- Не то слово. Видите кровавые следы? Тоська проходит на кухню с другой подушкой, стреляет два раза, промахивается, целится лучше и убивает Федора. У Федора в руках нож. Вы что-нибудь понимаете?
- Полагаю, что Федор с подельниками вычислили, где прячется Белка, и решили его навестить, - пожал плечами Кремнев. - В который раз убеждаюсь, что информированность в криминальной среде многократно превышает таковую в органах правопорядка.
- Меня вот еще что смущает, Сергей Николаевич, - подал из коридора голос Сальников. - Следы. Женские туфли. На Тоське были ботинки.
- Вторая женщина? - удивился Кремнев. - Думаете, та, из лифта?
- Надо будет у нее подошвы проверить. Если это она, должны остаться частицы известки. Но готов спорить, что это она.
- Погодите... - Кремнев вспомнил утренний разговор с Перетрусовым. - Алексей Андреевич, труп женщины из лифта уже в морге?
- Думаю, что да, - ответил Сальников.
- Сдается мне, что мы ее тоже очень быстро идентифицируем. Или я что-то путаю, или в лифте не кто иная, как сама мадам Прянишникова.
Асы уставились на коллегу.
- Она же парализованная, - высказал общую мысль Кирпичников.
- Отнюдь. Бодра и полна сил... была, если я правильно все понял.
- Она что, в мокрушницы подалась? В атаманши?
- Полноте, Аркадий Аркадьевич, они все сейчас масть меняют. В любом случае труп нужно дактилоскопировать и сравнить отпечатки. У нас ведь имеются отпечатки Прянишниковой?
- Имеются, - ответил Сальников.
- Тогда я своего протеже навещу. Удачи вам, господа.
- Увидимся, Сергей Николаевич.
Протеже, как называл очередного своего выученика Кремнев, делал обход. Почти все домочадцы родились слепыми и глухими, так что на свидетелей полагаться не приходилось. Все, что было известно о трагедии, агенты знали со слов уличной пацанвы.
- Машина стояла там, на Бассейной. Мужик с бабой на руках выпали на Лиговскую, потом он потащил будущий труп...
- Андрей, вот давай без этого - "будущий труп", "бывший человек". Ты сыскарь, а не репортер бульварной прессы.
- Извините, Сергей Николаич. Словом, мужик бабу потащил на Бассейную, увидел грузовик, потребовал везти в Мариинку. Выгнал из кабины другую бабу, та побежала, мужик за ней. В это время первую бабу, которую мужик на руках нес, из машины водитель вытолкнул и переехал ее. Мозги - на пол-улицы.
- Подробности не смакуем.
- А мужик за бабой другой все равно гонится. Та в подъезд, он за ней. Может, если бы в том подъезде черный ход не заколотили, она б сбежала, а так - четыре выстрела в башку, вся кабина в красном.
- Не смакуем.
- Вот и все. Но писать протокол не получится - свидетелей все равно нету.
- Оформишь как донесение осведомителя. Все у тебя?
- Все.
- Выясни, что за автомобиль, куда поехал. Ему сейчас надо отмыться - наверняка и кабина в крови, и все остальное. А я пока на Лассаля. И давай уже, закругляйся здесь - работы много.
Вторым происшествием была смерть старьевщика с Тамбовской. Тележка стояла на Расстанной, сам старьевщик в полулежащем положении найден на Тамбовской, напротив своего дома. С виду смерть была от естественных причин, куча народу сразу опознала покойника как Леннарта Себастьяновича Эбермана, и тело увезли в городской морг, оставив сообщение соседям.
Смерть второго старого знакомца за одно утро Сергея Николаевича насторожила. Такие пары не могут быть случайными. Кремнев приехал в морг. Там ему сказали, что вскрытие старику еще не делали, но, судя по внешнему виду, преставился от сердечного приступа. Чтобы переварить и сопоставить два этих события, сыщик решил пройтись до конспиративной квартиры и дождаться там Перетрусова, с которым договорился встретиться в два пополудни.
Но Перетрусов не пришел ни в два, ни в три часа. Это еще более обеспокоило Кремнева, и он вернулся на Лассаля.
Там его ждало третье известие: на квартиру Эбермана совершено разбойное нападение.
