- Ну, если ты ждал, что я сходу обосрусь, как только ты зарядишь, то зря, - резонно заметил Алекс. - Я не смелый, я умный. Что толку тебе - меня убивать? Ну, убьешь? Дальше что? Дети твои - у нас. Я, как понимаешь, не последний по счету кадр в конторе. Придут следующие, не такие вежливые, как я. Заберут еще и Оксану Михайловну.
- А если я сбегу? Шлепну тебя - и сбегу с женой вместе. Что вам мои дети? Вам другой снайпер нужен.
- Никуда ты не сбежишь, - лениво протянул Алекс и сморщил нос, подставляя лицо утреннему солнышку, - потому, что знаешь, что я обещание выполню. Ну, не я - а кто-то другой. Система. И детей твоих не станет. И жены. И тебя мы из-под земли достанем. Даже если на это много лет уйдет - все равно достанем. Это ты, родимый, не сомневайся.
- Слушай, кто это "мы"? - спросил Сергей, представив себе, как пуля бьет этого пижона в переносицу, как раз в дужку очков, разрывая тонкий позолоченный метал, входит в кость и с хлопком вылетает через затылок, вынося наружу кусок черепной коробки, вместе с серо-розовой, желеобразной массой мозга.
От этой мысли у него сразу вспотели ладони.
- Ты все время говоришь мы? Мы, мы, мы… Папа Римский? Император Хирохито? Моника Беллуччи? Ты кто, Алекс? Сотрудник спецслужбы? Шпион? Фрондёр? Революционер? На кой хер тебе столько головной боли? Искать меня? Уговаривать? Угрожать? Прятать детей? И все для того, чтобы я ранил Сергиенко? Заметь, не убил, только ранил? Ты что, с дуба упал? Да вокруг масса народа, которая за маленькие деньги кому хочешь голову отстрелит, а доплати чуток, так и отгрызет!
- Я Алекс. - он опять поправил сползающие очки. - И все. Больше тебе ничего знать не нужно. Просто - Алекс. Я же уже говорил. И про то, что нам подходишь именно ты, тоже говорил. Зачем тебе подробности, Николай Алексеевич?
- Я тебя просил, чтобы ты не называл меня этим именем.
- Так и я тебе говорил, что нечего тут обсуждать и спрашивать. Дело делать надо! А ты все о своем, как глухарь на току. Так, что квиты, Сергей Савельевич? Ну? Давай, пробуй машинку, пока жара не началась. Я тебе и банки установил, прямо как ассистент. Начнем со ста пятидесяти метров. Проверим, есть ли еще порох в пороховницах!
Удивительно все-таки устроен человек.
Савенко не держал винтовки в руках с 1981 года, без малого двадцать пять лет, но стоило ему ощутить в руках тяжесть оружия, как он вновь ощутил то мальчишеское чувство восторга от обладания им, которое привело его в стрелковую секцию еще в седьмом классе.
Ворошиловский стрелок. Маленький значок, в виде мишени с концентрическими кругами. Щелчки ТОЗа - мелкокалиберной однозарядки. Сладкий запах сгоревшего пороха, пахнущий пылью и сыростью подвал школы, где был расположен тир.
- Молодец, Коля! 47 из 50-ти! Еще серию!
Диоптрический прицел. Раз за разом - слабая отдача в правое плечо. Щелчок. Еще. Еще.
- Два завалил. Третий и пятый. Оба на три часа. Но молодец - опять 47. Еще серия!
Банки стояли далеко. Не сто пятьдесят метров, это Алекс сболтнул не подумав, метров сто тридцать, или даже сто двадцать пять.
Сергей не стал ложиться - больно уж легкой и прикладистой казалась винтовка. Четырехкратный прицел заставил банку оказаться почти рядом, перед самыми глазами. С этой дистанции можно было не давать поправку на ветер, да и ветер был так себе - легкое дуновение, а не ветер. Нисхождение пули на этой дистанции тоже должно было быть минимальным, но однозначно так сказать было бы глупо, он не знал ни характеристик оружия, ни характеристик патрона.
