Дверь поддалась. Мегрэ чуть не споткнулся о шляпу Барона, валявшуюся на полу. Он зажег свет и увидал слева крохотную кухню, справа - столовую в стиле Генриха II (такое количество вышитых салфеточек теперь можно встретить только в квартирах консьержек), а за ней, сквозь распахнутую дверь, спальню.
Барон лежал одетый поперек кровати, руки его безжизненно свисали, и, если бы он не храпел, можно было подумать, что случилось несчастье.
- Барон! Послушай, старик!
Барон перевернулся на другой бок, но не проснулся, и Мегрэ снова принялся его трясти.
Через несколько минут инспектор наконец засопел и, приоткрыв веки, застонал, потому что яркий свет больно ударил ему в глаза; он сразу узнал Мегрэ и, внезапно охваченный ужасом, попытался сесть.
- Какой сегодня день?
Видимо, он хотел спросить, который час, потому что искал взглядом будильник, валявшийся, должно быть, где-то под кроватью - оттуда доносилось тиканье.
- Дать вам воды?
Мегрэ принес из кухни стакан воды; инспектор был крайне мрачно настроен и явно чем-то встревожен.
- Извините меня, пожалуйста… Спасибо… Я болен… Если бы вы только знали, как я худо себя чувствую…
- Может быть, вам приготовить крепкий кофе?
- Мне стыдно… клянусь вам…
- Полежите еще несколько минут.
Квартира Барона больше походила на жилье старой девы, чем на квартиру холостяка, и, глядя на эту обстановку, можно было себе легко представить, как Барон, возвращаясь из полиции, надевает передник и занимается хозяйством.
Вернувшись из кухни, Мегрэ увидел, что инспектор уже сидит на краю кровати, с безнадежным видом уставившись в одну точку.
- Выпейте! Вам станет лучше.
Мегрэ тоже налил себе чашку кофе. Он снял пальто и сел на стул. В комнате сильно пахло алкоголем. Костюм Барона был настолько грязный и мятый, что казалось, инспектор провел ночь под мостом.
- Ужасно, - пробормотал он и вздохнул.
- Что ужасно?
- Не знаю. Мне нужно вам сказать что-то очень важное. Понимаете, что-то такое, что имеет решающее значение.
- Говорите, я вас слушаю.
- Я и пытаюсь вспомнить, но не могу. Что произошло?
- Мы арестовали Чарли и Чичеро.
- Вы их арестовали?
Лицо Барона выражало крайнее напряжение.
- Я думаю, в жизни своей я еще не был так пьян. Я действительно чувствую себя совсем больным. Это из-за них… Подождите. Я вспоминаю, что их не надо было арестовывать.
- Почему?
- Гарри мне сказал…
Он вспомнил вдруг имя и счел это уже крупной победой.
- Его зовут Гарри… Подождите…
- Сейчас я вам помогу. Вы были в баре "Манхеттен" на улице Капуцинов. Вы разговаривали там с разными людьми и изрядно выпили.
- Нет, у Луиджи я почти не пил. Это было потом…
- Вас хотели споить?
- Не знаю. Подождите. Я уверен, что постепенно я все вспомню. Он мне сказал, что их не надо арестовывать, потому что из-за этого провалится… Господи! До чего же трудно все это вспомнить!
- Что провалится? Вы очень поздно ушли от Луиджи. Ваша машина стояла у дверей. Вы сели в нее, должно быть, с намерением поехать в Мэзон-Лафит.
- Откуда вы это знаете?
- Кто-то в баре, скорее всего, Лоп или Тэдди Браун…
- Черт побери! Откуда вы все это можете знать?! Да, верно, я с ними разговаривал. Теперь я это точно вспомнил. Это вы мне поручили найти их. До этого я успел побывать еще в нескольких барах.
- И везде пили?
- Ну конечно, стаканчик здесь, стаканчик там - иначе ничего не получится. Что-то голова у меня…
- Подождите.
Мегрэ прошел в туалетную комнату, вернулся с полотенцем, смоченным холодной водой, и положил его Барону на лоб.
