знал, что я болен, так? Я прав?
- Да, но я не понимаю…
- О Боже, я это вижу. Ты не помнишь, что сказали тебе в центральной диспетчерской во второй раз. Но сам-то ты помнишь, что сказал?
- Пожар, здесь пожар… или что-то вроде этого. Я… я был слишком возбужден. А потом я побежал.
- Пожар, здесь пожар? И ты не упомянул, где именно пожар?
- Да, конечно, я это сказал. Я почти прокричал: "Пожар на Шельдгатан!" Да, а потом приехали пожарные.
- И они тебе не сказали, что пожарная машина уже там? Я имею в виду, когда ты звонил.
- Нет.
Цакриссон задумался на несколько секунд.
- Так значит, ее там не было? - с глупым видом спросил он.
- А в первый раз? Когда ты звонил из телефона-автомата. Ты кричал им то же самое? Пожар на Шёльдгатан?
- Нет, когда я звонил из телефона-автомата, я еще не был так сильно возбужден и назвал им правильный адрес.
- Правильный адрес?
- Да, Рингвеген, 37.
- Но ведь дом находится на Шёльдгатан.
- Да, но правильный адрес: Рингвеген, 37. Очевидно, так легче для почтальона.
- Легче?
Гюнвальд Ларссон нахмурился.
- Ты в этом уверен?
- Да. Когда я начинал службу в округе Мария, мне пришлось выучить наизусть все улицы и адреса во Втором участке.
- Значит, ты сказал "Рингвеген, 37", когда звонил из автомата, и "Шёльдгатан", когда вторично звонил по спецтелефону?
- Думаю, что да. Всем известно, что Рингвеген, 37 находится на Шёльдгатан.
- Мне это не известно.
- Я имею в виду, всем, кто знает Второй участок.
Гюнвальд Ларссон, казалось, стал в тупик. Наконец он сказал:
- Что-то здесь не так.
- Не так?
Гюнвальд Ларссон подошел к столу и посмотрел на открытый журнал. Цакриссон подкрался сзади и попытался убрать его, но Ларссон прижал журнал своей могучей волосатой рукой и сказал:
- Неправильно. Их было шестьдесят восемь.
- Что?
- Этот доктор из Англии. Доктор Ракстон. Он разрезал свою жену и служанку на шестьдесят восемь частей. И они не были голые. До свидания.
Гюнвальд Ларссон покинул эту необычную бойлерную и поехал домой.. Вставив ключ в дверной замок своей квартиры в Булморе, он тут же совершенно забыл о своих служебных делах и снова начал думать о них, когда сидел у себя в кабинете, другими словами, на следующее утро.
У него было такое ощущение, что это какая-то мистика. Он никак не мог собраться с мыслями и в конце концов решил обсудить это дело с Рённом.
- Какая-то чертовщина, - сказал он. - Я ничего не понимаю.
- Что именно?
- Ну, как могла исчезнуть пожарная машина.
- Да, это, пожалуй, самое странное происшествие в моей жизни, сколько я себя помню, - сказал Рённ.
- Ага, так ты, значит, тоже об этом думал?
- Да, конечно. Я все время об этом думаю с тех пор, как мой малыш сказал, что она потерялась. Понимаешь, ведь он не выходил на улицу, потому что у него была простуда и он должен был сидеть дома. Она бесследно исчезла где-то в квартире.
- Ты что, действительно настолько глуп, что думаешь, будто я стою здесь и разговариваю с тобой об игрушке, которую вы потеряли?
- А о чем же в таком случае ты со мной разговариваешь?
Гюнвальд Ларссон объяснил, о чем он говорит. Рённ почесал нос и спросил:
- Ты уже связался с пожарными?
- Да, я только что им звонил. Человек, с которым я разговаривал, по-моему, придурок.
- А может быть, он решил, что это ты придурок?
- Ха! - сказал Гюнвальд Ларссон. Выходя из комнаты, он сильно хлопнул дверью.
На следующее утро, и среду, двадцать седьмого, состоялось обсуждение результатов розыска и было установлено, что никаких результатов, собственно, нет. Олафсон числился исчезнувшим так же, как и неделю назад, когда было разослано объявление о его розыске. О нем было достаточно много известно, например, что он наркоман и рецидивист, но об этом знали и раньше. Розыск велся по всей стране, а также через Интерпол, без особого преувеличения можно было сказать, что по всему миру. Фотографии, отпечатки пальцев и описания были разосланы в тысячах экземпляров. Уже получили ряд бес полезных сведений, однако их было не так уж и много, поскольку ее величество общественность все еще не проинформировали посредством прессы, радио или телевидения. Поиски в преступном мире дали немного. Вся проделанная огромная работа оказалась бесполезной. Никто не видел Олафсона с конца января или начала февраля. По слухам, он уехал за границу. Однако и за границей его никто не видел.