Прицел был Т-образным, с точкой посередине поперечины. Сергей навел ее на верхний край банки, зафиксировался, еще раз мысленно восхитившись удобству конструкции и маленькому весу "винтореза", выбрал указательным пальцем свободный ход спускового крючка и …
Отдача была, а вот звука выстрела, который он ожидал, не было, можно сказать, вообще. И затвор сработал мягко, без лязга. Щелк! "Мелкашка" - и та стреляла громче. Что уж вспоминать об СВД, грохот которой в горах был слышен на несколько километров.
Он посмотрел в прицел снова - банка исчезла. Остальные пять, все из-под пива "Балтика" лежали на краю стены, а желтая из-под приторного "Живчика" исчезла.
- Ну, вот, - сказал Алекс и почесал свои волосины на кончике носа, - а ты переживал. Совсем даже неплохо.
- Она с глушителем? - спросил Сергей, разглядывая винтовку, которую держал в руках, с нескрываемым уважением, чтобы не сказать с восторгом. - Ствол он и есть "глушак"?
- Точно. Интегрированный глушитель. Вообще-то - это давно не новость, ты поотстал лет на двадцать. И патрон дозвуковой. Так что наша работа по восстановлению твоих охотничьих навыков только начинается.
- Какой вес пули?
- Шестнадцать грамм.
- Скорость на срезе?
- По документам - 290 в секунду.
Сергей мысленно прикинул дистанцию и спросил:
- Ты хочешь сказать, что пуля до цели будет лететь секунду с четвертью? Да за это время можно играючи уйти из зоны обстрела.
- Можно, - согласился Алекс и осклабился. - Если ты промажешь. А охрана сообразит.
- Если я сделаю такой выстрел, то мне в цирке выступать надо! Это безумие!
- Да ну?
- Ты, что надеешься, что я не промажу?
- Я не надеюсь, я уверен, что ты не промажешь. Это будет главный выстрел в твоей жизни. Ты спасешь себя, жену и детей. Мы же никогда не говорили о том, что будет после удачного выстрела? Так?
- Так.
- И когда я расскажу тебе это, ты поймешь, что до выстрела ты и не жил. Что после него жизнь только начинается.
Алекс снял очки и уперся в Савенко своими блеклыми глазенками неопределенного цвета. Он улыбался.
И, может быть, потому, что Сергей только что включил свою военную память, обостренную интуицию и чутье армейского снайпера, или потому, что последние сутки перевернули его устоявшийся мир напрочь, он с невероятной ясностью почувствовал, что от этого взгляда, и от фальшивой, как "левая" двадцатка, улыбки повеяло смертельным холодом.
Угрожая - Алекс говорил правду. Сейчас же - собирался солгать.
- После выстрела ты и твоя семья будете жить долго, богато и счастливо, - сказал Алекс. - Это мы тебе обещаем.
И снова, растянув губы в улыбке, закрыл глаза темными стеклами очков.
Глава 3
За два с половиной часа до "выхода на сцену", у Савенко начались судороги в икроножной мышце. Хуже всего, конечно, был бы понос или метеоризм - он бы не улежал бы в таком состоянии и точно "спекся", но и судорога была не подарком.
Началось все с того, что у него возникло страшное желание двигать ногой. Просто невероятное. Настолько сильное, что даже если бы на чердаке находились проверяющие, он мог бы не сдержаться.
Но на чердаке, кроме него и крысы никого не было. И Сергей усиленно задвигал ногой, стараясь, все-таки, сильно не шуметь. Зуд охватил всю конечность, поднялся к взопревшему паху, ринулся вниз к пальцам, и тут Савенко "пробила" такая боль, что он даже зашипел в полголоса. Он ощутил, как на икре вздулся твердый, как камень, желвак и от него во все стороны пошли волны расплавленного металла, выжигающего плоть.
Ни уколоть себя иголкой, ни ущипнуть, ни размять сведенную мышцу, Савенко не мог - не дотянуться. Оставалось только корчиться и кусать себя за губу. Он сам себе напоминал жука, закрытого в спичечном коробке - и от этого сравнения ему стало еще хуже. Воздух начал поступать в легкие маленькими порциями, перенасыщенный выделениями его собственного организма, липкий, словно прошедший через дыхательные пути Савенко тысячи раз.
