Труп Красноперова со сквозной огнестрельной раной головы лежал в полуподвале посреди коробок с барахлом. Вот мне и представилась возможность набрать образцы колготок, которые привозили из Польши владельцы фирмы "Олимпия", для сравнения с теми, что маньяк надевал на своих жертв. Одежда трупа и обстановка места происшествия хранили явные следы волочения - одежда на трупе сместилась, брюки были чуть спущены, рубашка и куртка задрались, ботинки еле держались на ногах. Убили его где-то в другом месте, поэтому искать в этом полуподвале пулю, прошедшую навылет, было бессмысленно.
Документов при нем не было, за исключением завалявшейся в нагрудном кармане рубашки квитанции об оплате мобильного телефона, там значилась фамилия Красноперое. Я сказала местному следователю, что у меня есть свидетельница, которая может опознать труп и достоверно определить, Красноперов это или нет, имея в виду Люду Ханурину. Но телефон Василькова упорно молчал, а без него вытащить Люду на место происшествия было нереально.
К полуподвалу подъехала главковская машина, доставившая судебно-медицинского эксперта. Экспертом оказался, конечно, Стеценко, который вцепился в меня, как бультерьер, и заставил поклясться страшной клятвой, что мы сегодня подадим заявление в ЗАГС.
Я тихо удивлялась такой настойчивости Александра, вслух возражая, что мы не успеем из-за осмотра трупа. Стеценко нырнул в подвал, и выйдя оттуда через пять минут, объявил мне, что договорился со следователем, - пока тот описывает обстановку подвала, мы на главковской машине метнемся в ЗАГС, где работает его приятельница, и оставим там заявление.
- А у меня нет с собой свидетельства о расторжении предыдущего брака, - вспомнила я, когда он уже заталкивал меня в машину, но Стеценко только рассмеялся.
- Машка, или ты не следователь? Я же тебе сказал, что там у меня знакомая. Мы позвоним в тот ЗАГС, где ты получала свидетельство, и они скажут его номер, а больше ничего не надо.
Пораженная его натиском, я дала себя увлечь в ЗАГС, про себя интересуясь - а замуж я тоже буду выходить между двумя происшествиями, зажав в зубах бланк протокола, под руку с женихом, не снявшим окровавленных резиновых перчаток?
Распугивая сиреной путавшиеся под колесами гражданские машины, мы лихо подрулили к ЗАГСу, проскочили сквозь стайки изумленных черно-белых парочек, влетели в кабинет к приятельнице Стеценко, и спустя пятнадцать минут были свободны; можно было продолжать осмотр места происшествия.
Я, правда, не верила в окончательное перерождение Стеценко и злорадно ожидала, что он что-нибудь да забудет. Но к моему глубочайшему удивлению, он не забыл даже квитанцию об уплате госпошлины, которая, оказывается, требовалась теперь при регистрации брака.
У меня еще теплилась слабая надежда, что он забудет про кольца и сядет в лужу, когда на регистрации попросят обменяться ими. Я уже представляла выражение его лица в этот момент, но тут мне кайф сломала сотрудница ЗАГСа, которая, приняв у нас заявление, уведомила Стеценко:
- Теперь, Сашка, ты должен купить невесте кольцо. Как минимум, с бриллиантом.
Я хрюкнула, дезавуировав всю торжественность момента, но Стеценко оставался невозмутим.
- Может, мы прямо сейчас успеем в магазин заскочить? - обратился он ко мне, но я категорически отказалась профанировать столь важное мероприятие неуместной поспешностью. В душе я надеялась, что он все-таки забудет про кольцо и спохватится только перед лицом загсовской регистраторши.
На место происшествия мы вернулись аккурат к началу осмотра трупа. Эксперт-криминалист уже заканчивал делать слепок с четкого следа обуви на полоске земли между ступенькой и порогом.
Поскольку мне там уже нечего было делать, Сашка усадил меня в прокуратурскую машину, пообещав, что вечером приедет отметить факт подачи заявления, и стал надевать резиновые перчатки. А я, как барыня, в карете отправилась к свидетельнице; в конце концов, всех девушек, к которым маньяк приставал на пляже в Сестрорецке, нужно было допрашивать по полной программе.