- Мы должны найти его, - подчеркнул Хаммар, - как можно скорее. Немедленно.
В общем-то больше сказать ему было нечего.
- Инструкции такого рода не слишком конструктивны, - заметил Колльберг.
На всякий случаи он сказал это уже после совещания, когда, свесив ноги, сидел на письменном столе Меландера.
Меландер сидел, откинувшись на спинку кресла и скрестив вытянутые ноги. Глаза его были полузакрыты, в зубах он сжимал свою неизменную трубку.
- Ну так как? - спросил Колльберг.
- Он думает, - ответил Мартин Бек.
- О Боже, я вижу, что он думает, но хочу знать о чем.
- Об одном отрицательном качестве полицейских, - сказал Меландер.
- Да ну, о каком же?
- О недостатке воображения.
- И ты тоже этим страдаешь?
- Да, тоже, - спокойно ответил Меландер. - Весь вопрос в том, не является ли ход расследования этого дела идеальным примером недостатка воображения. Или, возможно, узости мышления.
- С моим воображением все в порядке, - сказал Колльберг.
- Секундочку, - произнес Мартин Бек. - Ты можешь объяснить понятнее?
Он стоял на своем излюбленном месте, у двери, облокотившись на ящики с картотекой.
- Вначале нас вполне устроила версия, что газ взорвался случайно, - сказал Меландер. - Потом мы получили четкие доказательства того, что некто пытался убить Мальма при помощи зажигательного устройства, и дальнейший путь расследования стал совершенно ясен. Мы должны найти Олафсона. Мотив: именно Олафсон это сделал. И мы следуем по этому пути, как если бы мы были сворой гончих с шорами на глазах. Кто знает, не несемся ли мы прямо в тупик?
- Несемся - это именно то слово, которое нужно, - удрученно произнес Колльберг.
- Это ошибка, которая регулярно повторяется и которая привела к провалу сотен расследований. Полиция упорно придерживается того, что считает неопровержимыми фактами. Такие факты указывают в определенном направлении. И все расследование идет в этом определенном направлении. Все другие версии отбрасываются. Лишь потому, что самая очевидная версия, как правило, верна, полиция действует так, словно это имеет место всегда. В мире полно преступников, которым удается уходить от наказания лишь потому, что полиция придерживается подобной доктрины. Предположим, кто-то находит Олафсона прямо сейчас. Возможно, он сидит в каком-нибудь ресторане в Париже или на балконе отеля в Испании или Марокко. Возможно, он сумеет доказать, что сидит там вот уже два месяца. И что же прикажете нам делать?
- Ты имеешь в виду, что мы должны просто-напросто послать ко всем чертям этого Олафсона? - спросил Колльберг.
- Вовсе нет. С того момента, когда Мальма остановили за превышение скорости и задержали, он начал представлять опасность для Олафсона. Поэтому Олафсон - самая очевидная версия. По этой причине мы должны постараться найти его. Однако мы забываем, что указанная версия с большой вероятностью может оказаться совершенно бесполезной в нашем случае с пожаром. Если даже подтвердится, что он торговал наркотиками или поставил фальшивые номера на несколько автомобилей, это все равно ничего нам не даст. Вполне вероятно, что он вообще не имеет никакого отношения к нашему делу.
- Будет весьма странно, если окажется, что Олафсон не имеет никакого отношения к этому делу.
- Согласен. Однако странные вещи тоже иногда происходят. То, что Мальм покончил с собой именно тогда, когда кто-то пытался его убить, является очень странным совпадением. Я задумался над этим уже тогда, когда обследовал место пожара. Еще одна странность, над которой никто толком не задумывался, состоит в следующем: с момента пожара прошло почти три недели, и в течение всего этого времени никто не видел Олафсона и ничего о нем не слышал. Это позволяет нам сделать определенные выводы. Однако неоспоримым фактом, насколько мне известно, является также и то, что никто не видел Олафсона в течение целого месяца до пожара.
Мартин Бек выпрямился и задумчиво сказал:
- Да, правда.
