Леди, леди, это я! - Эда Макбейн 3 стр.

- А они взяли и запихнули меня в скорую помощь. В бессознательном состоянии, когда я не могла защитить себя.

- Но мадам, если вы были в бессознательном состоянии, тогда как…

- Не надо рассказывать мне, как я себя чувствовала, закричала мисс Кляйн. - Я могу постоять за себя. Я сказала им, что со мной все в порядке. Они не имели права запихивать меня в скорую помощь, в бессознательном состоянии.

- Кому вы это говорили, миссис Кляйн?

- Не миссис, а мисс Кляйн - какая вам разница, кому я говорила?

- Так вот, мисс Кляйн, дело в том, что…

- Уберите его отсюда. Я не хочу разговаривать ни с какими копами.

- … если вы были без сознания…

- Я уже сказала: уберите его отсюда.

- … то как же вы могли кому-нибудь сказать, что с вами все в порядке?

После этого вопроса Майра Кляйн удивленно уставилась на Уиллиса и неотрывно смотрела на него пару минут в полной тишине. Потом она сказала:

- Вы кто такой? Коп-остряк?

- Ну…

- Я тут лежу в прострации от нервного шока, - заговорила мисс Кляйн, - а они подсылают ко мне Шерлоков Холмсов.

- Примите, пожалуйста, эту пилюлю, мисс Кляйн, - попросила медсестра.

- Пошла вон, жалкая попрошайка, пока я…

- Это вас успокоит! - настаивала медсестра.

- Успокоит? Меня? Почему вы решили, что меня нужно успокоить?

- Сестра, оставьте, пожалуйста, пилюлю, - сказал вежливо Уиллис. - Возможно, мисс Кляйн захочет принять ее позже.

- Вот именно, оставь пилюлю и убирайся, и захвати с собой мистера Холмса.

- Нет. Я останусь, - мягко парировал Уиллис.

- Кому вы нужны? Кто вас звал?

- Я бы хотел задать вам несколько вопросов, мисс Кляйн, сказал Уиллис.

- Я не хочу отвечать ни на какие вопросы. Я больная женщина. У меня нервный шок. А теперь убирайтесь к черту отсюда.

- Мисс Кляйн, - ровным и спокойным тоном объявил Уиллис, - четверо человек было убито.

Майра Кляйн внимательно посмотрела на него и одобрительно кивнула головой.

- Оставьте пилюлю, сестра, - сказала она. - Я поговорю с мистером… как, вы сказали, вас зовут?

- Уиллис.

- Да, именно. Оставьте пилюлю, сестра. - Она подождала, пока дверь за медсестрой закроется, потом сказала:

- Не могу думать ни о чем другом, кроме ужина для моего брата. Он приходит домой с работы в семь часов, а сейчас уже много позже. А он бывает очень недоволен, если ужин не готов, когда он приходит домой. А я здесь полеживаю в больнице, как бездельница. Больше ни о чем не могу думать. - Она сделала паузу. - Потом вы сказали: "Четыре человека убиты" - и вот тебе на - я оказалась среди счастливчиков. - Она многозначительно покачала головой. - Что вы хотите узнать, мистер Уиллис?

- Не могли бы вы мне рассказать, что случилось в этом магазине, мисс Кляйн?

- Конечно. Я поставила ростбиф в духовку в половине пятого. Конечно, это безобразное расточительство - готовить ростбиф всего на двоих, на меня и моего брата, - столько мяса пропадает, но он так его любит, что я время от времени балую его. Так вот: я поставила его в духовку в половине пятого - у меня плита с автоматическим режимом, знаете, когда еда готова, она сама отключается. Картофель я тоже уже почистила, а приготовление стручковой фасоли вообще занимает одну минуту. Могла бы спокойно все успеть, придя из книжного магазина. Там была одна книжка, которую мне хотелось почитать. А у них, в книжном магазине, что-то вроде библиотеки, как войдешь - с левой стороны - я там и стояла, когда этот мужчина начал стрелять.

- Значит, это был мужчина, мисс Кляйн?

- Да. Я так думаю. Видела его только мельком. Я стояла в проходе, где мистер Феннерман дает почитать книги, когда неожиданно я услышала жуткий грохот. Я обернулась и увидела этого мужчину с двумя пистолетами в руках, который стрелял из них. Сначала я не поняла, что происходит; кажется, подумала "может, кино снимают или шутка какая-то"; не знаю, что и сказать, потому что не помню. Потом я увидела, как приятный молодой человек - он был в модном летнем костюме - он вдруг упал прямо на прилавок, и сразу же он весь покрылся кровью, и тут я осознала, что никакое это не кино или трюк, потому что трюков таких просто не бывает.

