Я сдвинула брови, пытаясь припомнить, говорила ли что-нибудь Луиза о том, где работает ее подруга. Интересно, она подыскала себе новое место? Если нет, тогда понятно, почему у нее накопилось столько неоплаченных счетов. Хотя, с другой стороны - я заглянула в последнюю банковскую выписку, - на ее текущем счету лежало две тысячи фунтов стерлингов. А что касается кредитов, то люди живут с огромными долгами по кредитным картам и нисколько не переживают по этому поводу. Лично я пополняла свою кредитку ежемесячно. При мысли о том, что придется выплачивать проценты с баланса, меня прошибал холодный пот. Однако таких, как я, меньшинство. Выходит, финансовое положение Ребекки Хауорт - как и все остальное в ее жизни - было далеко не таким простым, как виделось на первый взгляд. Тяжко вздохнув, я уложила все бумаги обратно в коробку и отправилась беседовать с человеком, который мог пролить свет на эту загадку.
Гил Маддик жил в Ист-Энде, рядом с цветочным рынком в Коламбиа-роуд. К моему звонку и желанию приехать он отнесся крайне настороженно. Ему явно не хотелось пускать меня в свою квартиру.
- Может, встретимся в другом месте - например, в кафе?
- Мне бы хотелось побеседовать с вами с глазу на глаз, мистер Маддик.
Люди часто шарахаются от меня как от чумной только лишь потому, что я служу в полиции. Мне это до смерти надоело. Попасть в дом к Маддику стало для меня вопросом чести. Поняв, что я непреклонна, он в конце концов сдался. Я мысленно возликовала, но виду не подала: откровенное торжество выглядело бы непрофессионально.
Я приехала вовремя, решив вести себя как можно любезнее, однако Гил Маддик с самого начала вызвал во мне странную неприязнь. Он жил на маленькой улочке, состоящей из домов ранней Викторианской эпохи с магазинами на нижних этажах: предметы искусства, одежда, дамские сумочки, шляпы - все изысканное и совершенно недоступное по цене. Его квартира располагалась над маленьким магазинчиком одежды, в эркерной витрине которого было выставлено одно-единственное платье - белое, невероятно красивое, безупречным четким силуэтом похожее на тюльпан. Я невольно замечталась: вот бы мне такое! Хотя куда я в нем пойду? Да и цена грабительская…
Дверь квартиры Гила Маддика была выкрашена в темно-синий цвет и отделана полированной медной фурнитурой. Я взяла молоточек в форме совы, с удовольствием ощутив в руке его холодную тяжесть, и решительно постучала.
Мне открыл высокий худощавый брюнет, которого я узнала по фотографии, увиденной в квартире Ребекки. Посмотрев на меня пристально, безо всякого выражения, он молча отвернулся и зашагал к узкой лестнице. Я закрыла дверь и поднялась следом за ним на второй этаж. Там располагалась гостиная и крохотная кухня. Еще один лестничный пролет вел на третий этаж, где, по моим предположениям, находились ванная и спальня.
Интерьер оказался весьма своеобразным. Все стены, от пола до потолка, были заняты книжными полками. Черные двери и оконные рамы, серый дощатый пол. В гостиной - только два кресла, письменный стол и музыкальный центр (зато кресла - из кожи и хрома: в любимом стиле Яна). Все крайне дорого и бескомпромиссно. Обставляя жилище, хозяин ни на йоту не отступил от велений собственного вкуса. Непрошеным гостям, таким как я, здесь было не слишком уютно.
Не дожидаясь приглашения, я села в кресло и прочистила горло.
- По телефону я объяснила вам цель моего визита.
- Не совсем так. Вы сказали, что хотите поговорить со мной о Ребекке, но не объяснили почему.
Он отошел к окну и, прислонившись к раме, устремил взгляд на улицу. Его поза была изящной, но не наигранной. Свет холодного зимнего дня падал на лицо Маддика, и я прекрасно видела его красивое лицо - прямой нос, решительный подборок, выразительные черные брови, голубые глаза. Всем своим видом он давал мне понять, что у него нет ни малейшего желания со мной общаться. Интересно, как быстро он выставит меня за дверь?
