– Я выскажу свою точку зрения не как эксперта. О вертикальном положении и речи быть не может. Наклонность – тут ещё можно поспорить. Вот горизонтальное положение – более реальная ситуация. Я бы остановилась на горизонтальном положении. Рудольф Васильевич, в том районе, где был произведён выстрел, есть дерево, ну хотя бы кустарник?
– Есть. Настоящее дерево. Акация огромного размера. Почему ты спросила про дерево?
– Осмотрю я это дерево, тогда поделюсь. Кстати, я при осмотре машины в кабине обнаружила одну дробинку. Вот эта дробинка, – и Валентина Петровна протянула мне дробинку. – Она лежала на сидушке водителя.
– За дробинку спасибо, Валентина Петровна. Я и Иван Григорьевич придерживаемся тоже твоей теории о горизонтальности положения.
– Я предупредила, что высказываю своё мнение по твоей просьбе, Рудольф Васильевич. В момент выстрела ствол ружья, применительно к поверхности земли, находился в горизонтальном положении.
– Это замечательно, Валентина Петровна. Теперь давайте немного поразмышляем. На какой высоте предположительно располагался ствол ружья от поверхности земли? Ну, хотя бы примерно?
– Я прекрасно поняла твою мысль, Рудольф Васильевич. Нетрудно ответить на твой вопрос. Допуская плюс и минус – в пределах полметра.
– И выстрел был произведён с расстояния трёх-четырёх метров, – дополнил я к ответу эксперта.
– Коли ты, Рудольф Васильевич, всё предположил, всё рассчитал, всё измерил, то зачем тогда нужны были мои подсказки?
– Знаешь, Валентина Петровна, есть русская поговорка: одна голова хорошо, а две – лучше. А теперь, товарищ эксперт-криминалист, действительно у меня есть к тебе очень важный, необходимый, судьбоносный вопрос, теперь уже точно к профессионалу: не оставило ли неизвестное нам лицо свои отпечатки пальцев на память на автомашине Лисова?
– Хороший вопрос, товарищ следователь. Я, к твоему сведению, давно ожидала подобного вопроса от тебя и признаюсь перед следствием чистосердечно: к твоему и моему огорчению – нет!
– Были препятствия в этом многотрудном деле, товарищ эксперт?
– Видишь ли, товарищ следователь, хозяин, то бишь Лисов, оказался ясновидящим пророком. Очень даже, с таким рвением, скрупулёзно, старанием, не жалея сил своих, а может, всей семьи, смыл все чужие и в том числе и свои отпечатки пальцев, чтобы не оставить память на долгие лета.
– А конкретнее может эксперт просветить голову следователя? Уж очень туго, невыносимо туманно соображает его голова.
– Я-то могу, не вопрос, а что следователь совсем разленился, напустил туману и доволен. Так, что ли?
– Гадать, выдвигать версии, предположения, ошибаться, доказывать – вечные спутники следователя. Но зачем в данный момент заниматься вышеназванными спутниками, когда у меня, как говорят, под рукой есть подготовленный для этих целей специалист, который без особых усилий вправит мои мозги?
– Я поняла твой намёк. Докладываю, что наш пророк-ясновидящий, предвидя подобный шаг со стороны следствия, вымыл машину. Довёл до идеального состояния, что не оставил нигде никаких следов. Машина чиста – как снаружи, так и внутри. Какие-либо соображения не возникают у следователя или у сыщика по этому поводу?
– Ух, эти мыслишки или соображения! – грустно вздохнул я, глядя на колхозные поля, лесополосы, мелькавшие мимо окна нашей машины. С одних полей уже убран урожай, остались торчать только копны соломы. На других – как навозные жуки копошатся комбайны и машины, снующие туда-сюда, увозившие зерно, и без зерна.
Впереди показался хутор.
– Иван Григорьевич, где нас будет ждать участковый Есауленко? Ты с ним договаривался?
– Обещал быть возле правления колхоза. Поедем туда?
– Ну что ж, возле правления так возле правления. Это же по пути в хутор Малый?
– Да.
– Забираем участкового и прямиком в хутор Малый.
