- Вот чертова девчонка! Что ей тут надо? В Пинкертона играет? Доиграется, - Васильков был не в настроении.
- Она знает, что ее сестра покупала здесь, на "Звездной", учебник, и скорее всего, познакомилась с убийцей.
- И что? Теперь она тут приключений ищет на свою задницу? Чтоб мы еще и ее труп поимели?
И вот тут-то, после гневной и в общем справедливой реплики Василькова, у меня в голове кое-что начало проясняться.
- Коленька… А что ты сказал этому сержанту? Ты говорил ему про трупы девочек?
- Нет. А что? - испугался Коленька.
- Да ничего, успокойся. Просто не хотелось бы утечки информации. Он ведь именно на "Звездной" работает, мало ли с кем он общается. Еще сболтнет ненароком… И потом, он не один в пикете.
- Я ему сказал, что меня интересует парень по убийству Вараксина. Сказал, что есть информация, что парень крышевал тут… - Коленька нахмурился, вспоминая, что еще он сболтнул в пикете.
- Хорошо. А кстати, как зовут напарника этого сержанта Романевского?
- Сейчас узнаем, - Коленька набрал по мобильнику номер пикета. - Романевского, пожалуйста. Саша, это Васильков из УРа. Как зовут твоего напарника? Да ничего особенного, просто интересуюсь. Вдруг придется обратиться. Как? Петров?! Тоже Саша?!
Коленька растерянно глянул на меня.
- Что будем делать?
- Давай для начала сядем в машину, - предложила я, - и спокойно все обсудим.
Коленьку трясло так, что он не мог попасть ключом в замок зажигания.
- Елки зеленые, - повторял он, - ведь я чуть не прокололся. На волосок был. Хорошо, что я с Романевским разговоры разговаривал за пределами пикета, в основном на улице! Как ты думаешь, он ничего напарнику не слил?
- Надо выяснить, какие у них отношения. И аккуратно обкладывать этого Петрова.
- Нет, ты понимаешь, как все приходится одно к одному?
- Конечно. Вот тебе и "крыша" над коммерсантами. Вот тебе и девятимиллиметровые пули. "ПМ" это был.
- Подожди! Он что, дурак, что ли, из табельного оружия людей валить?
- Он не дурак, Коленька. У нас что, хоть одна пуля есть в наличии? Или гильза?
- Тоже верно.
- Он мне, кстати, сразу не понравился, - наябедничала я. - Бирюк какой-то невежливый. Одно слово, маньяк.
- Точно, - поддакнул Васильков. - Хорошо, что я с ним на контакт не пошел.
- Между прочим, вот откуда у него студбилет Романова и телефон Островерхого. Наверняка оба пьяные попали в пикет. Он их и обобрал. И не надо шастать по придорожным канавам - деньги и ценности сами плывут сюда в карманах пьяных граждан.
- Согласен. Надо проверить его группу крови. По убийству Хворостовской известна группа спермы преступника.
- А как мы узнаем его группу?
- Что-нибудь придумаем.
- Стоп! - вдруг сказала я. - Ну, узнаем мы его группу крови. Это еще ни о чем не говорит. Ну, даже изымем его кроссовки; он в ответ нам может выдать какую-нибудь отмазку.
- Его Люда опознает, - подсказал Коленька, но я покачала головой.
- Опознает как человека, с которым вместе уходил Вараксин; причем, заметь, уходил добровольно. А то, что происходило на пляже, не содержит никакого состава преступления.
- На что ты намекаешь? Что у нас нет доказательств?
- Коленька. Доказательств полно. Но они все косвенные, у нас ни одной прямой улики нет.
- И что теперь?
- Все эти доказательства приобретут свое полновесное значение либо при наличии его признания…
- Либо?..
- Либо его нужно брать на эпизоде, - договорили мы с ним хором.
* * *
Я была собой недовольна. Какая я дура, твердила я про себя по дороге домой. Как я могла раньше не понять, что наш маньяк - милиционер?! Только идиотка могла придумывать, почему же это преступник не стесняется показывать пистолет на людях - да ксива у него милицейская - вот почему!