- Вам кто-то рассказал про Элен Донау и про ее маленькую гостиницу в лесу. Про "Весельчак", помните?
Барон широко раскрыл глаза от удивления.
- Который сейчас час?
- Половина шестого утра.
- Как вам удалось их взять?
- Это не имеет значения. Когда вы вышли от Луиджи и сели в свою машину, за вами вышел высокий парень, блондин, очень высокий, молодой еще, и он, наверное, подошел к вам?
- Точно. Это его зовут Гарри.
- А дальше?
- Он назвал мне свою фамилию. Я твердо уверен, что он мне ее назвал. Я помню даже, что она состоит из одного слога. Фамилия певца.
- Он что, певец?
- Нет, но у него фамилия певца. Прежде чем я успел захлопнуть дверцу, он сел рядом со мной и сказал: "Не бойтесь!"
- По-французски?
- Он говорит по-французски с сильным акцентом, делает много ошибок, но понять его можно.
- Американец?
- Да. Слушайте, потом он сказал мне вот что: "Я тоже как бы из полиции. Здесь нам стоять не стоит, поедем куда хотите". Как только машина тронулась, он стал мне объяснять, что он помощник. Это, насколько я понял, что-то вроде следователя и вместе с тем прокурора штата. В больших городах все они имеют по несколько помощников.
- Знаю.
- Ну да, вы ведь там были. Он попросил меня остановить машину, чтоб я взглянул на его паспорт. По особо важным делам и его помощники сами ведут следствие. Это точно?
- Точно.
- Он знал, куда я собирался отправиться из бара Луиджи. "Вам не следует ехать сейчас в Мэзон-Лафит. Из этого ничего хорошего не получится. Во всяком случае, до этого я должен с вами поговорить".
- И этот разговор состоялся?
- Мы говорили с ним не меньше двух часов. Но в этом-то и вся беда, что я никак не могу вспомнить, о чем мы говорили. Сперва мы довольно долго колесили по городу, и он угостил меня сигарой. Быть может, из-за этой сигары мне и стало так худо. Нестерпимо захотелось пить. Я не знал точно, где мы находились, но увидел открытое бистро. Кажется, это было где-то в районе Северного вокзала.
- Вы ему не посоветовали встретиться со мной?
- Конечно, посоветовал. Но он не хочет.
- Почему?
- Это все очень сложно. Если бы у меня не болела так ужасно голова!.. Кое-какие подробности я помню с удивительной точностью. Отдельные фразы целиком встают в моей памяти, я мог бы их повторить дословно, но между ними - полный провал.
- Что вы пили?
- Всего понемногу.
- Он тоже пил?
- Ну да. Он сам доставал бутылки за стойкой и выбирал на свой вкус.
- Вы уверены, что он пил с вами наравне?
- Да что вы, он пил даже больше меня! Он был по-настоящему пьян. В доказательство скажу вам, что он даже упал со стула.
- Вы мне не объяснили, почему он не хочет со мной встретиться.
- Вообще-то он вас хорошо знает и восхищается вами.
- Бросьте!
- Он видел вас на каком-то коктейле, который устроили в вашу честь в Сен-Луи, и был там на вашем докладе. Он приехал во Францию за Неряхой Джо.
- Это он его подобрал на улице Флешье?
- Да.
- Что он с ним сделал?
- Он отвез его к какому-то доктору. Подождите, не перебивайте меня! Я сейчас вспомнил целый кусок нашего разговора. В связи с доктором. Он мне рассказал, как он с ним познакомился. Это было сразу же после освобождения. Гарри служил тогда в американской армии и больше года был приписан к какой-то комиссии, которая дислоцировалась в Париже. Тогда он еще не был помощником прокурора. Он здорово веселился. И вот среди людей, с которыми он кутил, и был этот доктор… Это молодой доктор, он еще не обзавелся кабинетом и живет где-то поблизости от бульвара Сен-Мишель.
- Туда Гарри и поместил Неряху Джо?
- Да. У меня возникло впечатление, что он говорит со мной вполне откровенно. Он все твердил: "Вот это вы скажите Мегрэ… И вот это тоже не забудьте ему передать".