– Почему в хутор Малый, Рудольф Васильевич? – спросил Макаров. – Может, начнём искать мужчин и мотоцикл сначала в этом хуторе, а уж после поедем в хутор Малый? Тут правление колхоза. Больше возможностей узнать что-нибудь. Согласен?
– Правильно мыслишь, Иван Григорьевич. Всё верно. Я вчера по приезде в отдел попросил работников ГАИ проверить, у кого из жителей близлежащих хуторов в районе поляны имеется мотоцикл с коляской. Так вот, по сведениям работников ГАИ, только у одного жителя имеется мотоцикл с коляской, и хозяин его живёт в хуторе Малом. Таким человеком является бригадир колхоза Иван Потапович Шершнев. Мне даже дали номер мотоцикла его. Ты, Иван Григорьевич, должен его знать. Так?
– Не совсем. Так, слышал. Лично не знаком.
– Значит, есть повод познакомиться, так, Иван Григорьевич?
– Получается, так.
Водитель Батиев повернул машину к правлению колхоза.
– Вон и участковый! – сказал Макаров, увидев участкового возле правления колхоза.
Когда мы остановились, участковый подошёл к нам.
– Давно ждёшь? – спросил Макаров у Есауленко.
– Минут двадцать. Спешил, думал, опоздал. Прибежал, а мне говорят, никакой машины из милиции не было.
– Не переживай, – сказал я, садясь на скамейку возле правления колхоза, которая находилась под огромным раскидистым тополем. – Давайте немного отдохнём, освежимся от духоты в машине. Проветримся в тени и поговорим о делах.
Незаметно возле нас стали собираться любопытные зеваки и детвора. Как же, в хуторе не так часто появляются работники милиции и тем более в большом количестве. Слух в хуторах, в деревнях распространяется с быстротой молнии. Беспроводное радио работает чётко, безотказно. Каждый судачил на свой лад: что-то случилось, может, кого-то ищут, может, приехали арестовать кого-то и тому подобное. Сейчас же посыпались жалобы разного рода, вопросы. Вот две женщины окружили Макарова. Наверняка подумали, что он старший из приезжих. Он плотный, рослый и вполне подходит за начальника. Жаловались на своих пьющих мужей. Требовали, чтобы их отправили в лечебно-трудовой профилакторий. Две другие женщины жаловались друг на друга по поводу кур, которые вредят их огородам. Разбирался с ними участковый.
Откуда ни возьмись, внезапно появился председатель колхоза Иван Петрович Фомин. Я хорошо знал его, и он меня. Наше знакомство состоялось лет шесть тому назад при исключительно непредвиденных обстоятельствах. Иван Петрович с женой уехали зимой отдыхать в санаторий. Пока они поправляли свое пошатнувшееся здоровье, их дом обчистили воры. Расследованием занимался я.
Мы воров установили и задержали через три дня. Похищенное почти в полном объёме вернули хозяевам. Часть денег воры успели израсходовать. В связи с возбуждением уголовного дела и арестом воров мне пришлось отозвать Ивана Петровича из отпуска. Он являлся потерпевшим, и я обязан был его допросить. Вот при таких обстоятельствах состоялось наше знакомство.
Увидев меня, он тут же подошёл ко мне, обнял, как полагается у старых друзей.
– Мне участковый сообщил, что ты должен приехать в наши края. Как мы давно не виделись, а? Я практически стал забывать твоё лицо.
– Узнал же. Не забыл.
– Узнал, узнал! Так спешил, думал, не успею. Сам знаешь, уборочная. Времени совсем нет. Вот и славно, что встретились! – Иван Петрович взглянул на часы. – Время подходит к обеду. Думаю, пора на стан, на обед! Возражений не принимаю! – волевым тоном проговорил председатель, обводя своим взглядом нас.
