Предполагаемого убийцу взяли прямо на квартире, в обычном многоэтажном доме, находящемся всего в двух кварталах от дома Скока. Едва попав в это жилище, Гуров с первого взгляда понял, какого сорта люди здесь обитают. Обстановка в квартире была чрезвычайно скудной – старая, полуразвалившаяся мебель, обшарпанные полы и стены, голые электролампочки под потолком. Картину довершали батареи пустых водочных и пивных бутылок, буквально загромождавшие кухню. Кроме того, сейчас здесь повсюду были видны следы погрома – входная дверь сорвана с петель, на полу в прихожей темнело бурое пятно засохшей крови. В комнатах до сих пор стоял запах пороховой гари.
– А вы тут не скучали! – заметил Гуров, оглядывая помещение.
– Бешеный оказался, зараза! – с чувством сказал Туманов, закусывая зубами мундштук папиросы и щелкая с размаху спичкой по ребру коробка. – Напрочь чокнутый! Нам информацию дали, что он опасен, но такого даже я не ожидал. Представляешь, тихо-мирно звоним ему в дверь – откройте, милиция! Участкового местного специально с собой взяли, чтобы не нервировать гада. А он то ли почувствовал что, то ли глюки у него начались – без разговоров ба-бах через дверь из обреза! Участкового чудом не задело! Можно сказать, подфартило мужику. Он, бедняга, уже и не рад был, что нас на этого типа вывел.
– Это который? Не тот, что вчера у Скока был? – спросил Гуров.
– Он самый, – самодовольно усмехнулся Туманов. – Местный Анискин. Забавный мужик. Но, надо отдать должное, преступника он вычислил.
– Как это?
– А он на ус намотал показания этой дамочки, соседки Скока, и пошел после дежурства по адресам. Он же своих подозрительных всех знает! Ну и вроде по своим каналам выяснил, кто мог ошиваться вчера ночью в подъезде у Скока. Потом позвонил нам. Тут дело еще в том, что сначала он с этим типом сам разговаривал и тот повел себя подозрительно…
– А где сейчас участковый? – поинтересовался Гуров.
– Отпустил я его, – сказал Туманов. – Мужик и так после дежурства, да еще чуть пулю в живот не схватил. Пусть отдыхает!
– А из наших никто не пострадал? – спросил Гуров.
– Бог миловал, – снисходительно заметил Туманов. – Пронесло. А вот этому другу не повезло – пришлось стрелять. Схватил пулю в мягкие ткани плеча. Сейчас его хирурги штопают. А мы вот порылись немного… Между прочим, фрукт, доложу я тебе! Мы у него тут два пакета с марихуаной обнаружили, белого порошка пару граммов – очень на героин смахивает, коробку с патронами для "Макарова"… Про обрез я уже не говорю.
– Поздравляю, – сказал Гуров. – А мне сказали, что ты убийцу Скока взял.
Туманов нахмурился, внимательно посмотрел на Гурова.
– А ты считаешь, что он не мог убить? – спросил он почти враждебно. – Да ты бы видел, как он тут бесновался! Чуть нас всех не перекусал.
– Убить-то, наверное, мог, – сказал Гуров. – Вопрос – убил ли?
– Ну это пускай следователь доказывает, – буркнул Туманов. – Ему карты в руки. Только уж больно много совпадений. Биография – раз, наркотики – два, в подъезде у Скока был – три… И потом, чего он так взвился, когда мы к нему пришли? Чуял, значит!
– Может, и чуял, – согласился Гуров. – Только пока никаких доказательств я не вижу. Неизвестно даже, тот ли это человек был в подъезде.
– Ничего, та дамочка наверняка его опознает! – заявил Туманов.
– Вот этого я и боюсь, что наверняка, – сказал Гуров. – Помнится мне, ты сам ей говорил, что в ее глазок ни черта не разберешь. И к тому же тот человек в капюшоне был. Что же ты сам себе противоречишь?
– Не знаю, чего ты ко мне пристал, Лев Иванович! – Туманов начинал нервничать. – По-твоему, этого отморозка брать не надо было? Не понимаю я тебя! Считаешь, что не он убил Скока, – твоя проблема. Я-то тут при чем?