- Куда проще было бы прийти ко мне.
- Он не хочет устанавливать официальный контакт с французской полицией.
- Почему?
- Ночью мне это казалось очень понятным. Помню, я с ним полностью согласился. А теперь это стало куда менее ясным. Погодите, погодите!.. Прежде всего, вам пришлось бы допросить раненого - и вся история попала бы в газеты.
- Гарри знает, что Чинаглиа и Чичеро в Париже?
- Он все знает. Их он знает как свои пять пальцев. Он раньше меня выяснил, что они скрываются в "Весельчаке".
- Билла Ларнера он тоже знает?
- Да. Минутку… Я как будто припоминаю всю историю… Видите ли, мы оба немало выпили. Он несметное число раз повторял одно и то же, видимо считая, что я, как француз, не способен ничего понять.
- Это мы знаем! Как Поччо! Как Луиджи!
- Дело в том, что в Сен-Луи сейчас ведется серьезное следствие. Как это там часто бывает, назрела необходимость хоть немного очистить город от гангстеров. Этим занимается главным образом Гарри. Все знают, кто там возглавляет их банду. Гарри назвал мне имя этого типа, - очень влиятельный человек, проник в высшее общество, живет в городе, весьма респектабельный гражданин, является личным другом большинства видных политических деятелей и крупных полицейских чиновников.
- Все это не ново.
- Вот и Гарри так говорит. Но только там, за океаном, другие законы, чем у нас здесь, и запрятать человека в тюрьму не так-то просто. Это правда?
- Правда.
- Никто не смеет давать показания против главаря гангстеров. Ведь всем ясно, что тот, кто на это решится, не проживет и двух суток.
Барон был просто счастлив. Он вдруг нашел ведущую нить.
- Вы мне разрешите выпить еще стаканчик пива? Мне от него лучше. Вам налить?
Лицо у него было все еще серое, черные круги под глазами не прошли, но в зрачках уже начинали вспыхивать искорки.
- Наше бистро закрыли, и мы отправились искать другое место, где можно посидеть и поговорить по душам. Куда мы попали, не помню. Как будто в маленькое ночное кабаре, - там выступали три или четыре танцовщицы. Кроме нас, в зале никого не было.
- Он говорил о Неряхе Джо?
- Пытаюсь сейчас вспомнить… Этот Джо - несчастный парень, он чуть ли не умирает от туберкулеза. Он буквально с детства связан с гангстерами, но всегда был последней спицей в колеснице. Два месяца назад в Сен-Луи убили человека перед дверью ночного клуба. Ах, если бы я только мог вспомнить имена! Все в городе знают, что убийца - это тот тип, о котором я вам говорил, главарь тамошних гангстеров. При убийстве присутствовало два человека. Одного из них - швейцара клуба - на следующее утро нашли мертвым. Вот тогда Неряха Джо и удрал из Сен-Луи, потому что он был вторым свидетелем убийства. А у них за океаном оказаться свидетелем опасно для жизни.
- Он отправился в Канаду?
- Да, в Монреаль. Но там он тоже не нашел покоя. С одной стороны, за ним охотились помощники, чтобы заставить его говорить; с другой - гангстеры, чтобы заставить его молчать.
- Понятно!
- А вот я никак не мог понять, в чем здесь дело. Оказывается, от Неряхи Джо зависит судьба миллионных состояний. Если он заговорит, то разом рухнет не только могучая организация гангстеров, но и вся слаженная политическая машина в Сен-Луи. Гарри столько раз твердил одно и то же, что и сейчас я словно слышу, как он говорит: "Нет, здесь вам этого не понять. У вас не существует подобных бандитских объединений, организованных по принципу анонимных акционерных обществ. Ваша работа куда легче, чем наша…"
Мегрэ тоже казалось, что он слышит слова Гарри. Эту песню он уже знал наизусть.