Когда я позвонила в дверь нужной квартиры, и мне открыла невысокая пухленькая девушка с пепельными кудрявыми волосами, я уже знала, что это Яна Кривенченко. Потенциальных жертв маньяка я теперь узнавала везде, на улицах, в метро и в магазинах.
Я представилась, что не вызвало у Яны энтузиазма. Девушка нехотя предложила мне пройти в комнату. Там я расположилась на уголочке тахты, положив протокол на журнальный столик.
- Я уже себя проклинаю, зачем я потащилась с заявлением в милицию, - пожаловалась мне девушка, присаживаясь рядом.
- Яна, на самом деле чем больше мы знаем про этого типа, тем скорее его поймаем, - утешила я ее.
- А чего его ловить? - пожала она плечами. - Ну ходил по пляжу, ну приставал с дурацкими разговорами, вот и все. Ему бы даже пятнадцать суток не дали.
- Это вам так повезло, что "вот и все", - возразила я. - Он гораздо более опасный, чем вы полагаете.
Вот это было промашкой с моей стороны. Глаза Яны так расширились от ужаса, что уговаривать ее после этого участвовать в патрулировании по рынку было безнадежно.
Вздохнув, я стала заполнять протокол допроса.
- Как получилось, что он к вам подошел? - спросила я для разминки.
- Это я к нему подошла, - ответила Яна. - Я пришла на пляж с бутылкой пива, купила в ларьке на станции. А открывашки у меня не было. На пляже попробовала открыть бутылку об камень, потом об дерево, не получилось. А потом смотрю - на скамеечке сидит парень. Я к нему и подошла, - не откроешь, спрашиваю, бутылку? Он мне ее и открыл.
- Чем?
- Чем? - переспросила Яна. - Пистолетом.
- Чем-чем? - я даже поперхнулась.
- Пистолетом. Он что-то такое с ним сделал, как-то щелкнул, из пистолета такая штука высунулась, и он ею сорвал пробку.
Понятно, перевела я про себя: он поставил пистолет на затворную задержку, а когда отходит затворная рама, обнажается ствол; им упираются в пробку, а нижним выступом станины ее поддевают. Я столько раз видела этот фокус в милиции… Но маньяк-то каков! То, что он расхаживает с пистолетом, мы уже знаем. Но то, что он беззастенчиво светит его в общественных местах…
- Яна, а вы как на это отреагировали?
- А что такого? - не поняла Яна. - А, вы про то, что он с пистолетом? Ну и что? Сейчас многие с оружием ходят.
- А он никак не комментировал тот факт, что у него пистолет?
- Нет. Просто отдал мне бутылку, а пистолет убрал.
- Куда убрал?
- Сунул куда-то под куртку. На нем была такая курточка легонькая, под ней футболка, и он был в старых джинсах. Не фирменных. Вас же приметы интересуют?
Я кивнула, не отрываясь от протокола, и Яна продолжила:
- У него лицо такое… - она щелкнула пальцами, подыскивая определение, - простое. Такое крестьянское, круглое, обветрившееся. Глазки близко посаженные, губы узкие. В нижней губе кольцо, простенькое. Ему, кстати, не шло.
- А почему? - я подняла голову от протокола и посмотрела на Яну.
- Почему? Он не похож на человека, который ходит с пирсингом. Не тот тип. У него солдатская внешность, а пирсинг с ней диссонирует, - рассуждала Яна, а я думала, что еще до допроса Яны Кривенченко у меня складывалось впечатление, что пирсинг для маньяка - нечто чужеродное. Недаром у Вараксина он появился уже без кольца в губе.
- А что дальше было, Яна?
- А дальше я пошла, расстелила подстилку, разделась и легла. И через некоторое время подошел он. Присел на корточки, спросил, сколько мне лет и как меня зовут.
- Вы сказали?
- Я сказала.
- А он?
