Тут самое время бы сказать ему: "Потому что он мертв", но ни Мейер, ни Карелла не вымолвили ни слова. Они внимательно наблюдали за Робинсоном, который, прищурив от солнца глаза, поглядывал на них снизу вверх. Тут Карелла и спросил:
- Где вы были вчера в пять часов вечера, мистер Робинсон?
- А почему вы спрашиваете?
- Хотелось бы узнать.
- А я думаю, что это не ваше дело, - сказал Робинсон.
- Боюсь, что в данном случае нам самим придется решать, что является нашим делом, а что - нет.
- В таком случае может быть вам лучше получить ордер на мой арест, - сказал Робинсон. - Если дело настолько серьезно, что…
- Никто не говорил вам, что дело серьезное, мистер Робинсон.
- Нет?
- Нет, - сказал Мейер и сделал паузу. - Вы, правда, хотите, чтобы мы получили ордер на ваш арест?
- Просто не понимаю, с какой стати я должен вам рассказывать…
- Возможно, ваши ответы помогут нам внести ясность в некоторые вопросы, мистер Робинсон.
- Какие вопросы?
- Так, где же вы были вчера в 5 часов вечера?
- Я был… занят личными делами.
- Какими именно?
- Послушайте, я не вижу причин для…
- Чем вы занимались?
- Я был с девушкой, - сказал Робинсон со вздохом.
- С которого часа по который?
- Примерно с четырех часов… нет, чуть ранее… занятия закончились в три сорок пять…
- Так, значит с трех сорока пяти и до какого времени?
- Почти до восьми.
- Где вы были?
- Мы были у нее на квартире.
- Где она находится?
- В центре.
- Где именно в центре?
- Вот пристали…
- Где?
- На Тримейн-авеню. В районе Куотер, рядом с "Куполом".
- Вы уже были на квартире в четыре часа?
- Нет еще, должно быть, мы приехали туда в четверть или половину пятого.
- Но в пять часов вы уже были там?
- Да.
- И что вы делали?
- Понимаете ли…
- Ну, говорите, не смущайтесь.
- Ничего я вам не обязан говорить! Сами догадаетесь, черт возьми!
- Ладно. Как зовут девушку?
- Ольга.
- А фамилия?
- Ольга Виттенштейн.
- Это та самая девушка, которая только что сидела рядом с вами?
- Да. Вы и ее собираетесь… допрашивать? Вы что, хотите все испортить?
- Мы лишь проверим правдивость ваших слов, мистер Робинсон. Остальное - ваша забота.
- Она - девушка очень чувствительная, - сказал Робинсон. - Может испугаться до смерти. Не понимаю, из-за чего такой шум. Почему надо проверять мои слова? Что же такое я натворил?
- С ваших слов вы вчера находились в квартире на Тримейн-авеню с четверти пятого дня до восьми часов вечера. И если вы там занимались тем, чем должны были заниматься, то вы больше не увидите нас до самой вашей смерти, мистер Робинсон.
- Ну, за столь длительный срок ручаться все же трудновато, - поправил коллегу Мейер.
- Другими словами - вы снова появитесь утром в понедельник, - сказал Робинсон.
- Зачем? Вы что, не были на той квартире?
- Был. Можете не беспокоиться. Идите - проверяйте. Просто, когда в прошлый раз здесь был баскетбольный скандал, то детективы, окружные прокуроры и следователи неделями шныряли по всему городку. Если это та же история…
- Это не та же история, мистер Робинсон.
- Надеюсь. Я чист. Я играю честно. Я ни разу не взял ни цента и никогда не возьму. И прошу вас это запомнить.
- Мы запомним.
- И когда вы будете общаться с Ольгой, ради всего святого, постарайтесь ничего не испортить, ладно? Пожалуйста, сделайте мне такое одолжение? Она очень ранимая девушка.
