Артур Пфефферкорн, преподаватель литературного творчества, некогда и сам подавал большие надежды как писатель. Но все уже в прошлом. После морской катастрофы бесследно исчезает его старинный друг, прославленный автор триллеров Уильям де Валле. Пфефферкорн опечален известием, хотя всю жизнь завидовал тому, кто не только превзошел его в профессиональном успехе, но стал мужем женщины, которую он любил. Однако события принимают неожиданный оборот: Пфефферкорн становится любовником вдовы и собственником последнего романа приятеля. После некоторой "доводки" Пфефферкорн выпускает книгу под своим именем и в одночасье обретает богатство и славу. Но поступок его порождает череду сюрреалистических событий, которые швыряют Пфефферкорна в мир интриг и обмана. Мир, где никому нельзя верить.
Джесси Келлерман предлагает новую игру, на сей раз в антидетектив. "Чтиво" - роман смешной и непринужденный, злой и умный, элегантный и хулиганский. Келлерман смешал литературу, шпионский триллер, сатиру, головоломки, хорошенько взболтал и получил коктейль с крайне необычным вкусом.
Содержание:
-
Отклики на романы Уильяма де Валле о Дике Стэппе: 1
-
1 - МАСТЕРСТВО 1
-
2 - КОММЕРЦИЯ 10
-
3 - ОСТРОСЮЖЕТНЫЙ ДЕТЕКТИВ 19
-
4 - ДХИУОБХРИУО ПЖУЛОБХАТЪ БХУ ЖПУДНИУИУИ ЖЛАБХВУИ! - (Добро пожаловать в Западную Злабию!) 23
-
5 - ДХИУОБХРИУО ПЖУЛОБХАТЪ БХУ ВХОЖТЪИУОЧНУИУИ ЖЛАБХВУИ! - (Добро пожаловать в Восточную Злабию!) 31
-
6 - ДХИУОБХРИУО ПЖУЛОБХАТЬ (ОБВХРАТЪНИО) БХУ ЖПУДНИУИУИ ЖЛАБХВУИ! - (Добро пожаловать [обратно] в Западную Злабию!) 34
-
7 - БОГ ИЗ МАШИНЫ 42
-
Благодарность 46
-
Примечания 46
Джесси Келлерман
Чтиво
Посвящается Гаври
Отклики на романы Уильяма де Валле о Дике Стэппе:
Уильям де Валле бесподобен. После его книг возникает ощущение, будто руки по локоть в крови. Прочитав "У фатальной черты", я двадцать минут стоял под душем. С появлением Дика Стэппа Майк Хэммер замер, а Джек Ричер молится каждый вечер. Никакой детективности: это триллер для любителей триллеров пера мастера триллеров.
- Стивен Кинг
Одна из тех самых книг, что я прочел в этом году.
- Ли Чайлд о "Неумолимой могиле"
Если вам по душе ну ар, вы не найдете мрака чернее постмодерновой тьмы Уильяма де Валле. Головокружительный слог! Дик Стэпп круче трупа, высохшего под солнцем, и гораздо потешнее.
- Роберт Крейс о "На краю гибели"
Никому так не удается тошнотворная жестокость.
- "Милуокский дневник"
Сочинение, что хватает за горло и сворачивает нам шею, словно цыпленку в канун Иом Киппур.
- "Вунсокетский драник"
Посторонись, Максвелл Смарт! Новый агент уже здесь… [Стэпп] - самый крутой из крутых парней: женщины млеют, а мужчины не отказались бы от третьего яйца.
- "Нью-Хейвенский клеветник"
У мистера де Валле припасены сюжеты витиеватее той проволочки на хлебной упаковке, что вечно теряется, вынуждая сворачивать жгутом горловину пакета, дабы выпечка не зачерствела.
- "Книжное обозрение Нью-Йорк таймс"
1
МАСТЕРСТВО
1
Поиски прекратили через сто двадцать один день. Береговая охрана дала отбой уже через три недели, но предполагаемая вдова наняла частных спасателей, чтоб прочесали Тихий океан - если не весь, то сколько возможно. Когда надежда иссякла, стали готовиться к похоронам. О них уже трубили газеты.
Собственно некролог не появился. Был очерк, обрисовавший жизненные вехи пропавшей персоны, а также ее многочисленные достижения, профессиональные и личностные. Треть публикации занимали отклики: агента, редактора критиков и коллег. Все сходились в том, что Уильям де Валле мастер своего дела и весь мир понес невосполнимую утрату. Кто-то сказал, что лишь со временем, когда уляжется первое потрясение, общество осознает весь масштаб постигшей его трагедии.
