Ей становилось не по себе при мысли остаться наедине с мужчиной, которого она едва знала. Точнее, совсем не знала! При нормальных обстоятельствах - то есть если предположить, что она оказалась здесь, заинтересовавшись молодым человеком - она бы убила время, изучая его квартиру, просматривая книги на полках, диски у стереосистемы, журналы на низком столике. Старые как мир действия для тех из нас, кто не имеет айпод или страниц на фейсбук, которые рассказывают нам обо всем, что нужно, и освобождают от необходимости выяснять это путем осмотра. Возможно, она заглянула бы и в его гардероб в спальне, в прикроватную тумбочку или шкафчик в ванной. Конечно, делать так стыдно, но вполне естественно. Элементарное человеческое любопытство. Ведь вы же хотите узнать интересы и сущность того, с кем встречаетесь. Если повезет, вы невольно улыбнетесь и почувствуете некую близость к мужчине. В противном случае результаты осмотра заставят вас поскорее покинуть дом и умчаться куда глаза глядят.
В данном случае с ней не произошло ни того, ни другого.
Ей не хотелось осматривать вещи Корбена, хотя он и являлся агентом ЦРУ. Только подумать - перед ней настоящая пещера Аладдина, полная всяческих специальных приспособлений, она манила к себе, но Миа не слышала ее зова. Она мельком осмотрела квартиру, почти ничего не запомнив. Впрочем, особенно и нечего было запоминать. Мебели мало, да и та типично холостяцкая - темная кожа и хром. Все здесь оправданно, никаких излишеств. Такие люди, как Корбен, да еще с его профессией, предпочитают не обременять себя имуществом. Вряд ли он хранил на полках свидетельства о столь важных для его работы сменах власти в стране или держал на журнальном столике фотоальбомы со снимками тайного места перехода границы и информаторов.
Она выбросила в мусорное ведро упаковку из-под шаурмы, вымыла руки и прислонилась спиной к мойке. Хотя ее перестал донимать голод, состояние не стало лучше. Возбуждение прошло, и на нее нахлынули усталость и полное безразличие ко всему. Почувствовав слабость в ногах, она на мгновение закрыла глаза, пытаясь прогнать ее. Потом налила в стакан воды, одним глотком опустошила его и, еле передвигая ноги, направилась в гостиную и свернулась там на диване клубочком.
Уже через несколько секунд она погрузилась в тяжелый сон без сновидений.
Глава 24
Для госдепартамента содержание посольства в Бейруте уже на протяжении тридцати лет являлось одной из труднейших проблем. Хотя за последнее время положение немного облегчилось, его работники понимали - это лишь временная передышка.
В середине 1970-х годов возникла идея вместо старого здания посольства, находившегося на оживленной набережной Средиземного моря, построить новое, оснащенное по последнему слову техники. Но в 1975 году началась война, и этому плану не удалось осуществиться. Затем из автомобиля, направлявшегося через городскую Зеленую линию, похитили и позже, в 1976 году, убили посла Фрэнсиса И. Мэллоу. Через год в очередной раз вспыхнула жестокая борьба между приверженцами разных вероисповеданий, отмеченная множеством жертв и приведшая к разделу города на два враждебных лагеря. В результате участок, где предполагалось выстроить новое здание посольства, оказался на опасной для американцев территории. Проект положили на полку, и о нем напоминал только заброшенный бетонный остов начатого сооружения.
Штат посольства продолжал работать в старом здании. Но в апреле 1983 года в его фасад врезался автомобиль смертника, начиненный взрывчаткой, и снес его почти до основания. Первый случай использования террористами своего основного оружия явился предвестником множества других сокрушительных нападений на американские объекты по всему миру. В результате мощного взрыва погибли сорок девять служащих посольства, в том числе восемь агентов ЦРУ, одним из которых был директор агентства по Ближнему Востоку Роберт Эймс. Их смерть по существу оголила ряды агентов ЦРУ в этой стране и положила начало целой цепочке похищений высокопоставленных чинов. Потребовались годы для восстановления резиденции разведки, и все лишь для того, чтобы в 1988 году пятеро агентов - группа сотрудников, которые только-только стали вникать в обстановку полной неразберихи, царившую тогда в Ливане - были взорваны в небе над Локбери, в Шотландии, когда летели на борту компании "Панамерикан 103".