- А он стал спрашивать разные глупости. Вот на них я ему уже не отвечала.
- А конкретнее?
- Ну, нес всякую ахинею на половую тему. Испытываю ли я оргазм, - Яна хихикнула, - сколько у меня было половых партнеров…
- Про колготки не спрашивал?
- Спрашивал, а вы откуда знаете? - удивилась Яна. - А, он, наверное, у других девушек спрашивал про это?
- Да. Так что про колготки?
Яна нахмурила бровки, вспоминая.
- Сначала он спросил, не нужны ли мне колготки. Я ему не ответила. Он помолчал, потом стал спрашивать, как часто я их меняю, ношу ли рваные, - Яну все время разбирал смех, похоже, что она уже перестала бояться маньяка. Может, закинуть удочку про патрулирование?
- А потом он вдруг сорвался с места и ушел, - продолжила Яна. - в принципе, я даже огорчилась немного. Он меня забавлял.
- Вы его не боялись?
- Да нет, а чего его бояться?
- А зачем тогда заявление в милицию написали?
- А-а. За компанию с подругой. Вот она его испугалась. К ней он приставал на следующий день. Мы с ней договорились встретиться на пляже, она пришла раньше, он к ней пристал.
- Вы видели, как он приставал к вашей подруге? Вы имеете в виду Ольгу Малову? - я полистала копии заявлений.
- Ну да. Нет, он ушел еще до меня. Просто она мне рассказала - ну, один в один. И одет был так же. Она-то сразу побежала в милицию, и меня за компанию потащила. А там милиционер узнал, что и я его видела, и уговорил меня написать заявление. Кстати, Ольга сейчас ко мне зайдет.
Я чуть не захлопала в ладоши. Это было очень удачно, поскольку именно Маловой наш маньяк показывал свое студенческое удостоверение.
Мы с Яной скоротали время до прихода Маловой, оформляя протокол допроса: я писала, Яна читала и подписывала, и вот наконец раздался звонок в дверь.
Вопреки моим ожиданиям, Малова оказалась высокой девушкой. Правда, не худой, а достаточно крупной, и блондинкой, как и все остальные, но с тощими голенастыми ногами. Правда, как только я начала уточнять обстоятельства происшествия, все встало на свои места. Маньяк пристал к Ольге, когда она лежала на подстилке, и оценить ее ноги, а также рост он в полной мере не мог. Занервничав от его приставаний, Ольга вскочила, оказавшись на целую голову выше него, и он тут же ретировался.
Попутно я уточнила, в чем была Яна, когда подошла к парню на пляже; оказалось, в закрытом купальнике и обвязанном вокруг бедер парео.
Записав подробности стандартного диалога между девушкой и маньяком, я стала допрашивать Малову про студенческое удостоверение. Толку от ее показаний, к сожалению, было мало. Да, она запомнила имя в студенческом билете - Александр, но на фамилию внимания не обратила, может сказать только, что фамилия была короткая и несложная.
- Оля, а фотография в студенческом билете соответствовала его внешности?
- Ой, да что вы! - Ольга замахала на меня руками. - Я и не вглядывалась в фотографию, меня от страха колотило.
- Но имя-то все-таки запомнили?
- А имя запомнила потому, что он мое внимание на этом акцентировал. Он мне сунул под нос свой студбилет, и сказал - вот, смотри, это мой студенческий, я в медицинском учусь, и зовут меня Саша, вот смотри, в билете написано - Александр.
Я записала то, что мне сказала Ольга, отчетливо понимая, что в медицинском институте мы маньяка не найдем. Он слишком настойчиво показывал документ, слишком настойчиво упоминал, что зовут его Саша. У него наверняка чужие документы. А вот с пистолетом он обращается уверенно, и даже не боится демонстрировать его на пляже…
- Яна, а когда он на пляже открывал пистолетом пиво, кто-нибудь еще был поблизости?