Единственная закавыка - это кольцо в губе. Как мог милиционер сделать себе пирсинг? Это у меня плохо укладывалось в голове. К тому же я не видела никаких дырок на губе у милиционера Петрова (правда, я не особо-то его рассматривала). Заросла дырочка? Или он ее маскирует?
В задумчивости я вошла домой и застала привычную картину - ребенок нажимает кнопки "Плейстейшена", сидючи перед экраном. Я мимоходом кивнула ему и пошла на кухню, но была остановлена удивленным сыновьим возгласом:
- Мама, что это?
- Где? - я обернулась к нему, но он вскочил и забежал мне в тыл.
- Вот, - нагнувшись, он что-то снял с моей юбки.
- Что это, Гошенька?
Ребенок показывал мне зажатое между пальцами маленькое незамкнутое колечко из белого металла.
- Мамуля, ты что, решила сделать пирсинг на попе? - удивился он.
- Какой пирсинг? Да что это вообще такое и откуда взялось?
- Откуда взялось, это тебе лучше знать, - хитро прищурился сын. - А вообще это кольцо для пирсинга. Колись, зачем оно тебе?
Я вдруг вспомнила что-то острое, таившееся в продавленном кресле из пикета.
- Гоша, а бывают съемные кольца для пирсинга? Которые можно снимать и надевать, когда захочешь? Не прокалывая ничего?
- А я тебе о чем говорю? - Гошка нетерпеливо вздохнул и потряс блестящим колечком. - Вот, смотри.
Он ловко нацепил его себе на губу, и я непроизвольно стукнула его по пальцам, как маленького:
- Ты что, балда! Всякую дрянь в рот тянешь! Неизвестно, где оно валялось и кто его куда надевал!
Испугавшись, Гошка сорвал с губы кольцо и бросил мне в протянутую ладонь.
- Да ладно! Забирай.
Я положила колечко на край стола, обняла и поцеловала сына в макушку.
- Спасибо, Хрюндик. Теперь мне все ясно.
- Что тебе ясно? - запереживал Хрюндик, опасаясь подвоха.
- Ясно, как можно работать в милиции и носить кольцо в губе.
- А-а, - протянул Гошка. - Это в целях маскировки, да? В форме он как будто милиционер. А с кольцом в губе - как будто продвинутый пацан.
- Все всё понимают, - пробормотала я, подбрасывая колечко на ладони. - Одна я плутаю в темноте.
На следующий день мы с Васильковым поехали в прокуратуру метрополитена с просьбой показать нам какие-нибудь рапорта, материалы или книги, заполненные милиционерами из пикета на "Звездной".
- Каким нарядом? Романевский - Петров? - уточнил молоденький помощник прокурора по надзору за милицией.
- Да-да, именно.
Помощник вытащил из сейфа кипу документов, долго в них копался, потом выловил бумажку и протянул нам. Мы с Васильковым одновременно вцепились в нее и потянули каждый к себе.
- Эй, эй! Не порвите мне документ, - предупредил помощник прокурора.
Мы наконец благополучно уложили бумажку на стол. Это был рапорт о задержании, составленный от имени милиционера Петрова. Я достала из сумки записную книжку Кати Кулиш и амбарную книгу фирмы "Олимпия", открыла их на нужных страницах и сверила почерки. Конечно, потом я проведу почерковедческую экспертизу, но пока нам нужно было удостовериться, что почерки хотя бы похожи. И они были похожи. Несмотря на то, что рапорт и записи в книгах делались в разных условиях, имя "Александр Петров" в книжках писалось явно второпях, на ходу, это - совершенно очевидно - был почерк одного и того же человека.
Мы с Васильковым переглянулись.
- Так что можешь не переживать, что вы кого-то там упустили с Романевским. Наверняка этот твой сержант просто хотел услужить.
- Да, он парень такой, услужливый, - вслушиваясь в наш разговор, подтвердил помощник прокурора. - А что, сажать будете?
- Скорее всего, Петрова, - осторожно сказала я.
