Температура в помещении устанавливается терморегулятором. Кто-то повернул ручку и прибавил температуру. Это сделал Коттон.
Неужели у Коттона появился какой-то план?
Может, да, а может, и нет. Так или иначе, Берт Клинг решил, что он скорее растает и превратится в лужицу на полу, чем откроет окно. Обливаясь потом, он погрузился в ожидание.
Хэл Уиллис уже раскрыл рот, чтобы пожаловаться на жуткую жару в комнате, когда заметил, что рубашка на Берте Клинге потемнела от пота. На мгновение их взгляды встретились. Клинг провел рукой по лбу, встряхнул ладонью, и капли пота упали на пол.
И вдруг Хэлу Уиллису все стало ясно без слов. То, что в комнате поднялась температура, вовсе не случайно. Так надо.
Он снова посмотрел на Берта Клинга, но на сей раз никакой информации не получил.
Нижнее белье липло к телу. Уиллис заерзал на стуле, пытаясь устроиться поудобнее.
Майер Майер смахнул бусинки пота с верхней губы.
Адская жарища, думал он. Интересно, нашел кто-нибудь мои бумажки или нет?
Почему никто не разберется с чертовым терморегулятором? Майер бросил взгляд на прибор. Неподалеку, прислонясь к стене, стоял Коттон Хоуз и неотрывно следил за Вирджинией Додж. У него был такой серьезный вид, будто он стоял на посту, охраняя неведомо что. Что же, черт побери, он охранял?
Эй, Коттон, вертелось у него в голове. Протяни же руку и покрути регулятор!
Слова эти готовы были сорваться у него с языка.
Затем он снова подумал: неужели никто не нашел его послания?
Размышляя об этом, Майер Майер вдруг совершенно забыл о жаре. И, что совсем уж удивительно для человека, который последний раз был в синагоге лет двадцать назад, стал про себя молиться по-еврейски.
Анжелика Гомес вытянула ноги и закрыла глаза.
В комнате было так жарко, что она без труда вообразила, будто загорает на летнем солнце в горах. Когда она жила в Пуэрто-Рико, то любила уходить в горы по древним, как сами камни, тропам, петляющим в лесных зарослях. Она находила укромную лощину, заросшую папоротниками, сбрасывала с себя платье и, примостившись на ровном камне, подставляла себя поцелуям солнца.
Анжелика вдруг подумала о том, что на улицах этого города не бывает солнца.
Она пребывала в ленивой истоме и, не раскрывая глаз, наслаждалась приятно обволакивающим теплом. Воспоминания несли ее к родному острову, она блаженствовала и только об одном молила Бога - чтобы никто не вздумал открыть окно.
Зазвонил телефон.
Со своего командирского пульта взмокшая Вирджиния Додж молча кивнула Клингу, разрешая ему снять трубку, взяла свою, еще раз кивнула, и он заговорил:
- Восемьдесят седьмой участок, детектив Клинг.
- Привет! Карелла у вас?
- Нет. Кто его спрашивает?
- Ачисон из лаборатории. А где Карелла?
- Работает. Что-нибудь ему передать?
- Пожалуй. Как ваше имя, не разобрал?
- Детектив Клинг.
- Кажется, мы не знакомы.
- Какая разница? - спросил Клинг.
- Всегда полезно знать, с кем имеешь дело. Я насчет этого Скотта.
- И что же?
- Сэм Гроссман попросил меня разобраться с фотографиями. Со снимками дверного косяка.
- Угу.
- Вы что-нибудь смыслите в дверных косяках?
- Карелла мне что-то говорил об этом. Скажите, что там у вас, и я ему передам.
- К чему такая спешка? Вы не любите приятную беседу?
- Просто обожаю. Только в данный момент мы несколько заняты.
- А я страсть как люблю перемолвиться с кем-нибудь словечком, - признался Ачисон. - Все не так скучно. А то возишься день-деньской с пробирками, фотоснимками и лампами дневного света. Попробуйте с утра до вечера исследовать одежду, которая воняет кровью, гноем и мочой. Тогда вы не станете пренебрегать дружеской беседой. Жуткая работа.