- ...А я такая говорю - вон, Ева идет, она все знает, - причитала соседка. - Заходят они такие...
- Она что, не одна была?
- С кавалером была, ага. Заходят они такие, а нас бандюки эти уже в комнате закрыли-и-и... - Баба тихонько принялась подвывать.
У Кремнева уже голова болеть начала. Баба причитала, бесштанная команда пацанов бегала кругами вокруг сыщика и орала как оглашенная.
- Уймите детей, мешают, - попросил Сергей Николаевич.
- А ну, быстро заткнулись все! - От грозного окрика мамаши даже сам Кремнев слегка присел. - Пока бошки не поотрывала!
Мелочь как ветром сдуло.
- Сколько их было?
- Кого? Бандюков? Три штуки. Я ж не знала, товарищ, они ж бумажками своими потрясли - обыск, говорят, Эберману делать будем. А вы как хотите, а я завсегда знала, что этот Эберман - буржуй недобитый. Одно слово - еврей.
- Он швед, - машинально поправил Кремнев.
- А какая разница?
Спорить Кремнев не стал. Его интересовал спутник Евы.
- А что за кавалер-то был?
- Евкин-то? Ну, такой, ничего себе, молоденький, ладный весь из себя. Со стекляшками на носу, как у слепого. Я ж его вблизи-то и не видала, нас как в комнату загнали, я и дышать боялась. Малых в шкаф заперла, думаю - если убивать придут, глаза повыцарапаю.
- Раньше кавалера того видели?
- И-эх, - тяжело вздохнула баба. - Кабы я такого раньше увидела, думаете, жила бы щас со своим паразитом? Ну вот почему Евке этой такой дроля достался, а мне омморок один, а? Уж я бы такого бы держала, да не отпускала...
- Не отвлекайтесь, любезная. Дальше что было?
- Так я ж и говорю: заперли нас. Только и слышно в колидоре-то - ругаются, спорят, Евка визжит. Я думаю - ну, сейчас снасильничают ее, а потом за меня примутся. Им-то, бандюкам, известно, одно на уме. А потом слышу - вроде спокойно стало, ушли. Понятно, выглянули мы, посмотреть. А колидор заблеван весь, и кавалер на кухню в сапогах своих поганых проперся. Слышу - вода потекла, он зафыркал весь. Думаю, ну сейчас как выйду, как наведу шороху! А тут дверь опять открывается, и забегает еще один. Я уж от греха подальше опять дверь на щеколду замкнула, думаю - щас окно открою, на всю Тамбовскую голосить буду. Думала, снова да ладом щас начнется. А они вместо этого на кухне сели и давай лясы точить!
- О чем?
- Да разве оне докладывались?! Я слышу, что нормально говорят, вроде как и убивать никого не собираются. А в колидор все равно выйти боюсь. Сами ж видите - малые у меня все, на кого мне их оставлять-то? На ирода своего пьяного?
Баба опять начала сползать в истерику.
- А второго вы видели?
- Не, темно же, в колидоре-то. Но издаля слышала, что кавалер его по фамилии назвал, вроде Иванов.
- Иванов?
- Я не знаю, не слышала. Где кухня, а где я. И дверь на щеколде.
Кремнев понял, что окончательно запутался. Что Белка искал у Эбермана? Прибежал-то явно не просто так. Зачем напал на племянницу? И почему оставил в живых кавалера? В том, что в роли кавалера выступал Перетрусов, Сергей Николаевич почти не сомневался. И уж совсем непонятно, откуда вывалился этот Иванов.
Пока Сальников и Кирпичников колдовали в комнате Эбермана, Кремнев прошел на кухню. Если этот неизвестный Иванов тоже прискакал к Эберману, значит, старый мошенник представлял интерес не только для Белки. Перетрусов и неизвестный Иванов сидят на кухне, потом вместе куда-то уходят. Богдан должен знать, что скоро на квартиру приедет уголовка. Он должен оставить сообщение, незаметное для собеседника.
- Алексей Андреевич! Аркадий Аркадьевич! - позвал Кремнев.
Коллеги пришли на кухню.
- Как вы думаете, где можно оставить сообщение, на виду, но незаметно.
