Убежище - Реймонд Хаури 17 стр.


- Что? То есть использовать вас как приманку? - недоверчиво переспросил Корбен. - Мы же решили, что вам вообще нужно держаться в стороне!

Миа грустно кивнула. И все-таки это казалось ей ниточкой, за которую можно было уцепиться. Фарух ее видел, следовательно, доверится ей. Это хоть как-то им поможет. Она стала припоминать свой разговор с Эвелин. Кажется, она говорила что-то про своего коллегу, который возил ее в тот городок… Кажется, он называется Забкин.

- Я вспомнила! Есть еще один человек, к которому мы можем обратиться за помощью! Его зовут Рамез, он работает на кафедре моей матери помощником преподавателя. Еще очень молодой человек. Это он повез ее вчера к старой мечети. Она сказала, что он тоже был там, когда появился Фарух.

- Вы не говорили мне об этом, - с легким упреком заметил Корбен.

- Простите, но я просто забыла. А сейчас вспомнила и думаю, может быть, он что-нибудь знает. Может, мама как-нибудь объяснила ему появление Фаруха.

Корбен немного подумал.

- А вы сами знаете Рамеза?

- Да, видела его один раз, когда приходила к ней на факультет.

- Что ж, хорошо. - Корбен записал это имя в блокнот, посмотрел на часы и недовольно нахмурился. Уже больше девяти. - Сейчас слишком поздно. Вряд ли мы застанем его в университете.

Он достал из кейса дневник Эвелин, затем вдруг вынул телефон и набрал какой-то номер. Он встал и прошел к стеклянным дверям, ведущим на балкон. Миа слышала, как он попросил кого-то поискать в мобильнике Эвелин номер Рамеза. Немного подождав, он сказал: "Не отключайся!", вернулся к столу, быстро записал номер в блокноте, сказал в трубку "Готово!" и снова набрал какой-то номер. До Миа донеслись гудки, на которые никто не отвечал. Корбен выждал несколько секунд - в Бейруте сотовые телефоны не имеют голосовой услуги, - потом с разочарованным видом положил телефон на стол.

- Он не отвечает.

- Вы же не думаете, что его тоже… - Она не решилась закончить фразу, почувствовав, что опять дала волю своему воображению.

К сожалению, выражение лица Корбена не помогло ей сразу отмахнуться от страшного предположения, хотя он быстро возразил:

- Нет, нет, иначе мне давно уже сообщили бы. Видно, он просто устал отвечать на бесконечные звонки людей, которые слышали о похищении вашей матери и знают, что он работает у нее на кафедре.

Миа сосредоточенно нахмурилась.

- А вы не могли бы узнать его домашний адрес? - быстро спросила она, с опозданием сообразив, что поступила вопреки поговорке "Яйца курицу не учат".

Но Корбен, видимо, не придал этому значение и снова взглянул на часы.

- Не хочу привлекать к нему внимание местной полиции, тем более в такое время. А в нашей базе данных вряд ли найдется его имя. Попробую перезвонить через несколько минут.

Миа с тревогой всматривалась в его лицо, сохранявшее обычную для него бесстрастность, за которой она нутром чувствовала беспокойство. Она вспомнила, как они стояли перед домом Эвелин, и когда задала ему следующий вопрос, в ее голосе прозвучали жесткие нотки:

- Когда мы с вами подошли к дому моей матери, помните, что вы мне сказали? Что я уже понимаю, насколько все серьезно. Разумеется, так оно и было, я это прекрасно понимала, но то, как вы это сказали… - Она помедлила, чувствуя, что ее сомнения оправданы и внезапно сменяются полной уверенностью. - Вы так и не сказали мне всего. Вам известно гораздо больше, я права?

Корбен откинулся на спинку стула, с силой потер шею, потом его взгляд стал очень серьезным, как будто он принял какое-то решение. Он достал из кейса свой ноутбук, поднял крышку, включил его и коснулся указательным пальцем маленького сканера отпечатка пальцев, после чего нажал какие-то клавиши. Экран осветился. Корбен нашел нужную папку и обернулся к Миа.