- У меня просто сердце кровью обливается, - отозвался Клинг. - Так что там с косяком?
- Мне уже давно пора быть дома. А я вместо этого увеличиваю фотоснимки, чтобы помочь вам, негодяям. И что я слышу вместо благодарности?
- Могу послать вам свои подштанники, а вы проверьте, есть ли на них метки для прачечной, - сказал Клинг.
- Очень остроумно. Только посылайте нестираные. Мы не привыкли к белью из прачечной. Нам нужно, чтобы оно воняло, да покрепче.
- Это я уже понял…
- Так как, вы говорите, вас зовут?
- Берт Клинг.
- Вы большой юморист, верно, Клинг?
- Клинг и Коэн, слыхали о таком дуэте?
- Нет, - сухо сказал Ачисон.
- Изображаем пенье птиц, танцуем и шутим напропалую. Представляем сценки - ирландские свадьбы и бар-мицвы. Неужели вы никогда не слыхали о Клинге и Коэне?
- Никогда. Это еще одна ваша шутка?
- Стараюсь поддерживать разговор. Вы же этого, кажется, хотели?
- Вы слишком любезны. Но кто знает, вдруг вы придете к нам и попросите об одолжении. А я вместо этого швырну в вас подштанниками.
- Так что там с косяком?
- Не уверен, что должен вам об этом докладывать. Поломайте-ка над этим голову сами.
- Ну что ж, держите ваш секрет при себе.
- А потом Сэм оторвет мне голову. Он просто без ума от Кареллы. Отзывается о нем как о любимом племяннике.
- Нет, - поправил его Клинг, - Стив его отец. Между ними очень сложные отношения. Эдипов комплекс.
После долгого молчания Ачисон наконец процедил:
- Надеюсь, у Коэна с юмором получше, чем у Клинга. Значит, вы все-таки хотите, чтобы я сообщил вам результаты?
- Жду не дождусь.
- Хорошо. Я увеличил снимки и внимательно их изучил. На внутренней стороне двери, там, где крепилась скоба, есть царапины. Если верить сыновьям, они взломали дверь ломом, и скоба повисла на одном шурупе.
- Понятно…
- Так вот, складывается впечатление, что кто-то воспользовался стамеской или отверткой, чтобы сковырнуть скобу изнутри.
- Что это значит?
- А то, что на самом деле ломиком работали не так, как сказали сыновья. Есть все основания полагать, что запор был сбит человеком, находившимся в комнате. Все дерево вокруг в отметинах. Этот тип, похоже, сильно спешил.
- Вы хотите сказать, что дверь не запирали изнутри?
- Вот именно.
- Так почему они не могли ее открыть?
- Хороший вопрос, мистер Клинг! И в самом деле, почему три здоровых мужика не сумели открыть незапертую дверь? Мы сначала подумали, что ее держала тяжесть тела повешенного. Но и в этом случае трем сильным мужчинам не составило бы труда отворить ее. Кроме того, они просто могли перерезать веревку. Похоже, все обстоит гораздо сложнее.
- Как именно?
- Знаете, что я вам посоветую?
- Что?
- Спросите у Коэна, - сказал Ачисон и положил трубку.
Клинг тоже положил трубку. То же сделала Вирджиния.
- Вы можете как-то связаться с Кареллой? - спросила она.
- Я не знаю, где он сейчас, - солгал Бернс.
- Разве ему не нужна информация, которую только что передали?
- Нужна.
- Почему же вы ему не перезвоните?
- Потому что мы не знаем, где он находится.
- Разве он не в доме Скотта, где произошло это самое убийство?
- Он собирался быть там. Но если он допрашивает подозреваемых, то может оказаться где угодно.
- Почему бы вам не позвонить в дом Скотта?
- Зачем?
- Затем, что, если он там, вы прикажете ему немедленно возвращаться в участок. Здесь адская жарища, и мне надоело ждать.
- Думаю, его там нет, - быстро сказал Бернс. - Кроме того, если я ни с того ни с сего прикажу ему возвращаться, он может заподозрить неладное.
- С чего бы это?
- А с того, что нет ничего важнее, чем дело об убийстве, которое тебе поручено расследовать.