- Петрова? Он парень мутноватый, - согласился помпрокурора. - Оба они мутноватые. Взятка?
- Похоже, убийство, - я не стала вдаваться в подробности.
- Убийство? - удивился помощник. - Никогда бы не подумал.
- А у вас случайно нет книги учета задержанных за прошлый год?
- Этого пикета? - на всякий случай уточнил помощник.
- Да.
- Случайно есть, - улыбнулся он и выложил книгу на стол.
Нет, так повезти не может, приговаривала я, листая книгу дрожащими руками; это слишком, такого не бывает. Но факт был фактом, мне повезло: двенадцатого августа прошлого года нарядом Романевский - Петров на станции метро "Звездная" была задержана за попытку пройти через турникет без оплаты Наташа Хворостовская.
Хворостовской Петров звонил с трубки домой на следующий день после задержания, тринадцатого. А назавтра она была убита.
Записи о задержании Насти Полевич мы не нашли, но факт оставался фактом: Полевич занималась музыкой раз в неделю, ездила к учительнице на метро. И бесследно исчезла в районе станции метро "Звездная".
Посмотреть книгу за этот год мы не могли, не придумав благовидного предлога, потому что она лежала в пикете. Не исключено, что там мы нашли бы фамилии Кулиш и Коровиной. Но с этим приходилось подождать - лучше не возбуждать у негодяя лишних подозрений.
Мы с Васильковым немножко поколебались, когда предъявлять Петрова на опознание Люде Хануриной: сейчас - негласно или после задержания официально, с понятыми и подставными. И сошлись на том, что лучше приберечь это опознание как доказательство, предъявить Петрова процессуально, на протокол. В конце концов, мы и так уже имеем достаточно оснований полагать, что Петров - это тот, кто нам нужен, и пока в подтверждении Люды не нуждаемся.
Когда мы выходили из прокуратуры метро, Васильков вдруг вспомнил, что запись в книжке Кати сделана на букву "В", и задумался, что бы это значило.
- Ладно, возьмем негодяя, расколем, сам скажет.
- Лучше подумай, как нам его брать? - проворчала я. - Надо торопиться. Мы и так уже засветились. Да еще Алиса там бродит, как бы не наворотила чего-нибудь. Начнет с ним разговаривать на провокационные темы, намекать на свою сестру… Спугнем.
- Да, - скупо согласился Васильков. Мы оба замолчали и молчали до нашей прокуратуры, куда направлялись, чтобы выработать план действий. Было ясно, что нам нужна подсадная утка. И где же нам брать агентессу или сотрудницу, выглядящую так молодо, что она может сойти за пятнадцати-семнадцатилетнюю девочку: пухленькую, с пепельными волосами и толстыми ножками?
Именно такая девушка дожидалась нас в прокуратуре возле моего кабинета. При виде нас Алиса Кулиш вскочила со скамейки в коридоре и чуть не бросилась мне в ноги.
- Мария Сергеевна, я знаю, кто он!
Я завела ее в кабинет и усадила на стул.
- Алиса, - сказала я строго, - мы же с тобой договаривались, что ты не будешь заниматься самодеятельностью. Зачем ты ходила в пикет на "Звездной"?
- Как вы не понимаете! Он там работает! Убийца!
- Алиса!
- Ну что Алиса! - девчонка чуть не плакала, и у меня от жалости к ней заныло сердце. - Я могу доказать, что это он. Что это милиционер со станции "Звездная" убил Катю!
- Но ты же видишь, что мы тоже это знаем. Мы ведь работаем, уж доверь эту работу профессионалам. Не лезь ты сама никуда. Он ведь и тебя убить может.
- Ну и пусть! - запальчиво сказал Алиса. - Зато у вас появятся доказательства.
- Во-первых, нам не нужны доказательства, полученные такой ценой. А во-вторых, твои родители вряд ли скажут "ну и пусть".
При упоминании о родителях Алиса притихла. И даже смахнула слезу. За ее спиной мы с Васильковым обменивались знаками. Васильков энергично махал рукой в сторону двери, а потом изображал решеточку из скрещенных пальцев - мол, гони ее отсюда поганой метлой, пусть сидит по месту жительства под домашним арестом. Я показывала, что это безнадежно, лучше нам контролировать ее.