"Добрейшей души человек. Вот так всегда при встречах. Быстрее покормить, – мысленно вспомнил я его добродушие и гостеприимство. – Жаль только, что придётся отказаться. Сейчас не до обеда. Для обеда нужно время, а у меня его совсем нет". Чтобы не огорчать доброго, гостеприимного, добродушного человека, я вслух сказал:
– Иван Петрович, спасибо за беспокойство. Не обессудь, но вынуждены мы отказаться. Выслушай меня, что я скажу, потом делай вывод. Мы приехали в ваши края по очень важному делу и у нас со временем очень напряжёнка. Сколько времени мы потратим на дело – может, час, может, два, а то и больше, сказать не берусь. Но эту работу нужно сделать срочно и сейчас. Прости, Иван Петрович. У меня есть на всякий случай встречное предложение. Как только мы закончим работу, тогда, пожалуй, можно организовать обед. Со спокойной совестью посидим, поговорим. Принимаешь моё предложение, Иван Петрович?
– Я согласен, но только при одном условии: как только закончите работу, сразу же на стан. По рукам?
– По рукам!
– Сейчас двенадцать часов, – сказал Иван Петрович, посмотрев на часы. – Я вам даю целых три часа. Я думаю, вы за это время управитесь. Буду ждать вас к четырём часам на стане, лады?
– Договорились. Иван Петрович, пока ты здесь, не подскажешь, где можем найти бригадира Ивана Потаповича Шершнева?
Председатель удивлённо уставился на меня.
– А, Иван Потапович, зачем нужен вам? Что-то натворил, что ли? Я ничего не знаю. Может, я могу ответить за него? Или это у вас, кажется, называется следственной тайной. Так ведь?
– Иван Петрович, нет у нас никакой тайны от вас. У нас к Ивану Потаповичу есть несколько вопросов. Кое-что надо выяснить. Думаю, никакого криминала нет. После всё расскажу. Где его можно найти?
– С утра он уехал с механизаторами на свои поля. Уборка же идёт. К обеду он должен вернуться в хутор. Может, послать за ним?
– Нет, нет, Иван Петрович, мы сами поедем к нему в хутор. Так надо.
– Ну, тогда до встречи, Рудольф Васильевич!
– До встречи, Иван Петрович!
* * *
Домовладение Шершнева находилось по правой стороне единственной улицы хутора от въезда, которая тянулась вдоль правого берега реки Кундрючьей. Огороды жителей этой стороны доходили почти до самого берега реки. По ту сторону реки вдоль берега тянулся смешанный лес. Дом Шершневых не так уж сильно отличался от других домов жителей хутора Малого. Может, только что размерами. Дом чуть больше, чем у других. Обложен красным кирпичом снаружи и выглядит как кирпичный дом. А на самом деле дом сложен из плоского камня. Все хутора с небольшим количеством жителей, как хутор Малый, не имели дорог с асфальтовым покрытием, что в самом хуторе и за хутором тоже.
Наша машина остановилась у дома Шершневых. Палисадник перед домом, так и забор, отгораживающий двор со стороны улицы, сложены из камня-пластушки. Из камня-пластушки сделаны заборы почти у каждого домовладения. Как дома, так и подсобные помещения – летние кухни, сараи, подвалы – сделаны в основном из камня-пластушки.
Не успели мы толком выйти из машины, как из соседнего двора, расположенного по правую сторону от Шершневых, вышел на улицу, как будто ждал нас, старичок с длинной, совершенно как побеленная известью стена, белой бородой, с такими же белыми волосами, доходившими до плеч. Точно сказочный персонаж из детских сказок. Только не в длинной белой холщовой, доходившей до колен, рубашке и в лаптях, а в современной обычной одёжке: в тёмных стареньких, видавших много всего на своём веку брюках, в синей рубашке, заведённой в брюки, и в изношенных сандалиях. Прикрыв старенькой ладонью глаза от яркого солнца, стал пристально разглядывать нашу машину и нас, выходивших из машины.
Старик, по-видимому, поняв, что машина милицейская и люди, приехавшие на ней, из милиции, поспешно направился к нам. Среди нас в форменной одежде были только участковый Есауленко и водитель Батиев. Старик сначала подошёл к нашему водителю и что-то спросил или сказал. Батиев направил его ко мне.
– Вы тут будете главным? – спросил старческим, чуть скрипучим голосом он, вплотную приблизившись ко мне.