На первом этаже за столом, который походил на стол судьи, этакий алтарь правосудия, под табличкой, призывающей посетителя остановиться и сообщить, по какому делу он пришел, сидел Дейв Мерчисон, и смотрел через открытую дверь на улицу.
Стоял прекрасный вечер, и ему хотелось знать, что поделывают сейчас мирные граждане. Гуляют по парку со своими возлюбленными? Распахнув окна, чтобы не умереть от жары, занимаются любовью? Играют в бинго, маджонг или в бутылочку?
Во всяком случае, они не сидят за столом в полицейском участке, отвечая на бесконечные телефонные звонки.
Но что, черт побери, имел в виду лейтенант, сказав: "В темпе"?
Мерчисон попытался восстановить в памяти их разговор. Он пошел наверх разобраться, что там за грохот. Лейтенант сказал, что все в порядке, просто случайно выстрелил пистолет, а он ответил, мол, если так, то и слава Богу, и тогда лейтенант сказал, что беспокоиться не из-за чего, и дальше начиналось самое важное. Тут-то и надо разобраться. Значит, он сказал Бернсу: "Ну, раз у вас все в порядке, я пошел. До скорого, Пит".
А Бернс ответил: "В темпе!"
Это был странный ответ, потому что на полицейском жаргоне "В темпе!" означало: "Немедленно доложить".
Но кому и что он мог немедленно доложить, если и так стоял перед лейтенантом?
Само собой, Дейв на это только хмыкнул.
А лейтенант ничего не объяснил, только стоял с какой-то странной улыбкой на лице.
"В темпе!"
Немедленно доложить!
Что имел в виду лейтенант? Или он просто валял дурака?
Но если он не валял дурака, то зачем произнес эти слова? О чем и кому доложить?
О том, что был выстрел?
Но лейтенант сказал, что это был случайный выстрел, что все наверху целы и невредимы. Неужели он хотел, чтобы я доложил о выстреле?
Нет, это полная чепуха. Шальной выстрел вряд ли прибавил бы лейтенанту авторитета в глазах начальства. Да и зачем ему надо, чтобы о выстреле узнал кто-то еще?
Силы небесные, подумал Мерчисон, что-то я слишком серьезно стал ко всему относиться. Лейтенант просто пошутил, а я пытаюсь найти в его шутке великий смысл. Мне следовало бы стать сыщиком и работать там, на втором этаже. Если бы я был сыщиком, то провел бы расследование: что скрывается за шуткой лейтенанта? Ох, это бабье лето! Мне бы сейчас в Ирландию - миловаться с тамошними красотками…
На пульте загорелся зеленый огонек - кто-то из патрульных выходил на связь. Дейв Мерчисон включил рацию и сказал:
- Восемьдесят седьмой, сержант Мерчисон. А, привет, Лысый. Да. Отлично. Рад слышать. Продолжай в том же духе.
На западном фронте без перемен, произнес про себя Мерчисон и выключил связь.
Внезапно Вирджиния Додж встала из-за стола.
- Все сюда, - скомандовала она. - На эту сторону комнаты. Быстро. И вы, лейтенант, отойдите от вешалки.
Анжелика зашевелилась, встала, поправила юбку на бедрах и подошла к зарешеченному окну. Хоуз покинул свой пост у терморегулятора. Бернс отошел от вешалки. Все направились к окнам.
- Бутылку я по-прежнему держу под прицелом, - напомнила Вирджиния. - Так что без глупостей.
Отлично, подумал Хоуз. Она не только думает о жаре, она забеспокоилась насчет бутылки. Господи, неужели сработает? Неужели первая часть удалась?
Надеюсь, что так.
Вирджиния стала пятиться по направлению к вешалке. Быстро скинула пальто с левого плеча, направив револьвер, зажатый в правой руке, на бутылку с нитроглицерином. Затем взяла револьвер в левую руку, скинула пальто с правого плеча и, не оборачиваясь, повесила на крючок вешалки.
- Здесь адская жарища, - сообщила она полицейским. - Неужели никто из вас не может отрегулировать температуру?