- Алиса, давай посоветуемся, - дипломатично предложила я. - Нам надо спровоцировать преступника, чтобы он себя выдал…
- Я знаю, - горячо заговорила Алиса, перебив меня, - я уже узнала, что все девочки, которых он убил, были похожи на Катю. И на меня… Можно, я пойду его соблазнять?
- А ты сама-то как думаешь? - раздраженно вмешался Васильков. Похоже, Алиса перестала ему нравиться, выражение лица у него было такое, будто он ее сейчас отшлепает. В лучшем случае.
- Подожди, - остановила я его. Сейчас девчонка психанет, хлопнет дверью и пойдет… Известно, куда. Что ж нам, за ней пост выставлять? Нет уж, пусть будет рядом, под присмотром, поэтому с ней надо обходиться деликатно. - А откуда ты узнала про остальных девочек?
- От дяди Никиты… Пилютина… - прошептала Алиса. Я мысленно послала пламенный привет эксперту Пилюгину. А с другой стороны, откуда он мог знать, что в семье растет свой майор Пронин.
- Алиса, о том, чтобы тебя использовать в оперативном мероприятии, не может быть и речи. Я лично не хочу, чтобы меня уволили. Да что там уволили - под суд отдали.
- Но почему? - пролепетала Алиса. - Почему я не могу? Ведь моя сестра…
- Именно поэтому, - жестко сказал Васильков. - Нам нужен человек, который поведет себя профессионально, чтобы не вызвать у преступника подозрений и самому не подвергнуться опасности. Ты можешь завалить всю операцию.
Правильно, подумала я. Надо не просто тупо запрещать Алиске совать свой нос куда не следует, а как бы принять ее в игру. Вроде как мы бы тебя с удовольствием послали на верную смерть, но ты можешь по неопытности чихнуть не в тот момент, и тебя убьют не тем способом, каким хотелось бы. Поэтому мы лучше на смерть пошлем опытного агента.
Но опытный агент в нашем распоряжении был только один. И он, вернее, она, категорически не подходила по внешности. Мы с Васильковым обменялись взглядами, свидетельствующими о том, что мысли у нас сходятся и что нам обоим пришла в голову Люда Ханурина. Правда, и за нее нас по головке не погладят, но хоть не с малолеткой дело иметь будем, это смягчающее обстоятельство.
Помолчав, Васильков сказал вслух то, о чем мы оба думал и:
- Люда бы его раскрутила по полной программе, на все. Она бы из него еще и новые эпизоды вытянула.
- Ты думаешь, она сейчас еще может кого-то раскрутить?
- Не кого-то, а убийцу ее любимого Володеньки. Ради этого она соберется и сделает невозможное.
- Но внешность! Он на нее не клюнет, хоть она прямо в метро стриптиз устроит.
- Да, - согласился Васильков с сожалением, - даже если на нее парик надеть, все равно комплекция не та. Но лучше Люды мы никого не найдем.
- Подожди-ка, - спохватилась я. - А если ее загримировать? Играют же тощие актеры толстых персонажей?
- И кто нам будет ее гримировать? Твоя подруга-визажист? - скептически спросил Васильков.
- Нет.
Я порылась в сумке и достала свою записную книжку. Там был записан номер телефона гримерши, которая делала из меня красавицу на телевидении. Придвинув к себе телефонный аппарат, я набрала ее номер. И пока ждала ответа, разглядывала то, что она написала у меня в книжке - свое имя и фамилию. И что-то меня в этой записи безотчетно тревожило, но не просто так, а в связи с нашим уголовным делом. Но что - я додумать не успела, потому что на том конце провода ответили.
- Алла Павловна? - спросила я в трубку.
- Да, это я.
- Это Швецова из прокуратуры. Помните, вы меня гримировали перед эфиром с Белявским?