– Да нет, ты тут как раз ни при чем, – сказал Гуров. – Не обращай внимания. Это я просто размышляю вслух… Лучше скажи, вы здесь нашли что-нибудь, имеющее отношение к убийству Скока? Может быть, какие-то вещи, может быть, перчатки? Убийца-то, судя по всему, в перчатках работал. Куртку с капюшоном?
– Представь себе, куртку нашли! – еще не до конца успокоившись, сказал Туманов. – Даже со следами, похожими на следы крови. А вот с вещами напряженка. Кроме наркоты и этой рухляди, которую ты видишь, нет у него никаких вещей. А если и были, то он давно их кому-то снес.
– Ну слава богу, что куртку нашли, – заметил Гуров. – Боюсь только, как бы на этой куртке вся доказательная база не выстроилась!
– Старый ты стал, Лев Иванович, – с плохо скрываемым раздражением сказал Туманов. – Брюзжишь, все тебе не так… А по-моему, все идет как надо. Сам знаешь, какие они, наркоманы. Ему за червонец зарезать ничего не стоит. А бывает, что и вообще без причин. Ничего хитрого, если он на Скока набросился. Тот, может, сказал чего или посмотрел не так…
– Да, это мотив, – иронически проговорил Гуров. – Сильный мотив, а, Стас?.. Ваш наркоман, конечно, плохой человек. Но ведь мотива-то нет! И свидетелей нет. И орудие убийства…
– А что орудие убийства? – в запальчивости возразил Туманов, а потом вдруг махнул рукой и сказал с досадой: – Не буду с вами, господин полковник, спорить. Ни чин, ни опыт не позволяет. Да и к чему нам собачиться? Пускай прокуратура решает и суд. Наше дело ловить, правильно?
– Держать и не пущать, – вставил Крячко. – Все правильно. Пошли, Лева? По-моему, мы не туда попали. Нам убийцу искать надо.
Туманов вытряс из пачки "Беломора" очередную папиросу и закурил, насмешливо поглядывая на Гурова.
– Понятно, – сказал он. – Большому кораблю – большое плавание.
– Вроде того, – ответил Гуров. – А все-таки мне странно, Туманов, что ты так быстро мнение поменял. Вчера еще на месте преступления говорил одно, а теперь диаметрально противоположное. Неужели ты веришь, что Скока убил зачуханный наркоман из-за косого взгляда?
– Да ни во что я не верю, – в сердцах сказал Туманов. – Я же уже все объяснил. Пусть над этим думают те, кому положено. Я свое дело сделал – изъял социально опасного из общества. И из-за чего я должен переживать?
– Пожалуй, тебе теперь действительно не из-за чего переживать, – согласился Гуров. – Не то что нам. У нас с полковником Крячко переживания еще и не начинались. Будь здоров, Туманов! У нас дела.
– Куда теперь? – деловито осведомился Крячко, когда они вышли на улицу.
– Давай сделаем так, – предложил Гуров. – Ты сейчас двигай в дом Скока. Выясни, где у него гараж находится. Да еще поспрашивай соседей – особенно с первого этажа, – не видели ли они ночью машину, на которой Скок приехал. Ну и вообще, что они про покойника знают… А я сейчас двину в местный РОВД. Нужно участкового Головко повидать. Думаю, часа нам с тобой хватит. Через час встречаемся здесь же, на этом месте.
Они разошлись. Гуров отправился в местное отделение милиции и выяснил домашний адрес старшего лейтенанта Головко. Жил он неподалеку, но Гурова предупредили, что, возможно, Головко дома еще и не появлялся.
– Только что ушел, и сколько будет добираться – неизвестно, – объяснили Гурову. – Никак в себя прийти не может. Разрядиться нужно. Все-таки не каждый день в тебя из обреза стреляют…
В этих словах Гурову послышался вполне определенный намек. Однако ему все-таки повезло. Старшего лейтенанта он застал дома. Правда, тот уже успел немного "разрядиться" и встретил Гурова слегка навеселе. Гуров постарался сделать вид, что ничего не замечает.
– Добрый день, Денис Степанович, – сказал он. – Узнаете меня? В милиции дали ваш адрес…
– Ну ясное дело, узнаю! Елки-палки, Лев Иванович! – умилился участковый. – Милости прошу! Правда, у меня не убрано, и вообще… – От него явственно пахло водкой.