- В Монреале Джо чувствовал себя в опасности, потому что был слишком близко от своих соотечественников. Ему удалось раздобыть себе фальшивый паспорт. Так как этот паспорт был выписан на имя супружеской пары, он стал искать женщину, которая согласилась бы уехать вместе с ним, думая, что таким образом он вернее собьет со следа своих преследователей. В конце концов он уговорил продавщицу сигарет в ночном кабаре сопровождать его. Она всю жизнь мечтала увидеть Париж… Извините меня…
Барон неуверенным шагом отправился в туалетную комнату и вернулся оттуда с двумя таблетками аспирина.
- У Неряхи Джо денег было немного. Он понимал, что даже в Париже его рано или поздно найдут. И вот в один прекрасный день он написал длиннющее письмо прокурору, где заявлял, что, если ему гарантируется защита от гангстеров, если за ним приедут в Париж и выплатят ему солидную сумму, он готов выступить в качестве свидетеля на суде. Быть может, я что-то и путаю, но вот в чем суть этой истории.
- Гарри поручил вам все это мне рассказать?
- Да. Он даже готов был позвонить вам по телефону. И наверняка сделал бы это сегодня утром, если бы не выяснил вчера, что я знаю, где прячутся Чарли и Чичеро. Они настоящие убийцы. Особенно опасен Чарли.
- Как Чарли и Чичеро нашли в Париже Неряху Джо?
- Они нашли его в Монреале. Через ту девицу, которую Маскарели увез с собой в Париж. У нее там мать, и девица оказалась настолько неосторожной, что писала ей из Парижа.
- Она указала свой адрес?
- Нет, она получала письма до востребования, но сообщила, что живет напротив большого мюзик-холла. Когда Гарри решил сесть на теплоход, чтобы отыскать и привезти в Сен-Луи Неряху Джо, он узнал, что Чинаглиа и Чичеро опередили его на двое суток.
Мегрэ представил себе жизнь Маскарели в Монреале, а потом в Париже, где он даже вечером не решался выйти на несколько минут подышать свежим воздухом.
Теперь комиссар понимал, зачем Чичеро и Чарли была нужна взятая напрокат машина. В течение нескольких дней они, должно быть, ожидали в ней у "Фоли-Бержер" подходящего момента, чтобы перейти к действиям. Когда же этот момент наконец наступил, Гарри уже следил за ними.
- Гарри рассказал мне эту сцену… Он бродил вокруг гостиницы и как раз завернул на улицу Рише, когда увидел, что Неряха Джо садится в какую-то машину. Гарри сразу понял, в чем дело. Такси поблизости не было, и он вскочил в первую попавшуюся машину, стоящую у мюзик-холла, которая оказалась, по счастью, незапертой.
Мегрэ не мог не улыбнуться, представив себе, как помощник прокурора уводит чужую машину! Все эти люди из-за океана, к какой бы среде они ни принадлежали, ведут себя в Париже, как у себя дома. Многочисленные прохожие, которые шли в тот час по улице Рише, даже не подозревали, что присутствуют при погоне в духе Чикаго. И если бы бедняга Лоньон, прижавшись к решетке церкви Нотр-Дам де Лорет, не выслеживал бы в ту ночь мелкого торговца кокаином, никто бы никогда ничего не узнал обо всей этой истории.
- Неряха Джо жив?
- Да. Как говорит Гарри, доктору удалось его подштопать. Ему необходимо было сделать переливание крови, и Гарри дал ему уж не знаю сколько кубиков своей. Он ухаживает за ним, как родной брат, да куда там - лучше брата! Если он вернется в Сен-Луи с живым Неряхой Джо и сумеет сохранить ему жизнь до дня процесса; если, наконец, в день процесса Джо не струсит и подтвердит свои показания, Гарри станет почти таким же знаменитым, как Девей - после того как сумел очистить Нью-Йорк от гангстеров.
- А спутница Джо? Ее увел Гарри?
- Да. Он сердился на вас, когда увидел фотографии Чарли и Чичеро в газетах.
Слов нет, эти люди были сильны - что помощник прокурора, что гангстеры!
Они угадали, что подруга Маскарели, увидев фотографии в газете, решится действовать и обратится в полицию. Она это и сделала - ведь написала же она письмо Мегрэ!
Чарли уехал из "Весельчака", чтобы заставить ее молчать. Но за несколько минут до его прихода в гостиницу явился Гарри и увел ее, чтобы надежно укрыть.