– Вы что-то хотите спросить или какая у вас жалоба к нам? Простите, я не знаю вашего имени.
– Фролыч, так меня все в хуторе зовут.
– У вас, Фролыч, вопрос к нам или ради любопытства? Говорите, я слушаю вас.
– Да. Вопрос мой не ради любопытства. Не знаю, к кому обратиться.
– Говорите, какая у вас проблема, Фролыч?
– Проблема не моя личная, хотя и моя личная тоже, а многих хуторян. Спасу нет от этих басурманов…
Старик замолчал. Вытащил из кармана брюк небольшой кусок материи серого цвета. Непонятно было только, то ли этот кусок материи был носовым платком, или просто тряпка. Он стал вытирать слезившиеся глаза.
– Скажите, вы окажете нам помощь? Нас, хуторян, очень тревожат браконьеры. Житья нет от них, просто беда какая. Наглые. Никого не боятся. Ладно уж эти браконьеры сетями рыбу ловят, это ещё полбеды. Но они ещё нас, хуторян, обижают. Частенько наших гусей и уток прихватывают. Или вот, на днях, у моих соседей картошку копнули. Бывает, и овощами не брезгуют…
Я дождался, когда он закончит свою речь, и тут же сказал:
– Фролыч, я понял ваши проблемы и заботы. Обязательно поможем. Только в настоящий момент мы совсем по другому делу. Я вам советую обратиться по вашим проблемам к вашему участковому. Это в его обязанности входит. Вы знаете своего участкового?
– Личной встречи не имел. Хотелось бы познакомиться.
– Пойдёмте! Я познакомлю с вашим участковым. – Мы подошли к машине, где находился участковый Есауленко. – Вот ваш участковый, Фролыч. Прошу любить и жаловать! Товарищ участковый, у Фролыча есть к тебе несколько вопросов. Поговори с ним и прими меры. Мы пока займёмся со своим делом. Как закончишь с Фролычем, присоединишься к нам.
Увидев возле своего двора собравшихся людей и милицейскую машину, из дома Шершневых вышла пожилая женщина и подошла к калитке, выходящей на улицу.
– Сыночки, вы кого-то ищете? – проскрипел её голос через калитку.
– Нам нужен Иван Потапович, он дома? – ответил Макаров, подойдя к калитке.
– Зачем он вам? – пристально вглядываясь старческими глазами в Макарова, спросила она.
– Поговорить надо. Позовите его, если он дома.
– А вы кто будете? – допытывалась женщина. – Раньше я вас в хуторе не видела. Вы из города?
– Мы работники милиции. Иван Потапович очень нам нужен, – вмешался в разговор я. – Будьте добры, пригласите его.
– Его нет дома. Он рано уехал в поле. Обещал вернуться к обеду. Подождите. Скоро должен появиться.
– Бабушка, как вас зовут?
– Зовите Матрёной.
– А по отчеству?
– Ильинична.
– Матрёна Ильинична, скажите, Иван Потапович уехал в поле на мотоцикле?
– Нет. За ним заехала машина.
– Где сейчас его мотоцикл?
– Дома. В гараже. Почему вы спрашиваете про мотоцикл?
– Матрёна Ильинична, пока вернётся Иван Потапович, если вы не будете возражать, мы бы хотели осмотреть его мотоцикл.
– Он что-то натворил? Скажите правду, сынки!
– Матрёна Ильинична, ничего он не натворил. Мы должны проверить его техническое состояние, – немного слукавил я.
– Если так нужно, пожалуйста, проверяйте, сынки. Погодите, я сейчас закрою собаку в будку. Она у нас злая на чужих.
Сказав, она взяла за цепку и повела её к будке. Загнала её в будку и закрыла проём будки доской. После позвала нас во двор. Сама подошла к флигелю, который располагался во дворе с левой стороны от входа и в глубине двора. Она открыла ворота и разрешила войти во флигель. Флигель состоял из двух половинок: в одной располагался гараж, куда мы зашли, а в другой – летняя кухня.
После осмотра мотоцикла я попросил Валентину Петровну сфотографировать его и снять на гипс отпечатки протекторов колёс. Валентина Петровна заканчивала снимать отпечатки с последнего колеса, как появился хозяин дома.