- Когда я вам позвонила, вы уже знали, что Ребекка мертва.
Я думала, эта новость будет для него неожиданной, но он на первой же фразе прервал мое тщательно продуманное объяснение.
- Да, мне сообщила об этом одна из ее подруг. Не знаю, с чего она вдруг решила поставить меня в известность.
Маддик говорил быстро. Я видела, как подергивается мускул на его щеке, и понимала, что он напряжен.
- Какая подруга? Луиза Норт?
- Луиза? - Он покачал головой и усмехнулся, будто мой вопрос его позабавил. - Нет, Луиза ни за что не стала бы мне звонить. Это была Тилли Шоу, лучшая подруга Ребекки.
- А я думала, ее лучшей подругой была Луиза. - Тем не менее я записала к себе в блокнот: "Тилли Шоу".
- Луиза тоже так думала. - Маддик пожал печами. - У Тилли было больше общего с Ребеккой. Для меня всегда оставалось загадкой, почему Бекс продолжала дружить с Луизой. После окончания университета у них не осталось почти ничего общего. Луиза все время стремилась завоевать внимание Ребекки, ходила за ней как привязанная. Тилли - более самостоятельная. Луиза и Тилли не переваривали друг друга.
- Так кто же из них на самом деле был ее ближайшей подругой?
- Наверное, обе. А может, никто. - Он зевнул. - Меня утомляла их мелочная вражда, и я старался не вмешиваться.
- Луиза утверждает, вы с ней не ладили и всячески препятствовали дружбе с Ребеккой. - Я хотела его спровоцировать, вывести из себя.
- Вот как? - удивился Маддик. - Не понимаю, зачем она это сказала.
- Вы общались с Ребеккой в последнее время? Видели ее перед смертью? - задала я главный вопрос.
- Последний раз видел ее в июле. В принципе это было до того, как она умерла. Но, насколько я понимаю, вас интересует другое.
- Значит, вы не были с ней в четверг вечером?
- Нет. - Он наконец посмотрел мне в лицо, и в его глазах плескался ледяной холод. - Это вам сказала Луиза?
- Да, она так предположила.
- Она ошиблась.
- А где вы были в четверг вечером?
- Вы что, хотите узнать мое алиби? - Он вскинул брови. - Какая чушь! Зачем мне убивать свою бывшую девушку?
- Вы не ответили на мой вопрос.
Он уперся в меня бесстрастным взглядом, но я даже не моргнула.
- Я был здесь, один.
- Весь вечер и всю ночь?
- Да.
- Кто-нибудь может это подтвердить?
- Сомневаюсь. Я не стремился обеспечить себе алиби, потому что не знал, что оно мне понадобится. Если бы я убил Бекс, я бы, наверное, позаботился об этом и сочинил для вас правдоподобную историю, - произнес он крайне язвительно.
- Что произошло между вами и Ребеккой?
- Не понимаю, какое вам до этого дело.
- Мне до всего есть дело. Я офицер полиции. Ребекка убита, и я должна собрать о ней как можно больше сведений - это моя работа.
- Наш разрыв не имеет отношения к ее убийству.
- А уж это решать буду я.
- Вы хотите услышать грязные подробности нашей ссоры? Вынужден разочаровать: мы вовсе не ссорились. Вообще ничего не произошло. Просто у нас с ней были разные цели, и в конце концов стало ясно, что, оставшись вместе, мы никогда не будем счастливы. Нам ничего не оставалось, как только разойтись.
- Кто из вас принял такое решение?
Он опять отвернулся к окну и, помолчав, сухо ответил:
- Я, а она со мной согласилась.
Наверное, Ребекка была гордой девушкой, и Маддик легко от нее отделался. Она не стала за него бороться, хотя, по словам Луизы, забыть его тоже не могла.
- Вы сказали, что у вас были разные цели. Какая цель была у нее?