- Что случилось потом, мисс Кляйн?

- Я думаю, я потеряла сознание. Я не выношу вида крови.

- Но вы видели человека, который стрелял, перед тем, как упали в обморок?

- Да. Видела.

- Вы можете описать, как он выглядел?

- Думаю, что могу. - Она немного помолчала. - С чего бы вы хотели, чтобы я начала?

- Ну, начнем с самого простого: он был высокого роста или низкого? А может быть, среднего?

- Похоже, что среднего. - Она снова замолчала. - А что вы понимаете под средним ростом?

- Около метр семьдесят пять.

- Да, что-то около этого.

- Вы бы не назвали его высоким человеком?

- Нет. Я хочу сказать, что он не был такого же маленького роста… - Она замялась.

- Он не был такого же маленького роста, как я? - сказал Уиллис, улыбаясь.

- Да. Пожалуй, он был повыше вас.

- Но высоким его назвать было нельзя, да? Хорошо, мисс Кляйн, а в чем он был одет?

- Он был в плаще, - сказала мисс Кляйн.

- Какого цвета?

- Черного.

- С поясом или без?

- Я не заметила.

- Шляпа была?

- Да.

- Какая шляпа?

- Кепка, - сказала мисс Кляйн.

- Какого цвета?

- Черная. Такого же цвета, как и плащ.

- Он носил перчатки?

- Нет.

- Может быть, вы заметили, еще что-нибудь необычное в его облике?

- Да. Он был в темных очках от солнца.

- С того места, где вы стояли, вы не заметили на его лице каких-нибудь шрамов или родимых пятен или других отличительных особенностей?

- Значит, вы не можете сказать, какого вида оружие он использовал?

- Вида…?

- Ну, да. Какого калибра было оружие, были это револьверы или пистолеты, маленькие или большие?

- Мне они показались очень большими.

- Вы представляете себе как, к примеру, выглядит револьвер сорок пятого калибра?

- Извините, нет.

- Очень хорошо, мисс Кляйн. Вы нам очень помогли. Не могли бы вы еще припомнить - какого возраста был этот человек?

- Примерно тридцати восьми лет.

- А сколько лет дадите мне, мисс Кляйн?

- Тридцать шесть. Ну, угадала?

- В следующем месяце мне будет 34.

- Ну, в общем, довольно близко.

- Да. Должен признаться, что вы очень наблюдательны, мисс Кляйн. Давайте я попробую подвести итог тому, что мы выяснили. Вы утверждаете, что вы видели мужчину белой расы, примерно тридцати восьми лет, среднего роста. На нем был черный плащ, черная кепка, и темные очки от солнца. Перчаток на нем не было, в каждой руке он держал по большому пистолету или револьверу. Никаких особых примет, к примеру, шрамы или другие физические недостатки вы не заметили. Ну, я ничего не упустил?

- Все точно.

Стоит отметить, что "точно" мисс Кляйн и "совершенно верно" мистера Феннермана, объективно говоря, совершенно не создавали точной картины преступления. Уиллис еще не имел возможности ознакомиться с рапортом, отпечатанным лейтенантом Бернсом и поэтому не мог знать, что описания внешности одного и того же человека - несмотря на некоторые сходства - имели весьма существенные отличия. Так, например, мистер Феннерман сказал, что убийца был человеком высокого роста, метр восемьдесят или даже выше. Мисс Кляйн, с другой стороны, утверждала, что преступник был среднего роста, около метр семьдесят пять. Феннерман сказал, что убийца был одет в твидовое пальто, и что это пальто, возможно, было синего цвета. Мисс Кляйн сказала, что на нем был черный плащ. Феннерман: серая шляпа. Кляйн: черная кепка. Феннерман: черные перчатки. Кляйн: никаких перчаток не было.

Уиллис ничего еще не знал обо всех этих расхождениях в показаниях свидетелей, но если бы он даже знал о них, он ничуть бы не удивился. Он давно занимался опросом свидетелей, выясняя обстоятельства совершенных преступлений, и рано понял, что большинство свидетелей всегда смутно представляли себе, что происходило на самом деле. Каковы бы ни были причины этого явления - волнение в момент совершения преступления, быстрота происходящих событий или распространенное мнение, что участие в событии притупляет объективный взгляд на вещи - как бы то ни было, но описания свидетелей отдельно взятого события имели странную особенность напоминать больше вымысел, нежели реальность. Во время службы в полиции ему приходилось сталкиваться с самыми невообразимыми противоречиями в показаниях свидетелей. Он слышал самые подробные рассказы жен о том, в какой одежде вышел из дома в то утро их муж, не содержащие ни слова правды. Он слышал, как пистолеты оказывались дробовиками, бритвы превращались в ножи, брюнеты становились блондинами, высоких людей делали маленькими, а толстых - худыми. Был даже один такой случай, когда восемнадцатилетнюю девушку с соблазнительными формами описали как черноволосого мужчину чуть старше двадцати лет.

