- Я этого не говорила, - вибрация заметно усилилась. Действие лекарства продолжалось, но Франка понимала, что если этот разговор сейчас не закончится, ее покой рухнет раньше, чем через шесть часов.
- Ты не можешь сегодня улететь с Гернси! Слышишь? Завтра ты пойдешь в банк, и только после этого вернешься домой. Если не хочешь ждать до субботы, то постарайся купить билет на завтра, на вечерний рейс. Но ты обязательно пойдешь в банк! Мы договорились?
- Да, - едва слышно выдохнула она. Как обычно, слыша его голос, она чувствовала, что становится меньше ростом, внутренне съеживается. Когда-нибудь она станет такой маленькой, что ее перестанут замечать, а потом она и вовсе исчезнет.
Майкл немного смягчился, и голос его стал более дружелюбным. Кажется, он вспомнил, что приступы паники Франки были очень сильны, и подумал, что будет лучше, если он подбодрит ее, а не лишит остатков уверенности в себе.
- Ты наверняка с этим справишься. Сейчас иди и ищи место ночлега. Может быть, мистер Карим тебе что-нибудь посоветует. Вечером позвонишь мне и расскажешь результат. У тебя все получится! - Майкл закончил разговор, и в трубке раздались частые гудки. Франка хотела что-то добавить, но, проглотив невысказанные слова, тоже положила трубку.
- Вы не поможете мне, мистер Карим? - Франка повернулась к Кариму.
Тот почесал затылок.
- Это будет трудно. Чертовски трудно. Похоже, забронирован весь остров.
Алан Шэй самому себе казался жалким и смешным, когда припарковал машину перед домом, в котором жила Майя. Он уставился на окна и двери дома с таким видом, словно ожидал, что за ними в любой момент может произойти что-то особенное.
"Подлый, мелкий соглядатай, - отругал он себя. - Если Майя меня увидит, она просто умрет от смеха".
Мимо проезжали автомобили, с трудом объезжавшие машину Алана на крутой узкой улочке. Некоторые водители крутили пальцем у виска, другие укоризненно качали головами, но Алан не обращал на них ни малейшего внимания. Он не отрывал взгляд от окон третьего этажа, представляя себе, что там может происходить.
Хотя, собственно, он прекрасно это знал. Алан хорошо знал Майю, вероятно, лучше, чем самого себя. Она уединялась с мужчиной в своей квартире отнюдь не для того, чтобы попить чаю или поболтать. Майя имела весьма конкретные представления о том, как должно выглядеть наслаждение. На мужчин она смотрела просто: могут ли они в наивысшей степени доставить ей сексуальное удовлетворение? Есть ли у них деньги, и готовы ли они щедро поделиться ими с нею? Не будут ли они предъявлять на нее прав собственности, удовольствуются ли тем, что получили, и не станут ли неистово ревновать, узнав, что делят постель Майи с дюжиной других любовников? Дело было в том, что единственный мужчина не мог удовлетворить Майю.
"Это все равно, как мне пришлось бы все время читать одну и ту же книгу, - ответила она однажды Алану, когда он попробовал упрекнуть ее за разгульный образ жизни. - Или как если бы я знала в мире только одну страну. Я не могу все время есть только спагетти. Все время пить одно и то же вино. В этом случае мои представления о вещах оказались бы слишком ограниченными".
"Но это невозможно сравнивать! Нельзя чесать под одну гребенку еду, питье, путешествия, чтение и мужчин. Мужчин нельзя пробовать, как вино, или сравнивать, как туроператоров!"
В ответ она рассмеялась.
"Но почему нет? Назови мне хотя бы одну причину разницы! Почему я не могу посмотреть, что мне предлагают, прежде чем я приму решение?"
"Никто не говорит, что ты должна остаться со своим первым мужчиной".
Она снова засмеялась.
"Ты говоришь так, потому что не ты был моим первым мужчиной. Иначе ты бы потребовал от меня и этого!"
