8
- …У человека, который скрывается от закона, не может быть ни семьи, ни дома. В лучшем случае остается иллюзия. Так случилось со мной. Бывало, в последние дни неслышно войду в комнату, встану в дверях, смотрю. Все вроде в порядке. Семья моя в сборе. Жена и дочь. Обе на одно лицо тоненькие, с косичками, в джинсовых костюмчиках. Как сестры. Очень похожи.
Жена и туалеты подбирала обеим одинаковые. А кроме того, стиль! Наташа одевается и красится под школьницу Одна что-то себе читает, другая рисует.
А я смотрю и понимаю: такими они останутся и когда меня уже не будет.
- Ваша жена - студентка?
- Пошла по моим стопам - в институт иностранных языков, на переводческий. Когда мы познакомились, она работала в производственном объединении "Элегант".
Демонстрировала образцы рабочей одежды. Захочет ли она посвятить мне жизнь? И вправе ли я принять жертву? Ведь в лучшем случае я вернусь через много лет.
Все рухнуло! Семья, дом, надежды… Знаете, в чем моя ошибка? Мне казалось, что деньги, пусть даже добытые преступным путем, решат все проблемы. Какая наивность! С преступления проблемы только начинаются!
Человек, продавший душу дьяволу, не в состоянии начать новую жизнь. Он способен лишь на жалкое существование, потому что только и делает, что считает оставшиеся дни - когда сатана придет за ним. И думает: "Скорее бы к какому-нибудь концу!"
Дорога вела в район новостроек, Денисов был здесь впервые. Одинаковой высоты и пропорций здания стояли почти вплотную. По мере приближения машины они расступались, возникали детские площадки, гаражи. Недалеко от кольцевой автомобильной дороги показался пустырь с траншеями для труб. С бензоколонкой.
- Теперь влево, - сказал начальник строительного управления, сидевший рядом с шофером. - Теперь близко.
Поворот делали тем не менее удивительно медленно.
Зеленый сигнал светофора открывался на считанные секунды и, пропустив машину-другую, снова направлял транспорт в главных направлениях.
"…Откуда на бугре начиналось уродливо вытянутое двадцатиподъездное здание…" - Денисов мысленно сверил местность с описанием в пространном эссе адвоката.
- Посмотрите, - строитель обернулся к Денисову.
В глубине жилого массива показалась достаточно высокая труба с двумя поперечными полосами.
- Сейчас будем на месте, - сказал шофер.
Двадцатиподъездных зданий в Москве насчитывалось много. Странствия Ниязова по кабинетам и этажам исполкомов ни к чему не приводили, пока он не попал к начальнику управления, который сидел сейчас здесь, в машине.
Шоферу наконец удалось сделать поворот. С правой стороны улицы потянулись однотипные многоподъездные здания. Левая часть была не застроена - стройплощадки, мачты высоковольтной передачи.
Еще дальше Денисов увидел остановку автобуса.
Похоже, они действительно приближались к пункту, обозначенному Шерпом в его записях. За автобусной остановкой начиналась холмистая местность, постепенно опускавшаяся к железной дороге.
- Здесь, - показал строитель.
Они затормозили. Два десятка однообразных, отделенных равными промежутками подъездов впереди напоминали перфорацию киноленты. Дом стоял на возвышенности. От дороги к нему вела узкая тропинка.
- В пятидесяти метрах против автобусной остановки виадук. Внизу железнодорожная платформа.
- Спасибо.
- Остаетесь? - спутник Денисова, прощаясь, протянул через спинку сиденья руку. - Звоните.
Развернувшись, машина со строителями проскочила назад, к шоссе.
"Я увидел очень четкое и необыкновенно отчетливое изображение окружающего, - Денисов сверился с записями. - Белые дома слева и пустырь по другую сторону дороги. Все было резко: и выведенные, - как по линейке, абрисы окон, и огромная, выкрашенная в два цвета труба, и крыши домов, и платформа".