Он покачал головой.
- Сейчас слишком поздно обсуждать наши с ней отношения.
- Я спрашиваю не для этого. - Я подалась вперед и максимально смягчила тон. - Мне необходимо понять, какой она была. Я хочу, чтобы вы рассказали о ней, потому что только так я смогу узнать ее характер.
Он помолчал, обдумывая мои слова.
- Не знаю, смогу ли помочь.
- Вы знали ее лучше, чем многие другие, ведь вы долгое время были вместе.
- Не так уж и долго - чуть больше двух лет.
Я молчала, нарочно затягивая паузу, и в конце концов он заговорил:
- А вы упрямы. С виду не скажешь.
Он отошел от окна и сел в другое кресло, поглядывая на меня с веселым любопытством. Я догадалась, что эта полуулыбка - из арсенала опытного соблазнителя, но не смогла отреагировать должным образом. Маддик из тех мужчин, которые считают себя неотразимыми, а мой пол и мой возраст заранее отправляли меня в разряд его жертв. Однако его мастерские приемы на меня не действовали. Мне нравятся веселые страстные парни, а надменные эгоисты оставляют равнодушной, пусть даже внешность у них сногсшибательная.
- Она хотела того же, чего и все, - свадьбы, детей, долгой и счастливой семейной жизни. - Он на секунду опустил глаза и вдруг стал серьезным. - В итоге она ничего этого не получила, бедная дурочка.
- Этого хотят все… но не вы?
Он пожал плечами.
- Возможно, когда-нибудь я тоже этого захочу. Но не сейчас. И не с ней.
- Почему?
- У меня никогда не возникало желания провести с Бекс остаток своей жизни. С такими девушками, как она, хорошо развлекаться, да и то недолго. Надеюсь, вы меня понимаете? - Он приподнял брови, рассчитывая на мою улыбку, но я обманула его ожидания. - С ней было весело, но она все время подстраивалась под меня, всячески стараясь угодить. Мы с ней ни разу не поссорились - представляете, ни разу! Это же ненормально. Иногда я нарочно ее раззадоривал, но она только плакала и просила прощения - даже за то, чего не делала.
- Шикарные отношения, - заметила я, на секунду забыв о своей роли беспристрастного представителя столичной полиции.
Он, кажется, разозлился.
- Вы не поняли. Она была простой, непосредственной. Ей хотелось нравиться… хотелось быть любимой. Она дарила свою привязанность слепо и безгранично, как собачонка. Я не мог ее уважать, потому что она сама себя не уважала.
"И ты манипулировал ею, упиваясь собственным превосходством", - огрызнулась я про себя. Нет, Гил Маддик не вызывал у меня ни капли симпатии.
- Как она сломала скулу?
- Ах это! Упала. - Он на мгновение задумался. - Это было около года назад. Ребекка вернулась с рождественской вечеринки пьяная, стала подниматься по лестнице, споткнулась и ударилась лицом об пол - не успела вытянуть руки. Несколько дней после этого на нее было страшно смотреть. Под глазом расплылся фингал.
- Вы видели, как все произошло?
- Слышал. Я был наверху, лежал в постели.
Как удачно! Я сменила тему:
- Вы знали, что у нее было расстройство питания?
Он уставился на меня.
- Какое расстройство? У нее был волчий аппетит. Она молотила все подряд и при этом не прибавляла в весе ни фунта.
- Потому что извергала обратно большую часть съеденного. Она страдала булимией.
Маддик покачал головой. Я продолжила:
- Вы знали о том, что она употребляет наркотики?
- Наркотики? - Он расхохотался. - Что за чушь? Простите за грубость, но это же просто смешно. Какие еще наркотики?
- Кокаин.
- Когда мы были вместе, она даже кофе не пила. Говорила, что он ее слишком возбуждает.
- Может, просто не хотела, чтобы вы знали?
- Может быть. - Он не сводил с меня пристального взгляда. - Ну, что еще вы о ней расскажете?
- Вы знаете, где она работала?
