- Я возражаю против формулировки "атака" как излишне резкой и негативной, - немедленно парировал Маклафлин. - Полицейские действовали в потенциально опасной ситуации. Однако я попробую дать максимально ясный и четкий ответ, поскольку вижу, что отчасти вы уже владеете информацией. Вы правы, Патрик Дойл действительно являлся законным владельцем дома номер двенадцать по Ракитовому проезду. И он находился там во время операции. Он был травмирован разрядом тазера и, к сожалению, в дальнейшем скончался в больнице. Смерть мистера Дойла связана с его заболеванием, которое не имеет отношения к данным обстоятельствам.
Вспыхнул гул голосов, и вновь поднялось множество рук. Маклафлин выбрал корреспондента местной газеты:
- Давайте, Тед.
Тед Уитлоу из "Иствейл газетт" торопливо встал с места:
- Вы сказали: "заболевание не имеет отношения". Ответьте на прямой вопрос: была ли смерть мистера Дойла следствием выстрела из тазера или нет?
- В настоящее время у нас нет оснований для подобного утверждения.
- Что, полиция опять отрицает свою причастность? Опять "смерть по независящим обстоятельствам"? - крикнул кто-то.
Маклафлин пропустил эти нападки мимо ушей.
- В рамках расследования будет произведено вскрытие, - спокойно продолжал он. - Вплоть до его результатов невозможно с какой-либо долей уверенности утверждать, что стало причиной смерти мистера Дойла.
- Но ведь похоже на то? - настаивал Уитлоу. - Всем известно, что разряд тазера может оказаться смертельным.
- Полагаю, сейчас не место и не время вступать в дискуссию о тазерах, - заявил Маклафлин. - Повторяю, надо дождаться результатов медицинской экспертизы.
- Насколько я знаю, смертельный исход от применения тазера часто связан с тем, что пострадавший употреблял наркотики либо страдал сердечными заболеваниями, - не отступался Уитлоу. - У мистера Дойла были проблемы с сердцем? Или с наркотиками?
- Два года назад у Патрика Дойла случился сердечный приступ, - сухо сообщил Маклафлин. - Но его врач утверждает, что мистер Дойл находился в отличной форме.
- Вооруженные спецназовцы знали о том, что у него был этот приступ?
- Нет, таких данных у них не было.
- Почему же?
- Я не уполномочен строить предположения. Это обстоятельство необходимо будет прояснить.
- А может быть, трагедия случилась как раз потому, что полиция не знала о болезни Дойла?
Маклафлин промолчал.
- Я повторю свой первый вопрос: вы не исключаете, что именно применение тазера стало причиной смерти? - настаивал Уитлоу.
- Произошел в высшей степени прискорбный инцидент, и он будет тщательно расследован. Вы задали более чем достаточно вопросов, Тед. Думаю, пора уступить место вашим коллегам.
Уитлоу сел, самодовольно ухмыльнулся и застрочил в своем блокноте.
- Вы сказали, что будет проведено тщательное расследование, - подал голос репортер "Дейли миррор". - Кто именно будет его проводить?
- Расследование поручено суперинтенданту Чамберсу. Он представляет отдел по расследованию жалоб и дисциплинарных нарушений полиции округа и будет работать совместно со специальной межведомственной комиссией. Этот порядок определен независимым комитетом управления полиции графства по работе с жалобами граждан.
- Значит, это все-таки будет полицейское расследование, не так ли? - спросила журналистка из "Гардиан".
- Я недавно наводил справки, Морин, - сказал Маклафлин, - и выяснил, что в нашей стране наиболее квалифицированная структура, способная провести такого рода расследование, - это полиция. А вы кого предлагаете привлечь? Библиотекарей? Местных антикваров? Милую старушку с соседней улицы, которая кормит всех бездомных котов? - Саркастические ноты усилили его шотландский акцент.
Журналистка улыбнулась.
- Я лишь подчеркнула, что это очередной случай, когда полиция сама расследует свои собственные ошибки, - заметила она и села.