"Майя, то, что ты делаешь, выходит далеко за пределы дегустации и выбора. Ты потребляешь все и всех без разбора. Ни с одним мужчиной ты не была так долго, чтобы хоть как-то судить о нем. Для тебя это своеобразный спорт. Ты вообще не хочешь ничего решать. Мне кажется, что ты и дальше хочешь вести такую жизнь".
Майя обняла его и улыбнулась. При всей своей картинной красоте она вдобавок умела быть обворожительной.
"О, Алан! Ты говоришь, как гувернантка! Ты такой серьезный и строгий. Но смотри, по-своему я тебе верна! Мы вместе уже четыре года. Неважно, что я делаю, но я тебя никогда не покину!"
Он высвободился из ее объятий. Эти слова были смехотворны, они были унизительны.
"Это неправда, что мы вместе четыре года. Четыре года ты время от времени включаешь меня в число своих любовников. Тебе нравится иногда побыть со мной. Но ты не готова строить со мной отношения".
"Но это и есть наши отношения!"
"Извини, но, возможно, каждый из нас по-разному определяет это понятие. Для меня отношения - это значит на самом деле полагаться друг на друга. Понимаешь? В свою очередь, это исключает присутствие третьего. Я не ложусь в постель с другими женщинами, когда я с тобой".
"Ты вполне мог бы это делать".
"Если ты говоришь серьезно, значит, ты меня не любишь!"
"Ах!"
Она отвернулась, напустив на себя раздраженный и, одновременно, скучающий вид. - "Любовь? Мне двадцать один год, Алан! Что ты от меня хочешь? Клятвы на вечную верность? Заявления типа: ты и никто другой? Такое возможно только в твоем возрасте, я же для этого слишком молода!"
Здесь она, конечно, попала в самую точку. В этом заключалась вся проблема. Он снова принялся раздумывать над ней в этот жаркий сентябрьский день, сидя в припаркованной возле ее дома машине. Разница в возрасте была чересчур велика. Ему сейчас сорок два года. Майя скоро будет праздновать свой двадцать второй день рождения. Он старше ее на двадцать лет. Он ни в коем случае не чувствовал себя старым, но в сравнении с ней он был старым. У него были другие представления, ибо он находился в иной фазе жизни. Он не помнил, правда, что в свои двадцать лет вел такой же разгульный образ жизни, как она. Среди его знакомых вообще не было ни одного человека, который жил так в настоящее время или раньше.
"Забудь ее, - устало подумал он, - отцепись от нее!"
В этот раз, прилетев на Гернси, он не собирался с ней встречаться. После их последней встречи летом - это было где-то в начале июня - он сказал ей, что намерен порвать с ней отношения. В ответ она передернула плечами. "Мы и так редко видимся, - сказала она. - Ты в Лондоне, я здесь… всего два раза в год, когда ты бываешь здесь… но ты же не хочешь по-другому!"
"Я хотел, чтобы ты приехала в Лондон!"
"Да, но на твоих условиях. Ты хотел, чтобы я получила образование, чтобы я работала, чтобы я…"
"Да, я хотел, чтобы ты закончила среднюю школу. Тем временем мы могли бы жить вместе. Я бы заботился о тебе. Ты это знаешь".
"Ты настоящий маленький морализирующий апостол, Алан. Я должна каждый день работать, а ты будешь меня за это вознаграждать. Но не надо обращаться со мной, как с маленькой девочкой. Я уже взрослая женщина".
"Но тогда и веди себя, как взрослая женщина. Постарайся упорядочить свою жизнь. Жизнь делается не так, как ты себе это представляешь. Ты живешь одним днем, спишь до полудня, вечерами болтаешься без дела, а по ночам пьешь и танцуешь. Тебя содержит бабушка, и ты, кажется, вообразила, что так будет продолжаться всегда!"
"Так и будет продолжаться. Почему я сейчас должна думать о том, что будет через десять лет? Даст Бог день, даст Бог и пищу!"
"Мэй не будет жить вечно".
"Значит, найдется кто-то другой".
"Ты имеешь в виду мужчину?"
"Да, какой-нибудь мужчина обязательно окажется под рукой".
Он задумчиво посмотрел на нее, на ее беспечно смеющийся рот, на ее искрящиеся глаза.