Пфефферкорн раздраженно отшвырнул газету и вновь принялся за утренние кукурузные хлопья. Никто не поинтересовался его мнением, что сильно задело. Он знал Билла дольше, чем кто-либо, включая вдову. В статье ее не поминали - она отказалась от комментариев. Бедная Карлотта, подумал Пфефферкорн. Может, позвонить ей?.. Нет, неудобно. Когда случилось несчастье, он ни разу ей не звонил. Хоть шансы найти Билла живым были невелики, Пфефферкорн не хотел соваться с преждевременным сочувствием, вроде как подтверждавшим самое худшее. Теперь вот худшее свершилось и его благонамеренное молчание выглядело бездушной черствостью. Он допустил промах, и сейчас ему было неловко. Уже не первый раз. И, видимо, не последний.
2
Наутро уже другие истории заняли первые полосы газет. Проглядев сообщения о звездном разводе, аресте спортсмена и открытии крупного газового месторождения у берегов Западной Злабии, Пфефферкорн нашел нужную заметку на четвертой странице. Поминальная служба по Уильяму де Валле, известному автору более чем тридцати мировых бестселлеров, состоится на лос-анджелесском кладбище, что обслуживало в основном знаменитостей. Церемония закрытая, вход по приглашениям. Пфефферкорна вновь замутило. Так типично для газетчиков - имитировать уважение к личности и вместе с тем бесцеремонно вторгаться в частную жизнь. Он покинул кухню и пошел одеваться.
В маленьком колледже на Восточном побережье Пфефферкорн преподавал литературное творчество. Давным-давно он опубликовал свой единственный роман "Тень колосса". В нем рассказывалось о мучительном противостоянии юноши деспотичному отцу, не понимавшему сыновних попыток отыскать смысл в искусстве. Прообразом деспота стал собственный отец Пфефферкорна, малограмотный торговец пылесосами, ныне покойный. Книгу сдержанно похвалили, но продавалась она плохо. С тех пор Пфефферкорн больше ничего не издал.
Время от времени он звонил литагенту и пересказывал свою очередную пробу.
- По-моему, просто изумительно, - каждый раз говорил агент. - Присылайте, лады?
Пфефферкорн послушно отправлял черновик и ждал ответа. Потом, изведенный ожиданием, вновь хватал телефонную трубку.
- Знаете, и впрямь изумительно, - говорил агент. - Бесспорно. Но, если честно, вряд ли удастся это продать. Хотя, конечно, можно попробовать.
- Пожалуй, не стоит, - отвечал Пфефферкорн.
- Нынче рассказы плохо идут.
- Понимаю.
- Как продвигается роман?
- Помаленьку.
- Звякните, когда будет что показать, хорошо?
- Непременно.
Пфефферкорн не говорил, что те самые "некассовые" страницы - вовсе не рассказы, а выкидыши второго романа. Пфефферкорн, по собственным подсчетам, семьдесят семь раз принимался за новый роман, но всякий раз бросал его, услышав мнение агента о первых пяти страницах. Потом, смеха ради, он попытался объединить все эти пятистраничные фрагменты в связное целое, на что безрезультатно угрохал целое лето. Осознав неудачу, Пфефферкорн вышиб окно спальни. Прибывшая полиция ограничилась предупреждением.
3
Вскоре поступило приглашение на похороны. Отложив прочую корреспонденцию, Пфефферкорн взял в руки увесистый черный конверт из красивой дорогой бумаги, но медлил вскрыть. Повернул обратной стороной: на клапане серебром оттиснут фамильный герб де Валле. Пфефферкорн фыркнул. Где это Билл поднабрался подобной чепухи? Наверное, идея Карлотты. Ее всегда тянуло к театральности.
Из открытки-приглашения поднялась картонная фигурка: жизнерадостный Билл в матросском наряде и капитанской фуражке готовится выйти в море; крупное лицо его, обросшее седой щетиной, разъехалось в широкой ухмылке. Этакий постаревший Хемингуэй. Пфефферкорн давно - страшно подумать, насколько давно - не навещал чету де Валле, но помнил их яхту, какую обычно видишь на обложке пухлого глянцевого журнала. Вероятно, ее уже сменили на более роскошную модель, представить которую недостало воображения.
Панихида намечалась через три недели. Без посторонних. Приглашенных просили не затягивать с ответом.
Три недели показались долгим сроком. Затем Пфефферкорн вспомнил, что тела нет, потому угроза тлена никого не подгоняла. Неужто Карлотта хочет закопать пустой гроб? Он отогнал эту гадкую мысль.