- Этот аргумент, несомненно, заслуживает внимания и заставляет нас выдвигать определенные предположения, - сказал Колльберг.
Они принялись обдумывать возможные предположения.
Чуть дальше, в том же коридоре, Рённ проскользнув в кабинет Гюнвальда Ларссона и сказал:
- Знаешь, я кое о чем думал вчера вечером.
- О чем?
- Ну, лет двадцать назад я несколько месяцев работал в Сконе. В Лунде. Я уже забыл, почему там оказался. - Он сделал паузу и потом прочувствованно произнес: - Это было ужасно.
- Что?
- Сконе.
- Ага. И о чем же ты думал?
- Там были только свиньи и коровы, поля и студенты. И жара. Я едва не расплавился. Так вот, тогда там произошел большой пожар. Ночью сгорел завод. Позже оказалось, что пожар случайно устроил какой-то сторож. Он сам поднял тревогу, но все перепутал и позвонил в пожарную охрану в Мальмс. Понимаешь, он был оттуда. Поэтому, в то время как огонь вовсю полыхал в Лунде, пожарные мотались по Мальмё в поисках пожара, с раздвижными лестницами, помпами, сетями, в которые собирались ловить прыгающих из окон людей, и так далее.
- Ты хочешь сказать, что Цакриссон был настолько глуп, что, стоя почти в самом центре Стокгольма, позвонил в пожарную охрану Накки?
- Да, я имею в виду что-то в этом роде.
- Он этого не сделал, - сказал Гюнвальд Ларссон. - Я обзвонил все полицейские участки города и пригородов. Ни в одном из них пожар в тот вечер не зарегистрирован.
- На твоем месте я бы позвонил и в пожарную охрану.
- Если бы ты был на моем месте, тебе бы уже осточертели все эти пожары. Кроме того, больше шансов получить разумный ответ от полиции. Относительно больше, естественно.
Рённ направился к двери.
- Эйнар?
- Да.
- А зачем им понадобились сети? На заводе, ночью?
Рённ задумался.
- Не знаю, - наконец сказал он. - Возможно, у меня чересчур разыгралось воображение.
- Ты так полагаешь?
Гюнвальд Ларссон пожал плечами и продолжил ковыряться в зубах ножом для разрезания бумаги.
Однако на следующее утро он принялся обзванивать все пожарные части в пригородах Стокгольма. Загадка разрешилась удивительно быстро.
- Хорошо, - сказал доброжелательный голос в пожарной части Сольны-Сундбюберга. - Конечно, я могу проверить.
И спустя десять секунд:
- Да, в тот вечер у нас был ложный вызов на Рингвеген, 37 в Сундбюберге. Мы приняли его в 23 часа 10 минут. По телефону. Вас интересует еще что-нибудь?
- В полиции мне ничего не сказали об этом, - сказал Гюнвальд Ларссон. - Но ведь полиция обязана была туда приехать, так?
- Патрульный автомобиль, конечно же, туда выехал.
- Этот вызов поступил к вам непосредственно или через центральную диспетчерскую Стокгольма?
- Думаю, непосредственно. Но точно я не могу вам этого сказать. Здесь только одна запись. Анонимный телефонный вызов. Ложный.
- И что же вы делаете, когда принимаете такого рода вызовы?
- Выезжаем, конечно.
- Да, я это понимаю, но вы сообщаете об этом куда-либо?
- Конечно, местным фараонам.
- Кому-кому?
- В полицию. Кроме того, мы информируем центральную диспетчерскую. Знаете, когда пожар очень сильный, то есть его далеко видно, у нас много звонков. Мы в состоянии принять только двадцать пять вызовов одновременно, а нам звонят сотни людей. Именно поэтому мы и сообщаем о своем выезде. Иначе начнется неразбериха.
- Понятно, - сухо ответил Гюнвальд Ларссон. - Вам известно, кто принял вызов?
- Конечно. Девушка по фамилии Мортенсон. Дорис Мортенсон.
- Где я могу ее найти?
- Нигде, старина. Вчера она уехала в отпуск. В Грецию.
- В Грецию? - с явным неудовольствием произнес Гюнвальд Ларссон.
- Да, а разве там плохо?
- Там случилось худшее из того, что только могло произойти.
- Вот как? Не ожидал, что наша полиция занимается коммунистической пропагандой. Я был в Акрополе, или как он там называется, прошлой осенью. Мне там очень понравилось. По моему мнению, в Греции поддерживается идеальный порядок. А какая там полиция! Вам, парни, нужно у них многому учиться.