Он понимал, что все это чистой воды психоз, проявление клаустрофобии, результат неудобной позы и многочасового лежания в этом "гробу", но сделать ничего не смог - его трясло: от недостатка кислорода, от зуда во всем теле, от судороги в ноге и дикого желания выбраться из подпола, выпрямиться и, подбежав к окну, глотнуть свежего воздуха.
И в этот момент, как назло, он услышал, что кто-то открывает дверь чердака. Насторожившаяся от его шипения крыса бросилась наутек, и исчезла в густой тени угла, словно кролик в шляпе фокусника.
- Только не это, - подумал Савенко, - ну, уж совсем не по-божески, погибнуть вот так, под полом! А ведь застрелят, как пить дать, если услышат!
На чердак вошли. Он не видел кто и сколько их. По шагам, вроде бы - двое. Неужели еще осмотр? Алекс говорил, что обход будут делать только четырежды, но кто знает, что взбредет в голову СБ?
Судорога не прекращалась.
Еще через секунду он увидел ноги вошедших. Джинсы и кроссовки. Кого это занесло, черт побери!?
- Давай сюда, - произнес детский голос. - К тому окну.
- Не-а, - второй был чуть постарше. - Оттуда ничего не видно. Это левое окно - оно лучше. Оттуда виднее.
Ноги двигались мимо него. Одни в синих джинсах, другие в темных. Кроссовки "фила" и "рибок" - одни более новые, вторые основательно тертые, с грязными шнурками.
Они перешли к окну и выпали из поля зрения Савенко.
- Интересно, - спросил тот, кто показался младше, - откуда замок на дверях? Как ты думаешь, нас просекли?
- На кой замок, когда петля не держит, - отозвался второй. - Держи, я установлю.
Что-то щелкнуло. Сергей от удивления даже забыл о боли, которая терзала его уже пять минут.
Щелчок был железный, так клацает фиксатор сошки, например. Или ствол, становящийся в пазы. У них что там - ружье? Вот будет потеха! Скоро очередь будет стоять, как в тире, в парке аттракционов, чтобы в наших правителей пальнуть! Но почему дети? Дети с винтовкой? Абсурд! Или школьнички с портретом Александра Ульянова на груди решили опять пойти другим путем? Но с нижней точки трибуну не видно, это точно. По этому принципу Алекс с нежноруким напарником и выбирали место для схрона.
Он попытался повернуть голову так, чтобы рассмотреть хотя бы что-нибудь, но детишки находились в мертвой зоне, фактически у него в головах: ни шею не выгнешь, ни глаза не скосишь до такой степени.
Заскрипело открываемое окно. Громко так, с присвистом. Задребезжало разболтанное в раме стекло. В той раме, через которую планировал стрелять Сергей, верхняя часть стекла была удалена заранее, как раз, чтобы избежать шума при открывании.
- Ну, давай… Давай… - возбужденный голос младшего. - Ну? Что видишь? На месте уже?
- Да, - откликнулся старший. - Ух ты! На месте!
- Дай мне посмотреть!
- Подожди. Класс. Просто класс!
- Димка, ты скоро там?
- Да не шурши, ты! Успеешь!
- Успеешь! А если заметит?
- Да как тут заметишь. Далеко же…
- Как далеко? - обеспокоился младший. - Не видно, что ли?
- Да не-е-е, - довольно протянул старший, - все видно. Как на ладони!
- Слушай, ну, отойди уже! Это же моя труба!
- Ладно, ладно… Смотри!
Судя по шороху, он поменялись местами.
Савенко, несмотря на болезненное состояние - улыбнулся. Все-таки ситуация накладывает отпечаток на образ мышления. Ему уже на каждом шагу мерещатся засады, снайперы и заговоры. Это же просто мальчишки, со своими мальчишескими делами и интересами, залезшие на чердак, оказавшиеся в неправильное время, в неправильном месте. Ну, и что прикажете сейчас делать?