Асы огляделись. Запыленное окно, пол немыт, побелка на стенах уже обтерлась и изрядно засалилась. Водопровод и печь вне подозрений. Мебель: захламленный буфет, кухонный стол, накрытый газетами, заляпан; несколько табуретов вокруг.
- Можно карандашом на столе написать, - предложил Кирпичников.
- Только что смотрел, нету надписей, - ответил Кремнев. - Да и как ему писать - руки-то все время должны быть на виду.
- А как еще сообщение передать, ногами, что ли? - удивился Кирпичников.
- Точно, ногами! - обрадовался Сальников и упал на колени. - Сергей Николаевич, смотрите!
Кремнев не стал бухаться на колени, а просто наклонился.
На грязном полу большими кривыми буквами было выведено - "Лигово".
- Что это? - спросил Кирпичников.
- Сдается мне, это адрес, - сказал, поднимаясь с колен и отряхивая холщовые наколенники, Алексей Андреевич. - Но какой-то слишком приблизительный.
- Лигово... что же, весьма похоже, - согласился Аркадий Аркадьевич. - Кажется, Скальберг говорил, что малина у Белки именно в том направлении.
- Как вы собираетесь искать малину в Лигово без точного адреса? - спросил Сальников. - Там больше сотни дворов, еще больше заброшенных дач. Я там был недавно, удручающее зрелище.
- Если потребуется - весь поселок прочешем, - сказал Сергей Николаевич. - Мы Скальберга потеряли, агентами такого уровня разбрасываться нельзя.
- Там что - один из наших? - спросил Кирпичников.
- Лучший из наших.
Когда они вернулись на Лассаля, Кремнева уже ждали.
- Сергей Николаевич, - сказал дежурный. - Звонили из Лигово, с железнодорожной станции, какой-то Пантелеев. Мокрое, красное.
Кремнев бросился к телефону и потребовал связи.
- Алло! Там у вас наш человек. Да. Пантелеев? Ты нашел? Прямо дом? Таллиннское? А незаметно подобраться можно? Что?! Давно? Оружие есть? Тогда жди нас на станции, отправляемся немедленно!
Кошкин, стоявший рядом, спросил:
- Белка?
- Да, - кивнул Кремнев. - Там Перетрусов. Он сообщение отправил.
Ни один мускул не дрогнул на лице Кошкина.
- Остается лишь дежурная группа, - громко объявил он. - Остальные - проверить оружие и по машинам. Командовать буду сам.
1920 год. Малина
Несмотря на то что день начался из рук вон, Белка окончательно убедился в своем фарте. Подумать только - мог валяться сейчас на Лиговке с отрезанной башкой, если бы у Тоськи, царство ей небесное, не лежала под матрасом волына. А ведь сам Белка еще и недоволен был: мол, что за дела, зачем? Век за тебя, Шило, бога молить буду.
А теперь Белка точно король! Конечно, фраер этот, купец, миллион вряд ли притащит. Но триста пятьдесят косых - всяко разно. Одна малина - не жить им. Сегодня у Белкина настроение не то. У него сегодня личная жизнь не сложилась.
Хотя, если подумать, племянница у старьевщика очень даже ничего себе. Да и Белка сам, несмотря на синяки и ссадины, не самая худшая пара. Да что там - худшая! - любая баба жизнь отдаст за право называться подругой Ванюрика.
На берегу было тепло и спокойно. Затихла в заводи расплескавшаяся было щука, из трубы в доме только-только повалил сизый дым. Все это навевало на Белку романтическое настроение.
- А что, милая, может, ну его в пень, твоего женишка? - спросил Белка, войдя в дом и присаживаясь на диван рядом с напуганной Евой.
- В каком смысле?
- Да ты не бойся, я не обижу. Все знаю, что я с бабами обхождение ценю. Ты меня послушай - зачем тебе этот дрищ сдался? Его соплей перешибешь. Ты держись лучше меня, я мужик надежный, не бедствую, в обществе уважаемый.
- Как вы смеете!
- Да ты не гоношись, подумай лучше. Все равно ж так и так моя будешь, зачем удовольствие себе портить? А не будешь ломаться, мы твоему студентику ничего не скажем.
Ева вжалась в угол.