Но работа есть работа. Задавать вопросы предписывалось правилами игры, в которую продолжал играть Уиллис, и он задавал их. А игра была похожа на разгадывание головоломки, где полицейские выслушивают разные сказочные истории и пытаются сложить из этих субъективных впечатлений и фантазий картину объективной реальности. Но получить эту объективную картину на основании отрывочных и часто фальшивых сведений часто бывает невозможным даже после того, как преступник уже задержан, ибо его собственное описание реальной картины события имеет тот же самый изъян - субъективное искажение действительности. Все это несколько усложняет процесс расследования и накладывает свой отпечаток на образ мыслей полицейских. В особенности сложности возникали у полицейских вроде Уиллиса, которые привыкли вдумчиво подходить к своей работе. Порой даже реальная картина изрешеченных пулями человеческих тел, вроде той, что он наблюдал собственными глазами в книжном магазине, повергала его в сомнения.

Итак, он поблагодарил мисс Кляйн за любезность и за то, что она уделила ему столько времени, и оставил ее наедине с пилюлей и ее заботами о запоздалом ужине брата.

К исходу этого дня, пятницы, 13-го октября, по поводу самого события и внешности преступника полицейские опросили всех четверых оставшихся в живых свидетелей кровавой бойни, прошедшей в книжном магазине. В непривычной тишине дежурной комнаты сидел детектив Стив Карелла и на основе четырех отпечатанных на машинке рапортов делал сравнительный анализ показаний свидетелей. На обратной стороне чистого бланка он сначала написал карандашом имена свидетелей, а затем их описания убийцы. Закончив составление списка, Карелла мрачно оглядел его, почесал затылок и снова принялся его перечитывать.

Все свидетели, кажется, сходились только в трех вещах: убийца был мужчиной, с белой кожей и в темных очках. Исходя из различающихся оценок свидетелей, Карелла определил, что сделать какое-то разумное предположение о реальном возрасте преступника не представляется возможным. Двое свидетелей полагали, что убийца был высокого роста, а двое других думали, что среднего, поэтому Карелла сделал осторожный вывод о том, что, по крайней мере, преступник был роста не маленького. Лишь один из свидетелей, мисс Кляйн, сказала, что он был в плаще, тогда как остальные трое сошлись на том, что на нем было пальто. Свидетели не согласились между собой по поводу цвета пальто, но двое из них уверяли, что пальто было коричневым. В любом случае, было разумным предположить, что его пальто было темного цвета. Карелла был готов согласиться с серой шляпой, поскольку трое из четверых свидетелей утверждали, что видели именно серую шляпу. Перчатки - то ли были, то ли не были. Шрам, должно быть, - плод фантазии мисс Диринг; двое других свидетелей сказали, что не было никаких шрамов, а мистер Феннерман вообще ничего не мог сказать по этому поводу - довольно странное обстоятельство, если случится так, что шрам все-таки был. Нет, Карелла склонялся к мысли, что шрама, вероятно, никакого не было. Что касается количества пистолетов, то большинство свидетелей, кажется, сошлись во мнении, что их было два. И опять-таки ставит в тупик мнение мисс Диринг, которая уменьшила количество пистолетов до одного. Мисс Кляйн сказала, что пистолеты были большие, а мистер Вуди, который сам, кстати, владеет револьвером двадцать второго калибра и имеет на него соответствующее разрешение, заявляет, что оба револьвера были именно двадцать второго калибра.

Карелла заправил в машинку чистый лист бумаги и начал печатать:

ПРИМЕТЫ ПОДОЗРЕВАЕМОГО

Пол: мужской

Расовая принадлежность: белый

Рост: средний или выше среднего

Темные очки

Темное палвто

Серая шляпа

Перчатки (?)

Шрамы, родимые пятна, другие физические недостатки отсутствуют

Два пистолета или револьвера.

Да, работа предстоит большая.

Это точно.

Работы - непочатый край, черт возьми.

Глава 4

Он прекрасно помнил день их первой встречи…

Нажав кнопку звонка квартиры № 47, он ждал, когда ему откроют. Дверь открылась неожиданно, и он был слегка удивлен, потому что даже не слышал приближающихся шагов. Он невольно опустил глаза и взглянул на ноги, которые ходят так бесшумно. Девушка была босая.