Они нашли Ольгу Виттенштейн в студенческом кафе за чашечкой черного кофе. По разговору было понятно, что она много вращается в мужской компании - она сразу объявила, что никогда не видела так близко легавых. Потом она сказала, что да - у нее есть хата в центре на Тримейн-авеню. Она подтвердила, что вчера дождалась Барни после занятий, и они рванули к ней на хату. Добрались туда примерно к четырем - половине пятого. Она сказала, что были там до вечера, часов до восьми, или что-то около того, а потом пошли перекусить. А по какому поводу весь этот шум?
Шум, собственно, был поднят по поводу убийства, но она не узнала об этом.
Глава 6
Берт Клинг прибыл в участок на следующий день, в субботу, в два час дня, как раз вместе с прибытием отчетом из баллистической лаборатории, расположенной в центре города. Он был небрит, и светлая щетина заметно выделялась на его усталом загорелом лице. На нем был тот же самый костюм и рубашка, что и прошлой ночью, но не было галстука, - по одежде было видно, что он спал прямо в ней, не раздеваясь. Приняв на ходу в коридоре несколько соболезнований и отклонив предложенный Мисколо кофе, он прямиком отправился в кабинет лейтенанта. Он провел у Бернса около получаса. Когда он вышел из кабинета, Карелла и Мейер уже вернулись из университета, где благополучно умерла одна из версий этого преступления. Клинг подошел к столу Кареллы.
- Стив, - сказал он. - Я в деле.
Карелла взглянул на него и коротко кивнул.
- И ты полагаешь, это хорошая идея?
- Я только что разговаривал на эту тему с лейтенантом, сказал Клинг. Голос его звучал удивительно монотонно. - Он - не против.
- Просто я подумал…
- Я хочу работать над этим делом, Стив.
- Хорошо.
- Если рассудить, то фактически… это случилось с мою смену, поэтому… поэтому… с формальной точки зрения…
- Со мной все в порядке, Берт. Я беспокоюсь о тебе.
- Со мной будет все в порядке, когда мы найдем его, - сказал Клинг.
Карелла и Мейер молча переглянулись.
- Да… да, тогда, само собой. Ты… не хочешь взглянуть на отчет баллистической экспертизы?
Клинг молча взял пакет и вскрыл его. В пакете лежало два заключения. Одно из них содержало данные о пистолете 4 5-го калибра, другое - описание револьвера 22-го калибра. Клинг прочел отдельно каждый документ.
Собственно, ничего загадочного в процессе определения марки незнакомого оружия нет, если в наличии есть пуля, выпущенная из него. Как опытный полицейский, Клинг знал это. В то же время сами детали процесса экспертизы во многом оставались для Клинга неясными. Он и не старался слишком вдаваться в эти подробности.
Он знал, что в Бюро по баллистике хранятся огромные досье по видам револьверов, пистолетов и пуль, а также что все эти материалы классифицированы по калибру, размерам и видам полей нарезки, по частоте, ширине и направлению нарезки ствола и т. д. Вдобавок, ему было известно, что все современное оружие имеет нарезную расточку канала ствола, что придает пуле вращательное движение в момент ее прохождения через ствол. Он помнил наизусть, что поле нарезки - это гладкие поверхности между спиральными канавками резьбы ствола. Поля нарезки и бороздки резьбы оставляли на пуле характерные отметки.
Когда находят стреляную пулю - ее отправляют на экспертизу в баллистическое бюро. Там сначала ее прокатывают на копировальной бумаге и сравнивают со всеми образцами, находящимися в картотеке. Если предварительный анализ показывает сходство пули с каким-либо из образцов, то эту пулю и тестовый образец помещают под микроскоп для тщательного исследования и сравнения. Где-то в том месте, где описывались всякие тонкости угла нарезки ствола, Клинг несколько запутался.
Но он особенно и не вдавался в эти подробности. Просто он точно знал, что любая пуля, выпущенная из одной марки пистолета или револьвера, всегда имеет одно и то же количество и ширину бороздок, одну систему нарезки и направление спирали. Поэтому вопросов по сути заключений баллистической экспертизы он не задавал.