Головко был в форменных брюках и не очень чистой нательной рубахе, ворот которой он все время стыдливо старался прикрыть.
– Ничего страшного, – подмигнул Гуров. – Мы же с вами не женщины, которых это смущает. Я пришел поговорить.
– Ясное дело! Если не возражаете, пройдемте на кухню! Там у меня вроде приемной. В комнате, там даже и сесть-то негде… Жена, понимаете, болеет, и вообще… – участковый суетился и никак не мог сосредоточиться.
– На кухню так на кухню, – кивнул Гуров. – Скажу вам по секрету, я и сам имею слабость к этой части дома. Все мои друзья собираются у меня исключительно на кухне. А что у вас с женой? Может быть, помощь нужна?
Головко махнул рукой.
– Да какая помощь! Немолодая уже, вот и хворает. Давление, там, по-женски чего-то, не знаю… У них, у баб, так – как к пенсии дело идет, так одни болячки. Не обращайте внимания!
Они прошли на кухню. Здесь было накурено и шумел почему-то не закрытый кран над раковиной. На кухонном столе стояла сковорода с жареной картошкой, банка соленых огурцов, рыбные консервы и начатая бутылка водки.
– Присаживайтесь, Лев Иванович! – прогудел хозяин, деликатно подталкивая Гурова к столу. – Чем богаты, тем и рады! Не откажите рюмочку… За встречу, так сказать.
– Рюмочку – пожалуй, – кивнул Гуров. – Но не более того. У меня дела.
Они выпили, и Головко с большим энтузиазмом сообщил:
– А я ведь не так просто пью, Лев Иванович! У меня сегодня типа второй день рождения. Я ведь сегодня чудом уцелел, ей-богу! В сантиметре прошло! От страха до сих пор в животе урчит… А знаете, как было дело?
– Знаю, – кивнул Гуров. – Я только что оттуда. Туманов мне рассказал. Неприятно, конечно, но все хорошо, что хорошо кончается. Долго жить будете, Денис Степанович. Вы мне расскажите, как так получилось, что вы на этого человека вдруг вышли? Я, честно говоря, не ожидал, что у вас это так быстро получится.
– Да я же вам обещал, – будто оправдываясь, сказал Головко. – Наведался кое-куда, с людьми поговорил… Ну и подсказали мне, что вчера около того дома Гамак отирался. Гамаюнов то есть, Василий Иванович, – тезка он Чапаеву. А человек, прямо скажем, подлый до невозможности. Скотина, а не человек. Между прочим, он все время около того дома пасся. Я насчет этого давно себе заметку сделал. Если честно, я вчера сразу на него и подумал, только проверить хотел.
– И зачем же этот Гамак там отирался? – спросил Гуров.
– Да все просто, – сказал Головко. – Баба там у него. А точнее сказать, девчонка молодая. На одной площадке со Скоком живет. Так что все сходится. Никудышная, скажу вам, девица! Родители у нее порядочные люди, всю жизнь трудятся. А она не знаю в кого – выпивает, дружбу вот с такими, как этот Гамак, водит, ну и прочее… А ведь на этом Гамаке пробы ставить негде, рецидивист! Ему уж за тридцать, поганцу, а выглядит на все сорок, ну… А ей едва двадцать исполнилось! Если бы у меня такая дочь была – со стыда бы сгорел, ей-богу!
– А у вас дети есть? – поинтересовался Гуров.
Головко развел руками.
– Не сподобил господь! – со вздохом сказал он. – В чем-то мы, видно, с Лидией Михайловной перед ним провинились. Она, я полагаю, еще и из-за этого самого болеет. Женщина, которая не родила, это, Лев Иванович, трагедия, можно сказать. Получается, она жизнь напрасно прожила вроде… А отсюда, само собой, и болячки… Ну это-то вам не интересно, извините!
– Бывает, Денис Степанович, – сказал Гуров. – Вот и у меня детей нет. Кто знает, может, там наверху все это, и правда, подсчитывается? А потом тебе счет и предъявят – и выйдет, что ты зря небо коптил!.. Но не будем о грустном. Давайте вернемся к нашему Гамаку. Вы вроде обещали мне первому позвонить, если что разузнаете?