- Какая телка! - восхищенно сдавленным голосом сказал младший. - Во, блин! Очуметь! Слушай, а она точно здесь каждый день загорает?
- Ребята говорили, что каждый… Квартира у нее на крыше, пентхауз называется. Денег стоит - наш дом целиком купить можно! Видишь, у нее типа веранды, и бассейн. Она думает, что ее никто не видит.
- А мы видим, - хихикнул младший. - Сдуреть можно! Какая задница!
- Ладно. Посмотрел, дай другому!
- Только ты не долго!
- Ага, до дыр засмотришь!
- Это моя труба!
- Интересно, - подумал Савенко, - сколько еще будет загорать та красотка возле бассейна? И на сколько хватит терпения у этих ребятишек? На час? На два? Будет очень забавно, если из-за двух сексуально озабоченных подростков накроется пилоткой тщательно продуманный план нашего доморощенного гения Алекса. Хотя, для меня лично, ничего особо забавного в этом не будет.
И в этот момент на чердак влетела группа захвата.
Впечатление от появления спецназа было похоже на взрыв фугасного боеприпаса в замкнутом пространстве - в разные стороны полетело все, что оказалось на пути бегущих - старые картонные ящики, продавленный, ощетинившийся ржавыми пружинами, диван, куча деревянных сломанных стульев, образца середины прошлого века. И, конечно, двое вооруженных домашним телескопом, юных любителей эротики.
- На пол!
- Лежать, блядь!
- Ноги в стороны!
- Руки, что бы я видел!
- Лежать, нах…
По Савенко пробежались раз десять во всех направлениях, наступая на лицо, от чего пыль сыпалась сквозь доски сплошным потоком. Со стороны могло показаться, что на чердаке старого киевского дома взяли в оборот самого Усаму Бен Ладена с присными. Во всяком случае - шума, криков, бряцанья оружием и мата, было не меньше.
Зазвенело разбитое стекло. Перепуганный до смерти младший заплакал в голос и запричитал:
- Дяденьки, не бейте, дяденьки!
- Мы ничего не делали, - заорал старший, - мы ничего не делали! Ой!
Судя по вскрику, кто-то из служивых приложил пацана прикладом или сапогом.
Когда служебным собакам дана команда "фас" нет гарантии, что они услышат команду "фу" и упрекать спецназовцев, ошалевших от жары в своих бронежилетах, в излишней жестокости было бы смешно. Охрана первого лица государства дело ответственное - нечего болтаться, где не положено.
Младшего по ребрам бить не стали, просто швырнули на пол, как мешок картошки из кузова грузовика, прямо нос к носу с Савенко. Их лица разделяли только доски пола - в щель Сергей видел вытаращенный глаз мальчишки. Из его рта бежала слюна, и Савенко ощутил, как она липкой нитью стекает из щели на его щеку. А потом парню наступили на шею, чтоб не дергался, и мочевой пузырь подростка не выдержал. В юношеском организме обнаружились просто огромные запасы жидкости.
- О, Господи! - подумал Савенко с тоской. - За что?
Кто-то из спецназовцев засмеялся.
- Ты гляди - обоссался! Ну, что, террорист, страшно?
- Ты чего пацана прессуешь? - спросил кто-то строго.
- Я? Так я не прессую еще, так, балуюсь!
Доски скрипнули. Судя по всему спецназовец надавил ботинком парню на шею.
- Ты не обиделся? Сам вижу, что нет! Просто обоссался, но без обид! Ты что тут делал, земеля?
- Оставь пацана, юморист! Можешь полюбоваться, что они тут делали.
- Ох, ты, - восхитился юморист, - во, бля… Рыжий, ты на хера трубу разфигачил? Ух, ну и телка! Командир, дай бинокль!
И младший, и старший нарушители режима лежали тихо и неподвижно: только всхлипывали. И из-под младшего все еще вытекала моча. Ее запахом, острым, как испытанный мальчишкой страх, заполнился весь схрон. Савенко был мокрым по пояс. Зато судорога пропала неизвестно куда.
- Так, закончили бардак!
По голосу это был командир группы.
- Пацанов - вниз. Трубу забрать.
