Все его горячо поддержали. Но тут вмешался Мерин. Он взял за шкирку дрожащего от страха Эвальда:
- Ванюрик, с этим-то что делать будем?
Белка, признаться, и забыл о заложнике.
- С этим? Эх, жаль, что не баба, там бы ясно было, что с ним делать. Пусть сначала расскажет, чего хотел. Разожмите кто-нибудь руку его благородию.
Двое бросились исполнять. Кулак поручика оказался крепко сжат и холоден, будто Курбанхаджимамедов, или как он там себя назвал, успел окоченеть.
- Ножом поддень!
- Так отрежу пальцы же.
- Че ты ссышь, будто никому раньше не резал.
- Тогда руку держи. Вот так.
Пальцы один за другим падали на настил. Показался хвост ящерицы, обагренный кровью, потом тело.
- Выдергивай! Есть!
- О, смотрите, а у Фомы глаза цвет поменяли.
- И правда!
Фома отбросил от себя тритона, тот как-то странно упал - тяжело, со стуком, будто гирю уронили.
- Чего, кусается? - засмеялся старик Военко.
Фома испуганно посмотрел на всех:
- Т-током ударило. Ей-богу, не вру. Слышь, Ванюрик, может, ну ее в пень, цацку эту.
- Тебя не спросили, - ответил Белка. - Ну что, барышня? Показывай, чего хотела.
Бандиты снова весело засмеялись удачной шутке.
Именно в этот момент с обрыва донеслось:
- Атас, облава!
1920 год. Конец Белки
По дороге в Лигово Кремнев с Кошкиным опять начали спорить.
- У них Перетрусов, нельзя шмалять во все, что движется, - сказал Сергей Николаевич. - Вообще мне не нравятся все эти ваши силовые операции. Преступника надо брать, как это делал Скальберг - дома, из постельки.
- Я не могу дать уйти бандиту только потому, что мой агент окажется под ударом. В конце концов, Перетрусов не маленький, сам знал, на что идет. Я, между прочим, за чужими спинами не отсиживаюсь, если вы это имеете в виду.
- Я, Владимир Александрович, имею в виду, что вы в войнушку не наигрались, очевидно. Вам все пострелять охота. Уголовный сыск - пора бы уже и запомнить - в первую очередь работа головой, безо всякой стрельбы. Стрельба - это хаос, а хаос - это всегда непредвиденные обстоятельства. А должен быть порядок.
- Да, это война! И все это знают, только вы все время отгородиться желаете, чистеньким остаться. Между прочим, Скальберг моим заместителем был, хорошим заместителем. Не ровен час, меня на повышение переведут, я думал - Шурка прекрасным начальником будет, порядок в городе наведет. Нет, вы на него влиять начали. Если бы не это его чистоплюйство, глядишь, живой бы сейчас был! Все должны знать, что советская власть - это сила!
- Вот! Что и требовалось доказать! Власть - это сила. Поздравляю! То есть вы хотите, чтобы власть боялись. А я хочу, чтобы власть уважали. Искреннее уважение никогда не базируется на страхе. Власть - это закон. Единый для всех!
- Сергей Николаевич, вы что хотите? Чтобы я отменил операцию?
- Я хочу, чтобы вы провели ее осторожно. Ну поубиваем мы всех, а что люди скажут?
- Спасибо.
- Да черта с два. Скажут - приехали чекисты, всех поубивали, не разбираясь. Страха это, конечно, нагонит, но вот уважения - ни капли. Потому что мы служители закона и должны предать бандитов суду, чтобы уже суд решал, что с ними делать. А иначе не закон получается, а кистень! Да-с, кистень!
Спор этот был бесконечным, Кошкин с Кремневым зацеплялись по данному поводу языками через день да каждый день.
Автомобиль остановился у станции. Там уже стояли начальник, патрульный и похожий на мокрую курицу парень одних с Перетрусовым лет.
- Это ты Пантелеев? - спросил Кошкин.
- Я.
- Начальник уголовного розыска Кошкин. Ты нашел хазу?
- Я.
- Далеко?
- Нет, товарищ начальник уголовного розыска, по Таллиннскому, не доезжая до Петергофского.
- На машине быстро доберемся.
- Только не на машине, товарищ начальник. Это дача, к ней дорога насыпная ведет. Если у них кто на стреме стоять будет - вас сразу срисуют, место открытое.
- Что предлагаешь?
- Если тихо по бережку пройти, то можно очень близко подобраться.
- Покажешь дорогу?
- Конечно, - сказал Пантелеев. - А где Богдан?
Кошкин с Кремневым переглянулись.
- Он там, на хазе, - сказал Кошкин. - Поэтому надо поторопиться.
Кинолог с палевым Заветом пошли в передовой группе, вместе с мокрым Пантелеевым, Кремневым и еще парой опытных агентов. Они должны были разведать обстановку, потом подать сигнал основной группе, оставшейся ждать под прикрытием леса на шоссе. Завету отводилась самая важная роль - если бандиты смогут вырваться из оцепления, он должен был преследовать именно Белку.