- Но имейте в виду, это секретные сведения, - сообщил он, подняв палец и глубоко вздохнув, как будто еще сомневался, не допускает ли он ошибку, открывая ей эти данные.

Он повернул к ней экран. Миа увидела отчетливый снимок стены в узкой, похожей на камеру комнате с глубоко выцарапанным в ней кругом примерно в диаметр раскрытого зонта, если соотносить его с размером укрепленного на потолке светильника. Миа присмотрелась и сразу узнала в круге изображение свернувшейся в кольцо змеи.

- Я работал в Ираке с начала войны, - объяснил Корбен. - В одно из наших подразделений поступили сведения о враче, очень близком к Саддаму, но к тому времени, когда к нему в поместье нагрянули с рейдом, он успел сбежать.

Миа готова была обрушить на него кучу вопросов, но Корбен еще не закончил.

- Они обнаружили там нечто ужасное. В подвале дома оказалась настоящая лаборатория с великолепно оборудованной операционной и самыми современными хирургическими инструментами. Этот доктор проводил там эксперименты, которые… - Он помолчал, будто подыскивая слова, и по лицу его пробежала гримаса боли. - Он экспериментировал над людьми. Над молодыми и старыми, женщинами и мужчинами, над детьми…

Миа вся похолодела от страха за мать.

- Несчастные жили в камерах подвала, и незадолго до рейда их казнили, всех до одного, представляете! Неподалеку от его поместья прямо посреди поля мы обнаружили общую могилу, куда они сбрасывали обнаженные трупы. У некоторых отсутствовали разные части тела, у многих на теле имелись послеоперационные швы, а порой пленников швыряли в яму, даже не потрудившись зашить разрезы, сделанные во время операции, чтобы извлечь то, что его интересовало. В подвале нашли заспиртованные органы и огромное количество крови в банках, которыми были набиты холодильники. В лаборатории имелись и более страшные находки, от описания которых я вас избавлю. Он использовал людей как подопытных кроликов и просто выбрасывал то, что ему не нужно. Похоже, всем необходимым его снабжал Саддам. - Корбен помолчал, очевидно, отгоняя от себя страшные воспоминания. - А это, - он указал на изображение уроборос, высветившееся на экране, - было вырезано на стене в одной из камер.

Ощутив во рту вкус крови, Миа поняла - она бессознательно прокусила губу насквозь.

- Какими же экспериментами он занимался?

- Точно мы не знаем. Но принимая во внимание интерес Саддама к поиску эффективных средств массового уничтожения людей…

Миа посмотрела на него округлившимися от ужаса глазами.

- Вы думаете, он работал над биологическим оружием?!

Корбен пожал плечами.

- Его работа, эти трупы, поддержка его Саддамом - все это держалось в тайне. Сложите все вместе, и вы поймете - он искал вовсе не способы лечения рака.

- Но почему на стене вырезан такой символ? - спросила Миа, не отводя взгляда от экрана ноутбука.

- Мы не знаем. Нам удалось найти в Багдаде людей, которые с ним сталкивались. Я разговаривал с торговцем древностями и с человеком, курировавшим Национальный музей. Судя по всему, этот человек, хаким, как они его называют, очень интересовался историей Ирака, в особенности древней. Они говорят, он отлично ее знал и постоянно разъезжал по всему региону. Когда они прониклись ко мне доверием, то признались - хаким велел им отыскивать в старинных книгах и рукописях любые упоминания про уроборос.

- Что они и делали, да?

- Верно, - подтвердил Корбен, - но ничего такого не нашли. Тогда он потребовал от них не прекращать поиск и расширить его круг за пределы Ирака. Они повиновались, ведь он был буквально одержим этим символом и обоим внушал настоящий ужас.

- И все их поиски ничего не дали, да?

Корбен покачал головой.

- А теперь он хочет получить книгу… - Миа связала в уме все ниточки. - Выходит, этот… этот доктор все еще где-то там.