Маклафлин посмотрел в зал. Желающих задать вопрос по-прежнему было очень много.
- Да, Лен. Прошу вас.
Лен Джепсон из "Йоркшир пост".
- У меня простой вопрос. Почему отряд вооруженного спецназа вломился в дом мирных обывателей на благопристойной улице Иствейла тихим понедельничным утром?
По залу волной прокатился смех.
- Как я уже сообщил, мы располагали проверенной информацией о том, что в данном месте находится заряженный пистолет. В связи с тем, что наши сотрудники не получили возможности мирного доступа в дом, было вызвано вооруженное подкрепление. Это стандартная процедура, Лен. Вы должны об этом знать.
- Сколько спецназовцев участвовало в операции? - спросил корреспондент "Индепендент".
- Четверо. Двое вошли с переднего входа, двое с заднего, как обычно. В полном соответствии с инструкцией о проведении подобных мероприятий.
Поднялась еще одна рука.
- Да, Кэрол.
- Вы упомянули, что в доме был в результате обнаружен заряженный пистолет. Из него стреляли?
- В период времени, относящийся к расследованию, пистолет не применялся. Это все, что я сейчас могу сказать.
- Кому он принадлежал?
- Этого мы не знаем.
- И где сейчас этот пистолет? - поинтересовался кто-то из зала.
- Он отправлен в отдел судебной экспертизы в Бирмингем.
- Есть какие-то соображения о том, как он попал в дом?
- Этим занимается следствие.
- Пистолет имеет отношение к Эрин Дойл?
- Извините, сейчас не могу дать никаких комментариев по этому поводу.
Несколько человек разом подняли руки.
Маклафлин выбрал корреспондентку из "Дарлингтон и Стокман таймс":
- Джессика?
- О вас не раз говорили, что вы придерживаетесь, скажем так, левых взглядов на такие общественные проблемы, как расовая сегрегация, переполненные тюрьмы, использование полицейского спецназа и так далее. Вы бы не могли сообщить нашим читателям, что сами думаете о данном происшествии?
Маклафлин скупо улыбнулся. Энни знала, что сослуживцы называют его порой "Красный Рон" и он делает вид, будто недоволен этим, но ей казалось, что в глубине души Маклафлин гордится прозвищем. В послевоенные годы его отец, который работал на судостроительной верфи в Глазго, был крупным профсоюзным деятелем, и сын унаследовал ряд его идей социалистического толка.
- Мое личное мнение в данном случае совершенно не важно, - ответил ей Маклафлин. - Речь идет о том, что в результате трагического стечения обстоятельств погиб человек, и семья его глубоко скорбит. Я просил бы всех с уважением отнестись к их горю.
- А где же ваше уважение? - выкрикнули из зала. - Не вы ли допрашивали семейство Дойлов и мучили их разными подозрениями вплоть до вчерашнего утра?
- Я не могу сейчас обсуждать все подробности дела: следствие не закончено. Но заверяю вас, никакого давления и тем паче преследования с нашей стороны не было.
По залу пронесся шум и недоверчивые смешки, затем встал Люк Стаффорд из газеты "Сан".
- Какую роль в происшествии сыграла дочь Патрика Дойла, Эрин Дойл? - спросил он. - Пистолет принадлежал ей?
- Повторяю, я не стану комментировать подробности дела: идет следствие.
- Значит, это ее оружие? Соседи видели, как Эрин вывели из дома в наручниках, - гнул свою линию Стаффорд. - Правда ли, что в Лидсе она общалась с весьма сомнительными людьми? В частности, с торговцами наркотиками?
Энни поняла по лицу Маклафлина, что тот впервые об этом слышит. И для нее это тоже стало неожиданной новостью. Должно быть, газета отправила в Лидс репортеров и им удалось что-то нарыть.
- У меня нет комментариев, мистер Стаффорд, - заявил Маклафлин, - но, если вы располагаете какой-либо информацией, имеющей отношение к данному делу, надеюсь, вы исполните свой гражданский долг и сообщите нам ее.