- Конечно, помню, - голос гримерши потеплел. - Жалко, что вас не было в эфире. Этот волосатый предсказатель такую ахинею порол…
- Алла Павловна, мне нужна ваша помощь.
- С удовольствием, в любое удобное для вас время, кроме вторника и пятницы с трех до девяти. А что нужно? Вам визаж?
- Нет. Нам нужен портретный грим, но не мне. И еще… Я не знаю, сможете ли вы это…
- Ну говорите. Я скажу, могу или нет.
- Нам надо из худышки сделать толстушку.
- И только-то? - рассмеялась гримерша. - Это плевая операция. Вот из толстушки худышку сделать значительно труднее. Но тоже можно. Когда?
- Коленька, когда Романевский с Петровым в следующий раз дежурят? - спросила я, прикрыв трубку рукой. Коленька быстро произвел в уме необходимые подсчеты. И прошептал:
- Через два дня.
- В четверг, - сказала я в трубку. - В час дня. Сможете?
- Без проблем.
- Только, Алла Павловна… - я замялась, но Шарко меня подбодрила:
- Ну что такое? Смелее. Заплатить, что ли, мне не сможете?
- Не сможем, - призналась я.
- Ну и ладно. Поработаю ради высокого искусства, - посмеялась гримерша. - Я так понимаю, что вы это не для себя, а для дела?
- Ну да.
- Приезжайте ко мне домой. Мне это проще, чем все свои причиндалы куда-то тащить через весь город, - и она продиктовала адрес.
- Придется брать с собой Алису, - сказала я Василькову, положив трубку. - Гримеру надо иметь перед собой образец, под кого лепить агентессу.
И Алиска прямо засветилась. Вот такую окрыленную мы ее и выпроводили домой, взяв с нее страшную клятву о неразглашении. Коленька поехал к Люде - ставить задачу, обещал отзвониться. А мне надо было хоть чуть-чуть привести в порядок запущенные в связи с последними событиями дела.
Но что-то свербило у меня в мозгу и не давало покоя, какая-то незаконченная мысль. Даже не мысль, а так, мелкая мыслишка. Я отмахнулась от нее до четверга.
Васильков приехал ко мне с Людой в тот же день вечером. Когда они вошли, я даже не узнала Люду. Куда только девалась апатичная, заторможенная наркоманка! Люда расправила плечи, оказалось, что у нее неплохая фигура. Глаза ее блестели, в них светился интеллект…
Когда мы начали обсуждать детали операции, Люда поразила меня тем, как быстро она все схватывала, и более того, предлагала свои варианты, блестящие с оперативной точки зрения.
Потом Васильков с Людой уехали, Коленька собирался отвезти Люду и отправиться в РУВД - документировать внедрение. Обещал, что сложностей не будет. А я пошла к своему начальству. Вот у меня сложности вполне могли быть; скрывать от шефа, что под ногами у нас путается малолетняя сыщица, я не собиралась.
Придя к прокурору, я все честно ему рассказала. И про то, что мы собираемся рисковать агентессой оперативника, который работает по делу. И про то, что несовершеннолетняя сестра погибшей девочки в любой момент может влезть в операцию и испортить всю музыку. И ее безопасность я гарантировать уж никак не могу. Единственный способ удержать ее от глупостей - это рассказать все родителям, чтобы они посадили ее под замок и не выпускали до тех пор, пока злодей не окажется в тюрьме.
Но этот способ чреват, во-первых, серьезным испытанием для нервов и без того пострадавших людей - родителей девочек, которые уже потеряли старшую дочь, и вот им сообщат, что они в любой момент могут потерять и вторую. А во-вторых, они могут просто пожаловаться на нас, и нашу операцию прикроют. Запретят, и все.
Шеф поразмыслил, и хотя это решение далось ему непросто, посоветовал мне не ставить в известность родителей Алисы.
- Победителей не судят, - сказал он.
- Но мы-то еще не победители, - возразила я.
- Тогда идите и побеждайте. Все, мне некогда, - буркнул шеф и уткнулся в какой-то приказ Генеральной прокуратуры.
Мне ничего не оставалось, как приступить к исполнению.