- Заткнись, идиот, - сказал Гюнвальд Ларссон, бросая трубку.
Он не выяснил еще одной важной вещи, однако не смог заставить себя продолжать этот разговор. Вместо этого он пошел в кабинет к Рённу и попросил его:
- Ты не смог бы сделать мне одолжение? Позвони в пожарную часть Сольны-Сундбюберга и спроси, когда возвратится из отпуска их сотрудница Дорис Мортенсон.
- Ну конечно смогу. Послушай, что с тобой? Ты выглядишь так, словно тебя вот-вот хватит удар.
Гюнвальд Ларссон не ответил. Он вернулся к своему письменному столу и тут же набрал номер полицейского участка на Росундавеген в Сольне.
- Вчера я звонил вам и задавал очень важный вопрос. О том, был ли у вас какой-нибудь вызов на пожар около одиннадцати часов вечера седьмого марта, - произнес он как бы для вступления.
Сотрудник полиции из Сольны сказал:
- Да, это я отвечал на ваш звонок и сообщил, что рапорта о подобном происшествии у нас нет.
- Однако теперь я узнал, что в тот вечер был ложный вызов на Рингвеген, 37, в Сундбюберге и что полицию проинформировали об этом в установленном порядке. Это значит, что полицейский патрульный автомобиль должен был выехать по этому адресу.
- Прекрасно. Однако рапорта об этом у нас нет.
- В таком случае выясните это у тех двух парней, которые тогда дежурили. Кстати, кто они?
- Патрульные? Я сейчас попытаюсь узнать. Подождите минутку.
Гюнвальд Ларссон ждал, нетерпеливо барабаня пальцами по столу.
- Я выяснил. Автомобиль номер восемь, Эриксон и Квастму, с курсантом по фамилии Линдског. Автомобиль номер три, Кристианссон и Квант…
- Достаточно, - прервал его Гюнвальд Ларссон. - Где сейчас эти два болвана?
- Кристианссон и Квант? Они на дежурстве, патрулируют.
- Немедленно пришлите их сюда.
- Но…
- Никаких "но". Через пятнадцать минут эти два болвана должны стоять, как статуи, в моем кабинете на Кунгсхольмсгатан.
Не успел он положить трубку, как в кабинет заглянул Рённ и сказал:
- Дорис Мортенсон возвратится через три недели. Она приступит к работе двадцать второго апреля. Кстати, у того парня, с которым ты разговаривал, отвратительное настроение. Наверняка он не относится к твоим поклонникам.
- Да, их становится вес меньше и меньше, - сказал Гюнвальд Ларссон.
- Этого можно было ожидать, - спокойно заметил Рённ.
Спустя шестнадцать минут Кристианссон и Квант стояли в кабинете Гюнвальда Ларссона. Оба были из Сконе, голубоглазые, широкоплечие, ростом выше 180 сантиметров. У обоих все еще сохранились болезненные воспоминания о предыдущих встречах с человеком, сидящим за письменным столом. Когда Гюнвальд Ларссон поднял на них взгляд, они оцепенели и буквально превратились в каменные изваяния, изображающие двух патрульных в кожаных куртках с начищенными пуговицами и при портупеях. Кроме того, они были вооружены пистолетами и резиновыми дубинками. Самым пикантным в этой скульптурной группе было то, что Кристианссон крепко зажал свою фуражку под мышкой, а у Кванта она все еще находилась на голове.
- О Боже, это он! - прошептал Кристианссон. - Этот кровосос…
Квант ничего не сказал. Упрямое выражение его лица говорило о том, что он полон решимости не дать себя запугать.
- Ага, - сказал Гюнвальд Ларссон. - Явились, несчастные тупицы?
- Что вы хотите?.. - начал Квант и внезапно осекся, потому что человек, сидящий за письменным столом, быстро поднялся.
- Я хочу уточнить одну маленькую техническую подробность, - дружеским тоном сказал Гюнвальд Ларссон. - В двадцать три часа десять минут седьмого марта к вам поступил вызов на пожар по адресу Рингвеген, 37 в Сундбюберге. Помните?
- Нет, - нагло заявил Квант. - Я этого не помню.
- Прекрати мне лгать! - зарычал Гюнвальд Ларссон. - Вы выезжали по тому адресу или нет? Отвечай!