- Да, знаю. Им обозначают поступки личности, указывающие на то, что он или она вели себя неправильно.
- Хорошо сказано, доктор. Если человек стреляет в людей, а потом убегает, как это сделал мистер Бринкли, не указывает ли это на осознание им своей вины? Не означает ли бегство Альфреда Бринкли с парома, что он понимал неправоту своих действий?
- Послушайте, мисс Кастеллано, когда человек находится в состоянии психоза, не все его поступки логичны. Пассажиры на пароме кричали на него, нападали. Они представляли для него угрозу. Он убежал. На мой взгляд, так поступили бы многие на его месте.
Юки мельком взглянула на Дэвида - тот ободряюще кивнул в ответ. Кивнул… Уж лучше бы телепортировал ей что-то такое, чем можно было бы прижать Фридмана к стенке. Потому что у нее самой не было ничего.
Не было, да вдруг появилось.
- Доктор Фридман, когда вы даете оценку психологического состояния, чутье играет в этом какую-то роль?
- Определенно да. Чутье, или интуиция, есть итог жизненного опыта. В своей профессиональной деятельности я полагаюсь на инстинкт почти в такой же степени, как и на результаты наблюдений, собеседований и тестов.
- Вы определили для себя, опасен мистер Бринкли или нет?
- Я разговаривал с обвиняемым как до, так и после назначения ему курса риспердала, и мое мнение таково: при соответствующем лечении мистер Бринкли не представляет опасности для окружающих.
Юки подошла к свидетелю, положила руки на барьер, посмотрела Фридману в глаза и, позабыв обо всем и обо всех, кто находился в зале, заговорила так, как заговорил бы любой, кого при каждом взгляде на сидящего рядом с Микки Шерманом урода хватали за горло ледяные пальцы страха.
- Доктор Фридман, вы беседовали с обвиняемым за решеткой. Включите свое чутье и ответьте мне: вы бы чувствовали себя в безопасности, если бы ехали с мистером Бринкли в такси? Вы бы чувствовали себя в безопасности, обедая с ним у него дома? Или оказавшись с ним вдвоем в кабине лифта? Вы…
Договорить ей не дал Микки Шерман. Вскочив со стула, он обратился к судье:
- Ваша честь, я протестую. Свидетель не должен отвечать на эти вопросы. Прошу не вносить их в протокол.
- Протест принят, - проворчал судья Мур.
- Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетелю, - сказала Юки.
Глава 95
В понедельник, ровно в половине девятого утра, Мириам Дивайн забрала со столика в холле солидную стопку почты и отправилась с ней в кухню, где собиралась позавтракать.
Они с мужем только накануне вечером вернулись в Пасифик-Хайтс после сказочного десятидневного круиза по Средиземному морю, где им не досаждали ни телефоны, ни телевизор, ни газеты, ни счета.
Миссис Дивайн хотелось бы продлить это состояние блаженного неведения хотя бы еще на парочку дней. Еще хотя бы на денек сохранить ощущение покоя и полной беззаботности. Еще на денек отсрочить возвращение в реальный мир.
Ах, если бы это было в ее силах!
Мириам приготовила кофе, разморозила и поджарила две булочки с корицей и с ненавистью обрушилась на почту: каталоги - направо, счета - налево, прочее - прямо, за кофейник.
Наткнувшись на ничем не примечательный белый конверт, адресованный Тайлерам, она отправила его в "прочее" и продолжила схватку, разбрасывая счета, рекламки, уведомления и тому подобный хлам, пока в кухню не вошел Джим.
Супруг выпил кофе, даже не присаживаясь.
- Господи, - вздохнул он, - как же я не хочу идти в офис. Даже если меня никто не заметит, это все равно ад.
- Милый, я приготовлю на обед мясной рулет. Твой любимый.
- Ладно. Хоть что-то приятное впереди.
Через минуту Джим Дивайн вышел из дому и закрыл за собой дверь. Мириам закончила с почтой, помыла посуду, позвонила дочери и затем набрала номер соседки, Элизабет Тайлер.