Они не стеснялись в выборе средств. Они вели себя так, будто Париж - это своего рода ничья земля, где каждый может действовать на свои страх и риск.
- Она тоже у доктора?
- Да.
- Гарри не боится, что Чарли узнает этот адрес?
- Он будто бы принял необходимые меры предосторожности. Прежде чем туда идти он всякий раз убеждается, что за ним не следят, да к тому же кто-то их охраняет.
- Кто?
- Не знаю.
- Короче, что же он просил мне передать?
- Он просит вас не заниматься Чарли и Чичеро, во всяком случае, ближайшие несколько дней. Неряху Джо можно будет посадить на самолет не раньше чем через неделю. Он опасается всяких неожиданностей, которые могут помешать их отлету.
- Если я правильно вас понял, он просил мне передать, что вся эта история меня не касается?
- Примерно так. Но он ваш горячий поклонник и заранее радуется, что, когда все кончится, ему наверняка представится случай поболтать с вами либо здесь, либо в Сен-Луи.
- Воплощенная любезность! Где вы расстались с этим господином?
- У дверей его гостиницы.
- Адрес помните?
- Это где-то в районе улицы Рени. Если я там похожу, то, мне кажется, узнаю дом.
- Вы в силах выйти?
- Разрешите мне только переодеться.
Начинало светать. Дом просыпался, наполнялся звуками, доносились голоса из соседних квартир, раздавались шаги на лестнице, где-то заговорило радио.
Мегрэ услышал плеск воды - инспектор, видимо, мылся, а когда он вернулся в столовую, то выглядел так, словно сошел с картинки модного журнала, только лицо его по-прежнему было цвета папье-маше.
Они спустились вниз; увидев, что машина стоит двумя колесами на тротуаре, Барон ужасно смутился.
- Мы поедем на моей машине?
- Я предпочитаю такси. Но если хотите, можете поставить ее как следует, вдоль тротуара.
Они прошли пешком до бульвара Батиноль и там сели в такси.
- Левый берег. Сперва на улицу Рени.
- Какой номер дома?
- Нам надо проехать всю улицу.
Не меньше четверти часа колесили они по этому кварталу, останавливались у всех гостиниц, и Барон разглядывал фасады. Наконец он сказал:
- Вот она.
- Вы уверены?
- Да. Я отлично помню эту медную дощечку. Они вошли. Какой-то мужчина протирал мокрой тряпкой коридор.
- В конторе никого нет?
- Хозяин приходит только в восемь часов. Я ночной сторож.
- Вы знаете имена постояльцев?
- Вон на доске все фамилии.
- Здесь живет американец, высокий блондин, еще молодой, его зовут Гарри?
- Наверняка нет.
- Может, все же проверите?
- Незачем. Я знаю, о ком вы говорите.
- Как?
- Парень, которого вы мне описали, зашел сюда сегодня часа в четыре утра. Он спросил меня, в каком номере живет мосье Дюран. Я ответил ему, что у нас нет никакого Дюрана. "А Дюпон?" - спросил он. Я решил, что он смеется надо мной, - он ведь был сильно выпивши.
Мегрэ и Барон переглянулись.
- Он стоял вот тут, где вы сейчас стоите, и казалось, не собирался уходить. Потом он полез в карман, что-то долго искал и, наконец, вынул купюру в тысячу франков, сунул ее мне и сказал, что его будто бы преследовала женщина, и он решил забежать в гостиницу, чтобы от нее отделаться. Он попросил меня выйти на улицу и поглядеть, уехала ли машина, постоял еще несколько минут и только тогда ушел.
Барон был взбешен.
- Он разыграл меня как мальчишку, - пробурчал он, когда они вышли на улицу. - Как вы думаете, он в самом деле помощник прокурора?
- Скорее всего.
- Тогда почему он это сделал?
- Потому что все эти люди из-за океана, что гангстеры, что прокуроры, считают нас чуть ли не детьми беспомощными, не способными справиться с мало-мальски серьезным делом. Мы для них, видите ли, приготовишки!