- В смысле, мог ли еще кто-то видеть пистолет? - пухленькая Яна на секунду задумалась и тряхнула головой. - Да, кто-то был, какая-то парочка под кустом загорала, еще тетенька по пляжу ходила, пустые бутылки собирала…
Значит, он не боится демонстрировать наличие оружия. Имеет разрешение?
Когда я вышла на улицу, вместо прокуратурской машины меня ждал на своей "восьмерке" Васильков.
- О как! - удивилась я, открывая пассажирскую дверцу. - Как ты меня нашел?
- Неважно, главное - нашел.
- Что-то срочное?
- Во-первых, я заехал в пикет на "Звездной", - отчитался Коленька. - Там сидит достаточно приятный парень, он сказал, что видел клиента, похожего по приметам, который терся у лотка "Олимпии". Даже с железом в губе.
- Вот как?
- Да. Вараксина и компанию он знал, и еще удивлялся, куда они пропали. В общем, обещал помочь. Если клиент снова на рынке нарисуется, Романевский этот нам позвонит.
- Хорошо бы, - грустно сказала я и поделилась сомнениями насчет подлинности студенческой ксивы, которую маньяк предъявлял девушкам. Но Васильков не разделил моего упаднического настроения.
- Я и сам об этом думал, - сказал он, - нам надо искать студента, который утратил студбилет. Задача упрощается.
Студента, который утратил студбилет, Васильков нашел на третий день планового охмурежа девочек из деканатов. В Санитарно-гигиеническом институте быстро вспомнили, что Саша Романов с третьего курса терял билет в прошлом году, и даже вызвали этого Сашу с лекции. Коленька тут же притащил Сашу ко мне в прокуратуру.
Саша явно был не тем, кого мы так долго искали. Тщедушный и лысоватый, в огромных выпуклых очках, он к тому же производил впечатление человека сильно пьющего. При взгляде на него становилось понятно и без дополнительных разъяснений, при каких обстоятельствах он мог утратить документ.
Как только Саша открыл рот, обдав нас кислым запахом застарелого перегара, предположения наши блестяще подтвердились. Студент Романов в мае напился до галлюцинаций и очнулся в придорожной канаве под Октябрьской железной дорогой. При нем не было студенческого билета и тех жалких остатков денег, которые ему выдали на сдачу при покупке последней порции спиртного. Он не помнил, ни где пил, ни с кем, ни, тем более, как он очутился в придорожной канаве. Об утере студбилета ему пришлось заявить в деканат, поскольку он в июне собирался приобрести льготный железнодорожный билет и отбыть на каникулы в родную провинцию.
В хорошем темпе записав сбивчивые показания этого юного алкоголика, я ткнула пальцем туда, где он должен был расписаться, и как можно быстрее выставила его восвояси, сразу после его ухода открыв форточку.
В предъявлении его на опознание девушкам не было никакой необходимости, они описывали совершенно другого человека.
Между тем эксперты исследовали отпечаток обуви, оставленный на месте обнаружения трупа Красноперова. К моему глубокому разочарованию, это оказался не след кроссовки. Отпечаток был оставлен ботинком; единственное, что утешало - совпадала величина следов. Ботинок был тоже сорок второго размера.
Тупо уставясь в протокол допроса пьющего студента, я поинтересовалась у Василькова, не вернулся ли в Питер из своей командировки гражданин Островерхий, бывший владелец телефона, которым беззастенчиво попользовался разыскиваемый нами Петров.
- Сейчас узнаю, - с готовностью ответил Коленька, сделал пару звонков и доложил, что Островерхий будет к концу недели.
И мной, и Коленькой овладела апатия. Мы оба понимали, что настал такой момент в расследовании, когда новая информация уже ничего не добавит, надо анализировать уже имеющуюся, разгадка уже перед нами, надо только правильно собрать ответ из кусочков головоломки.
Мобильный телефон Василькова зазвонил как нельзя более кстати.
- Да, - сказал Коленька в трубку. - Лечу! - и отключился.
- Что? - я пожирала его глазами.
- Позвонил сержант из пикета на "Звездной". Объявился наш клиент.
- Я с тобой, - вскочила я, но Коленька усадил меня на стул.