- Лиз, дорогуша! Мы с Джимом вернулись вчера вечером. У меня здесь письмо, которое по ошибке бросили в наш ящик. Почему бы тебе не заскочить? Я совсем не в курсе последних новостей.
Глава 96
Мы с Конклином стояли в гостиной Тайлеров. С того момента, как миссис Дивайн принесла соседке попавшее не по назначению письмо, прошло пятнадцать минут.
На Элизабет Тайлер записка произвела эффект атомной бомбы. Теперь сходный эффект переживала и я.
Мы заходили к Дивайнам сразу после похищения, и мне запомнился их кремовый особняк в викторианском стиле, почти идентичный дому Тайлеров. В тот раз нам открыла домработница, Гваделупа Перес, которая и сообщила на ломаном английском, что хозяева в отъезде.
Тогда, девять дней назад, мне и в голову не пришло, что Гваделупа Перес, найдя подсунутое под дверь письмо, просто-напросто отложила его вместе с остальной почтой Дивайнов.
Откуда нам было это знать? И тем не менее на душе было тяжело, я чувствовала себя виноватой.
- Вы хорошо знаете Дивайнов? - спросил Конклин, обращаясь к Генри Тайлеру, нетерпеливо расхаживавшему по комнате. Отовсюду - со стен, столиков, пианино - на нас смотрела Мэдисон. Фотографий было множество - праздничные, семейные, портреты.
- Но ведь это же не они! Дивайны не имеют к похищению никакого отношения! - взорвался Тайлер. - Мэдисон пропала! Ее нет! - Он схватился за голову, но так и не остановился. - Поздно! Теперь уже поздно!
Я отвела глаза. Посмотрела на столик, посреди которого лежала написанная печатными буквами записка. Буквы были такие большие, что я без труда могла прочитать текст с расстояния в пять футов.
"Ваша дочь у нас.
Позвоните в полицию, и она умрет.
Почувствуем слежку, и она умрет.
Сейчас Мэдисон жива и здорова.
Ведите себя тихо, и с ней не случится ничего плохого.
Эта фотография первая. Каждый год вы будете получать новую фотографию Мэдисон. Может быть, она даже позвонит вам. Может быть, даже вернется.
Будьте благоразумны. Никакого шума.
И однажды Мэдисон скажет вам спасибо".
Вложенный в конверт вместе с запиской снимок был отпечатан на дешевом принтере примерно через час после похищения девочки. Мэдисон выглядела на нем чистенькой и опрятной; на ней были синее пальто и красные ботиночки.
- Мог ли он узнать, что мы не получили записку? Мог понять, что мы не собираемся нарушать его требования?
- Я не знаю, мистер Тайлер, и не могу строить предположения…
Меня оборвала Элизабет Тайлер. Заговорила она с таким напряжением, что на шее проступили жилы.
- Мэдисон такая умница. Она такая одаренная - вы и представить себе не можете. Поет. Играет. Она была самым счастливым ребенком на земле. А как она смеялась…
И что? Может быть, ее изнасиловали? Может быть, ее держат прикованной к кровати в каком-нибудь грязном подвале? Может быть, она голодна и ей холодно? Может быть, ей страшно? Что она думает о нас? Ждет ли еще? Или, может быть, все уже позади и ее душа в руках Божьих?
Мы только об этом и думаем.
- И мы должны знать, что случилось с нашей дочерью. А вы должны сделать все, что только в ваших силах. И даже больше. - Элизабет Тайлер посмотрела мне в глаза. - Вы должны вернуть Мэдди домой.
Глава 97
Пластиковый пакет с запиской похитителя лежал на моем столе так, что мы с Конклином могли легко читать текст.
"Позвоните в полицию, и она умрет.
Почувствуем слежку, и она умрет".
Мы все еще находились под впечатлением недвусмысленного предупреждения и не могли избавиться от неприятного, тошнотворного ощущения. Что, если мы, сами того не сознавая, своими действиями спровоцировали похитителя на крайние меры? Что, если мы стали невольными виновниками смерти Мэдисон Тайлер?
В полдень приехал Дэйв Стенфорд, и мы передали записку ему. Джейкоби позвонил в "Престо пицца" и заказал пирог. Конклин предложил Стенфорду стул, и мы приступили к работе.