Кремнева, пока их группа продиралась через травы и кусты, не оставляло чувство тревоги. Слишком легко Кошкин согласился на его план.
- Миленькие, давайте побыстрее, хорошо? - торопил он коллег.
В половине седьмого они наткнулись на Перетрусова. Тот сидел в зарослях ракиты и прислушивался к голосам, доносящимся с дачи. Кремнев едва не умер от счастья.
- Богдан, дурак ты этакий, как же у тебя ума-то хватило?! - шепотом хвалил он лучшего своего ученика. - Я ведь думал - ты прямо в пасть полез.
- Тихо, там другой человек в пасти... - сказал Перетрусов и увидел Леньку. Они только кивнули друг другу, будто виделись всего час назад.
В это время на даче началась потасовка. Видно ничего не было, только слышно: вот на доски с характерным стуком упали две пустые бутылки, и раздался гвалт, словно вороны слетелись на помойку.
- Черт! - выругался Перетрусов.
- Что такое?
- Все, надо идти, они там Иванова убивают!
- Стоять, - одернул ученика Кремнев. - Не спасешь уже и сам все дело испортишь. Девчонка у них?
- У них.
- Сейчас отправим Кошкину весточку и накроем всех сразу.
- Да пока он приедет, тут еще один труп нарисуется!
- Ты знаешь, сколько бандитов?
- Человек пятнадцать, наверное. Может, больше.
- А нас всего шестеро. И что ты хочешь, штурмом их взять, чтобы нас, как куропаток, прихлопнули?
Спорили они недолго. Потому что кто-то заорал "атас, облава!" и началась стрельба. Тут уже выбирать не приходилось, и все шестеро ринулись вперед.
Разумеется, Кошкин не стал ждать сигнала. Он потерпел какое-то время, пока группа Кремнева углубится в лес настолько, чтобы поздно было возвращаться, а потом отдал команду выдвигаться самим.
Кошкин рассчитывал, что если наблюдателя бандиты и выставили, то автомобили, свернувшие на насыпь, он увидит не сразу, так как солнце будет светить в глаза. И Кошкин почти угадал, потому что стоявший на шухере Витька Шустрый, не выспавшийся в прошлую ночь, клевал носом и очнулся, только когда два автомобиля, полные вооруженных людей с красными повязками на рукавах, чтобы во время перестрелки не попасть в своего, остановились перед поваленным забором.
- Атас, облава! - заорал он и тут же упал, сраженный выстрелом в голову.
Началась перестрелка.
Агенты быстро рассредоточились по всему берегу. Огневой рубеж оказался превосходный: дощатый настил под обрывом прекрасно простреливался, однако там имелось несколько укрытий, включая дом на сваях. Лестница, ведущая с обрыва, тоже прекрасно простреливалась, но уже из окон дома, так что воспользоваться этим путём не представлялось никакой возможности.
Очень скоро стало понятно, что бой грозит превратиться в затяжную осаду, а когда солнце сядет, в старице будет достаточно темно, чтобы бандиты могли ускользнуть.
- Отставить огонь, - крикнул Кошкин.
Он схватил картонный рупор и крикнул:
- Белка, ты окружен. Сдавайся, а то гранатами закидаем.
- Нет у вас никаких гранат, давно бы закидали, - послышалось снизу.
- Ах, нету? - сказал Кошкин. - Ладно, сами напросились.
Вниз полетело несколько бутылок. Некоторые разбились, некоторые, подскочив, просто покатились по настилу. В воздухе запахло бензином.
- Считаю до десяти, - крикнул Кошкин. - На счет десять, если никто не выходит с поднятыми руками, поджигаю бензин, и горите вы синим пламенем, твари! Раз! Два!
Внизу заблажили, заматерились, раздалось несколько выстрелов.
- Не надо, не жгите, мы выходим! - закричал кто-то.
Дверь дома открылась, и оттуда, задрав руки в гору, появился Ванька Белка. Вслед за ним с вытянутыми руками из дома вышли еще восемнадцать человек.
- Вот они мы, берите!
- Поднимайтесь вверх, по одному. Руки держать так, чтобы их было видно.
Белка медленно пошел по направлению к лестнице. Кошкин слишком поздно понял свою ошибку: Белка щелкнул пальцами, и кто-то из бандитов бросил на доски зажженную спичку. Раздался хлопок, и бензин вспыхнул. В его пламени все бандиты бросились врассыпную, а агенты, на мгновение ослепленные вспышкой, не успели отреагировать. Через секунду началась беспорядочная стрельба, но чаще в молоко. Внизу еще немного мелькали тени, но быстро исчезли. Кошкин завыл от досады - сам же и провалил операцию.
Но тут из темноты кустов, растущих вдоль берега, раздался истошный вопль и рычание собаки, крики "Не двигаться, руки вверх!", несколько выстрелов и предсмертных криков. Это вмешалась группа Кремнева, которую Кошкин считал бесполезной.