- Погоди, может, тебе выпить лучше? Я знаю - трезвые-то бабы все ломаются, будто королевы. А винца хлопнут - и тут уже сам не знаю, куда от них деваться, прям на части рвут. Мерин, притащи вина, у нас тут романтика!
Мерин ушел в другую комнату, позвенел посудой и принес бутылку красного.
- Ну, чего стоишь? Открой и выйди, не видишь - барышня стесняется!
Ударом ладони в дно бутылки Мерин выдавил пробку из горлышка. Ухватившись крупными, как у лошади, зубами за пробку, он со звонким чпоканьем откупорил вино и поставил его на стол.
- Предупреди там, чтоб нам не мешали, - велел Белка, и Мерин, закрывая дверь, сально улыбнулся.
Белка взял бутылку со стола и вытер горлышко рукавом.
- Учишь его, учишь, а он обязательно брылами своими всю бутыль обслюнявит, - пожаловался он и сделал большой глоток. - На, пей.
- Я не хочу, - сказала Ева.
- Пей, говорю, не то силой залью! Ну?!
Ева, давясь, сделала несколько глотков.
- Так-то лучше, - Белка бухнулся на диван рядом с Евой и положил руку ей на плечо. Ева попыталась освободиться, но Ванюрик держал крепко. - Да не трепыхайся ты, я ж ведь даже не начал еще. Выпей пока что, самой легче станет.
- Отпустите меня. Я никому-никому не расскажу.
- Милая, я бы отпустил, но вот эти быдланы - они против будут. Мы люди лихие, у нас вся добыча поровну. Меха, тряпки, цацки, бабы - все общее. Нет, конечно, если ты любишь компанию - это я только рад. Но мне обидно будет, если ты им ласку подаришь, а меня вот так грубо отошьешь. А меня обижать ой как опасно! На, выпей еще. Да больше, больше!
Девушке вновь пришлось сделать пару глотков.
- Видишь, ничего ведь страшного, - полушепотом сказал Белка и прижал Еву к себе. - Ну, поцелуй меня. Да не бойся ты, не отравишься!
Сграбастав отбивающуюся девицу, Белкин впился губами в ее рот и принялся шарить по телу прекрасной заложницы руками. И вдруг замер, сжимая в руках упругий кусок ткани.
Дикий вопль страха и негодования пронесся над старицей. Дверь домика с грохотом распахнулась, и на дощатый настил выпала пленница бандитов. Бандиты недоуменно смотрели на своего пахана, ожесточенно трущего губы рукавами и брезгливо отплевывающегося.
- Че, Ванюрик, кусается краля? - спросил кто-то. Все заржали.
- Завали хлебало! - окрысился Белка. - Это не баба, это переодетый мужик.
С этими словами Белкин подошел к поверженной пленнице и сорвал у той с головы парик. Под париком остался ежик светлых волос. Все ахнули, кто-то начал креститься:
- Тьфу-тьфу-тьфу, грех какой!
Вряд ли Эвальд думал, избирая способ маскировки, что может когда-нибудь попасть в такую ситуацию. Даже во время бегства из Зимнего он не чувствовал себя в большей опасности.
- Не трогайте меня, я все объясню!
- Что ты нам объяснишь, паскуда? Что честных мужиков позоришь, племя содомское? - гневно ревел Белка. - Да тебя за это на кол посадить мало.
- Да я же и не напрашивался, - оправдывался Эвальд, отползая от надвигающихся на него мужиков. - Не я же целоваться лез.
- Ах ты мразь! - рассвирепел Белка. - Дай мне, Сеня, финку... Эх, даже жаль, что хахаль твой этого не видит. Посмотрел бы я на его харю.
- Он знает, - сквозь слезы ответил Эвальд.
- Чего?! - обомлели бандиты. - Вы что, совсем, что ли?! Режь его, мужики!
- Да вы не поняли! Не хахаль он мне! - заорал Эвальд. - Когти надо рвать отсюда, это мент был!
Белка вскинул руку вверх - стоп!
- А какого ляда ты его раньше не сдал?
- Думал, от вас убежать сумею.
- Он нас за дураков держит, мужики! Режь его!
- Убьете меня - не видать вам денег!
- Какие деньги?! Сам говоришь, что это мент.
- Да он вам все равно ничего бы дать не смог. Вся ценность в цацке!