Через час обсуждения у нас по-прежнему оставалась только одна ниточка: дело Уиттенов в Бостоне и дело Тайлеров в Сан-Франциско связаны через "Уэствуд реджистри".
Мы распределили фамилии клиентов агентства из скопированного Мэри Джордан списка и засели за телефоны. Через полчаса пирог был съеден, коробка полетела в мусорную корзину, а мы были готовы.
Конклин и Маклин составили компанию Стенфорду, а моим напарником на этот день снова стал Джейкоби.
Все было как прежде, пусть даже его задница уже не вписывалась в узкое сиденье.
- Извини, конечно, но выглядишь ты не лучшим образом, - заметил он, тяжело опускаясь рядом.
- Меня уже тошнит от этого дела с похищением, - призналась я. - Но раз ты упомянул, позволь спросить вот о чем. Тебе никогда не приходило в голову, что если я плохо выгляжу, то говорить об этом не обязательно, а лучше, может быть, соврать?
- Нет, не приходило.
Я вздохнула.
- Наверное, потому я тебя и люблю.
- Ты только мне про это не рассказывай, - ухмыльнулся он, резко поворачивая вправо на Ломбард-стрит и прижимаясь к тротуару.
Следующие пять часов мы разъезжали по адресам клиентов "Уэствуд реджистри", разговаривали с родителями и нянями. Солнце уже бросило розовый отблеск на скопившиеся на западе пушистые белые облака, когда мы вернулись во Дворец правосудия и присоединились к Маклину и остальным.
Долго не засиделись. Объединенные усилия пяти человек не дали никакого результата. Мы не услышали ничего, кроме благодарностей в адрес владельцев "Уэствуд реджистри" и их импортированных пятизвездочных нянь.
Разошлись около семи, договорившись встретиться утром и продолжить работу. Я отправилась на стоянку, села в машину и, выехав на Брайант, повернула в сторону Потреро-Хилл.
Город уже мигал огоньками уличных фонарей, когда я припарковалась наконец у милого дома.
Я еще не успела захлопнуть дверцу, когда что-то закрыло на мгновение свет, идущий из правого окна машины. Сердце пустилось вскачь. Я повернула голову и увидела темный силуэт. Прошло две или три секунды, прежде чем фигура обрела знакомые очертания. И все равно я не верила глазам.
Это был Джо.
Глава 98
Это был Джо. Джо. Никого на свете я не хотела увидеть так сильно.
- Сколько раз говорить одно и то же… - Сердце прыгало как сумасшедшее. Я вышла из машины и захлопнула дверцу.
- Не подкрадываться к вооруженному полицейскому?
- Вот именно. Для чего существуют телефоны? Или у тебя на них аллергия?
Джо смущенно улыбнулся, но так и остался стоять на тротуаре.
- Даже не поздороваешься? Ты такая крутая, Блонди.
Я вовсе не чувствовала себя крутой. Скорее, наоборот - слабой, несчастной, беззащитной. На глаза навернулись слезы. Только бы удержаться. Только бы не выдать слабости. Я побарабанила пальцами по капоту. Хмуро посмотрела на Джо.
Он выглядел великолепно.
- Извини. А я вот рискнул. - Он обезоруживающе улыбнулся. - Надеялся повидаться с тобой. Ладно, как дела?
- Лучше не бывает, - соврала я. - Ты же знаешь. Вся в работе.
- Да уж знаю. Все газеты только о тебе и пишут.
- Они пишут, а я не знаю, закончу ли когда-нибудь это дело. - Я невольно рассмеялась. - А ты как? - Я понемногу оттаивала. Перестала барабанить по капоту. И даже повернулась к Джо. - Что нового?
- Тоже был занят.
- Что ж, у кого дел хватает, тому неприятности не грозят. - Я заперла машину, но так и не шагнула к Джо, предпочитая держаться на безопасном расстоянии. "Эксплорер" вместо дуэньи - почему бы и нет? Я еще не решила, как быть с Джо.
Он улыбнулся.
- Ты, как всегда, права, но вообще-то я хотел сказать, что пытаюсь начать новую жизнь.