"Тебе не всегда будет двадцать лет, Майя. Ты не всегда будешь такой привлекательной, как сейчас. Понимаешь? Не всю жизнь к тебе будут липнуть мужчины".
"Вечно ты каркаешь, Алан. Вечно рисуешь все в черном цвете! Иногда ты бываешь таким ужасно пресным и скучным! Вечно ты нагоняешь тоску!"
При этом она смеялась, не выказывая ни малейших признаков тоски.
Когда Алан сегодня прилетел лондонским рейсом в аэропорт Сент-Мартин, он думал о том, что ему едва ли удастся избежать встречи с Майей. Наверное, она придет на день рождения своей матери в воскресенье. Он страшно злился на себя за то, что вообще об этом думает, но испытывал страх перед возможной встречей. Он боялся, что лицо его выдаст чувства, которые он холил и лелеял, и с которыми, одновременно, ожесточенно и безуспешно боролся. Он все время спрашивал себя, почему он не может раз и навсегда вырвать Майю из своего сердца. Почему в его мыслях она всегда с ним? В его лондонской квартире, в его рабочем кабинете. Она не оставляет его, когда он с друзьями или даже с другой женщиной. Майя не желала его отпускать.
"Какое постыдное бессилие", - думал он иногда.
В аэропорту он взял напрокат автомобиль, и, вместо того чтобы сразу ехать к матери в Ле-Вариуф - ехать ему не хотелось, и к тому же было еще слишком рано - направился в Сент-Питер-Порт, на улицу, где стоял дом Майи. Она жила там в уютной двухкомнатной квартире, которую снимала для нее ее бабушка Мэй. Из задних окон открывался чудесный вид на море и замок Корнет - господствовавшую над гаванью городскую крепость.
Он уже собирался выйти из машины, когда вдруг увидел Майю. Разморенная жарой, она медленно поднималась по крутой улочке к дому. На Майе была короткая узкая юбка и белая футболка, открывавшая пупок. Длинные ноги были покрыты красивым загаром. Обута девушка была в кроссовки, и, как обычно, имела весьма беззаботный вид.
Сопровождавший Майю мужчина показался Алану более чем подозрительным. Южный тип с напомаженными черными волосами и в зеркальных солнцезащитных очках. Он был худ, но жилист и, вероятно, силен. Выглядел он как сутенер из городского предместья.
"И, наверное, - подумал Алан, - был им на самом деле".
Естественно, он остался сидеть на месте, от души надеясь, что Майя его не заметит. Автомобиль был ей незнаком, да, впрочем, она и не особенно к нему приглядывалась. Сияя, она во все глаза смотрела на шедшего с ней рядом типа, который и не думал отвечать ей улыбкой. "Самое лучшее, что он может сейчас сделать, - подумалось Алану, - это нажать педаль газа и уехать прочь". Все остальное было бы чистым мазохизмом, и зачем, спрашивается, ему причинять себе ненужные страдания, сидеть в машине и ждать, когда эти двое удовлетворят свои физиологические потребности? Но что-то цепко удерживало Алана на месте, вынуждало добровольно согласиться на эту пытку, сидеть под окнами Майи, за которыми получала удовольствие эта сладкая парочка. Он не имел ничего против ее сексуальных игрищ с напомаженным типом. Алана возмущала ее одержимость. Ничего, однажды утром он проснется и обнаружит, что не любит больше Майю Эшуорт. Поймет, что она осталась в прошлом, а он снова обрел свободу. Поймет, что может любить других женщин и снова наслаждаться жизнью.
В шесть часов он не выдержал. Его уже давно мучила жажда, что не удивительно при такой погоде. Однако с каждой минутой он все отчетливее понимал, что не сможет утолить эту жажду обычным способом. Он не испытывал желания пить воду или апельсиновый сок. Ему нужно было что-нибудь покрепче. Как всегда. Как почти каждый день.