- Надо же, оказывается, он использовал два типа оружия? - спросил Клинг.
- Да. Ответил Карелла. - Этим объясняются противоречивые показания свидетелей. Ты ведь, кажется, их пока не читал. Они там, в папке.
- Под какой буквой?
- Под буквой… - Карелла слегка помедлил с ответом. - Под буквой "К"… Клинг.
Клинг коротко кивнул. По его лицу трудно было сказать, о чем он думал в данный момент.
- Мы решили, что он на самом деле охотился за одной жертвой из тех четверых, которых он убил, - сказал Мейер. Он говорил взвешенно и медленно. Ведь, одной из четырех жертв была Клэр Таунсенд.
Клинг кивнул.
- Мы пока не установили, кто ему был нужен, - сказал Карелла.
- Сегодня утром мы опрашивали миссис Лэнд, и нам показалось, она дала нам зацепку, но след оказался ложным. Мы хотим охватить остальных за сегодняшний и завтрашний день.
- Одного бы я взял на себя, если не возражаете, - сказал Клинг. Он помедлил и добавил. - Я бы не хотел беседовать с отцом Клэр, но кого-нибудь другого…
- Конечно, - сказал Карелла.
Наступило тягостное молчание. И Мейер, и Карелла знали, что не договорили с Клингом, что необходимо все прояснить до конца, и сделать это нужно не откладывая ни на минуту. Мейер был старшим из них - и по возрасту и по стажу работы в отделе - но он так жалобно взглянул на Кареллу, что тот понял, что речь держать придется ему. Тот откашлялся и начал:
- Видишь ли, Берт… но нам нужно сразу расставить все по своим местам.
Клинг поднял глаза.
- Мы хотим поймать этого типа. Очень хотим.
- Я это знаю.
- У нас на него почти ничего нет, и нам придется раскручивать дело с нуля, а это, как ты понимаешь, не просто. А еще хуже будет, если…
- Если что?
- Если мы не будем работать над этим делом, как единая команда.
- Мы и работаем как единая команда, - сказал Клинг.
- Берт, ты уверен, что тебе нужно участвовать в этом расследовании?
- Я уверен.
Ты уверен, что сможешь правильно осуществлять опрос свидетелей и выслушивать все факты, связанные со смертью Клэр, и быть в состоянии…
- Я смогу, - ответил Клинг без раздумий.
- Не прерывай меня, Берт. Я говорю сейчас с тобой не о простом убийстве, а об убийстве четырех человек! Где одной из жертв была…
- Я же сказал, что смогу.
- … Клэр Таунсенд. Теперь, что скажешь?
- Прекрати, Стив, черт тебя подери! Я справлюсь, и я хочу участвовать и…
- Очень сомневаюсь.
- А я не сомневаюсь! - с жаром выпалил Клинг.
- Да ты даже здесь, в дежурке, не даешь мне договорить, не даешь мне назвать ее по имени. Приди в себя, Берт! А что ты будешь делать, когда кто-нибудь будет описывать подробности ее гибели?
- Я знаю, что ее убили, - смягчившись, сказал Клинг.
- Берт…
- Я знаю, что ее не вернуть.
- Послушай, откажись от этого дела. Сделай мне одолжение, я прошу тебя и…
- Пятница 13-ое, - сказал Клинг. - Моя мама называла этот день проклятым. Я знаю, что она мертва, Стив. Я смогу… смогу… работать с вами. Я буду вести себя разумно, не беспокойся. Ты не представляешь себе, как сильно я хочу поймать этого типа. Ты даже не представляешь себе, насколько я не готов и негоден для другой работы, пока не сделаю эту, поверь мне. Я, ни черта, не годен ни на что другое. Я могу делать сейчас только эту работу.
- Есть такая вероятность, - сказал Карелла ровным тоном, - что убийца охотился как раз за Клэр.
- Я знаю.
- Есть вероятность, что во время расследования могут обнаружиться такие факты из жизни Клэр, которые именно тебе и не стоило бы знать.