- Дяденьки, трубу не забирайте! - заскулил младший. - Это не моя труба! Это отца телескоп!
- Да, - сказал Юморист, - был у твоего бати нехреновый телескоп! И сплыл. Прости, земеля!
И тут над головой Савенко опять взорвалось.
- Стоять! Руки! Руки, что б я видел!
- Тут что - мавзолей? - подумал Савенко. - Что им всем неймется? Прям идут и идут на этот чердак. Смешно, ей-богу!
- Отставить! - голос у командира был настоящим командным. Быть ему всенепременно генералом, если доживет. - Ближе подойди и руки не опускай. И ты тоже. Брось удостоверение!
- Что? - переспросил кто-то.
- Ксиву брось, - приказал командир еще жестче. - Ко мне. Под ноги. Брось.
Звучало убедительно.
По-видимому, вошедший приказ исполнил. Что-то с шорохом упало на пол. Потом опять раздался тот же голос с генеральскими интонациями.
- Ну и что, капитан? Что вы тут делаете? И кто это с вами? Сантехник?
- Напарник.
Услышал Савенко голос Алекса и немало ни удивился. Он, вообще, перестал удивляться тому, что случалось последние две недели. Разучился, наверное.
- Напарник, капитан? А удостоверение у напарника есть?
- Есть, - откликнулся сам напарник. - А как же? Обязательно есть.
- Посмотреть можно?
- А вот посмотреть нельзя. Вы, собственно кто? Знаков различия не вижу, извините…
- Эй, капитан, - спросил спецназовец, - явно теряя часть самоуверенности. Больно уж спокойно вели себя непрошенные гости. - Ты куда это звонишь?
- А ты не волнуйся, - опять влез напарник, - куда надо звонит. Тебе сейчас все расскажут. Мы тут на конспиративной квартире сидим, обстановку контролируем, а вы тут бегаете, как стадо баранов!
- Ну, ты, про баранов - полегче!
- Это ты - полегче командир! Ты чего сюда прибежал? Зачем над пацанами издеваешься? Что ты тут, вообще, делаешь, в месте проведения спецоперации?!
- Ай да сантехник, - мысленно Савенко уже аплодировал, - ай да, сукин сын! Как рокирнулся! Зависть берет! Спецоперация, бараны… Сейчас этот орел ему честь отдаст! И стоя, и в движении!
Алекс, скорее всего, уже дозвонился куда хотел, и забубнил что-то в трубку.
- Да, какая спецоперация, - возмутился, но осторожно, спецназовец, - нам никто ничего не говорил!
- Вот сейчас и скажут, - заверил его сантехник, - считай, уже дождался.
И. действительно, и десяти секунд не прошло, как зашелестела рация, и чей-то слегка напряженный голос сказал, без всяких "альф", "первых", "роджеров" и прочей атрибутики:
- Свистун, а ну-ка, взял своих - и быстро оттуда! Бегом!
Командир группы захвата Свистун оказался не просто толковым, а очень толковым и на амбиции собственные наплевал сразу и бесповоротно. Когда начальство отдает приказы в такой неофициальной форме слушаться надо еще до того, как закончится фраза.
- Покинуть помещение! - скомандовал он с теми же победными интонациями.
- А с ними что? - спросил Юморист, явно имея в виду плененных любителей эротики.
- С собой, - сказал, как отрубил Свистун. - И трубу - тоже.
Отступление состоялось организованно, без паники и суеты - как и положено.
- Ну, вот и ладненько, - громко, гораздо громче, чем требуется, сказал Алекс им в след. - А то, разбегались, раскричались, людям работать мешаете.
Сергей не видел взгляда, которым одарил Алекса и сантехника ретирующийся Свистун, но догадаться, конечно же, мог. Таким взглядом можно испепелить на месте, или обратить в камень.
- И нам пора, - резонно заметил сантехник с холеными руками, - нечего здесь делать.
Он стоял совсем рядом со схроном и Сергей видел его синие полотняные штаны, заляпанные по брючинам чем-то белым, и грубые ботинки из комплекта спецодежды - наш отечественный "катерпиллер", уродливый и полустоптанный.