Это еще что такое? Что он сказал?
Сердце скакнуло и провалилось куда-то. Колени стали вдруг ватными. И тут меня осенило - Джо так прекрасно выглядит, потому что влюбился в кого-то. И прилетел сюда, чтобы сообщить об этом лично, а не по телефону.
- Не хотел звонить, пока все не решу. - Его голос вернул меня к действительности. - Но продвинуть рапорт оказалось не так-то легко - система тормозит.
О чем это он?
- Я подал заявление на перевод в Сан-Франциско.
Я облегченно выдохнула. С души словно камень свалился. Я смотрела на Джо и едва сдерживала слезы. Из памяти всплывали картины нашего прошлого, обрывки чудесного романа, и остановить их у меня не было сил. Но вспоминались почему-то не моменты близости, а те милые, домашние эпизоды, когда, например, Джо пел в душе, а я подглядывала за ним в зеркало. Или как он ел кашу, заслонив рукой тарелку, как будто кто-то мог отнять ее у него, - он вырос в большой семье, с шестью братьями и сестрами, и ни у кого не было исключительных прав на что-либо. Я думала о том, что Джо единственный человек, который позволял мне выговориться и не ждал, что я все время буду сильной. А ведь было еще и многое другое, и оно тоже навечно осталось в памяти - счастье любви, когда его руки сжимали меня, и я чувствовала себя маленькой и невесомой, и как покойно и легко было засыпать в его объятиях.
- Меня заверили, что вопрос будет решен положительно, но точно пока ничего не известно… - Он не договорил и несколько секунд только смотрел на меня. - Господи, Линдси, ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился.
Порыв ветра с залива смахнул слезы с моих щек, и я вдруг поняла, что бесконечно благодарна Джо за этот неожиданный визит. И за ночь, что ждала нас впереди. В баре у меня все еще стояла непочатая бутылка "Курвуазье". А на тумбочке - массажное масло… Я представила, как ветерок будет остужать наши тела, разгоряченные одним лишь ощущением близости друг друга… как потянутся руки… как пройдет по ним ток первого прикосновения…
- Почему бы тебе не подняться наверх? - сказала наконец я. - Не на улице же разговаривать.
Джо шагнул ко мне, и по лицу его как будто прошла тень. Он осторожно положил руки мне на плечи.
- Я очень хочу подняться, но тогда пропущу свой рейс. Мне лишь нужно сказать, чтобы ты не забывала… не ставила на мне крест. Пожалуйста.
Он привлек меня к себе, и я инстинктивно напряглась, сложила руки на груди и наклонила голову. Я не хотела смотреть на него. Не хотела поддаваться его чарам. Не хотела быть слабой. Потому что за три минуты успела прокатиться по всем русским горкам Джо Молинари.
Всего неделю назад я заставила себя порвать с ним именно из-за этого проклятого трюка - вот он здесь, и вот его уже нет.
Ничего не изменилось!
Меня охватила злость. Я не могла позволить Джо провести тот же фокус. И поэтому, посмотрев ему в глаза в последний раз, отстранилась:
- Извини. Мне жаль. Правда. На минуту приняла тебя за другого. Уходи. Так будет лучше. И счастливого полета.
Взбегая по ступенькам к дому, я слышала, как он зовет меня. Но не остановилась. Не оглянулась. Я вставила ключ в замок и одновременно повернула ручку. Захлопнула за собой дверь и быстро поднялась к себе.
И все-таки, войдя в квартиру, подошла к окну. Я отвела штору и еще успела проводить взглядом его машину.
Глава 99
Едва я завесила штору, как зазвонил телефон. Звонил, конечно, Джо, но мне нечего было сказать ему.
Я долго стояла в душе, минут пятнадцать - двадцать, а когда вышла, телефон все еще звонил. Ну и пусть. Я проигнорировала и телефон, и мигающий глазок автоответчика, и едва слышное попискивание сотового в кармане куртки. Забросила в микроволновку обед, открыла бутылку "Курвуазье", плеснула в стакан, и тут снова напомнил о себе сотовый.