Сомнений не было: именно отсюда Шерп наблюдал за кем-то, думая о нем как о ребенке:
"…Он бодро топал, маленький, чуть ссутулившийся, оборачиваясь ко мне через каждые тридцать - сорок шагов, постепенно возвращаясь в свой образ".
По поводу направления движения Денисов не колебался: здесь была только одна тропинка, обозначенная четкой черной дугой. Снег на ней был вытоптан еще утром или накануне.
Пока Денисов шел к дому, никто не встретился ему, не обогнал.
Тишина холмов вдали нависала над микрорайоном, поглощая привычные городские звуки. Тихо играли дети у подъездов. От платформы за чахлым леском беззвучно удалялась электричка.
Арка, о которой упоминал Шерп, оказалась узким прямоугольным проемом.
Он был расположен точно в середине дома.
"Суть, наверное, в соотношении длины и ширины арок, площадей, зданий… - Денисов пожалел, что не спросил об этом у приезжавшего вместе с ним строителя. - Что это за постоянная величина, которая всегда радует глаз?"
Архитектура была совершенно незнакомой Денисову областью знаний, с которой он постоянно сталкивался.
Денисов прошел под арку. Впереди, по другую сторону проема, оказалось всего три здания. В двух - "самолетах" - размещались школы, третье оказалось башней с единственным подъездом, выложенным по фасаду кафельной плиткой.
Дальше, за домами, был овраг, по другую сторону его снова тянулись холмы.
"Тот, кого провожал Шерп, мог направляться только в этот украшенный кафельной плиткой дом, - подумал Денисов. - Сам адвокат по какой-то причине остался на остановке".
Денисов подошел ближе. Рядом с подъездом никого не было. У угла, против контейнера с мусором, сотрудник милиции - по-видимому, участковый инспектор - разговаривал с женщиной. Денисов подождал, пока он освободится.
- Товарищ командир, - подошел Денисов, когда женщина ушла. Чуточку фамильярное "командир" было в ходу между незнакомыми сотрудниками примерно одного возраста и положения. В нем было что-то уважительное и в то же время панибратское, на что никто со стороны не решился бы.
Он представился, коротко рассказал о несчастном случае, о письме адвоката.
- Белогорлова? - участковый подумал, покачал головой. - Первый раз слышу. Фамилия ни о чем не говорит.
- А Шерп? Игорь Николаевич?
- Никогда не слыхал.
Они еще поговорили, пока не пошел мелкий водянистый снег.
- Дом тихий, - сказал участковый. - Образцового содержания. Все бы такие. Ни заявлений, ни жалоб.
- Может, в дэзе что-нибудь подскажут, - подумал Денисов вслух.
- Дэз здесь недалеко. Только начальник у них в отпуске. В воскресенье видел его в "Ашхабаде".
- В Ашхабаде? - переспросил Денисов. - А-а… В кинотеатре.
Они пошли по тропинке мимо обеих школ, вдоль двадцатиподъездного здания, лежачего небоскреба, исполина, который с обратной, лишенной подъездов стороны казался еще длиннее.
- Квартирантов в доме много? - спросил Денисов.
- Один или два.
- А молодежи?
- Хватает. Есть хорошие ребята. - Участковый вдруг остановился: - Где она работает библиотекаршей?
Денисов сказал.
- Здесь же парень живет из пансионата! - участковый несильно мазнул Денисова рукой по плечу. - Работает культурником. Каждый раз зовет к себе отдыхать!
- Костя?
Денисов застал культурника в пансионате, на его рабочем месте. Как и во время их первой беседы, Костя все время улыбался, перебивал себя короткими дельными вопросами, на которые каждый раз отвечал весьма путано. Он поминутно отвлекался, сбивал щелчком пыль с рукавов, заглядывал сзади на свои высоченные каблуки.
- Для культурника главное что? - спросил он. - Настроение. А еще любить свою работу. Быть естественным. Импровизировать, увлекать. Кабинет, в котором они разговаривали, был завален спортивным инвентарем: матами, палатками, металлическими частями разборного турника, но всего больше в комнате было разнокалиберных, медицинского назначения мячей, наполненных песком.