- Меня зовут Берт Клинг, - сказал он. - Я - полицейский.

- У вас голос похож на диктора телевидения, - ответила она. Ее глаза были на уровне его глаз. Она была высокой девушкой.

Даже босиком она приходилась Клингу по плечо. А будь она на высоких каблуках, то рядом с ней средний американец, наверняка, почувствовал бы себя неловко. Волосы у нее были черные. И не просто черные или там темно-каштановые, а черные, абсолютно черные, черные как беззвездная и безлунная ночь. Глаза у нее были темно-карие под высокими дугами черных бровей. Нос был прямой, скулы - высокие, и ни грамма косметики на лице. Ни тени помады на полных губах. На ней была белая блузка и черные обтягивающие женские брюки чуть ниже колен, которые обнажали ее щиколотки и икры ног. Ноготки на ногах были окрашены ярко-красным лаком.

Она продолжала разглядывать его. Наконец, она произнесла:

- Зачем они прислали вас сюда?

- Мне сказали, что вы знали Джинни Пейдж.

Так Клэр Таунсенд появилась в его жизни. В то время он был еще патрульным полицейским и, чтобы получить ответы на вопросы, связанные со смертью девушки по имени Джинни Пейдж, родственницы его старого друга, он, облачившись в гражданскую одежду, в свободное от службы время отправился по одному из адресов. Она любезно ответила на все его вопросы, и, наконец, когда тема для обсуждения иссякла, Клинг встал на ноги и сказал:

- Пожалуй, мне пора идти. Судя по запаху, я помешал вам готовить обед?

- Скоро придет мой отец, - сказала Клэр. - Мама наша умерла, и когда я возвращаюсь с занятий, то пытаюсь приготовить что-нибудь на скорую руку.

- И так каждый вечер? - спросил Клинг.

- Что, что? Извините…

Он не знал, стоит ли ему повторить свой вопрос. Она явно не расслышала, что он спросил, и он вполне еще мог отшутиться, пожать плечами и уйти. Но он решил не отступать.

- Я спросил "и так каждый вечер?"

- Что "каждый вечер"?

Она определенно не стремилась облегчить ему его задачу.

- Вы каждый вечер занимаетесь приготовлением обеда? Или иногда даете себе передышку?

- А? Конечно, я беру отгулы.

- Может быть, вам понравится в один из таких свободных вечеров пообедать где-нибудь в городе?

- Хотите предложить свою компанию?

- Ну, да, если честно. Именно это я и хотел предложить.

Клэр долго и сосредоточенно всматривалась в него и, наконец, сказала:

- Извините, но - нет. Спасибо за приглашение. Я не могу.

- Ну что ж… ладно… - Клинг внезапно почувствовал себя как последний болван. - Ну… тогда… наверное, я пойду. Спасибо за коньяк. Рад был с вами…

- Да-да, - торопливо произнесла она тогда. Ему припомнилось сейчас, как когда-то она рассуждала о людях, которые незримо присутствуют с вами рядом. Теперь он понимал, что она тогда имела в виду, потому что сейчас ее рядом не было. Она была где-то ужасно далеко, и ему было жаль, что он не знал где. Отчаяние и тоска вдруг сжали его сердце. Как жаль, что он не знал, где ее искать! Потому что, как ни странно, но в этот миг он захотел быть там, рядом с нею.

- До свидания, - сказал он.

В ответ она лишь улыбнулась и закрыла за ним дверь…

Все было так живо в его памяти.

Он сидел один в меблированной комнате, которую он снимал и считал своим домом. Все окна были открыты - на улице стоял октябрь, наполненный звуками жизни ночного города. Он сидел на твердом стуле с жесткой спинкой и смотрел в проемы штор, колыхающихся под легким дуновением ветра, слишком теплого для этого времени года. Он смотрел сквозь окно на этот город, на яркие полосы горящих окон вдалеке, на всполохи реклам и прожекторов на бархатистом небе, на мерцание красных и зеленых огоньков с борта пролетающего самолета, на залитые огнями улицы и дома города. И казалось, что и сам воздух над городом, и сами огни были живые, живые…

Вон знакомая реклама сковородок "Спрай"…

Их первое свидание заканчивалось явно неудачно. Проведя вместе полдня, они сидели в ресторане на верхнем этаже самого модного в городе отеля и смотрели сквозь огромные окна на водную гладь протекающей внизу реки и на рекламу, мелькающую на другом берегу.

Сначала реклама высветила одно слово - СПРАЙ.

Потом реклама сказала: "СПРАЙ для жарки".