Я выхватила его из кармана, рыкнула: "Б о ксер" уже собралась добавить что-нибудь вроде "оставь меня в покое, ладно?", но тут до меня дошло, что голос в трубке принадлежит не Джо, а моему напарнику.
- Ты почему не подходишь к телефону? Неужели так трудно? - раздраженно сказал Рич. Наверное, он имел основания для недовольства, но меня уже понесло.
- Я была в душе. Насколько мне известно, это еще разрешается. Что случилось?
- Еще одно нападение в Блейкли-Армс.
Мне как будто врезали под дых.
- Убийство?
- Сообщу, когда сам туда попаду. Я сейчас в паре кварталов.
- Перекрой все выходы. Пусть никого не выпускают.
- Понял, сержант.
И только тогда я вспомнила предыдущую жертву, парня возле бегущей дорожки. Что же это со мной? Как можно о таком забыть?
- Послушай, Рич, надо бы узнать, как там Бен Уайатт. Мы с тобой забыли…
- Мы не забыли.
- Ты звонил в больницу?
- Да.
- Уайатт пришел в себя?
- Умер два часа назад.
Я сказала Конклину, что скоро приеду, и тут же позвонила Синди. Безрезультатно. Я захлопнула телефон и швырнула его на кухонный стол - чтобы не выбросить в окно. Микроволновка тренькнула, давая знать, что обед готов.
- Вы меня с ума сведете! - прокричала я таймеру.
К черту всё! Бренди на столе и обед в микроволновке так и остались нетронутыми. Я торопливо оделась, накинула плечевую кобуру и натянула блейзер. Потом позвонила Синди, рассказала о случившемся, выбежала из квартиры и через пару минут уже ехала по Таунсенд-стрит.
Припарковав машину возле Блейкли-Армс, я уже знала, что скажу подруге. Хватит болтовни. Все. В этом доме она больше не останется. Поживет у меня, пока не найдет место побезопаснее.
Глава 100
Синди ожидала меня у входа в Блейкли-Армс. Ветер трепал ее блондинистые волосы, помада выглядела какой-то пожеванной.
- Боже… Снова? Неужели это случилось снова?
Мы вошли в фойе.
- Послушай, Синди, - сказала я, - неужели ни у кого из жильцов нет никаких предположений? Ты ведь живешь в этом проклятом доме. Неужели никто никого не подозревает? В таких случаях всегда ходят какие-то слухи, в чью-то сторону кивают, на кого-то указывают пальцем. Ты что-нибудь слышала?
- Единственное, что я слышала, это как у людей рвутся нервы.
Мы вместе поднялись на лифте, и через минуту я снова стояла в устланном ковром коридоре, у дверей квартиры, охранявшейся полицейским в форме.
Конклин кивнул Синди и представил меня Эйдену Блаустайну, высокому парню лет двадцати двух, одетому во все черное - черные рваные джинсы, черную футболку "Мист", черную жилетку и черную кожаную куртку из лоскутков. Черные волосы - длинные спереди и короткие сзади - падали на испуганные карие глаза.
- Мистер Блаустайн, пострадавший, - сказал Конклин.
Не успела я сказать и слово, как меня опередила подруга:
- Синди Томас, из "Кроникл". Пожалуйста, назовите вашу фамилию по буквам.
Я облегченно вздохнула - парень был цел и невредим, хотя и явно перепуган до полусмерти.
- Можете рассказать, что произошло?
Блаустайн всплеснул руками.
- Откуда мне знать! Около пяти вышел из квартиры - купить пива. Наткнулся на знакомую девчонку. Завернули с ней в одно местечко, перекусить. А когда вернулся, здесь все уже было расколочено!
Конклин толкнул дверь в однокомнатную квартиру. Я вошла первой. Следом просочилась Синди.
- Держись поближе…
- И ничего не трогай, - закончила она за меня.
Квартирка походила на магазинчик электроники, в котором порезвился угостившийся крэком носорог. Я прошлась взглядом по руинам. Настольный компьютер, три монитора, стереосистема, плазменный телевизор с диагональю сорок два дюйма - все разбито. Не украдено - разгромлено! Частично пострадал и стол - очевидно, сопутствующий ущерб.