Остатки дипломатической миссии приютились в близлежащем Британском посольстве - в семиэтажном здании, сверху донизу затянутом мощной, наподобие тента, антиракетной сеткой. Они провели там несколько напряженных месяцев, после чего перебрались в две виллы в Аукаре, холмистой местности на севере от Бейрута, заросшей густым лесом. Хотя здешний район находился под контролем христиан, он оказался не более безопасным, чем прежний. На следующий год в здание врезалась еще одна машина с взрывчаткой, убив одиннадцать человек. Госдепартамент выбросил белый флаг и закрыл миссию на два года, но в начале 1990-х годов война наконец окончилась, и посольство снова водворилось в Аукаре в ожидании, когда будет сооружен новый, надежно укрепленный квартал на востоке города, рядом с министерством обороны. Намеченный проект еще предстояло осуществить.
Оставив Миа у себя в квартире, Корбен прямиком направился в Аукар.
Он взбежал на второй этаж флигеля, где располагались консульские службы и кабинеты директора резиденции ЦРУ Лена Хэйфлика и четырех других агентов, и наспех поздоровался со своими коллегами. Все были поглощены работой. Помимо постоянных заданий вроде розыска Имада Мухнияха, считавшегося организатором взрыва в 1983 году казарм морских пехотинцев при помощи грузовика, начиненного бомбами, в результате которого погибли двести сорок один человек, и отслеживания усиливающихся военных группировок вроде "Фатах эль Ислам", в игру вновь вступил Ливан. Началась настоящая необъявленная война с использованием грязных приемов. С одной стороны, напряженная ситуация играла на руку агентству, предоставляя огромные возможности ловить рыбку в мутной воде, но с другой стороны, таила не менее серьезные опасности. Тем не менее делу о похищении американской гражданки придавалось очень большое значение, и, как только Баумхофф показал Корбену полароидные снимки, тот постарался заполучить его в свои руки.
Весь день Корбен висел на телефоне и сидел перед компьютером, роясь в базе данных, но ничего нового в отношении похищения не оказалось. Никто не звонил, чтобы взять на себя ответственность за похищение или потребовать выкуп. И хотя он не слишком удивился, все же отчасти надеялся, что какая-нибудь террористическая группировка объявит это дело своим и попытается использовать его для урегулирования каких-либо проблем. Соединенные Штаты представляли в этом регионе внушительную силу, но вместе с тем могли оказать и серьезные услуги, если дело того заслуживало или, как в данном случае, их к этому принудили бы. Однако в посольство не поступило никаких просьб об услугах.
Он позвонил одному фухудскому офицеру из участка, с которым успел переговорить, пока Миа собирала вещи в номере отеля. Тот сообщил: при бандите, убитом в квартире Эвелин, не найдено никаких документов, которые помогли бы установить его личность, и все ярлычки на одежде срезаны. Полиция собиралась на следующий день опубликовать в газетах его фотографию, но Корбен сомневался, что его скоро идентифицируют. Затем он сделал еще пару звонков своим контактерам в ливанской разведке, скрыв от них, что сам ведет это дело, и только упомянул о розыске похищенной американской гражданки. Но и они не смогли сообщить ему ничего нового и даже подсказать, в каком направлении вести поиски. Договорились, что, если что-нибудь всплывет, они сразу поставят его в известность.
Забрав у Баумхоффа сотовые Эвелин и Миа, он сначала занялся телефоном матери. Просмотрел все сведения о поступивших звонках и убедился - последний звонок действительно не определился. С тех пор ей никто не звонил. Он переключился на записи о ее вызовах. За последние несколько дней Эвелин звонила по многим местным номерам, но его сразу заинтересовал сделанный ею самый последний звонок. Номер телефона - американский. Судя по коду, его абонент находился на Род-Айленде.
Он вспомнил об обнаруженной на ее открытом дневнике визитке и достал ее. Напечатанный на ней номер совпал с номером в Америке. Он принадлежал некоему Тому Вебстеру, работавшему в институте Холдейн и занимавшемуся археологией и историей Древнего мира. Корбен быстро подсчитал разницу во времени. На Восточном побережье сейчас еще слишком рано, следовательно, вряд ли он застанет там кого-нибудь. Корбен открыл в компьютере окно просмотра и зашел на веб-сайт института. Он оказался частным научно-исследовательским центром, занимающимся изучением археологии и культуры Древнего Средиземноморья, Египта и Западной Азии, имеющим филиал в Университете Брауна. В его списках не числился сотрудник по фамилии Вебстер. Корбен пометил в записной книжке "Том Вебстер, Холдейн, Универс. Брауна, существует на частные средства" и решил позвонить туда позднее.