С этими словами он встал и подытожил:
- Дамы и господа, боюсь, время вышло. Пресс-конференция окончена.
Энни нисколько не сомневалась, что журналисты не слишком довольны: они жаждали крови и уже учуяли ее запах. Одному богу известно, что они теперь понапишут.
Да и Маклафлин явно был не очень-то счастлив. Выходя из зала, он подошел к Энни с Жервез и процедил сквозь зубы:
- О чем, черт подери, они говорили? Нам что-то известно о жизни Эрин Дойл в Лидсе?
- Ничего, сэр, - тихо сказала Жервез. - Расследование-то еще толком не начато.
- А вот газетчики уже что-то пронюхали. Настоятельно советую вам пошевеливаться. Мы, кровь из носу, должны понять, что там происходит. И желательно до того, как это сделает желтая пресса. Мне нужны результаты, и быстро.
- Да, сэр.
Когда Маклафлин ушел, Жервез повернулась к Энни:
- Через час у меня в кабинете.
Дело становится все интереснее, подумала Энни. Она и так собиралась съездить после работы в Лидс и потолковать с Трейси Бэнкс, но теперь ей придется сделать это уже официально, в рамках расследования. Придется также сообщить Жервез, что Трейси Бэнкс снимает дом вместе с Эрин Дойл: все равно она вскоре об этом узнает. Но Энни в любом случае хотелось бы оградить дочь Бэнкса от неприятностей - если они у нее есть и если это окажется в ее силах. Надо действовать осторожно, решила Энни, и никого не посвящать в свои планы, по крайней мере пока не станет хоть немного понятнее, с чем именно они имеют дело.
Разумеется, случилось то, что и должно было случиться. Джафф и Трейси до глубокой ночи сидели в оранжерее, пили виски и курили траву, хохотали, слушали музыку, а затем раскурочили коллекцию фильмов в поисках подходящего. В итоге выбрали один из боевиков про Борна, с бесконечными погонями, драками и перестрелками. Джафф опять швырял то, что ему не глянулось, прямо на пол, и вскоре он весь посверкивал, словно разноцветная мозаика. Трейси запомнила, как диски хрустели под ногами, когда они шли к лестнице. После этого все терялось в тумане.
В половине одиннадцатого утра Трейси проснулась у себя в спальне голая, как младенец, но под пуховым одеялом. Джаффа в пределах видимости не наблюдалось. Голова у нее раскалывалась, но, приложив некоторые усилия, все же удалось по кускам восстановить большую часть событий.
Они прихватили с собой наверх бутылку виски, добрались до отцовской спальни и рухнули на кровать. Вскоре Джафф принялся целовать ее, его руки скользили по всему ее телу. Она попробовала сопротивляться, но вяло: сил не было. Все же это свинство, подумала Трейси, заниматься любовью на кровати отца, надо сказать Джаффу, чтобы прекратил. И вообще, ей плохо. А не надо было пить столько виски и вина… Джафф проявлял завидную настойчивость. Вскоре он стянул с нее блузку и попытался расстегнуть джинсы. Постепенно ему это удалось, и тут… тут ей стало совсем паршиво.
Она умудрилась вовремя свеситься с кровати, и ее стошнило на пол. Трейси надеялась, что это остановит Джаффа и он вырубится, пока она умывается и чистит зубы. Однако, когда она вернулась в спальню, застегнув джинсы и блузку на все пуговицы, Джафф лежал на спине - огромный, совершенно обнаженный, весело улыбающийся. И все началось по новой. Голова у нее кружилась, и не было ни сил, ни желания его останавливать. Да и с чего, в самом деле? Ей не хотелось выглядеть ломакой и льстило его рвение. Постепенно она немного пришла в себя, и ей стало нравиться то, что он делает. В конце-то концов, не она ли представляла себе, как они с Джаффом трахаются - например, тогда, на дискотеке, когда они целовались? Многие девушки с радостью оказались бы сейчас на ее месте, можно даже не сомневаться. И все это она творит в спальне своего отца.