Увидев нас в своём гараже, Иван Потапович растерялся и остался стоять посреди двора. По его лицу можно было определить, что он испугался. Немым, ничего не говорящим взглядом уставился на нас и не проронил ни одного слова.
"Что он так испугался? – мелькнула у меня мысль. – Неужели…"
Участковый Есауленко, заметив, что Шершневу плохо, принёс из кухни воды, дал выпить. После посадил его на скамейку, стоящую возле кухни. Мы с интересом уставились на него. Прошло несколько минут, прежде чем Шершнев пришёл в себя.
– Иван Потапович, как вы себя чувствуете? – задал я ему вопрос. – Вам лучше?
– Да, да, мне намного лучше. Сердце пошаливает. Как увидел возле своего двора милицейскую машину, у меня возникли дурные мысли. Подумал, что-то случилось дома…
– Хорошо. Успокойтесь. Дома всё нормально. Ничего не случилось. Если вы чувствуете себя нормально, то мы можем поговорить с вами?
– Да. Пожалуйста. Что вас интересует? Говорите, я слушаю.
– Я следователь, – представился я. – Зовут меня Рудольф Васильевич.
– Так это вы Рудольф Васильевич? – удивлённо посмотрев на меня, сказал Шершнев. Глаза при этом у него сделались мягкими, добрыми. – Наслышан, наслышан! Вот вы какой! Очень хорошо отзывается о вас наш председатель колхоза Иван Петрович.
– Спасибо Ивану Петровичу за добрые слова. Хоть иногда отзываются о нас хорошими, добрыми словами. Он, – указал я на Макарова, – инспектор уголовного розыска. Зовут его Иван Григорьевич. Она, – указал на Глухову, – эксперт-криминалист. Зовут Валентина Петровна. Участкового Есауленко вы должны знать. Представлять не буду.
– Конечно, конечно, я Николая Ефимовича знаю. Встречаемся. Решаем сельские, хуторские, бытовые проблемы. Я ведь, как бригадир, отвечаю тоже за порядок в хуторе. В этом помогает мне наш участковый.
– Очень приятно слышать, что вы в контакте работаете с участковым и решаете общие проблемы. Но вот, как ни прискорбно, ваш сосед Фролыч жалуется, что не решается вопрос с браконьерами. Что мешает?
– Я знаю эту проблему. Сейчас, когда идёт уборочная, просто не хватает времени. Не до браконьеров. Ну, копнули картошку, но не весь огород же. Десяток картофелин копнули…
– Десять, двадцать, не важно, – перебил я Шершнева. – Вот участковый, и решите эту проблему не откладывая! Будете ждать, когда весь огород выкопают или всех гусей и уток выловят? Я поговорю с рыбинспекторами, и когда они вам нужны будут, сообщите мне. Я пришлю их вам на помощь. Сделайте так, чтобы эти браконьеры забыли к вам дорогу. Договорились?
– Договорились.
– Вот и отлично! Мы сюда приехали не по этому вопросу…
– Ой, простите меня! – вдруг забеспокоился хозяин дома. – Что же я, растяпа, держу людей на солнце! Пойдёмте в дом, там прохладно и удобно.
– Вы, Иван Потапович, простите нас тоже. Не до удобств и прохлад сейчас. Как-нибудь в другой раз. У нас много работы и очень мало времени. Поговорим тут, в гараже. Гараж у вас чистый, уютный. Солнце не печёт и есть где сидеть.
Мы все зашли в гараж. Когда все уселись, я спросил у Шершнева:
– Иван Потапович, вам, может, покажется странным мой вопрос, но вы постарайтесь ответить на него и на другие вопросы честно, без обмана. Скажите, когда вы последний раз выезжали на мотоцикле? Мы осмотрели его и установили, что вы выезжали на нём не так уж давно. Желательно ответить: куда вы ездили?
– Последний раз, говорите… – и Шершнев, наморщив свой немного выпукловатый лоб, принялся шевелить свой мозг. – Вам нужно точное число?
– Желательно!