Возле дома Майи, ниже по улице, находился бар, открывшийся в шесть часов. Когда Алан вошел, в баре не было никого, если не считать четверых молодых людей, сидевших за стойкой. Большой плакат на стене извещал, что по вечерам здесь бывает живая музыка. Алан заказал виски и сел возле большого, сложенного из грубого камня, камина напротив стойки. Бар был большой, с высоким потолком на уровне второго этажа, с тяжелыми потолочными балками и с множеством массивных деревянных столов и стульев. Ближе к ночи - это Алан знал хорошо - бар будет заполнен до отказа. Но сейчас, после ухода молодых людей, он три четверти часа был в зале один, пока не вошли двое мужчин, очевидно, местных рыбаков, зарабатывавших на жизнь перевозкой туристов на Сарк. За это время Алан выпил еще два виски и трижды сходил в туалет. Он хотел было заказать четвертую порцию, но передумал - ему еще предстояло вести машину, да и мать будет недовольна, что от него пахнет спиртным. Алан все время смотрел на входную дверь, почти с нетерпением ожидая, что в бар вот-вот войдет Майя с черноволосым типом. Алан знал, что Майя иногда захаживает в это заведение. Но сегодня, она, очевидно, предпочла поваляться в постели, а, может быть, насытившись, они отправились куда-то в другое место. Алан тяжело поднялся, подошел к стойке, рассчитался и вышел на улицу.
Теперь приближение осени стало заметным. Солнце спряталось за домами, и в тени повеяло прохладой. Прохожие натянули теплые свитера.
"Скоро дни станут серыми и сумрачными, - подумалось Алану. - Особенно, в Лондоне. Предстоят долгие, темные и одинокие вечера. Без виски будет трудно их пережить".
Света в окнах Майи не было, но это не значило, что ее нет дома. Может быть, она просто уснула. От выпитого виски Алану стало легче.
"Не мое это дело, - подумал он, - меня все это, вообще, не касается".
Эту женщину он увидел только тогда, когда собирался открыть дверь машины. Женщина стояла у противоположной стороны автомобиля на тротуаре. В первый момент Алан подумал, что она не может пройти между его машиной и домом, что он так неудачно припарковался, что блокировал и тротуар. В следующий миг он однако заметил, что женщина обеими руками держится за крышу машины. Лицо женщины было бледным как полотно, губы - серыми, лицо блестело от пота.
- Вам плохо? - спросил он, понимая, что не сможет отъехать, если она по-прежнему будет держаться за автомобиль. - Вам нужна помощь?
Вероятно, до сих пор женщина не замечала Алана, так как от его вопроса она вздрогнула и удивленно воззрилась на незнакомого мужчину. В глазах женщины читалось такое отчаяние, что от неожиданности Алан мгновенно протрезвел.
- Вы, наверное, слишком быстро поднимались в гору, - предположил он, - а при такой жаре это может привести к печальным последствиям. Может, хотите на минутку присесть?.. Подождите, я открою машину.
Центрального замка в автомобиле не было, и Алану пришлось обойти машину, чтобы открыть дверь со стороны пассажирского сиденья.
- Вот. Садитесь, а то, похоже, вы сейчас упадете в обморок.
В ответ женщина беззвучно шевельнула серыми губами, и Алан не смог понять, что она хотела сказать.
- Говорите громче. Что с вами случилось?
Женщина тяжело опустилась на переднее сиденье, бесконечно усталым движением откинула назад голову и закрыла глаза. Алан взял из багажника сумку, порылся в ней, вытащил упаковку таблеток глюкозы, вернулся к женщине и вытряхнул из целлофана кусочек.
- Съешьте это, вам станет лучше.
Женщина никак не отреагировала, и Алан осторожно просунул кусочек глюкозы ей в рот. Некоторое время женщина пыталась вытолкнуть сахар языком, но затем успокоилась.
- Не жевать, - озабоченно произнес Алан. - Таблетка должна медленно рассосаться во рту.
Женщина открыла глаза.
- Мне… кажется… лучше, - с трудом пробормотала она.
- Но выглядите вы пока плохо. Может быть, мне отвезти вас к врачу?
Она отрицательно покачала головой.
- Мне негде переночевать, - медленно и с усилием вымолвила она.