- В компании "Вентнор - Чейз". Это рекламное агентство.
- Она не работала там с августа. Вы совсем не общались с ней последнее время?
- В прошлом месяце мы договорились пойти в ресторан, но я отменил встречу. Так и не смог себя заставить… - Он уставился в пространство. - Кажется, знаешь человека как свои пять пальцев, а на деле…
- Выходит, она была не такой уж простой и непосредственной, как вы думали. - Я пролистнула назад страницу в блокноте. - Вы могли бы дать мне телефон Тилли Шоу?
Он достал свой мобильник, прокрутил "записную книжку" и протянул мне аппарат, чтобы я переписала номер.
- Я не хотел терять связь с Бекс. Мы расстались по-хорошему, и я думал, останемся друзьями. Она не возражала.
- Похоже, вы были ей очень дороги. - Я встала и посмотрела на него сверху вниз. - Она вписала вас в свой полис страхования жизни в качестве бенефициара. К счастью для вас, полис действителен до конца этого года. Вы получите кругленькую сумму, мистер Маддик.
- Я… понятия об этом не имел.
- Прежде чем заявить свои права на страховку, вам придется доказать, что вы не причастны к убийству Ребекки. Желаю удачи! - Я пошла к двери. - Не провожайте, я сама найду выход.
Он остался сидеть в своем суперстильном кресле из хрома и кожи, тупо глядя перед собой, а я шагала по улице, пытаясь проанализировать свои впечатления.
Почему Гил Маддик мне так не понравился? В этом красавчике было что-то отталкивающее. Я решила, что он самовлюбленный подонок, привыкший манипулировать людьми. Однако быть подонком не преступление.
В лучшем случае это пожизненный приговор.
ЛУИЗА
Мне казалось, что в пятницу ночью я вообще не спала. Но наверное, в какой-то момент все же задремала, потому что проснулась рано утром, онемевшая и замерзшая: пуховое одеяло сползло на пол, а глаза болели, будто в них насыпали песку. За окном было темно и тихо. Такая тишина бывает только по выходным, когда все мои труженики-соседи, по будням встающие ни свет ни заря, предаются блаженному отдыху. В окне спальни маячили голые замерзшие сады, а за ними, на соседней улице, виднелись задние стены домов. Нигде ни огонька, ни признака жизни, только темные окна, слепо смотрящие на меня пустыми глазницами.
Я уже не могла заснуть и отключиться от реальности. Испытывала невероятную бодрость, остро ощущая собственное тело и все, что его окружало: густой ворс ковра под ногами, мягкую свалявшуюся фланель старенькой пижамы, холод, просачивающийся в спальню сквозь щели рассохшейся оконной рамы. Завитки волос щекотали шею, словно чьи-то мягкие ласковые пальцы. Передернувшись, я резко тряхнула головой, отбросив волосы за спину.
- Брр… до чего холодно, - пробормотала я и прошлепала вниз по лестнице в толстом махровом халате, чтобы заварить чай, а потом вернулась в спальню и села в подушки, не включая прикроватную лампу. Я держала кружку обеими руками, прихлебывала горячий чай и смотрела в окно в ожидании рассвета, мысленно составляя список дел на день, неделю, остаток месяца. Эти дела были сугубо личными, не имевшими отношения к работе. Я думала о том, кем была и кем стану. Ребекка давно внушала мне, что я должна измениться. По иронии судьбы именно сейчас, когда ее голос отзвучал навеки, я наконец-то начала следовать ее советам.