Потом он сбегал в кабинет связистов и передал телефон молодому офицеру, специалисту по техническим операциям Джейку Ольшански, буквально помешанному на компьютерах. Он попросил его применить свое искусство и установить осторожного абонента, звонившего по телефону Эвелин. Кроме того, поручил ему просмотреть записи о входящих и исходящих звонках за две последние недели с мобильного телефона Эвелин, а также с ее домашнего, если он у нее имелся. Он уже успел ознакомиться с записями в телефоне Миа, но не нашел ничего интересного, поэтому предложил Ольшански проверить записи на сим-карте и напомнил себе забрать ее телефон, когда будет уходить, чтобы вернуть его девушке. Помимо телефонов, он оставил у Ольшански и ноутбук Эвелин - сам он не смог получить в него доступ, так как не знал пароля, но для Ольшански такая мелочь вряд ли станет препятствием.
Вернувшись в свой кабинет, он снова пролистал дневник Эвелин. Как источник информации женщины, ведущей активную деловую жизнь, он оказался битком набитым всякими карточками и записками. Первое знакомство с ее дневником ему ничего не дало. В записях последней недели, особенно двух последних дней, не нашлось никаких упоминаний о человеке из прошлого Эвелин, неожиданно явившемся к ней. Он отложил дневник: сейчас у него нет времени подробно ознакомиться с ним.
Краткие биографические справки на Эвелин и Миа не дали ничего неожиданного. Обе женщины вели нормальный, спокойный образ жизни, никогда не нарушали закон. Он наткнулся на упоминания о выступлениях Эвелин во время борьбы за центр города между застройщиками и сторонниками сохранения древнего объекта, но они звучали слишком воинственно, и Корбен сразу отмел их как несущественные.
Откинувшись на спинку стула, Корбен стал восстанавливать в памяти события, начиная со вчерашней встречи Миа с матерью в баре "Коммодора". Его сильно беспокоила наглая уверенность, с которой орудовала эта шайка бандитов. Ливанское правительство проделало огромную работу, восстановив в стране законность и порядок. Следовательно, профессиональные киллеры могли безнаказанно действовать в городе только при наличии какой-либо "официальной" связи или санкции какого-либо чина местной полиции, что непременно означало "крепкую братскую" связь с одной из служб государственной разведки - Ливана или Сирии. Установление личности убитого стрелка могло бы сразу привести к преступной группировке, по чьему заданию работает банда, но Корбен не очень на это рассчитывал. Наемные убийцы стоят дешево, а следы очень легко замести при помощи "своих" людей, которыми располагает полиция и разведка каждой страны.
Перед ним стояла важная задача - определить, откуда исходит опасность. Одного акцента стрелка было бы достаточно, чтобы установить, из какого региона он появился, и даже привести к человеку, и нанявшему, в чем Корбен был уверен, банду. К сожалению, речевые способности стрелка серьезно подпортила его собственная смерть. Корбен помнил: бандитам уже дважды не повезло, и они не захотят потерпеть неудачу и в третий раз, а значит, следовало действовать с еще большей осторожностью.
Корбен достал папку, взятую им с письменного стола Эвелину стал просматривать ее содержимое. Наверняка в ее ноутбуке содержится куда больше информации, но, обратив внимание на датировку заметок и фотографий, он решил уделить дневнику больше времени. Он внимательно прочел все записи Эвелин и еще раз изучил все фотографии. По своей работе в Ираке он знал: Эль-Хиллах находится всего в нескольких часах езды на юг от Багдада.
Он представил себе обнаруженные Эвелин подземные камеры и вспомнил о лаборатории в подвале, которую ему довелось видеть.
И камеры и лаборатория находились в Ираке, на расстоянии ста миль друг от друга.
Обе были отмечены знаком уроборос.
Поразительно, как сошлись в одной точке альтруисты-политики, легкая пожива и демократичный Средний Восток с его славой страны чудес.
Он пробежал глазами заметки, сделанные им во время рассказа Миа. Обвел кружком слова "иракский торговец". Поразмыслив, еще раз просмотрел фотоснимки из сумочки Эвелин. В голове у него забрезжила мысль. Казалось, все совпадает. Внезапно объявляется человек из прошлого Эвелин - этот самый "иракский торговец". Вскоре женщину похищают, а в ее сумочке обнаруживаются снимки весьма ценных артефактов месопотамской культуры. Корбен был почти уверен - торговец явился предложить ей эти вещи, а главное - книгу. Эвелин в прошлом занималась исследованием символа "пожирающего хвост" - нужно как можно больше узнать об этой связи. Вместе с тем Корбен знал: преследуемый им человек по-прежнему жив и здоров и действует с такой же не знающей жалости целеустремленностью, какую проявлял в Багдаде. Он был уверен - именно его целеустремленность направляла бандитов, похитивших Эвелин и явившихся обыскивать ее квартиру.