Только теперь до Алана дошло, что его раздражало в этой женщине: ее английский, несмотря на то, что она хорошо им владела, выдавал в ней иностранку. Она, точно, родилась не на острове, и она - не англичанка. Вероятно, туристка. Ей негде ночевать? Но на бродягу она не похожа. Женщина снова закрыла глаза, и Алан получил возможность без помех ее внимательно разглядеть.
Он не мог сказать, красива она или нет. На его вкус, она была слишком бесцветна - тощая, бледная и без макияжа. Светлые волосы схвачены на затылке безвкусной резинкой. На женщине были джинсы и светлый хлопчатобумажный свитер - помятый и пропитанный потом. Возможно, она выглядела бы лучше, если бы привела себя в порядок, но, вероятно, эту даму совершенно не интересовал ее внешний вид.
- Вам негде ночевать? - спросил он. - Когда же вы приехали?
Она снова подняла веки. "Какие у нее красивые глаза, - подумал Алан, - поразительного сине-серого цвета, оттененные длинными ресницами".
- Я прилетела сегодня, - сказала она, - из Германии.
- И вы не нашли гостиницу?
- Что-то… не сложилось с бронированием, - взгляд ее постепенно становился более осмысленным. Она выпрямилась. - Мне стало лучше. Да, действительно, мне уже лучше.
Алан и сам заметил, что щеки женщины немного порозовели.
- Да, вы теперь выглядите лучше, но не вставайте! - торопливо добавил он, видя, что незнакомка пытается встать. - Вам еще не настолько хорошо!
- Секретарша моего мужа хотела забронировать мне номер, - принялась объяснять женщина, - но что-то не получилось.
- И где же вы должны были остановиться?
- В "Сент-Джордж Инн". Я оставила там свои вещи. Мистер Карим - владелец гостиницы - при мне обзвонил множество отелей, но и он не смог найти свободный номер. Я решила обратиться в туристическое бюро, там внизу, в гавани, и так я оказалась в… - она наморщила лоб, вспоминая, - как же она называется? Там еще ресторан самообслуживания, рядом с церковью. Довольно экзотическое место…
Он понял, о чем она говорит.
- Это "Терраса". Скорее всего, вы были там.
- Да, я встала в очередь к стойке, взяла еду и уже подходила к кассе, когда…
Он испытующе посмотрел на нее.
- Что?
- У меня началась паника, - тихо ответила она, - помещение закружилось у меня перед глазами. Вокруг было так много людей… Через мгновение я совершенно растерялась. Надо бежать. Это было единственное, о чем я тогда могла думать… Я бросила на пол поднос со всем, что на нем было…
- И бросились вон из ресторана?
- Да, я просто убежала оттуда. Я хотела вернуться в гостиницу, где были мои вещи… Я выбежала на улицу, и вдруг поняла, что не могу сделать ни шагу. Ноги стали ватными, и мне пришлось ухватиться за ваш автомобиль, чтобы не упасть… - она снова попыталась встать, но Алан, мягко взяв ее за плечо, усадил на прежнее место.
- Подождите еще немного, вы все еще бледны.
- Но я вас задерживаю…
- Вы меня не задерживаете. Знаете что? Давайте зайдем в "Петуха и быка", - он жестом указал на бар, из которого только что вышел, - и выпьем чего-нибудь крепкого. Это вам поможет.
- Нет, я должна подумать о гостинице.
- На этот счет у меня есть еще одна идея. Моя мать временами сдает одну из комнат своего дома. Я позвоню ей, и если комната свободна, то вы сможете ее занять. Ле-Вариуф, правда, находится довольно далеко, почти на самой южной оконечности острова, но ведь вам все равно, не так ли?
- Да, это мне совершенно безразлично. Я просто должна знать, что сегодня мне будет, где переночевать.
Она медленно взялась рукой за открытую дверь машины. На ногах женщина стояла пока не очень твердо, но ей, определенно, стало лучше.
- Мне надо вернуться в "Террасу", - сказала она, - и заплатить за разбитую посуду.
- Боюсь, что они уже закрылись. Вы можете сделать это и завтра, спешить некуда.