- Нечего. Тебя что, не учили? Следователь не должен лезть в оперативные мероприятия. Мало ли, его брать придется.
- Ерунда, - я вскочила снова. - Я не собираюсь лезть в оперативные мероприятия. Пока вы будете его брать, я посижу в пикете. А вдруг он начнет колоться? Тебе понадобится следователь.
- Ладно, поехали, - смирился Коленька, - но учти, если что, ты действительно будешь сидеть в пикете.
Сержант Романевский, крепенький симпатичный парень, ждал нас у выхода из метро. С Коленькой он поздоровался за руку, а на меня глянул вопросительно, и Васильков представил меня:
- Это следователь прокуратуры, Мария Сергеевна Швецова.
- Маша? - переспросил сержант. - Очень приятно. Саша, - и протянул мне свою руку.
- Мария Сергеевна, - уточнила я, пожимая протянутую руку. В конце концов, откуда сержанту из метрополитена быть знатоком приличий? Ну не знает он, что первой руку должна подавать женщина, ну и фиг с ним. Что это меняет? Но меня резануло это фамильярное "Маша"; это как раз та простота, которая, как известно, хуже воровства. Но тоже не смертельно. Вообще-то я в прокуратуре работаю, а не в посольстве, можно и стерпеть некоторые отступления от дворцового этикета.
- Друг, проводи Марию Сергеевну в пикет, - попросил Коленька, - и давай быстро показывай, где клиент.
Сержант в темпе отвел меня в пикет, где сидел его хмурый напарник, и предложил присесть в продавленное кресло. Я не отказалась; кресло занимало такую удобную позицию, что сидя в нем, я видела всех входящих, а они не сразу обращали на меня внимание. Одного только я не учла, плюхаясь в кресло, - что оно такое низкое. Да еще что-то больно вонзилось мне в филейную часть. Привстав, я обозрела вытертое сиденье, но никаких кнопок и гвоздей не обнаружила и осторожно уселась обратно. Наверное, пружина вылезала из измученного креслиного чрева…
Оставшийся в пикете милиционер и не думал развлекать меня разговорами. Более того, он демонстративно достал большую кружку, налил себе чаю и стал громко отхлебывать, не предлагая мне присоединиться. Ну и пожалуйста, подумала я. Откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и стала собирать воедино кусочки головоломки.
Наш злодей имеет оружие, скорее всего, на законных основаниях, и умеет с ним обращаться. Он стырил студенческий билет у Саши Романова, и я не сомневалась в том, что он же стырил мобильный телефон у господина Островерхого. Совпадение? Островерхий тоже спал в придорожной канаве?..
Мои размышления прервал скрип двери пикета. Дверь приоткрылась, и в крохотную милицейскую комнатенку сразу же ворвался гул махины метрополитена. Я вскинула глаза и встретилась взглядом с Алисой Кулиш, которая, заметив меня, молниеносно захлопнула дверь и испарилась.
- Тебе чего, девочка? - запоздало крикнул ей вслед милиционер. - Второй раз уже приходит, - поделился он со мной. - К Сашке, наверное, он девок любит.
Да, но фамилия его не Петров, с некоторым сожалением подумала я. Тут дверь снова хлопнула - это вернулись Васильков с сержантом. Вернулись ни с чем, это читалось на их расстроенных лицах.
- Ушел, - сказал Васильков, бухаясь на стул, и стукнул кулаком по стене.
- Я думал, что он, как всегда, будет долго там тусоваться, - оправдывался сержант. - А пока я вам звонить ходил, пока мы тут даму в пикет провожали…
- А чего ему тут долго тусоваться, если Вараксина с компанией на рынке уже нет, - с досадой заметил Васильков.
- Ну мало ли, что ему тут надо. Ты ж говорил, он и кроссовки на рынке покупал…
Я уже открыла было рот, чтобы поставить Василькова в известность о появлении в пикете Алисы Кулиш, но почему-то придержала язык. Сама не знаю, что на меня нашло, но сказала я ему про это только тогда, когда мы вышли из пикета.