Хоуз не мог сдержать улыбки. Он бросил взгляд в угол комнаты, где на вешалке рядом с плащом и шляпой Уиллиса висело черное пальто Вирджинии.
В левом кармане ее черного пальто лежал револьвер, который она забрала из кабинета лейтенанта Бернса.
Глава 11
Поразительно, думал Хоуз, как все просто получается. Если бы все и у всех складывалось так же удачно, как первая часть его плана, то на земле давно был бы рай. Но легкость, с которой Вирджиния рассталась со своим пальто, а стало быть, и с револьвером, вызвала у него подозрение. Он не считал себя суеверным, но когда все получается слишком уж удачно, невольно закрадываются сомнения - вдруг легкий успех в начале предвещает плохой конец?
Хоуз забеспокоился. Не мешает еще разок прокрутить свой план в голове.
Револьвер находился именно там, где ему полагалось быть, а именно - в кармане пальто на вешалке, рядом с доской объявлений. Неподалеку, между полкой и доской объявлений, возле перегородки - выключатель, один на все лампы верхнего света. Хоуз подходит к доске объявлений, делает вид, будто переписывает какие-то сведения о розыске преступников, и, как только представляется удобный случай, - выключает свет и достает из кармана пальто револьвер Бернса. Он не станет сразу пускать оружие в ход; дуэль на значительном расстоянии, да еще в присутствии бутылки с нитроглицерином, вовсе ни к чему. Он выстрелит, когда убедится в том, что не рискует поднять участок на воздух.
Хоуз не представлял себе, как такой превосходный план может не сработать. Один-единственный щелчок выключателя, и комната погрузится во мрак. Чтобы завладеть револьвером, ему понадобится не более грех секунд. Затем он спрячет его и снова включит свет.
А вдруг Вирджиния Додж за эти три секунды успеет выстрелить в бутылку с нитроглицерином?
Вряд ли.
Но даже если она выстрелит, то в полной темноте скорее всего промахнется.
Риск, впрочем, все равно огромный, сказал он себе. Ей вовсе не обязательно стрелять. Достаточно смахнуть бутылку на пол - и здравствуй, вечность!
Но Хоуз рассчитывал на кое-что иное - на естественную реакцию человека, внезапно оказавшегося в потемках.
Вирджиния, пожалуй, решит, что произошла какая-то авария. В таком случае она не станет стрелять и не станет скидывать бутылку на пол. Она захочет понять, что произошло. А к тому времени свет зажжется опять, и он, Хоуз, придумает какое-то объяснение - скажет, например, что задел выключатель случайно.
Но, конечно, надо сделать так, чтобы это выглядело правдоподобно.
Только стоит ли особенно хитрить с объяснением? Если свет тотчас зажжется и Вирджиния увидит, что все осталось без изменений, она, наверное, примет любое объяснение. А вдруг она вспомнит о револьвере в кармане пальто? Ну что ж, тогда придется выкладывать карты на стол. Взрывчатка взрывчаткой, но у обеих сторон будет по револьверу.
И снова Хоуз стал раскладывать все по полочкам. Сначала подойти к доске объявлений и заняться переписыванием, потом щелкнуть выключателем, схватить револьвер…
Минуточку!
В конце коридора, у металлических ступеней лестницы, есть еще один выключатель. Он включает свет сразу и в коридоре,и в дежурной комнате, чтобы тому, кто поднялся на второй этаж, не пришлось брести в потемках через весь коридор. Не надо ли для надежности сделать что-то и со вторым выключателем? Нет, пожалуй, не надо. Скорее всего, выключатели работают независимо один от другого. Так или иначе, да наступит тьма!
Вирджиния Додж однажды пустила в ход оружие, и вряд ли она испугается сделать это во второй раз.
Ладно, подумал он, хватит рассуждать. Пора действовать.
Он шел через комнату, когда его окликнули:
- Эй!
Хоуз остановился. Анжелика Гомес поймала его за руку.
- У тебя нет cigarrillo?
- Есть, - ответил Хоуз. Он вынул пачку и вытряс сигарету. Анжелика сунула ее в рот, и сигарета приклеилась к нижней пухлой губе. Девушка застыла в ожидании. Хоуз чиркнул спичкой и поднес ее к сигарете.