Трейси не сумела вспомнить в точности, как все было, но Джафф порядком перебрал, так что, кажется, его ненадолго хватило. Сразу вслед за тем он уснул, попросту вырубился. Убедившись, что он больше не собирается предпринимать никаких активных действий, она потихоньку выскользнула из отцовской спальни и пробралась к себе в комнату, ту, в которой всегда жила, когда приезжала погостить.
С утра ее разбудили птичьи голоса и солнце - она забыла задернуть занавески. На мгновение Трейси запаниковала, не понимая, где очутилась, затем вспомнила. А заодно вспомнила все - что наделала и где оставила свои вещи.
Трейси тихонько прошла в спальню отца и оделась. Джаффа нигде не было видно, и в доме стояла тишина. Приняв душ и выпив две таблетки парацетамола, она спустилась вниз и негромко позвала его. Он не откликался, и Трейси заглянула в оранжерею. Джафф спал, уютно устроившись на подушках в плетеном кресле, рядом с ним на столике стоял стакан с недопитым виски и забитая окурками пепельница. Она подумала, что вид у него просто ангельский - длиннющие густые ресницы, влажные губы слегка приоткрылись, тихо сопит во сне - ну точно, херувим. Трейси хотела поцеловать его, но не стала: побоялась, что разбудит.
Она пошла на кухню, приготовила себе чаю и тостов, стараясь не шуметь, а затем решила, что надо бы хоть немного навести порядок. Первым делом набрала воды в ведерко, взяла тряпку и пошла наверх, убрать возле кровати. Слава богу, там просто деревянный пол, никаких ковров. Устраняя следы вчерашнего безобразия, она покраснела от стыда: как это ее только угораздило? Напоследок распахнула настежь окно, чтобы как следует проветрить, и спустилась в комнату отдыха. Бардак изрядный, непонятно даже, с чего начинать. Вздохнув, Трейси вернулась на кухню налить себе свежего чаю.
И в этот момент вспомнила про мобильник. Сейчас, пока Джафф спит, можно попытаться найти его и снова обрести связь с миром. Джафф, вероятно, не сразу это обнаружит.
Она помнила, Джафф убрал телефон к себе в сумку. Не исключено, что он прав и пользоваться мобильником опасно. Трейси слышала, что телефоны действительно регистрируют себя в сети и благодаря этому можно вычислить местонахождение человека - отец как-то мельком об этом упоминал, да и Джафф, похоже, знал, о чем говорит. И все-таки пусть телефон будет при ней: с ним ей будет гораздо комфортнее. Она не станет его включать, а значит, и вреда никакого, верно? Конечно, Джафф не будет возражать, даже если обнаружит ее хитрость.
Трейси уже собралась было открыть Джаффову сумку, как он появился в дверях, потягиваясь, зевая и потирая глаза. Ладно, решила Трейси, тогда в другой раз, попозже.
- Доброе утро, - улыбнулась она. - Чаю?
Джафф что-то буркнул. Понятно - не ранняя пташка. Но Трейси все равно налила ему чай. Он добавил молока и сахара, отхлебнул глоток и скривился. А потом сообщил, что с утра предпочитает кофе.
Она сделала кофе.
Он молча выпил его и произнес:
- Умираю от голода. У нас осталось чего-нибудь пожевать?
Трейси посмотрела в холодильнике, заглянула в морозилку, но там было холодно и пусто. В буфете нашлась банка фасоли и упаковка супа, больше ничего. Они съели фасоль, даже не переложив ее в тарелки.
- Мы все подъели, в доме шаром покати. Придется ехать за покупками, если мы собираемся здесь оставаться, - сказала Трейси. - Смотаемся в Иствейл?
- Когда, говоришь, твой старик вернется?
- Не раньше понедельника. Так что пока все в порядке. Ты прикинул, что дальше делать?
- Типа того.
- И?