- Поэтому отдыхающие из всего персонала дольше всех обычно помнят культурника, - разговаривая, он включал и выключал стоявшие перед ним шахматные часы, словно давал себе время на обдумывание.
- Все это только для отдыхающих? - Денисов показал на инвентарь. - А сотрудники пансионата? Они ведь тоже люди. Собираются вместе? На праздники и вообще.
- Крайне редко.
- Вы бывали у Леониды Сергеевны?
- Дома? Один или два раза.
- А она? По-моему, тоже недавно была у вас.
- В пятницу.
- Вы раньше не говорили об этом.
- На моем дне рождения.
За окном снова была зима, с особым покоем, лыжней вдали под деревьями.
- Какое это имеет отношение? Только путать!
- Другие сотрудники были?
- Никого из наших, кроме Леониды, - он щелчком пустил часы. И вообще человек семь-восемь.
- Ваши друзья?
- По спорту. Еще мать моя была. Видите ли… Как бывает? - он подкинул себе вопрос и стал объяснять. - Когда в коллективе работают молодые мужчина и женщина несемейные… - он снова замялся. - Кому-то кажется, что между ними что-то есть… Или же их начинают сватать, - закончил он решительно. - У меня есть подруга, Леонида ее знает. Кстати, в тот день она тоже была.
- Сидели долго? - поинтересовался Денисов.
- Леонида ушла рано. Сказала, что разболелась голова.
- Кто-нибудь проводил ее?
- Она отказалась.
Костя посчитал тему исчерпанной, выключил шахматные часы, поправил ведомости, лежавшие в беспорядке на подоконнике.
Денисов этого не считал.
- Когда вы пригласили Белогорлову к себе? - спросил он. - Задолго до дня рождения?
- Получилось как? - Культурник вздохнул, пояснил в прежней путаной манере: - Неделю назад говорю ей: "Мать, придешь ко мне на день рождения?" Она тоже в шутку: "Миноги будут?" - "Для тебя, - говорю, расшибусь!" - "Тогда приду". - Он снова заулыбался. - Конечно, ни за какими миногами я не пошел, думал - и она забудет. В пятницу подходит:
"Миноги достал? Смотри: я приеду пораньше!"
- Она действительно приехала раньше?
- Действительно.
- Чем вы это объясните?
Костя включил часы:
- Дело у нее было ко мне. На работе не поговоришь: люди… И уединиться нельзя!
- Дело? - переспросил Денисов.
Культурник смутился:
- Вернее, я думаю, что дело. А точно не знаю.
- То есть?
- Только стали говорить - тут товарищ звонит. Из "Трудовых резервов".
Сейчас за начальника команды…
Потом девчонка. Не та, которая сейчас, а до этой. Все поздравляют, со всеми несколько лет не виделся.
Культурник оказался человеком удивительно несобранным, но Денисов был готов разговаривать и час и два, чтобы хоть немного узнать о целях визита Белогорловой.
- А тут гости идут: Олег с Сашкой - из первой сборной!
- О чем вы все-таки успели поговорить с Белогорловой?
- Я же говорю, - он что-то смахнул с рукава, снова заглянул сзади на свои высоченные каблуки, - так и остались на подступах. "Ты сколько работал в милиции? - спросила она. - Долго?" - "Три года". - "В каком отделении?" - Костя выключил часы, снова включил. Денисов хотел отодвинуть часы, но раздумал: оставшемуся без игрушки, культурнику было бы не на чем сосредоточить внимание. - "В Советском райуправлении…" - "Друзья там остались?" спрашивает.
- Дальше.
- Это за весь вечер… Что-то вначале спросила, что-то потом, когда уже изрядно выпили. Я понял только, что Леониде неудобно было обращаться официально в милицию по поводу какого-то человека. И она хотела, чтобы я помог ей сделать все конфиденциально.