- Muchas gracias, - поблагодарила Анжелика. - У тебя хорошие манеры. Это приятно.
- Стараюсь, - сказал Хоуз и уже двинулся было дальше, но Анжелика снова ухватила его за рукав.
- Хочешь, скажу одну вещь?
- Какую?
- Ненавижу этот город. Знаешь почему?
- Почему?
- Тут у людей плохие манеры. Честно.
- Да, в жизни бывает всякое, - нетерпеливо сказал Хоуз.
Он не успел сделать и шага, как Анжелика спросила:
- Куда торопишься?
Вирджиния Додж подозрительно покосилась в его сторону.
- Никуда я не тороплюсь, - возразил Хоуз. Спиной он чувствовал на себе взгляд Вирджинии. Ее глаза, как сверла, вонзились ему в позвоночник.
- Вот и садись, - сказала Анжелика. - Поговори со мной. В этом городе люди спешат, спешат, всем некогда поговорить. На нашем острове не так, Там на все есть время.
Хоуз заколебался. Вирджиния Додж по-прежнему смотрела на несо. Пытаясь скрыть свое нетерпение, он придвинул стул и сел рядом с Анжеликой. Медленно, пожалуй, неестественно медленно он вынул из пачки еще одну сигарету и закурил. Он заметил, что у него дрожит рука. Не обращать внимания на Вирджинию! Хоуз сделал вид, будто его интересует только приятное общество Анжелики Гомес. Но, затягиваясь сигаретой, он подумал: когда же Вирджиния вспомнит, что оставила револьвер в кармане пальто?
- Почему у тебя седые волосы? - спросила его Анжелика.
Хоуз машинально дотронулся рукой до седой пряди у левого виска.
- Мне сюда ударили ножом, - сказал он. - С тех пор в этом месте волосы растут седые.
- А за что ударили ножом?
- Это долгая история.
- Расскажи. Времени полно.
Только не у меня, подумал Хоуз и вдруг понял, что Вирджиния по-прежнему не спускает с него глаз. Неужели она догадалась, что он что-то задумал? Под ложечкой противно засосало. Ему захотелось выдохнуть воздух, а с ним и тревогу, закричать, ударить кулаком по стене. И все-таки Хоуз сдержался и заставил себя продолжать беседу спокойным обычным тоном. Но он не мог не думать о револьвере в кармане пальто. Он думал о нем так напряженно, что ему казалось - его пальцы уже сжимают рукоятку орехового дерева.
- Я расследовал одно ограбление, - говорил он между тем Анжелике. - Когда я пришел на место происшествия, женщина была в истерике. Похоже, еще не оправилась от шока. Она пришла в ужас, когда я собрался уходить, и стоило мне выйти на лестницу, как она дико закричала. Я решил прислать к ней кого-нибудь из полицейского патруля, но не успел. Этот тип набросился на меня с ножом.
- Грабитель?
- Нет, самое смешное, что не грабитель. Прибежал техник-смотритель этого дома. Он услышал вопли и бросился на выручку. Решил, наверно, что грабитель вернулся. На площадке было темно, и как только техник увидел меня, то набросился с ножом. Он же не знал, кто я. А я не знал, кто он. Я страшно разозлился и колошматил его, пока он не рухнул без сознания. Но к тому времени этот дурень успел располосовать мне голову.
- А дальше что?
- Чтобы добраться до раны, мне сбрили волосы. А когда они снова выросли, стали седыми. Вот и все. Конец фильма.
- Техника посадили?
- Нет. Он был искренне уверен, что я грабитель.
Возникла пауза.
- А меня посадят? - спросила Анжелика.
- Вполне возможно.
Они снова замолчали. Хоуз подумал, что ему, пожалуй, пора идти, но Вирджиния по-прежнему не спускала с него глаз. Анжелика Гомес сидела, уронив руки на колени. В ее лице смешались печаль и какая-то жестокость, отчего она стала выглядеть гораздо старше.
Решив немного потянуть время, Хоуз спросил:
- А как ты попала сюда?