- Думаю, нам надо оставаться здесь, пока это безопасно. Скажем, до конца недели. Пускай все чуток уляжется. Здесь приятно, место уединенное, можно не волноваться, что кто-то притащится и начнет лезть с дурацкими вопросами. Никому в голову не придет меня тут искать. А даже если кто-нибудь заявится, ты скажешь, что все о’кей, и сплавишь восвояси. В конце концов, это дом твоего отца. Ты имеешь полное право здесь находиться. Плюс к тому, у нас есть неплохие записи и фильмы. Не говоря уж о выпивке. Я считаю, нам повезло.
- Мы не можем остаться здесь навсегда, - возразила Трейси, мысленно нарисовав картину дальнейших разрушений, которые ждут отцовский дом. Вчера ночью было здорово - полная свобода и дикий загул, но так не может продолжаться до бесконечности.
- Я знаю, малыш. - Джафф подошел к ней, провел рукой по волосам, по щеке, по груди. - Мне нужно привести в действие свой план, только и всего. Есть подходящие люди. В Лондоне живет старый друг, еще по универу, он может снабдить нас чистыми паспортами и никаких вопросов задавать не будет. Несколько дней уйдет на то, чтобы сделать ряд звонков и все уладить. Такие вещи не делаются с наскока, да и денег стоят. Поэтому хорошо, что у нас есть надежное убежище, это сейчас главное. Скоро я договорюсь обо всем, мы поедем в Лондон, а потом выберемся из страны. И когда пересечем Канал - гуляй не хочу.
- Не совсем так, - покачала головой Трейси. - Есть Интерпол, Европол и хрен его знает какой еще пол. Я смотрела передачу по телику.
- Ты слишком заморачиваешься. Не будь занудой, малыш. Я хочу сказать одно: если знать как, то там можно отлично спрятаться.
- А ты знаешь?
Джафф поцеловал ее:
- Уж поверь мне. И, наверно, тебе стоит купить другую помаду, когда поедем в Иствейл. Скажем, розовую. Мне не нравится темно-красная. Это касается и лака для ногтей. Похабно смотрится. Подбери себе цвет полегче. И ты можешь сделать что-нибудь со своими волосами? Без крашеных прядей будет намного лучше.
- Их нетрудно смыть, - заметила Трейси.
Она смущенно потрогала волосы и облизнула губы, придирчиво изучила лак на ногтях. Ей стало не по себе.
Трейси совсем не была уверена, что так уж жаждет изменить внешность и тем более отправиться в заграничную ссылку вместе с Джаффом, как бы сильно он ей ни нравился. Он ей почти чужой, да и она лично ничего противозаконного не совершала. Она не в бегах, хотя сама не знает, что делает и зачем. Пока что все ее преступление заключается в том, что она устроила бардак в доме отца и посягнула на его винные запасы. Впрочем, зачем ломать голову над всякими проблемами - нужно жить здесь и сейчас. С остальным после разберемся.
Не так далеко от них, на северо-запад от Рипона, что славится старинным кафедральным собором, в особняке XVIII века у венецианского окна стоял Джордж Фанторп по прозвищу Фермер и раздумывал над тем, что он только что узнал.
В стекле отражалось красное грубое лицо, жирные покатые плечи и густые курчавые волосы, уже подернутые сединой. Вид за стеклом был гораздо симпатичнее, недаром Фермер гордился своим садом ничуть не меньше, чем особняком: идеально ровная лужайка, чуть поодаль - качели, горка и карусель для детей, фигурно подстриженные деревья, дорожки, посыпанные гравием, фонтаны, цветочные клумбы и ровные грядки овощей. Здесь Зеновия любила изображать огородницу; сегодня она отправилась за покупками в Йорк.
Вдоль стены, увитой виноградом, росли деревья, однако умелый садовник позаботился, чтобы они не заслоняли Уэнслидейлские холмы, за которыми гордо высилась Мэсем. Было прохладно, бурые холмы уныло сгорбились друг за другом, точно выстроились в цепочку по росту, и самые высокие терялись за горизонтом. Фанторп мог смотреть на них часами. Со второго этажа, из спальни, вид был еще лучше, там стены совсем не мешали взгляду. Но без стен, к сожалению, не обойтись. Да еще и усыпанных сверху битым стеклом - у Фермера немало врагов.