- Ничего нового о Клэр я не узнаю.
- Во время расследования убийств открываются многие потайные дверцы, Берт.
- Ну, так куда вы меня направите? - спросил Клинг. - Что я должен делать?
Карелла снова обменялся с Мейером долгим молчаливым взглядом.
- Хорошо, - сказал, наконец, Карелла. - Отправляйся сейчас домой, побрейся, переоденься и отправляйся по адресу миссис Джозеф Векслер. Мы пытаемся выяснить, не получали ли жертвы каких-нибудь угроз или предупреждений или… а цель этого - понять за кем конкретно он охотился, Берт.
- Хорошо, - Клинг взял листочек бумаги, сложил его вдвое и сунул в карман пиджака. Он уже выбегал из дежурной комнаты, когда Карелла окликнул его:
- Берт?
Клинг обернулся.
- Да, в чем дело?
- Ты… ты, надеюсь, понимаешь, как мы переживаем за тебя?
- Думаю, что понимаю, - кивнул Клинг.
- Ну, хорошо.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, затем Клинг повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты.
Большие города объединяет одна общая странность раздробленность и не сочетаемость их частей. Думается, что все компоненты должны совпадать, как кусочки в детской картинке-головоломке, но по какой-то неведомой причине, все эти реки, ручьи и туннели соединяют собой такие городские районы, которые, казалось, больше напоминают иностранные государства, находящиеся за многие сотни миль друг от друга, чем соседние сегменты одного и того же протяженного мегаполиса.
Несомненно, Айсола считался сердцем большого города, а 87-ой участок, находясь в его центре, подобно ступице, вращающейся в середине большого колеса, впитал в себя все характерные черты этого города. Название "Айсола" относилось к острову, как можно догадаться по смыслу этого слова, которым без лишних раздумий, наградил его лишенный воображения итальянский путешественник, случайно наткнувший на Америку спустя долгие годы после того, как его соотечественник уже открыл эту землю и объявил остров собственностью королевы Изабеллы. Вопреки Колумбу, этот незадачливый припозднившийся бродяга обладал чувством прекрасного и, прибыв на этот чудный остров, был настолько поражен красотой окружающий природы, что долго не мог вымолвить ничего кроме слова "исола". Не "исола белла", или "исола беллисима", или "исола ла пью белла д'Италия", а просто "исола".
Просто остров.
Поскольку этот скиталец был коренным итальянцем, уроженцем маленького городка Сан-Лиуджи, то и произнес он это слово на чистейшем итальянском языке. В течение последующих веков если не сам остров, то его название по разному уродовали новые поселенцы, произнося его то "Айсла", то "Айсула". Столь извращенный язык, возможно, и покоробил бы крестного отца этой местности, доживи он до двадцатого века и окажись в этих местах, но, скорее всего, он просто не узнал бы остров. Небо над Айсолой проткнули шпили небоскребов, под землей прорыли туннели. Жизнью острова теперь правил большой бизнес. В его порты стекались товары со всего света. Его берега усеяли бесчисленные мосты, соединявшие остров с менее активными частями города. Айсола далеко ушел от Сан-Луиджи.
В отличии от Айсолы, Маджеста и Бестаун своими названиями отражали английское влияние на новый свет, по крайней мере, в той ее части, что касается увековечения имен британского королевского дома. Бестаун, например, получил свое имя в честь королевы-девственицы Елизаветы I. В порыве верноподданнической любви и, отчасти, фамильярности королевские министры решили назвать этот остров "Беттитаун". Но посланник ее величества, который удостоился чести объявить колонистам волю государыни, был шепеляв от рождения и сказал тогдашнему губернатору, что согласно королевской воле это место получает название "Бестаун". Так оно и вошло в исторические хроники. К тому времени как венценосная Бетти обнаружила эту нелепую ошибку, жители городка уже свыклись с этим названием, и королева решила не переучивать и без того малограмотных колонистов, оставив все, как есть - за исключением головы шепелявого посланца - но это, как говорится, был уже чистый шоу бизнес.