Корбен подошел очень близко.
Он почти чуял притаившегося где-то хакима, нетерпеливо ждущего, когда верные псы пригонят к нему его вожделенную добычу. Необходимо выманить его из норы, и сделать это можно при помощи иракского торговца. У него определенно есть то, чего жаждет хаким. Торговец и есть та ниточка, которая укажет на местонахождение реликвий, и главное - он находится еще здесь, в городе, наверняка где-то прячется. Вопрос в том, как его найти, опередив людей хакима.
Значит прежде всего нужно выследить торговца - если он еще не сбежал, что вполне возможно, принимая во внимание угрожающую ему опасность. Корбен тщательно поразмыслил и снова потянулся к папке Эвелин. Там лежало несколько старых фотографий, запечатлевших те самые раскопки, и на некоторых Эвелин была запечатлена вместе с рабочими, местными арабами. Вполне вероятно, один из них и был сбежавшим торговцем, но Корбен не знал, как он выглядит.
Зато это знала Миа.
Нужно будет спросить ее. Корбен предпочел бы обойтись без нее - девушка и без того чересчур много перенесла за последние сутки, - но слишком высоки были ставки, да и Миа уже все равно оказалась втянутой в кошмарную историю. Ему придется как следует позаботиться о ее безопасности, что будет нелегко, учитывая силы противника.
На столе затренькал телефон и прервал его размышления. Он посмотрел на определитель и снял трубку. Звонил посол.
Глава 25
Эвелин оглядела камеру, куда ее водворили, и ее охватил ужас, смешанный с полным отчаянием.
Внешне маленькое помещение оказалось лучше, чем она ожидала. Оно нисколько не походило на грязные сараи с нагло шныряющими по голому полу крысами, где, судя по описаниям в газетах, содержали похищенных заложников в 1980-х годах. А это помещение скорее напоминало палату типичной для Среднего Востока больницы. Точнее, не обычной больницы, а сумасшедшего дома.
Потолок, стены и пол были окрашены белой краской. На кровати, правда, весьма узкой и с привинченными к полу ножками, имелась настоящая постель с матрасом, простыней, подушкой и одеялом. Присутствовали даже унитаз и небольшой умывальник, и то и другое в рабочем состоянии. Комнату освещали довольно резким светом два люминесцентных светильника в виде трубок, от которых исходило тихое, но назойливое жужжание. Однако облегчение, которое Эвелин могла бы почувствовать, оказавшись в довольно приличном на первый взгляд помещении, сводили на нет два важных момента. Во-первых, отсутствие окна. Во-вторых, она заметила в толстой металлической двери - причем без ручки - маленький зеркальный глазок, дававший тюремщикам возможность незаметно для нее заглядывать внутрь. Словом, атмосфера места заключения вызвала у Эвелин такую же острую тревогу и упадок духа, как и любая другая камера, о которой ей приходилось читать в газетах, только подругам причинам. Относительный комфорт намекал на предстоящее ей длительное пребывание в его стенах, а клиническая чистота и аскетичность обстановки наводили на самые страшные мысли.
Жгучая боль в венах уже совсем прошла. Эвелин медленно провела ладонью по руке с закатанным рукавом, продолжая удивляться отсутствию каких бы то ни было последствий этого… Как он назвал инъекцию? Она забыла, как он тогда выразился, зато с возмущением вспомнила, с каким трудом выговаривала слова, когда под воздействием укола стала выкладывать ему все, что знала. Она чувствовала себя слабой, беспомощной, а главное - невероятно униженной. За долгие годы жизни на Среднем и Ближнем Востоке ей не раз приходилось оказываться в тяжелейших ситуациях, и она всегда гордилась той твердостью духа, которая помогала ей справляться со всеми бедами. Но последние несколько часов уничтожили ее уверенность в своих силах. Бесстрастный тюремщик в считанные секунды превратил ее в жалкое, запуганное существо, и это обжигало ее душу такой же нестерпимой болью, как едкая жидкость, безжалостно введенная в ее вены.
Хуже всего - она так и не понимала, что же стало причиной ее похищения.
Изучение найденных в Эль-Хиллахе подземных камер не дало результатов: подававший надежды след внезапно оборвался там же, где и начался, а с ним закончилась и ее любовная история.