– Звонил, Лев Иванович! – вытаращил глаза Головко. – Вот клянусь, звонил! У вас никто трубку не брал!
Гуров с некоторым смущением вспомнил, что оставил мобильный телефон в машине, когда заходил в мастерскую "Трек-Супера", и постарался сменить тему.
– А сначала-то я вообще хотел с этим Гамаюновым по душам поговорить, – объяснял дальше Головко. – Тут ведь дело в чем? Эта девица, которую он с пути сбивает, – Сиротина Ирина Петровна, – она же в отъезде сейчас. Ее родители в Кисловодск отправили к тетке – вроде надеются, может, она там про своих дружков забудет. А этот Гамаюнов все равно каждую ночь под окнами у Сиротиных мотается – думает, вдруг приехала. Может, там еще чего у него на уме, не знаю. Знаю только, что людям от него одно беспокойство. Ну я и пошел к нему прямо на дом. Такие, как он, встают поздно. У них жизнь ночная, сами знаете. Ну, постучал я, потребовал открыть по-хорошему.
– А он что?
– А он ко мне с угрозами. Особенно когда я его про вчерашнюю ночь спросил. Буквально озверел. Не человек, а горячка белая. Ну, я подумал-подумал и в МУР позвонил, капитану Туманову. Соображения ему свои высказал. Ну, а дальше вы знаете…
– Да, дальше я знаю. Что же, выходит, вы тоже, Денис Степанович, думаете, что Гамаюнов имеет отношение к убийству Скока?
– Кто его знает! – Головко озадаченно поскреб затылок. – Скорее всего, не имеет. Я еще вчера подумал, что не мог он этого сделать. Вы же видите, какой он, – чуть что, сразу орать и за ружье хвататься. Псих, одним словом. А тот, который убил, человек аккуратный и с железными нервами. Скок ведь мужчина не маленький – чтобы его с одного удара завалить…
– Ну, а если соседка Скока вдруг опознает Гамаюнова? Тогда что?
– Тогда ему туго придется, откровенно скажу. У нас ведь знаете как… У него за плечами три ходки, покушение на представителя власти, незаконное хранение оружия, наркотики опять же… Запросто могут и это убийство повесить, ничего хитрого.
– Вот и я этого опасаюсь, – доверительно сказал Гуров. – Не потому, что жалею этого Гамаюнова, а потому, что, когда дело остается нераскрытым, проигрывают все.
– Это верно, – вздохнул Головко. – Да что же делать? Так уж у нас заведено.
– Искать надо! – твердо сказал Гуров. – Возможно, понадобится ваша помощь, Денис Степанович. Вы как на это смотрите?
– Всегда готов! – серьезно сказал Головко. – Только скажите, Лев Иванович. Если чего, вы теперь знаете, где я живу. Заходите в любое время дня и ночи. У нас запросто.
– Обязательно загляну, – пообещал Гуров, поднимаясь из-за стола. – А вы не стесняйтесь. Если жене требуется хороший врач, я, наверное, мог бы помочь.
Головко с кривой улыбкой махнул рукой.
– Оклемается! – грубовато пошутил он. – А вы уже уходите? Может, это… на посошок?
Гуров подумал и тоже махнул рукой.
– Где наша не пропадала! – отчаянно сказал он.
Глава 8
Ему пришлось ждать Крячко не менее тридцати минут. За это время набежали тучи, и начал накрапывать противный мелкий дождь. Гуров включил дворники на ветровом стекле и без энтузиазма принялся разглядывать унылый пейзаж за окном.
Этот пригород Москвы не очень нравился ему, хотя, наверное, по-своему это был довольно уютный уголок, даже имевший некоторые преимущества перед центром. Гуров охотно верил словам Головко о том, что Жулебино – место относительно безопасное. Только лично для него это сейчас не имело никакого значения. Для него Жулебино сейчас превратилось, образно говоря, в кровоточащую занозу, не удалив которой он ни за что не смог бы успокоиться.
То, что он узнал, только прибавляло сомнений. Гуров категорически не мог поверить, что это мастерское, хладнокровно осуществленное убийство совершил неуравновешенный наркоман. Как предполагает Туманов, причиной могла стать банальная размолвка. Но тогда вряд ли этот псих стал бы караулить момент, когда удастся без помех перекусить Скоку тормоза. Он попросту сбегал бы домой за обрезом и решил это дело, не откладывая в долгий ящик. Нет, тут что-то другое.