Что касается Маджесты, то это имя было дано в честь короля Георга III, чьи советники сначала решили назвать это место Джорджтауном, но потом, поразмыслив, пришли к выводу, что на земле и так уже полным-полно Джорджтаунов, и нужно найти другое имя. Порывшись в латинских текстах, они наткнулись на слово "маджестас", что означало "великий", "великолепный", откуда собственно, как они вдруг поняли, и происходит обращение к королям "Ваше величество". Им показалось, что это название будет должным образом отражать величие их монарха. Правда, через некоторое время у его величества возникли кое-какие неприятности с любителями чая в Бостоне, и ореол венценосного правителя несколько поблек, но название "Маджеста" сохранилось в умах преданных короне людей как воспоминание о добрых старых временах.
Калмз-Пойнт не мог похвастаться столь великой "родословной" - откуда пошло это название толком неизвестно. Известно лишь, что долгое время на этом островке примыкающему к большому острову Айсола вообще никто не жил. Населяли островок лишь дикие звери, рыскавшие в лесных дебрях в поисках добычи. Городские жители между собой называли этот безлюдный островок, расположенный по другую сторону реки Харб, - Калмз-Пойнт, т. е. уголок покоя. Затем несколько отважных авантюристов очистили островные дебри от всякого зверья, разбили пару палаток и начали там размножаться. Нормальное начало для любого предместья крупного города: через некоторое время, когда местное племя увеличится, можно подать ходатайство в городской совет о налаживании паромного сообщения, а если на островке произойдет бум рождаемости, то можно даже надеяться на строительство моста с "большой землей".
Берт Клинг направлялся в Риверхед, где жила миссис Джозеф Векслер. В старые времена первых голландских поселенцев верхняя часть острова Айсола попала под покровительство человека по имени Риерхерт. Фермы Риерхерта были расположены на хорошей земле, обогащенной вулканическими породами. С ростом города Риерхерт распродал часть своих земель, а часть безвозмездно передал городу. В конце концов, все эти окрестности постепенно отошли к городу. Риерхерт - труднопроизносимое название. Поэтому уже к 1917 году, когда любые слова, мало-мальски указывающие на свое немецкое происхождения, вышли из моды, Риерхерт стал именоваться Риверхедом, т. е. исток реки. В общем, кое-какая вода в Риверхеде была. Водой звался ручеек под громким названием "Файв-Майл-Понд", т. е. пруд в пять миль. Стоит отметить, что ни в ширину, ни в длину, ни в какую-либо другую сторону, подобными размерами он не обладал. Это просто был ручеек под названием Файв-Майл-Понд, мирно протекавший по району под названием Риверхед, где не было никакого истока реки.
Странная вещь - большой город. Глупо здесь искать логические соответствия.
Миссис Векслер жила в большом многоквартирном доме с обширным двором перед входом, где по бокам стояли огромные каменные горшки для цветов, в которых не было ни единого цветка. Клинг прошел через двор мимо каменных горшков и вошел в вестибюль. Найдя табличку с именем "Джозеф Векслер, квартира 4А", он нажал кнопку звонка. Замок на внутренней двери вестибюля послушно открылся, и Клинг отправился на четвертый этаж.
Остановившись перед нужной дверью, он глубоко вздохнул и постучал.
Дверь открыла женщина.
Она с любопытством осмотрела Клинга и спросила:
- Да?
- Миссис Векслер.
- Нет? - Ее интонация оставалась вопросительной. - Это вы наш новый раввин?
- Что такое?
- Новый…
- Нет, простите, я из полиции.
- А-а, - женщина немного помолчала, - тогда вам, наверное, нужна Руфь?
- Это имя миссис Векслер?
- Да.
- Именно ее мне и хотелось бы видеть, - сказал Клинг.
- Видите ли… - казалось, женщина смутилась. - Она… видите ли… у нас шивах. Вы случайно… не еврей?