- Она назвала фамилию?
- Я же говорю: нам помешали!
- Этот человек в Москве?
- Мне кажется, что он живет в Советском районе.
Потому что, когда я назвал Советское райуправление, она сказала: "Как кстати!"
"Район, где все произошло, где живет Шерп, - подумал Денисов. - Коломенское, Варшавское шоссе…" У него появилось такое чувство, будто он остановился на самых подступах к раскрытию тайны.
- Что все-таки мешало ей обратиться в милицию? - он ближе подвинул часы, и культурник их машинально тут же включил. - Какое вы создали объяснение для себя? Кто это? Друг, муж? Как вы это объяснили себе?
Ведь было же какое-то объяснение.
Костя нерешительно улыбался:
- Что-то произошло… В каком-то городе.
- Может, в Калининграде?
- В Калининграде! Точно!
- Но что именно?
Он снова заюлил, смутился:
- А вдруг не так?
- Что вы помните?
Культурник щелчком включил часы:
- Леонида была на грани отчаяния: что-то произошло. Этот человек ее спас, и она уехала в Москву. А сейчас он появился. Леонида в чем-то его подозревает, но не хочет сразу бить в колокола, заявлять! - Культурник предпочел разом от всего освободиться. - Хочет что-то предупредить.
Преступление? Ничего не понял… - Закончил он серьезнее, чем начал. - Кучинская звонила в реанимацию, сказали, Леонида совсем плоха.
Денисов молча простился.
"Двадцать четвертое августа, - думал он, направляясь к выходу. - Белогорлова неожиданно объявила мужу о том, что она и ребенок уезжают.
Дата на листке отрывного календаря, обнаруженного у Шерпа. И культурник, если он ничего не напутал, тоже связывает все с отъездом в Москву".
В цепи событий одиноко, как верстовой столб, какой Денисов. видел во время службы на Севере, стоял непреложный факт - существование человека, который три года назад, в последние дни августа, в Калининграде оказал библиотекарше неоценимую услугу и по поводу которого она обращалась теперь за помощью к культурнику и адвокату.
Кабинет, в котором они разговаривали, находился в том же коридоре, что и библиотека. Зеленый ряд кактусов вдоль стены, отделанной новыми панелями, вел в вестибюль. Из круглого окна впереди бил сноп света с плававшими в нем пылинками.
Не доходя до регистратуры, Денисов увидел телефонный аппарат, дверь в директорский кабинет. В прошлый приезд на этом же месте он решил, что прошел мимо чего-то существенного и важного. На этот раз интуиция мгновенно сработала: телефонный аппарат и круглое окно на аллею, где стоял пансионатский автобус.
"Не увидела ли Белогорлова в тот день, - подумал он, пересекая вестибюль, - кого-то из этого окна? Может, потому она и позвонила Шерпу, вызвала к ремонтирующемуся зданию? А потом побежала за хрустальной ладьей?"
- Ну вот! - обрадовался помощник дежурного, увидев Денисова. - А вы боялись, что придется ждать.
Помощник кивнул на парней у окна. Высокий - с причесанными вперед волосами, с маленьким лбом, в куртке, в вельветовых брюках - был незнаком Денисову вовсе. Его товарищ, отвернувшись, смотрел в окно. Когда он обернулся, Денисов все понял.
- Пойдете с инспектором, - помощник показал на Денисова. - Он объяснит.
- Как вас зовут? - обратился тем временем Денисов к первому.
- Шаров Николай.
- Шаров Миша, - представился второй.
Они поднялись наверх. В кабинете Денисов рассмотрел обоих. Близнецы одинаково одевались, носили одни и те же удлиненные прически.
- По чашке чаю? - предложил Денисов.
Представлялось важным, чтобы первый ответ братьев был положительным. У обоих, без сомнения, были общие вкусы: могли вместе принять, вместе отринуть…
На разговор с Близнецами Денисов возлагал большие надежды.