Он кивнул.

- И выдумаете, маму похитили по его приказу? - страстно желая услышать возражение, спросила она.

Суровый взгляд Корбена лишил ее хрупкой надежды.

- Через несколько недель после того, как обнаружили страшную лабораторию, следы хакима затерялись где-то на севере от Тиркита, и с тех пор мы ничего о нем не слышали. Принимая во внимание тот факт, что Эвелин занималась изучением символа уроборос, а также особую жестокость, с которой кто-то стремится захватить иракские древности, я считаю вполне вероятным, что либо она находится у него, либо ее удерживает человек, каким-то образом с ним связанный.

Миа окончательно упала духом. Судьба матери, оказавшейся, как она считала до того, в руках обыкновенных контрабандистов, вызывала у нее сильную тревогу, но теперь… Теперь она даже думать боялась о ее дальнейшей судьбе.

Она уронила руки на колени, перед глазами поплыли радужные круги. Как будто сквозь толстое одеяло она слышала, как Корбен набирал какой-то номер по мобильнику, отдаленные гудки в трубке, потом щелчок выключенного телефона. Постепенно туман вокруг нее рассеялся, она пришла в себя и догадалась, что Корбен снова пытался соединиться с Рамезом. Тряхнув головой, она без обиняков высказала ему внезапно возникшую у нее мысль:

- Принимая во внимание шумиху в газетах по поводу оружия массового уничтожения и то, что вам известно о хакиме, я подумала бы, что им занимается достаточно большая группа агентов, включая и вас самого. Ведь его арест является крайне важной и неотложной задачей, разве не так?

- Точнее сказать, являлась, - помрачнев, поправил ее Корбен. - Но теперь на это смотрят иначе. Помните притчу про пастуха, который все кричал: "Волк! Волк!"? Вот и мы слишком часто заявляли, что в Ираке ведутся работы по поиску оружия массового уничтожения, но ничего такого не нашли, и в результате общественность перестала на это серьезно реагировать. Мы сами виноваты, но больше о нем и слышать не хотят. А поскольку сейчас наша главная цель - развязаться с Ираком, то на это перестали выделять средства и людей.

- Но ведь он - преступник, настоящий изверг! - возмущенно вскричала Миа, вскакивая со стула.

- Вы думаете, он такой один? - скептически возразил Корбен. - В мире полно массовых убийц из Руанды, Сербии, не говоря уже о других. Они тихонько живут себе под вымышленными именами в зеленых пригородах Лондона или Брюсселя, и никто их не трогает. Единственные, кто ими занимаются, - это репортеры. Они современные Саймоны Виезентали, хотя их совсем немного. Жалкая горстка людей, которые не жалеют времени и сил и ежедневно рискуют жизнью, выслеживая негодяев. Только репортеры и могут что-то сделать. Время от времени они разоблачают одного из крупных преступников в репортаже, который может занять несколько колонок не слишком далеко от первой страницы газеты, где ее сможет заметить какой-нибудь обвинитель и заняться расследованием - если дело обещает быть достаточно громким. Но в основном преступники остаются безнаказанными.

На самом деле все так и обстояло. Саддам и его обезглавленный зять являли собой редкое исключение. Обычно сверженные диктаторы и в изгнании наслаждались прежним комфортом и благополучием, не утруждая себя раскаянием, тогда как их приближенные, бандиты, присутствовавшие при казнях или сами в них участвовавшие, скрывались под вымышленными именами и безмятежно жили в каком-нибудь тихом уголке земного шара.

- Дело в том, что отсутствуют согласованные действия властей, которые могли бы привести преступников к ответу, - добавил Корбен. - Время идет, одни политики уходят со сцены, им на смену приходят другие, и недавние преступления быстро забываются. Сейчас в госдепартаменте об этой истории не желают и слушать. А самим иракцам не до хакима, у них и без того полно проблем. И я не рассчитываю, что им заинтересуется ливанское правительство, поскольку в стране и так полный хаос.