Когда появился Крячко, дождь припустил уже не на шутку. Стас влез в машину, отряхиваясь, как пес после купания.
– Погодка! – сказал он удивленно, будто никак не предполагал, что осенью в Москве возможны дожди. – Давно ждешь? Извини, заболтался с хорошими людьми. Время в таких случаях течет совсем незаметно… Однако что я чую? Здесь определенно пахнет водкой "Кристалл" и соленым огурцом. А вы неплохо проводите время, товарищ полковник, пока ваши подчиненные в поте лица своего роют землю в поисках загадочного убийцы!
– Я тоже не развлекался, – усмехнулся Гуров. – Не мог отказать нашему бравому участковому. Он празднует свой второй день рождения. Между прочим, этот служака далеко не так глуп. Во всяком случае, рассуждает он вполне здраво. Капитану Туманову он, пожалуй, даст сто очков вперед.
– И чего же такого ты от него узнал?
– Ну, во-первых, этот человек – кличка Гамак, – кажется, действительно был вчера ночью в подъезде у Скока. У него там пассия – беспутная дочь хороших родителей. Но не в этом дело. Головко его хорошо знает и не думает, что Гамак имел какое-либо отношение к Скоку. А версия, которую выдвигал сегодня Туманов, не проходит. Если бы между Гамаком и Скоком была бытовая ссора, она завершилась бы шумной и безобразной дракой – наподобие той, что произошла во время задержания Гамака. Участковый говорит, что он абсолютный псих. Невозможно представить, что он стал бы надевать перчатки, прежде чем схватиться за нож. Тем более втихаря портить тормоза у машины. Это не в его стиле.
– Понятно, – сказал Крячко. – Насчет гаража я разузнал. Мужики из дома Скока разъяснили. Можем проехать туда прямо сейчас. Наверняка к этому часу там будут собираться местные автовладельцы. Правда, сейчас дождь… Кстати, о дожде! Поговорил я с соседями. И одна старушка, которая живет в том же подъезде, рассказала мне интересную вещь. Оказывается, она вчера не спала – у нее вообще нет сна, когда идет дождь. И вот она видела, как часа в три ночи к дому подъехало такси – обычное такси, "Волга" с шашечками по бокам. Из него вышел Скок и какая-то женщина.
– А твоя старушка в этом уверена? – перебил Гуров.
– В чем? Что это была именно женщина? – спросил Крячко. – Старушка в этих вопросах – человек неискушенный. Возможно, это был трансвестит. Но выглядел он как женщина.
– Ладно, проехали, – поморщился Гуров. – Я тебя спрашиваю, она уверена, что это был именно Скок?
– Абсолютно! Тут она не могла ошибиться. Она почему-то терпеть не может Скока. Называет его "этот рыжий". Говорит, что он постоянно водит к себе баб, и каждый раз новых.
– И что было дальше?
– Да ничего особенного. Они отпустили такси и вошли в подъезд. Больше она ничего не видела.
– Вот так, значит? – задумчиво сказал Гуров. – Ищите женщину. Ты что-нибудь понимаешь?
– Самую малость, – признался Крячко. – Господин Скок, по-видимому, где-то развлекался до глубокой ночи, а потом подцепил женщину и повел ее к себе домой. А потом его проткнули шилом. Жуткая история.
– История не просто жуткая, – заметил Гуров. – На мой взгляд, она еще и жутко загадочная. Если в три часа ночи тут была женщина, то куда она потом делась?
– Это вопрос! – уважительно сказал Крячко. – Есть какие-нибудь соображения?
– Ума не приложу, – честно сказал Гуров. – Судя по всему, она должна была стать, по крайней мере, свидетельницей убийства, если не еще одной жертвой. По идее, должно было быть много женского крику, борьбы, крови… Но никто из соседей, кроме твоей бабушки, не говорил ни про какую женщину. Что это может значить?
– Она успела убежать? – предположил Крячко. – Или, возможно, она была наводчицей, сообщницей – черт ее знает.
– А если убийцей? – неожиданно спросил Гуров.
Крячко озадаченно почесал в затылке.