- С утра слякоть, - сказал один из парней.
Двойник поддакнул:
- Может, из зимы да сразу в осень?
Денисов заварил чай. Иногда, неожиданно для себя, вдруг удавалось угадать необходимую дозу заварки.
- Вам сказали, почему вы здесь? - спросил Денисов.
- Насчет понедельника… - сказал тот, что перед этим пожаловался на слякоть.
- Николай? - спросил его Денисов.
- Миша.
- А что насчет понедельника?
- Мы тогда ехали к тете. Ночевать.
- Помните тот свой приезд? Погода была такая же, как сегодня…
- Может, хуже.
- Дождь и снег. Я помню… - в разговор вступил второй брат. Его отличал едва заметный кариес верхних передних зубов. - В тот раз мы задержались на работе, в аэропорту.
- Вы там работаете?
- Техниками. У одного товарища был день рождения. В понедельник мы обычно едем ночевать к тетке.
Так повелось…
Они с удовольствием пили красноватый ароматный, чай.
- Родителей у нас нет…
- Это сестра матери…
- Вы шли переходным мостом? - поинтересовался Денисов.
- С электрички? Зачем? Через пути… Короче!
- Там стоял рефрижераторный поезд.
- Мы под вагоном…
Денисов отставил стакан. Он не сделал и глотка.
Чаинки тяжело устилали дно. Чай чуть остыл и был совсем хорош.
- Когда поднимаешься от путей, там наверху ремонтируется здание…
Заметили? - спросил он.
- Я видел, - Николай приоткрыл едва заметный коричневатый след на верхних зубах.
- А машину видели?
- Видели…
Близнецы взглянули друг на друга, засмеялись.
- О чем вы? - спросил Денисов.
- Да так…
Второй объяснил:
- Отчим наш любил пошутить. Однажды в гостях у старых друзей незаметно сложил маме в сумку все столовое серебро… - Они снова заулыбались. - А через неделю пригласил их к нам и сказал, чтобы мама подала к столу их ложки…
- Столько хохоту было, - поддержал брат.
- Не понял… - признался Денисов. - Какая связь?
- Очень просто! Машина эта прошла мимо нас. Открылась дверца, и она осветилась…
- Слушаю.
- На мужчине была маска. Знаете, продают в "Детском мире"? Очки, нос и усы… Мы и обратили внимание!
- Что-нибудь еще?
- На заднем сиденье что-то лежало. В чехле. Складная удочка или спиннинг…
"Охотничий карабин? - подумал Денисов, когда двойняшки ушли. - Пожалуй, по длине может соответствовать спиннингу".
Денисов сидел рядом с шофером, смотрел перед собой. В растянувшихся сумерках, обходя лужи, полные талого снега, спешили люди. Из-под колес идущих впереди машин струями била вода.
- Теперь махнем бывшей Большой Никитской… - обращаясь вроде к самому себе, сказал шофер.
Он отлично знал старую Москву, и Денисов любил с ним ездить.
- Раньше тут Никитский женский монастырь стоял, а неподалеку здесь Шведский тупик, Бывшее Шведское подворье. Там послы жили.
Его разговор не мешал Денисову анализировать поведение Шерпа.
"Расставшись с адвокатурой, - думал Денисов, - он не мог смириться с новым положением. Стал суетлив, растерян, склонен к плаксивости. К этому, как выразился профессор Баранов, добавился трудный возраст…"
Иногда сквозь рой мыслей до Денисова доносилось монотонное:
- Гнездниковские переулки я раньше хорошо знал.
И Большой и Малый. Тут "гнездники" жили - мастера по дверным петлям. А мы голубей здесь гоняли…
"…Ему - человеку, начавшему с нуля, такая клиентка, как Белогорлова, была кстати - диковатая, с собственной, неустроенностью, полностью закрытая для коллег и близких. Кроме того, ей должно было казаться, что адвокат в состоянии отвести любую беду".
Денисов, закрыл глаза, но дремать было уже некогда.