Спустя два часа я вышла из дома. А до этого пробежалась по комнатам, собирая и складывая в пакеты одежду, туфли и постельное белье - их надо выбросить, они уже не годятся для "секонд-хэнда". Я бросила в общую кучу кое-какие предметы моего гардероба, от которых давно хотела избавиться: растянувшиеся костюмы, которые я носила во время стажировки; старые джинсы с пятнами смолы на отворотах; потрепанные спортивные штаны. На глаза попался джемпер с дырой на рукаве. Я нашла его, когда была студенткой, - он висел на спинке стула в Бодлианской библиотеке университета. Странно, но меня всегда притягивала чужая одежда. Казалось, в ней я как бы заимствую частичку другой личности, примеряю на себя чью-то жизнь. Так и не решившись выбросить этот джемпер, я почти машинально натянула его на себя, перед тем как выйти из дома…
И не пожалела, потому что утро выдалось морозное. Я торопливо шагала по тихим улицам к метро. Мне нравилось ездить в подземке в субботу, особенно спозаранку. Поезда пустые и не опаздывают, пассажиры ведут себя спокойнее и вежливее, чем в будни. Никто не мешает думать. Хотя в последнее время я только и делаю, что думаю.
Я сидела, глядя на свое отражение в темном окне поезда, искаженное и раздвоенное толстым стеклом. Обе мои версии выглядели бледными и изможденными из-за флуоресцентных ламп вагона и недосыпа.
Когда поезд остановился на станции "Эрлз-Корт" и напротив меня сел мужчина, загородив мое отражение, я облегченно вздохнула. На станции "Виктория" сделала пересадку, но в другом вагоне садиться не стала. Я стояла, держась за поручень, и смотрела в пол, тихо считая себе под нос, чтобы очистить голову от разных мыслей и оставить в ней только цифры: сколько поезд идет от станции до станции, сколько стоит, сколько людей выходит из вагона, сколько входит. Цифры простые, они успокаивают.
Я вышла на станции "Оксфорд-серкис" и побрела по улице. Я искала платье, причем особенное - темное, максимально простое, но не скучное. Хауорты сообщили, что собираются устроить панихиду по Ребекке, как только им разрешат забрать тело. Мол, траурная церемония в знак ее кончины послужит им пусть слабым, но утешением. Они хотят меня пригласить. На мой взгляд, не стоило заказывать поминальную службу, тем более так рано: горе еще слишком свежо, чтобы выставлять его на всеобщее обозрение. И все-таки я приду - надо поддержать родителей Ребекки. Они ждут меня, и я не могу их подвести.
На панихиде мне необходимо хорошо выглядеть - в память о Ребекке. И потом, там будут ее друзья - те, кому я запомнилась серой мышкой, счастливо живущей в ее тени (а может, вообще не запомнилась). Но теперь я изменилась. Пусть посмотрят на меня, а не мимо меня. Пусть увидят, какой я стала.
Я нашла его в "Селфриджес", темно-синее платье из тонкой шерсти с рукавами три четверти, прямой юбкой, узкой талией и низким вырезом. Продавщица пришла в восторг, тем более что я по ее совету подобрала к платью новое пальто - безумно дорогое, словно для меня сшитое, с мягкой юбкой-колоколом. Я купила еще туфли и широкий шарф из серого кашемира. Протягивая на кассе кредитку, я не испытывала ни малейшего сожаления: все хорошо, все правильно, случай того требует.
После полудня на улицах стало оживленнее, и я с трудом управлялась со своими пакетами, пробираясь сквозь толпу. На меня вдруг навалилась усталость, захотелось пить и есть: я вспомнила, что вышла из дома, не позавтракав. Ехать обратно на метро с такими объемными покупками было просто немыслимо. Увидев черное такси с оранжевым огоньком на крыше, я машинально вскинула руку. Водитель притормозил у бордюра в паре ярдов от меня. Я поспешила вперед, но такси перехватила другая женщина, и я отпрянула, переводя дух. Длинные светлые волосы, собранные в небрежный пучок, стройные ноги в черных колготках, полусапожки на высоких каблуках, абсолютно непринужденные изящные движения, тонкие руки, красное пальто, прелестный изгиб щеки, аккуратное ушко, украшенное маленькой бриллиантовой сережкой-кольцом… Ребекка! Это она меня опередила, это она нагнулась к таксисту и заговорила с ним, а потом, смеясь, открыла заднюю дверцу машины и села, ожидая, когда ее отвезут по указанному адресу. Это она… и не она.