- Ага, рассказывай!
- Да послушайте меня, идиоты! - срываясь на визг, выкрикнул Эвальд, и эхо от его голоса разнеслось по всей старице. - Вы все можете стать богатыми, как Рокфеллер, только уходить надо отсюда! Я все объясню, но не здесь!
- А чем здесь плохо? Твой мент только через семь часов приехать должен, время есть.
- Думаете, он до полуночи ждать будет? Он уже весь поселок прочесывает, наверное!
Бандиты посмотрели на пахана. Белка задумчиво теребил подбородок. Потом сказал:
- Нам терять нечего. Объясняй сейчас, пять минут погоды не сделают. Но попробуешь обмануть - мы тебя щуке на прикорм оставим, понял?
Эвальд истово закивал.
- Только мне тритон нужен, чтобы объяснить.
- А вот моего тритона, Ева Станиславовна, трогать не надо, - донеслось с обрыва, и в воздухе завоняло нужником.
Все обернулись на лестницу, по которой спускался поручик.
- И биться сердце перестало, - ухмыльнулся Белка. - Поручик, ты что, не помнишь, что я тебе говорил?
- Помню, - улыбнулся незваный гость. - Только для тебя не поручик, быдло ты подзаборное, а "ваше благородие". На колени можешь не падать, поручик Гурбангулы Курбанхаджимамедов раболепия не признает.
- Парни, на пики его, - приказал Белка, но в это время на мостках стало душно. Даже не душно, а вообще нечем дышать от всесокрушающего зловония, от которого слезились глаза, першило в горле и выворачивало кишки.
- Всем стоять на месте. Вы мне абсолютно неинтересны, и я не собираюсь вас убивать, хотя, признаться, проще и спокойнее было бы перетравить вас здесь, как тараканов, - сказал поручик. - Мне нужна только моя вещь, и я ее заберу. Белка, я тебе говорил - тебя погубит жадность. Теперь ты понимаешь, что я прав, а ты - дурак? По глазам вижу, что ничего ты не понимаешь. Тем хуже для тебя. Отдай тритона, и, может быть, я тебя не убью. Ну?
Поручик слишком долго испытывал чувство превосходства над противником, поэтому немного расслабился и утратил контроль над ситуацией. Да бандиты и сами забыли о Сергуне, которого уложили в дальней комнате отдыхать после жестокого удара по затылку. Сергун очнулся и пытался понять, где он находится. Когда до него дошло, что братва его не бросила и привезла на малину, Сергун исполнился к ним искренней благодарности.
Он встал с широкой скамьи, на которую его уложили, и, покачиваясь, пошел посмотреть, что за шум снаружи. По пути он обнаружил початую бутылку вина и с огромным удовольствием всосал ее содержимое. Стало заметно легче.
И только после этого он увидел в приоткрытую дверь, что все его подельники стоят, безвольно опустив руки, а перед ними качает права поручик, дерзкий не по масти. Сергун оценил вес пустой бутылки, покачав ее на руке, и начал осторожно выходить из дома. Никто его не видел, все взгляды были прикованы к Белке, который доставал из кармана тритона.
- Медленнее, - говорил поручик Курбанхаджимамедов. Он наслаждался триумфом. Сейчас он снова ощутит в своей ладони холод и вибрацию, а потом заставит всех корчиться от удушья.
Тритон лег в подставленную ладонь. В воздухе что-то загудело.
- Эй, - окликнули поручика, и он резко обернулся - для того только, чтобы пустая бутылка от вина врезалась ему в лоб и он без сознания упал на доски рядом с Эвальдом.
Никто не обратил внимания на то, что упали на настил две бутылки вместо одной. Все были заняты тем, что пинали, топтали тело поручика ногами, втыкали в него ножи и заточки. Спустя пять минут обезображенный труп лежал рядом с Эвальдом, а бандиты стояли вокруг и тяжело дышали от усталости.
- Ну, Сергун, ты молодца, - похвалил старик Военко. - Я уж думал, совсем нам хана.
Вместо ответа Сергун громко рыгнул. Бандиты заржали.
- С меня причитается, - сказал Белка. - Ух, фартит мне в последнее время, просто страсть, как фартит. Пошли, накатим по соточке, чтоб расслабиться.