- Выходит, вы один занимаетесь поисками хакима?! - недоверчиво воскликнула Миа.

- Практически один. В случае необходимости я могу обратиться за помощью в агентство, но пока у меня не будет на руках доказательств, которые помогли бы упрятать этих бандитов за решетку, людей мне не выделят, да я и сам не стану просить.

Миа ошеломленно смотрела на него. Зароненные им образы жгли ее душу.

- Он действительно проводил свои опыты над детьми?

Корбен кивнул.

- Нужно поскорее спасти маму, но при этом мы просто обязаны остановить варварские эксперименты, верно? - У Миа защипало глаза, но усилием воли она подавила слезы.

В его глазах проскользнула теплая искорка.

- Да, конечно, - задумчиво глядя на нее, сказал он.

- Значит, нужно найти Фаруха. Если мы сумеем найти его раньше, чем это чудовище, и если у Фаруха есть нужная нам книга, мы сможем обменять ее на маму.

Лицо Корбена прояснилось.

- Именно на это я и рассчитываю.

Он взял телефон и нажал кнопку повторного набора номера.

Глава 30

Рамез испуганно уставился на вибрирующий от звонка телефон, отчего трясся весь столик.

С каждым звонком на телефоне вспыхивал дисплей, озаряя темную гостиную призрачным зеленовато-голубым сиянием. Он не мог оторвать взгляда от яркого экрана, на котором возникала надпись "частный абонент" - обозначение для звонка с неопределяемого номера, - после чего гостиная снова погружалась в темноту. При каждом очередном звонке он вздрагивал всем телом, как будто телефон каким-то образом был связан с его мозгом.

Наконец, после восьми сигналов, звонки прекратились. Гостиная опять погрузилась в темноту, время от времени разрезаемую отражением света фар от проезжающих автомобилей, которые скользили по ее почти пустым стенам. За последнее время неизвестный абонент уже в третий раз пытался связаться с ним, но помощник преподавателя и не думал отвечать. Поскольку он никогда не получал таких звонков - как ни странно, но в Ливане звонки с неопределяемого номера считались неприличными и предосудительными - он догадывался, о чем хотел говорить с ним звонивший, и это его крайне тревожило.

Сегодня день его начался как обычно. Он встал в семь утра, приготовил себе легкий завтрак, принял душ, побрился и через двадцать минут ходьбы добрался до университета. Перед уходом из дома он пролистал утреннюю газету и заметил сообщение о похищении в центре города какой-то женщины, но, конечно, ему и в голову не могло прийти, что речь идет об Эвелин. Он узнал это от копов, когда они появились в Пост-Холле.

Он оказался первым из сотрудников факультета, с которыми разговаривали полицейские, и их сообщение повергло его в панический страх. Отвечая на их вопросы, Рамез с ужасом осознавал - он все больше увязает в страшной истории, не зная, как из нее выкрутиться. Полиция стремилась найти Эвелин, и он обязан помогать копам. Отказаться он не имел права.

Они спросили, известно ли ему что-нибудь о ее интересе к иракским реликвиям, и он сразу вспомнил человека, неожиданно появившегося в Забкине. Копы сразу насторожились, когда он сообщил им об этом человеке и даже назвал его имя, Фарух, фамилии он не знал, и описал его внешность. По их коротким репликам он понял: внешность Фаруха соответствовала описанию человека, которого видели с Эвелин на месте ее похищения.

Встреча с детективами изрядно напугала Рамсза, а когда, выйдя через несколько часов из университета, он увидел еще и выходящего из-за припаркованных машин Фаруха, то едва не подскочил от страха. Сначала он даже не знал, что и думать. Ведь Фарух мог быть заодно с похитителями, а значит, пришел за ним. Рамез инстинктивно отшатнулся назад, но умоляющие слова и все поведение Фаруха убедили его - тот не представляет опасности.