Вопрос ехать или нет не возникал, однако Пфефферкорн провел небольшую калькуляцию. На дорогу, гостиницу и новый костюм (из старых ничего не сгодится) уйдет свыше тысячи долларов, что совсем необременительно для большинства друзей Билла, голливудских типов, которым всего-то проехать пару миль по шоссе. Но он получает нищенское жалованье, и чертовски досадно угрохать месячный заработок на дань уважения. Да, рассуждение эгоистичное, но что поделаешь. Ему вот не под силу вообразить новую яхту де Валле, а богачке Карлотте невдомек, что бросок через всю страну может серьезно подорвать его бюджет. Заполнив ответную карточку, Пфефферкорн положил ее в приложенный конвертик и, облизав клапан, припомнил высказывание Оруэлла - дескать, ему, писателю, никогда не понять, каково быть неграмотным. Интересно, нельзя ли из этого состряпать роман? - подумал Пфефферкорн.
4
Вечером позвонила дочь. Она видела теленовости и хотела выразить соболезнование.
- Ты поедешь? Похоже, все будет очень пафосно.
Пфефферкорн ответил, что понятия не имеет, насколько пафосно все будет.
- Ну, папа. Ты же понял.
В трубке Пфефферкорн расслышал мужской голос.
- Ты не одна?
- Да это Пол.
- Какой Пол?
- Ну, пап. Ты его сто раз видел.
- Разве?
- Да.
- Наверное, старею.
- Перестань.
- Не успею запомнить имя твоего кавалера - глядь, уж новый.
- Папа. Прекрати.
- А что я?
- Неужели так трудно запомнить его имя?
- Что-то важное я запоминаю.
- Это важное. Мы женимся.
Пфефферкорн покачнулся, ухватился за стул, засопел.
- Было бы неплохо услышать "поздравляю".
- Милая… - сказал Пфефферкорн.
- Или хотя бы "люблю тебя".
- Просто меня огорошило, что моя единственная дочь выходит за человека, которого я в глаза не видел…
- Вы не раз встречались.
- …и чье имя с трудом вспоминаю.
- Папа, хватит. Терпеть не могу, когда ты такой.
- Какой?
- Прикидываешься маразматиком. Ничего смешного, это важно.
Пфефферкорн прокашлялся.
- Ладно, милая, извини.
- Теперь можешь за меня порадоваться?
- Конечно, я рад, милая. Мазел тов.
- Ну то-то же. - Дочь шмыгнула носом. - Хорошо бы нам вместе поужинать. Чтоб ты получше узнал Пола.
- Ладно. Завтра?
- Не пойдет. Пол допоздна работает.
- А чем… - Пфефферкорн замялся. - Напомни, чем он занимается?
- Он бухгалтер. Пятница сгодится?
Вечера Пфефферкорн отдавал чтению и ничему другому.
- Вполне.
- Я закажу столик. Еще позвоню.
- Хорошо. Э-э… милая? Поздравляю.
- Спасибо. До пятницы.
Положив трубку, Пфефферкорн взглянул на фотографию дочери, стоявшую на письменном столе. Поразительное сходство с бывшей женой. Многие это отмечали, что всегда вызывало досаду. Мысль, что дочь принадлежит не только ему, казалась ядовитой насмешкой. Ведь именно он ее воспитал, после того как жена бросила их, а позже умерла. Теперь он осознал, что был чрезмерно ревнив и вдобавок глуп. Дочь была ничьей, она принадлежала только себе и предпочла отдаться бухгалтеру.
5
Пол скомкал свой монолог о достоинствах ежегодной ренты и, извинившись, отбыл в туалет.
- Я так рада нашей встрече, - сказала дочь.
- Я тоже, - ответил Пфефферкорн.
В ресторанах он не обедал и впредь не собирался. Начать с того, что здесь похабно высокие цены, несоизмеримые с величиной порций. Пфефферкорн долго изучал меню, тщетно выискивая блюдо без загадочных ингредиентов. Потом смутил дочь тем, что устроил официанту допрос об особенностях какой-то рыбы. С объяснениями влез Пол: мол, с недавних пор эта рыба весьма популярна благодаря своей жизнестойкости. Пфефферкорн заказал стейк из вырезки. Подали нечто в форме ленты Мёбиуса.
- Что хороню в здешних десертах, - сказала дочь, - они не сладкие.
- Разве сладкому не полагается быть сладким?
- Уф, папа. Ты же понял.
- Ей-богу, нет.
- Не чрезмерно сладкие.