Большинство бандитов застряли в илистой жиже. Тех, кто успел выскочить на твердую землю, задерживала группа Кремнева либо подстреливали агенты Кошкина. Труп Белки с повисшим у него на горле раненым Заветом нашли в едва заметном углублении в береге. Видимо, Ванька давно облюбовал себе маленький схрон на случай облавы и хотел спрятаться, но Завет отыскал его по запаху.
Из агентов никто не пострадал. Уйти удалось двум бандитам, четверых, включая Белку, убили, тринадцать сдались. Труп неизвестного с обрезанными пальцами оказался водителем из уголовки, Ивановым.
- А где Перетрусов? - не понял Кошкин.
Кремнев начал оглядываться - и тоже не нашел ученика. Агент транспортной чека развел руками - нету.
- И племянницы Эбермана нет, - заметил Кремнев.
Уголовники наперебой начали кричать, что никакая эта лярва не племянница, а самый настоящий мужик, переодетый в бабу, чем еще больше запутали сыщиков.
Эвальда Богдан встретил на берегу. Тот, мокрый и жалкий, с отвисшей "грудью" и без юбки, вылезал из воды метрах в ста от дачи, в совсем одичавшем уголке старицы.
- Ну как, от всех свидетелей избавился чужими руками? - спросил Перетрусов.
Эвальд испуганно прижал руки к груди.
- Что тебе надо? - сказал он. - Денег? Я тебе дам золота, сколько хочешь.
- Золота? - усмехнулся Богдан. - Ты не поверишь - я золота много видел, и все мое было, пока не кончилось.
- Я дам тебе столько, что никогда не закончится.
- Сколько ни имей - все мало, - сказал Богдан. - Да ты не трясись, выходи. Я ведь тебе ничего, кроме того, что ты под чужим именем работал, предъявить не могу. Иди на все четыре стороны.
- Лучше убей, тритона я все равно не отдам.
- Не нужен мне твой тритон, мне и свой-то не нужен уже.
- А зачем тогда ждал?
- Убедиться.
- В чем?
Богдан и сам не был уверен, в чем он хотел убедиться. Скорей всего - в себе. Что не пристрелит этого маленького негодяя, не заберет у него артефакт, не получит удовольствия от убийства. Так и вышло - он изменился. Поэтому, широко улыбнувшись, он сказал:
- Проверить, что говно не тонет.
С этими словами Богдан Перетрусов, окончательно убедившись в том, что он действительно стал другим человеком, пошел туда, где его уже начали искать товарищи.
Эпилог
Помимо того что старик Фогель был часовщиком, он имел еще маленькое, но очень прибыльное дело - плавил золото. На ювелира он выучиться не сумел - художественного вкуса не хватало, а вот плавить драгоценные металлы научился и помогал - за умеренную плату, конечно, - обращать ювелирное искусство в аккуратные золотые кирпичики.
Юное создание с вязаной сумочкой через плечо представилось Евой.
- Мне сказали, что вы можете мне помочь.
- Смотря чем, барышня.
- Вот.
Ева залезла в сумочку и достала оттуда увесистый бумажный кулек.
- Что это?
- Мне нужно, чтобы не было россыпью.
Фогель заглянул в кулек. Там было, наверное, штук сто абсолютно одинаковых золотых колечек.
- Вы что, милочка, ювелирную лавку ограбили?
Девушка покраснела.
- Да ладно вам, это не мое дело, я пошутил. Но у меня такса. Я возьму с вас, за вашу красоту, всего десять колечек. Договорились?
- Да, конечно!
- Подождите здесь, пожалуйста, через полчаса все будет готово. По весам проверять будем?
- Нет, я вам доверяю.
- Приятно иметь дело с культурными людьми.
Фогель взял пятнадцать колечек. Все равно эта дура не поймет. Остальное бросил в тигль и зажег под ним горелку. Через десять минут кирпичик был готов.
- Войдите, милая барышня, - позвал Фогель, когда слиток остыл.
Ева вошла в комнату и поморщилась. Да, пахло у Фогеля не слишком приятно, но деньги не пахнут, как говаривал император Веспасиан.
- Это ваше, - он подвинул гостье золотой кирпич.
- Какой большой! - удивилась Ева.
Только сейчас Фогель заметил, что у барышни тоже голубой и зеленый глаза, как у его бывшего постояльца, бандита Сергеева.
- Рад, что смог угодить.
Девушка дотронулась до кирпича. В комнате будто началась гроза - запахло озоном, и на столе вдруг оказалось два одинаковых золотых кирпича. Фогель часто заморгал и даже ущипнул себя, но видение не исчезло.
- Что это? - спросил он.
- Разве вы не видите - это золото.
Девушка сняла с шеи амулет в виде ящерицы и положила в свою сумочку. Глаза ее стали одинакового стального цвета. Она взяла по слитку в каждую руку, приблизилась к онемевшему Фогелю и с двух рук врезала слитками старику по вискам.
Она ушла. Труп старика обнаружили только через неделю, когда дышать в квартире стало нечем. Под матрасом у Фогеля лежали драгоценности, некогда спрятанные в часах мастером Ляйднером-Русским.