И сейчас, сидя в гостиной с выключенным светом, он с тревогой вспоминал состоявшийся между ними разговор. Они зашли за угол здания, собираясь спокойно там поговорить. Фарух сразу заявил, что хотел бы пойти в полицию и рассказать там все о похищении Эвелин, чтобы ее могли спасти, но сам не смеет явиться в участок. Он прибыл в страну нелегально, а судя по газетам, полиции уже известно об украденных реликвиях. Рамез сказал: полицейские уже приходили к нему, и он дал им описание внешности Фаруха - в надежде, что это поможет им найти Эвелин.

Выслушав его, Фарух страшно перепугался. Полиции известно его имя и внешность, и, должно быть, его разыскивают за незаконную торговлю старинными реликвиями. Он стал умолять Рамеза помочь ему. Он признался, что сначала рассчитывал, что Рамез поможет ему продать ценные реликвии, так как страшно нуждается в деньгах, но сейчас ему не до того, сейчас речь идет о его жизни. Он рассказал Рамезу обо всем, что знал или видел - о людях, которые преследовали его в Ираке, о книге, о дрели, при помощи которой пытали его друга Хаджи Али Салума - и с каждым его словом Рамез все глубже погружался в пучину ужаса.

Фарух просил Рамеза послужить посредником между ним и полицией. Рамез должен был поговорить с копами и от имени Фаруха заключить с ними сделку. Фарух охотно расскажет полиции все, что могло бы помочь освободить Эвелин, но они не должны прятать его в ливанскую тюрьму или высылать обратно в Ирак. Более того, он просил защиты. Люди, похитившие Эвелин, хотели схватить его самого, и без помощи полиции он скоро окажется у них в руках.

Рамез отказывался, не желая быть замешанным в эту историю, но Фарух отчаянно умолял его, предлагал представить положение Эвелин, просил помочь ему ради ее спасения. Наконец Рамез пообещал подумать и дал ему номер своего сотового, предложив позвонить на следующий день в двенадцать часов.

То есть завтра в полдень.

Но не сегодня в десять вечера!

Не отрывая от телефона настороженного взгляда, Рамез перебирал в уме всех, кто мог звонить. Если это Фарух, то он не станет отвечать, поскольку так и не решил, станет ли ему помогать. С одной стороны, он чувствовал себя обязанным перед Эвелин и должен бы помочь ей. Он не мог скрывать от полиции столь важную информацию. С другой стороны, Бейрут вовсе не славился строгим соблюдением закона и порядка, а Рамез больше всего опасался за свою жизнь.

Если же звонил не Фарух, то Рамез и думать боялся, кто это может быть. Его охватывал панический ужас, когда он представлял себе, как к нему ворвутся мужчины с дрелью и увезут с собой. Он забрался с ногами на диван, обхватив руками колени, и дышал, подобно загнанному зайцу, в то время как стены маленькой гостиной, казалось, смыкались вокруг него.

Ему предстояла долгая и страшная ночь.

Глава 31

Миа увидела, как Корбен захлопнул крышку сотового. Он повернулся к ней, покачал головой, взглянул на часы и задумался.

- Не хотелось бы мне оставлять это до утра, но делать нечего. Если бандиты выслеживают его, то мы уже опоздали. Если же нет, то лучше я не буду его тревожить в такой поздний час. С утра позвоню в участок Хобейш и все узнаю.

- Мы можем зайти за ним завтра в университет, пораньше, - предложила Миа.

- Что значит - мы?

- Но вы же не знаете, как он выглядит. А я могу показать его вам, - возразила Миа.

- Я просто спрошу о нем на факультете.

- Но ему будет спокойнее, если он увидит знакомого человека, - энергично настаивала Миа. - К тому же мне неприятно сидеть здесь одной. Я чувствую себя подсадной уткой. - Она перевела дыхание. - И я хочу помочь, понятно?

Корбен отвел взгляд в сторону, явно взвешивая варианты и не одобряя ни один из них. Затем повернулся к ней без улыбки на лице.

- Хорошо, посмотрим, что он скажет, и тогда подумаем.

Он подошел к холодильнику и, достав еще две банки пива, одну протянул Миа.

Назад Дальше