- А-а…
Дочь отложила десертное меню.
- Как ты?
- Превосходно.
- Переживаешь?
- В смысле, из-за Билла? Нет, ничего.
Дочь взяла его за руку:
- Искренне сочувствую.
Пфефферкорн пожал плечами:
- В моем возрасте все иначе.
- Ты вовсе не старый.
- Да нет, я к тому, что в какой-то момент осознаешь - большая часть жизни позади.
- Давай не будем об этом.
- Давай не будем.
- Это угнетает, - сказала она. - А мы вроде как празднуем мою помолвку.
Так ведь сама ж начала, разве нет?
- Ты права. Извини.
Дочь откинулась на стуле и скрестила руки.
- Милая. Пожалуйста, не плачь.
- Я не плачу. - Она отерла глаза.
- Я не хотел.
- Знаю. - Дочь опять взяла его руку. - Значит, Пол тебе нравится.
- Я покорен, - солгал Пфефферкорн.
Дочь улыбнулась.
- Не знаю, что вы решили насчет свадьбы, - сказал он, - но я бы хотел внести свою лепту.
- Ой, пап. Очень мило, но это лишнее. Уже обо всем позаботились.
- Прошу тебя. Ты моя дочь. Могу я поучаствовать?
- Родные Пола уже сказали, что помогут.
- Я тоже хочу помочь.
Дочь поморщилась:
- Но… все уже сделано, правда.
Отказывает из жалости, понял Пфефферкорн.
Оба знали, что у него нет денег на свадьбу. Интересно, что подразумевало его желание "поучаствовать"? Что он может? Парковать машины гостей? Отказ дочери и собственная беспомощность были унизительны. Пфефферкорн вперил взгляд в сцепленные пальцы. Повисло молчание.
Дочь оказалась права: десерт даже отдаленно не был сладок. Текстурой и вкусом пончики, заказанные Пфефферкорном, напоминали спрессованный песок. Пфефферкорн попытался оплатить трапезу, но Пол на пути из туалета уже дал официанту свою кредитку.
6
В аэропорту повсюду - на стеллажах и витринах книжных киосков - красовались романы Уильяма де Валле. Через каждые десять ярдов маячили картонные постаменты, увенчанные большой фотографией Билла с суперобложки: знаменитый писатель в плаще позировал на фоне темных облетевших деревьев. Приехав за час до рейса, Пфефферкорн разглядывал портрет. "Воистину Уильям де Валле", - подумал он.
- Позвольте, - сказали у него за спиной.
Пфефферкорн посторонился, пропуская человека к книжному прилавку.
Все тридцать лет Билл неизменно присылал ему подписанные экземпляры своих романов. Поначалу Пфефферкорн был рад за друга и горд тем, что его выделяют среди прочих, дабы отпраздновать успех. Но потом успех этот все прирастал, а Пфефферкорн все очевиднее пребывал в застое, и подобные дары стали казаться издевкой. Пфефферкорн уже давно не читал книг Билла - триллеры он не любил, - а в последние годы нераспечатанные бандероли отправлял прямиком на помойку. Постепенно он избавился и от прежних подношений. Выпущенные маленькими тиражами, первые издания ранних произведений Уильяма де Валле, который еще не успел стать признанным автором, нынче стоили хороших денег. Пфефферкорн не желал барышничать и подаренные книги отдавал в местную библиотеку или тайком запихивал в сумки пассажиров автобуса.
Разглядывая кричащую витрину, он решил, что слегка задолжал старому другу. Пфефферкорн купил роман в твердом переплете, добрался до зоны вылета и уселся читать.
7
Тридцать третья книга из цикла о спецагенте Ричарде (Дике) Стэппе представляла блестящего неуязвимого героя, некогда работавшего на загадочно безымянную правительственную структуру, единственное назначение которой было, судя по всему, в том, чтобы поставлять сюжеты для триллеров. Пфефферкорн легко вычислил схему. Стэпп, вроде бы удалившийся от дел, оказывается втянут в коварный заговор, умышляющий отдельно либо разом политическое убийство, теракт, похищение ребенка или кражу чрезвычайно секретных документов, обнародование коих способно привести к полномасштабной ядерной стычке. Как обычно, герой влезает в историю, сам того не желая. Я по горло сыт этой дрянью, охотно декларирует он. "Разве в реальной жизни кто-нибудь декларирует? - думал Пфефферкорн. - И потом, кто заявляет, восклицает, вставляет, воркует, подхватывает, замечает, взвизгивает или скрежещет ? Люди просто говорят, вот и все.